Соответствие трех начал человеческой души трем сословиям

Страницы истории философской мысли: Антология.Ч1. – Владивосток: Изд-во ДВГТУ, 1997.

Упанишады — один из важнейших разделов Вед,

древнего памятника религиозно-философской мысли. Упани

шады во многом определили

пути развития индийской философии от древности до наших дней.

Время создания: VII—Ш вв. до н.э. и XIV—XV вв. н.э

Чхандогья упанишада

Шестая часть

Первая глава

1. Жил [некогда] Шветакету Арунея. Отец сказал ему: "Шветакету! Веди жизнь ученика. Поистине, дорогой, нет никого в нашем роду, кто не изучал бы [веды] и был брахманом лишь по происхождению".

2. И, став учеником в двенадцать лет, тот вернулся двадцати четырех лет, изучив все веды, самодовольный, мнящий себя ученым, гордый. Отец сказал ему: "Шветакету, дорогой, раз ты столь самодоволен, мнишь себя ученым и горд, то спросил ли ты о том наставлении,

3. благодаря которому неуслышанное становится услышанным, незамеченное — замеченным, неузнанное — узнанным?" — "Что же это за наставление, почтенный?"

4. — "Подобно тому, дорогой, как по одному комку глины узнается все сделанное из глины, (ибо всякое видоизменение — лишь имя, основанное на словах, действительное же — глина;

5. подобно тому, дорогой, как по одному куску золота узнается все сделанное из золота, [ибо всякое) видоизменение — лишь имя, основанное на словах, действительное же.....- золото;

6. подобно тому, дорогой, как по одному ножику для ногтей узнается все сделанное из железа, [ибо всякое] видоизменение — лишь имя, основанное на словах, действительное же — железо, — таково, дорогой, и это наставление".

7. — "Поистине, те почтенные [учители] не знали этого,— [сказал Шветакету], — ибо если бы они знали, то неужели не сказали бы мне? Поведай же мне об этом, почтенный". — "Хорошо, дорогой, — сказал [отец].

Вторая глава

1. — Вначале, дорогой, [все]это было Сущим, одним, без второго. Некоторые говорят: "Вначале [все) это было не Сущим, одним, без второго. Из этого не Сущего родилось Сущее".

2. Но как же, дорогой, могло это быть? Как из не Сущего родилось Сущее? Нет, вначале, дорогой, [все] это было Сущим, одним, без второго.

3. Оно подумало: "Да стану я многочисленным, да вырасту я!" Оно сотворило жар. Жар подумал: "Да стану я многочисленным, да вырасту я!" Он сотворил воду. Поэтому, когда человек горюет или потеет, то это из жара рождается вода.

4. Эта вода подумала: "Да стану я многочисленной, да вырасту я!" Она сотворила пищу. Поэтому, где бы ни шел дождь, там бывает обильная пища. Это из воды рождается пища для питания.

Третья глава

1. И у этих существ есть три породы: рожденные из яйца, рожденные от живых, рожденные из ростка.

2. Это божество подумало: "Что же — да войду я с помощью живого Атмана в эти три божества и явлю имена и формы.

3. Да сделаю я каждое из них тройным". И это божество с помощью живого Атмана вошло в эти три божества и явило имена и формы.

4. Оно сделало каждое из них тройным. Узнай же от меня, дорогой, о том, как каждое из этих божеств стало тройным.

Четвертая глава

1. Красный образ огня — это образ жара, белый — [образ] воды, черный — пищи. [Так] из огня ушло качество огня, [ибо это] видоизменение — лишь имя, основанное на словах; действительное же — три образа.

2. Красный образ солнца — это образ жара, белый — [образ] воды, черный — пищи. [Так] из солнца ушло качество солнца, [ибо это] видоизменение — лишь имя, основанное на словах; действительное же — три образа.

3. Красный образ луны — это образ жара, белый — [образ] воды, черный — пищи. [Так] из луны ушло качество луны, [ибо это] видоизменение — лишь имя, основанное на словах; действительное же — три образа.

4. Красный образ молнии — это образ жара, белый — [образ] воды, черный — пищи. [Так] из молнии ушло качество молнии, [ибо это] видоизменение — лишь имя, основанное на словах; действительное же — три образа.

5. И поистине, знающие это великие домохозяева, великие знатоки вед древности говорили: "Теперь никто не назовет нам ничего неуслышанного, незамеченного, неузнанного". Ибо благодаря этим [трем образам] они узнали [все].

6. Они узнали то, что казалось красным, — это образ жара. Они узнали то, что казалось белым, — это образ воды. Они узнали то, что казалось черным, — это образ пищи.

7. Они узнали то, что казалось неузнанным, — это совокупность этих трех божеств, Узнай же от меня, дорогой, как каждое из этих трех божеств, достигнув человека, стало тройным.

Пятая глава

1. Поглощенная пища разделяется на три части. Ее грубейшая часть становится калом, средняя — мясом, тончайшая — разумом.

2. Выпитая вода разделяется на три части. Ее грубейшая часть становится мочой, средняя — кровью, тончайшая — дыханием.

3. Поглощенный жар разделяется на три части. Его грубейшая часть становится костью, средняя — мозгом, тончайшая — речью.

4. Ибо разум, дорогой, состоит из пищи, дыхание состоит из воды, речь состоит из жара". — " Учи меня дальше, почтенный!" — [сказал Шветакету]. "Хорошо, дорогой, — сказал он.

Шестая глава

1. — Когда сбивают молоко, дорогой, то тонкая [его сущность] поднимается вверх, она становится маслом.

2. И точно так же, дорогой, когда поглощают пищу, то тонкая [ее сущность] поднимается вверх, она становится разумом.

3. Когда пьют воду, дорогой, то тонкая [ее сущность] поднимается вверх, она становится дыханием.

4. Когда поглощают жар, дорогой, то тонкая [его сущность] поднимается вверх, она становится речью.

5. Ибо разум, дорогой, состоит из пищи, дыхание состоит из воды, речь состоит из жара". — "Учи меня дальше, почтенный!" — [сказал Шветакету]. "Хорошо, дорогой," — сказал он.

Седьмая глава

1. — Человек, дорогой, состоит из шестнадцати частей.

Пятнадцать дней ничего не ешь, пей же вволю. Дыхание состоит из воды, и оно не пресекается у пьющего.

2. Пятнадцать дней тот ничего не ел и затем приблизился к нему [со словами]: "Что же мне говорить?" — " Ричи, дорогой, яджусы, саманы ". Тот сказал: "Поистине, они не приходят мне на ум".

3. [Отец] сказал ему: "Подобно тому, дорогой, как от большого разожженного [огня] остается один уголек величиной со светлячка, и с его помощью нельзя много сжечь, так, дорогой, из шестнадцати твоих частей осталась лишь одна часть, и ты не можешь теперь с ее помощью постичь веды. Ешь — тогда ты поймешь меня".

4. Тот поел, затем приблизился к нему и ответил ему на все, о чем тот спрашивал.

5. И [отец] сказал ему: "Подобно тому, дорогой, как от большого разожженного [огня] остается один уголек величиной со светлячка, и когда его разжигают, покрыв травой, то с его помощью можно много сжечь,

6. так, дорогой, из шестнадцати твоих частей осталась лишь одна часть, и, покрыв ее пищей и разжегши, ты можешь теперь с ее помощью постичь веды. Ибо разум, дорогой, состоит из пищи, дыхание состоит из воды, речь состоит из жара". И это [Шветакету] узнал от него, узнал [от него].

Восьмая глава

1. Уддалака Аруни сказал [своему] сыну Шветакету; "Узнай от меня, дорогой, об истинной природе сна. Когда человек, как это называют, спит, то он, дорогой, достигает тогда [высшего] бытия, достигает самого себя. Поэтому и говорят: "Он спит", ибо он достигает самого себя.

2. Подобно тому как привязанная за веревку птица, устремляясь в разные стороны и не зная, где пристроиться, находит прибежище там, где она привязана, так, дорогой, и этот разум, устремляясь в разные стороны и не зная, где пристроиться, находит прибежище в дыхании. Ибо разум, дорогой, привязан к дыханию.

3. Узнай от меня, дорогой, о голоде и жажде. Когда человек, как это называют, голоден, то это вода уводит съеденное [им]. И как [говорят]: " уводящий коров, уводящий лошадей, уводящий людей", так говорят и о воде: "уводящая пищу". Знай, дорогой, что там поднимается этот росток [-тело], ибо он не может быть без корня.

4. И где еще мог бы быть его корень, как не в пище? И так же, дорогой, если пища — росток, ищи корень в воде. Если вода — росток, дорогой, ищи корень в жаре. Если жар — росток, дорогой, ищи корень в Сущем. Все эти творения, дорогой, имеют корень в Сущем, прибежище в Сущем, опору в Сущем.

5. Далее, когда человек, как это называют, испытывает жажду, то это жар уводит выпитое. И как [говорят]: "уводящий коров, уводящий лошадей, уводящий людей", так говорят и о жаре: "уводящий воду". Знай, дорогой, что там поднимается этот росток, ибо он не может быть без корня.

6. И где еще мог бы быть его корень, как не в воде? Если вода — росток, дорогой, ищи корень в жаре. Если жар — росток, дорогой, ищи корень в Сущем. Все эти творения, дорогой, имеют корень в Сущем, прибежище в Сущем, опору в Сущем. О том, дорогой, как каждое из этих трех божеств, достигнув человека, стало тройным, было сказано раньше. И когда, дорогой, этот человек умирает, то его речь погружается в разум, разум — в дыхание, дыхание — в жар, жар — в высшее божество.

7. И эта тонкая [сущность] — основа всего существующего, То — действительное, То — Атман. Ты — одно с Тем, Шветакету!" — "Учи меня дальше, почтенный!" — [сказал Шветакету]. "Хорошо, дорогой, сказал он.

Девятая глава

1. — Подобно тому, дорогой, как пчелы, приготовляя мед, собирают соки различных деревьев и делают из них один сок,

2. и эти [соки] не различают себя там, [говоря]: "Я — сок этого дерева! Я — сок того дерева!", так же точно, дорогой, и все эти существа, достигнув Сущего, не знают, что они достигли Сущего.

3. Кем они ни бывают здесь — тигром, или львом, или волком, или кабаном, или червем, или крылатым насекомым, или слепнем, или мошкой, — тем они и становятся [вновь].

4. И эта тонкая [сущность] — основа всего существующего, То — действительное, То — Атман. Ты — одно с Тем, Шветакету!" — "Учи меня дальше, почтенный!" — "Хорошо, дорогой, сказал он.

Десятая глава

1. — Эти восточные реки, дорогой, текут на запад, западные — на восток. Они идут из моря в море, они становятся самим морем. И подобно тому как они не знают там [о себе]: "Я — эта [река]. Я — та [река]",

2. так же точно, дорогой, и все эти существа, придя из Сущего, не знают, что они пришли из Сущего. Кем они ни бывают здесь — тигром, или львом, или волком, или кабаном, или червем, или крылатым насекомым, или слепнем, или мошкой, — тем они и становятся [вновь].

3. И эта тонкая [сущность] — основа всего существующего, То — действительное, То — Атман. Ты — одно с Тем, Шветакету!" — "Учи меня дальше, почтенный!" — "Хорошо, дорогой, — сказал он.

Одиннадцатая глава

1. — Если бы, дорогой, ударили по корню этого большого

дерева, то оно истекало бы [древесным соком], продолжая жить. Если бы ударили по середине, то оно истекало бы, продолжая жить. Если бы ударили по верхушке, то оно истекало бы, продолжая жить. Будучи проникнуто живым Атманом, оно прочно стоит, постоянно поглощая влагу и пребывая в радости.

2. И если жизнь покидает одну его ветвь, та засыхает; если покидает вторую — та засыхает; если покидает третью — та засыхает; если покидает все [дерево] -— то все оно засыхает. Знай же, дорогой, что это так, — сказал он.

3. — Поистине, покинутое жизнью, это [существо] умирает, но [сама] жизнь не умирает. И эта тонкая [сущность] — основа всего существующего, То — действительное, То — Атман. Ты

— одно с Тем, Шветакету!" — "Учи меня дальше, почтенный!"

— "Хорошо, дорогой, — сказал он.

Двенадцатая глава

1. — Принеси сюда плод ньягродхи "'. — "Вот он, почтенный" — "Разломи его". — "Он разломан, почтенный". — "Что ты видишь в нем?" — "Эти маленькие семена, почтенный". — "Разломай же одно из них". — "Оно разломлено, почтенный". — "Что ты видишь в нем?"— "Ничего, почтенный".

2. И он сказал ему: "Поистине, дорогой, вот — тонкая [сущность], которую ты не воспринимаешь; поистине, дорогой, благодаря этой тонкой [сущности] существует эта большая нъягродха. Верь этому, дорогой.

Тринадцатая глава

1. — Положи эту соль в воду и приди ко мне утром". И тот так и сделал. [Отец] сказал ему: "Принеси-ка ту соль, которую

ты вечером положил в воду". И, поискав, он не нашел [соли], ибо она растворилась.

2. [Отец сказал:] Попробуй-ка эту [воду] сверху — какая она?" — "Соленая". — "Попробуй со дна — какая она?" — "Соленая". — "Попробуй с середины — какая она?" — "Соленая." — "Оставь ее и приблизься ко мне". И тот так и сделал и сказал: "Она все время одинакова". [Отец] сказал ему: "Поистине, дорогой, ты не воспринимаешь здесь Сущего, [но]

здесь оно есть.

3. И эта тонкая [сущность] — основа всего существующего, То — действительное, То — Атман. Ты — одно с Тем, Шветакету!" — "Учи меня дальше, почтенный!" — "Хорошо, дорогой, —- сказал он.

Четырнадцатая глава

1. — Подобно тому, дорогой, как если человека уведут с завязанными глазами из [страны] гандхарцев и затем оставят его в безлюдном месте, и он будет восклицать, [поворачиваясь] то к востоку, то к северу, то к югу, то к западу: "Меня привели сюда с завязанными глазами, меня оставили здесь с завязанными

глазами!" —

2. и если, сняв с него повязку, ему скажут: "В той стороне — гандхарцы, иди в ту сторону", то, спрашивая [дорогу] от деревни к деревне, сведущий и рассудительный, он достигнет гандхарцев, — точно так же и здесь человек, имеющий наставника, знает: "Я буду в этом [мире], пока не освобожусь, затем я достигну [цели]".

3. И эта тонкая сущность — основа всего существующего, То — действительное, То — Атман, Ты — одно с Тем, Шветакету!" — "Учи меня дальше, почтенный". — "Хорошо, дорогой," — сказал он.

Пятнадцатая глава

1. — Так, дорогой, вокруг [смертельно] больного человека собираются родные [и спрашивают]: "Ты узнаешь меня? Ты узнаешь меня?" И пока его речь не погружается в разум, разум — в дыхание, дыхание — в жар, жар — в высшее божество, до тех пор он узнает [их].

2. Когда же его речь погружается в разум, разум — в дыхание, дыхание — в жар, жар — в высшее божество, то он не узнает [их].

3. И эта тонкая [сущность] — основа всего существующего. То — действительное, То — Атман. Ты — одно с Тем, Шветакету!" — "Учи меня дальше, почтенный". — "Хорошо, дорогой, — сказал он.

Шестнадцатая глава

1. — Так, дорогой, схватив за руки, ведут человека [говоря]: "Он утащил, он совершил воровство, раскалите для него топор!" И если он совершил это [воровство], то он делает себя лжецом. Стремящийся к лжи, покрыв себя ложью, он берется за раскаленный топор. Он обжигается, и тогда его убивают.

2. Если же он не совершил этого [воровства], то он делает себя правдивым. Стремящийся к правде, покрыв себя правдой, он берется за раскаленный топор. Он не обжигается, и тогда его освобождают.

3. То, что он не обжигается при этом, и есть основа всего существующего, То — действительное, То — Атман. Ты — одно с Тем, Шветакету!" Вот что тот узнал от него, узнал [от него].

"Дао дэ цзин" занимает особое место в истории китайской мысли. Основная идея этого произведения — идея о дао — послужила одним из источников развития различных идейных течений на Востоке на протяжении многих веков. "Дао дэ цзин" был переведен на ряд европейских языков, в том числе несколько переводов — на русский язык. Произведение приписывается легендарному мудрецу Лаоцзы.

Дао дэ цзин

§ 1. Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное дао. Имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли, обладающее именем — мать всех вещей.

§ 2. Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное является прекрасным, появляется и безобразное. Когда все узнают, что доброе является добром, возникает и зло. Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно соотносятся, высокое и низкое взаимно определяются, звуки, сливаясь, приходят в гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за другом.

§ 4. Дао пусто, но в применении неисчерпаемо. О глубочайшее! Оно кажется праотцем всех вещей.

§ 14. Смотрю на него и не вижу, а поэтому называю его невидимым. Слушаю его и не слышу, поэтому называю его неслышимым. Пытаюсь схватить его и не достигаю, поэтому называю его мельчайшим.

§ 23. Нужно меньше говорить, следовать естественности. Быстрый ветер не продолжается все утро, сильный дождь не продержится весь день. Кто делает все это? Небо и земля. Даже небо и земля не могут сделать что-либо долговечным, тем более человек. Поэтому он служит дао.

§ 24. Кто поднялся на цыпочки, не может [долго] стоять. Кто делает большие шаги, не может [долго] идти. Кто сам себя выставляет на свет, тот не блестит. Кто сам себя восхваляет, тот не добудет славы. Кто нападает, не достигает успеха. Кто сам себя возвышает, не может стать старшим среди других. Если исходить из дао, все это называется лишним желанием и бесполезным поведением.

§ 27. Умеющий шагать не оставляет следов. Умеющий говорить не допускает ошибок. Кто умеет считать, тот не пользуется инструментом для счета. Кто умеет закрывать двери, не употребляет затвор и закрывает их так крепко, что открыть их невозможно. Кто умеет завязывать узлы, не употребляет веревку, [но завязывает так прочно], что развязать невозможно. Поэтому совершенномудрый постоянно умело спасает людей и не покидает их. Он всегда умеет спасать существа, поэтому он не покидает их. Это называется глубокой мудростью.

§ 36. Чтобы нечто сжать, необходимо прежде расширить его. Чтобы нечто ослабить, нужно прежде укрепить его. Чтобы нечто уничтожить, необходимо прежде дать ему расцвести. Чтобы нечто у кого-то отнять, нужно прежде дать ему. Это называется Глубокой истиной. Мягкое и слабое побеждает твердое и сильное.

§ 42. Дао рождает одно, одно рождает два, два рождают три, и три рождают все существа. Все существа носят в себе инь и ян, Исполнены ци и образуют гармонию.

§ 43. В Поднебесной самые слабые побеждают самых сильных. Небытие проникает везде и всюду. Вот почему я знаю пользу от недеяния.

§ 45. Великое совершенство похоже на несовершенное, но его действие [не может быть] нарушено; великая полнота похожа 1Ш пустоту, но ее действие неисчерпаемо. Великая прямота похожа на кривизну; великое остроумие похоже на глупость; великий оратор похож на заику.

§ 47. Не выхода со двора, можно познать мир. Не выглядывая из окна, можно видеть естественное дао. Чем дальше идешь, тем меньше познаешь. Поэтому совершенномудрый не ходит, но познает [все]. Не видя [вещей], он проникает в их [сущность]. Не действуя, он добивается успеха.

§ 54. По себе можно познать других; по одной семье можно познать остальные; по одной деревне можно познать остальные; по одному царству можно познать другие; по одной стране можно познать всю Поднебесную. Каким образом я узнаю, что Поднебесная такова? Поступая так.

§ 76. Человек при своем рождении нежен и слаб, а при наступлении смерти тверд и крепок. Все существа и растения при своем рождении нежные и слабые, а при гибели сухие и гнилые. Твердое и крепкое - это то, что погибает, а нежное и слабое — это то, что начинает жить.

§ 77. Небесное дао напоминает натягивание лука. Когда понижается его верхняя часть, поднимается нижняя. Оно отнимает лишнее и отдает отнятое тому, кто в нем нуждается.

§ 78. Вода — это самое мягкое и самое слабое существо в мире, но в преодолении твердого и крепкого она непобедима, и на свете нет ей равного. Слабые побеждают сильных, мягкое преодолевает твердое. Это знают все, но люди не могут это осуществлять.

§ 80. Пусть государство будет маленьким, а население — редким. Если [в государстве] имеются различные орудия, не надо их использовать. Пусть люди до конца своей жизни не уходят далеко [от своих мест]. Если [в государстве] имеются лодки и колесницы, не надо их употреблять. Даже если имеются воины, не надо их выставлять. Пусть народ снова начинает плести узелки и употреблять их вместо письма. Пусть его пища будет вкусной, одеяние красивым, жилище удобным, а жизнь радостной. Пусть соседние государства смотрят друг на друга, слушают друг у друга пение петухов и лай собак, а люди до самой старости и смерти не посещают друг друга.

§ 81. Совершенномудрый ничего не накапливает. Он все делает для людей и все отдает другим. Небесное дао приносит всем существам пользу и им не вредит. Дао совершенномудрого — это деяние без борьбы.

"Лунь юй" ("Беседы и высказывания") — является единственным произведением китайской классической литературы, которое более или менее непосредственно передает взгляды Кун-цзы — так в Китае называют Конфуция. Конфуций (551 - 479 до н.э.) — основоположник Конфуцианства, которое на протяжении многих веков было господствующей идеологией феодального Китая.

Лунь юй

Глава вторая. "Вэй Чжен"

3. "Если руководить народом посредством законов и поддерживать порядок при помощи наказаний, народ будет стремиться уклоняться [от наказаний] и не будет испытывать стыда. Если же руководить народом посредством добродетели и поддерживать порядок при помощи ритуала, народ будет знать стыд и он исправится".

15. "Учиться и не размышлять — напрасно терять время, размышлять и не учиться — губительно".

Глава четвертая. "Ли Жень"

4. "Тот, кто искренне стремится к человеколюбию, не совершит зла".

11. "Благородный муж думает о морали; низкий человек думает о том, как бы получше устроиться. Благородный муж думает о том, как бы не нарушить законыы; низкий человек думает о том, как бы извлечь выгоду".

Глава пятая. "Гунье Чан"

15. "Он обладает четырьмя качествами благородного мужа: ведет себя с достоинством, служа старшим, проявляет почтение, заботится о народе, использует народ на общественных работах должным образом".

Глава шестая. "Юн Е"

16. "Если в человеке естественность превосходит воспитанность, он подобен деревенщине. Если же воспитанность превосходит естественность, он подобен ученому-книжнику. После того как воспитанность и естественность в человеке уравновесят друг друга, он становится благородным мужем".

Глава седьмая. "Шу Эр"

26. Учитель учил четырем вещам: пониманию книг, моральному поведению, преданности [государю] и правдивости.

Глава восьмая. "Тай Бо"

2. "Почтительность без ритуала приводит к суетливости; осторожность без ритуала приводит к боязливости; смелость без ритуала приводит к смутам; прямота без ритуала приводит к грубости".

Глава одиннадцатая. "Сянь Цзинь"

11. "Не зная, что такое жизнь, можно ли знать смерть?"

Глава двенадцатая. "Янь Юань"

2. "Не делай людям того, чего не желаешь себе..."

11. "Государь должен быть государем, сановник — сановником, отец — отцом, сын — сыном".

22.... спросил о человеколюбии. "Это значит любить людей".,,, спросил о знании. "Это значит знать людей". "Выдвигать людей прямых и отстранять людей лживых, и тогда лживые люди смогyr стать прямыми.

Глава четырнадцатая. "Сянь Вэнь"

34. Кто-то спросил: "Правильно ли отвечать добром на зло?" Учитель ответил: "Как можно отвечать добром? На зло отвечают справедливостью. На добро отвечают добром".

Глава пятнадцатая. "Вэй Лин-Гун"

23. Цзы-гун спросил: "Можно ли всю жизнь руководствоваться одним словом?" Учитель ответил: "Это слово — взаимность. Не делай другим того, чего не желаешь себе".

28. "Человек может сделать великим путь, которым идет, но путь не может сделать человека великим".

Глава шестнадцатая. "Цзи-Ши"

1. "... Когда богатства распределяются равномерно, то не будет бедности; когда в стране царит гармония, то народ не будет малочислен; когда царит мир в [отношениях между верхами и низами], не будет опасности свержения [правителя]..."

9. "Те, кто обладает врожденными знаниями, стоят выше всех. За ними следуют те, кто приобретает знания благодаря учению. Далее следуют те, кто приступает к учению, встретившись с трудностями. Те же, кто, встретившись с трудностями, не учатся, стоят ниже всех".

Глава семнадцатая. "Ян Хо"

2. "По своей природе [люди] близки друг другу; по своим привычкам [люди] далеки друг от друга".

6. "Тот, кто способен проявлять в Поднебесной пять [качеств], является человеколюбивым"... "Почтительность, обходительность, правдивость, сметливость, доброта. Если человек почтителен, то его не презирают. Если человек обходителен, то его поддерживают. Если человек правдив, то ему доверяют. Если человек сметлив, он добивается успехов. Если человек добр, он может использовать других"

8. Любить человеколюбие и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к тупости. Любить мудрость и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к тому, что человек разбрасывается. Любить правдивость и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к нанесению ущерба самому себе. Любить прямоту и не любить учиться. Порог в том, что это ведет к грубости. Любить мужство и не любить учиться. Порок о том, что это ведет к смутьянству. Любить твердость и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к сумасбродству.

Платон (427 - 347 до н.э.), древнегреческий философ, ученик Сократа. Основатель объективного идеализма, автор свыше 30 философских диалогов. Осн. соч.: "Апология Сократа", "Федон", "Пир", "Федр", "Теэтет", "Тимей", "Парменид", "Софист". Диалог "Государство" — самое знаменитое сочинение Платона.

Созданная им школа "Академия" (387 г. до н.э.) просуществовала свыше восьми веков.

Государство

Книга седьмая

Символ пещеры

— После этого, — сказал я,— ты можешь уподобить нашу человеческую природу в отношении просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию... Представь, что люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где но всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная, представь, невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.

— Это я себе представляю, - сказал Главкон.

— Так представь же себе и тo, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат.

— Странный ты рисуешь образ и странных узников!

— Подобных нам. Прежде всего разве ты думаешь, что, находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры?

— Как же им видеть что-то иное, paз всю свою жизнь они вынуждены держать голову неподвижно?

— А предметы, которые проносят там, за стеной? Не то же ли самое происходит и с ними?

— То есть?

— Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве, думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят?

— Непременно так.

— Далее. Если бы в их темнице отдавалось эхом все, что бы ни произнес любой из проходящих мимо, думаешь ты, они приписали бы эти звуки чему-нибудь иному, а не проходящей тени?

— Клянусь Зевсом, я этого не думаю.

— Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых мимо предметов.

— Это совершенно неизбежно.

— Понаблюдай же их освобождение от оков неразумия и исцеления от него, иначе говоря, как бы это все у них происходило, если бы с ними естественным путем случилось нечто подобное.

Когда с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх — в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше. И как ты думаешь, что он скажет, когда ему начнут говорить, что раньше он видел пустяки, а теперь, приблизившись к бытию и обратившись к более подлинному, он мог бы обрести правильный взгляд? Да еще если станут указывать на ту или иную проходящую перед ним вещь и заставят отвечать на вопрос, что это такое? Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит и он подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь?

— Конечно, он так подумает.

— А если заставить его смотреть прямо на самый свет, разве не заболят у него глаза и не отвернется он поспешно к тому, что он в силах видеть, считая, что это действительно достовернее тех вещей, которые ему показывают?

— Да, это так.

— Если же кто станет насильно тащить его по крутизне вверх в гору и не отпустит, пока не извлечет его на солнечный свет, разве он не будет страдать и не возмутится таким насилием? А когда бы он вышел на свет, глаза его настолько были бы поражены сиянием, что он не мог бы разглядеть ни одного предмета из тех, о подлинности которых ему теперь говорят.

— Да, так сразу он этого бы не смог.

— Тут нужна привычка, раз ему предстоит увидеть все то, что там, наверху. Начинать надо с самого легкого: сперва смотреть на тени, затем — на отражения в воде людей и различных предметов, а уж потом — на самые вещи; при этом то, что на небе, и самое небо ему легче было бы видеть не днем, а ночью, то есть смотреть на звездный свет и Луну, а не на Солнце и его свет.

— Несомненно.

— И наконец, думаю я, этот человек был бы в состоянии смотреть уже на самое Солнце, находящееся в его собственной области, и усматривать его свойства, не ограничиваясь наблюдением его обманчивого отражения в воде или в других ему чуждых средах.

— Конечно, ему это станет доступно.

— И тогда уж он сделает вывод, что от Солнца зависят и времена года, и течение лет, и что оно ведает всем в видимом пространстве, и оно же каким-то образом есть причина всего того, что этот человек и другие узники видели раньше в пещере.

— Ясно, что он придет к такому выводу после тех наблюдений.

— Так как же? Вспомним свое прежнее жилище, тамошнюю премудрость и сотоварищей по заключению, разве не сочтет он блаженством перемену своего положения и разве не пожалеет своих друзей?

— И даже очень.

— А если они воздавали там какие-нибудь почести и хвалу друг другу, награждая того, кто отличался наиболее острым зрением при наблюдении текущих мимо предметов и лучше других запоминал, что обычно появлялось сперва, что после, а что и одновременно, и на этом основании предсказывал грядущее, то, как ты думаешь, жаждал бы всего этого тот, кто уже освободился от уз, и разве завидовал бы он тем, кого почитают узники и кто среди них влиятелен? Или он испытывал бы то, о чем говорит Гомер, то есть сильнейшим образом желал бы

... как поденщик, работая в поле, Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный (Гомер. Одиссея. XI, 490-491.)

и скорее терпеть что угодно, только бы не разделять представлений узников и не жить так, как они?

— Я-то думаю, он предпочтет вытерпеть все что угодно, чем жить так.

— Обдумай еще и вот что: если бы такой человек опять спустился туда и сел бы на то же самое место, разве не были бы его глаза охвачены мраком при таком внезапном уходе от света Солнца?

— Конечно.

— А если бы ему снова пришлось состязаться с этими печными узниками, разбирая значение тех теней? Пока его зрение не притупится и глаза не привыкнут — а на это потребовалось бы немалое время, — разве не казался бы он смешон? О нем стали бы говорить, что из своего восхождения он вернулся с испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти ввысь. А кто принялся бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того разве они не убили бы, попадись он им в руки?

— Непременно убили бы.

— Так вот, дорогой мой Главкон, это уподобление следует применить ко всему, что было сказано ранее: область, охватываемая зрением, подобна тюремному жилищу, а свет от огня уподобляется в ней мощи Солнца. Восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, — это подъем души в область умопостигаемого. Если ты все это допустишь, то постигнешь мою заветную мысль — коль скоро ты стремишься ее узнать, — а уж 6oгy ведомо, верна ли она. Итак, вот что мне видится: в том, что познаваемо, идея блага — это предел, и она с трудом различима, но стоит только ее там различить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она — причина всего правильного и прекрасного. В области видимого она порождает свет и его владыку, а в области умопостигаемого она сама — владычица, от которой зависят истина и разумение, и на нее должен взирать тот, кто хочет сознательно действовать как в Честной, так и в общественной жизни.

— Я согласен с тобой, насколько мне это доступно.

— Тогда будь со мной заодно еще вот в чем: не удивляйся, что пришедшие ко всему этому не хотят заниматься человеческими делами; их души всегда стремятся ввысь. Да это и естественно, поскольку соответствует нарисованной выше картине.

— Да, естественно.

Книга девятая

Соответствие трех начал человеческой души трем сословиям