Гуляйполе — вольное государство батьки Махно

 

Советские историки не слишком любили упоминать о Гуляйполе. А если и вспоминали, то с неодобрением, как о центре «махновщины» — крестьянского движения, просуществовавшего с 1917 по 1921 год. Возникновение в Гуляйполе «государства в государстве» до сих пор считают одной из самых необычных загадок истории Украины. Несмотря на то что сохранились архивные документы, проливающие свет на основные события «махновщины», ее роль в становлении украинской государственности еще не определена. Было ли созданное батькой Махно государство первой в мире анархистской державой? Или последним оплотом крестьянской цивилизации?

 

 

Нестор Махно

 

История Гуляйполя как поселения уходит корнями в 70–80 годы XVIII века, когда на реке Гайчур под защитой крепостей Днепровской линии селились беглецы — крепостные селяне и гайдамаки. О происхождении названия центра махновского движения единого мнения не существует. Одни исследователи полагают, что Гуляйполем село зовется оттого, что здесь долгое время оставалась незаселенная пустошь, на которой селились разбойники, другие же считают, что так называли любые незаселенные земли. Как бы то ни было, небольшое военное поселение довольно скоро сначала превратилось в небольшой городок, а позже стало волостным центром Новомосковского повета Новороссийской губернии. Некогда Гуляйполе входило в состав Вольностей Войска Запорожского. Поэтому отношение к земле здесь было особым. Крестьяне Гуляйполыцины были общинниками (на начало XX века 99,5 % надельных земель считалось коллективной собственностью и не подлежало продаже на сторону). У них был огромный опыт общинного самоуправления, в отличие от других районов, где было принято индивидуальное хозяйствование.

Чтобы понять, чем же все-таки была республика батьки Махно в грозные революционные годы, для начала нужно хотя бы вкратце описать обстоятельства ее возникновения. К концу 1918 года обстановка на Украине была непростой. Власть Директории Украинской Народной Республики, сменившая гетмана Скоропадского, была слишком слаба. В украинской провинции целые районы контролировались армиями, шайками и бригадами местных атаманов, стремившихся установить свою власть. В то время на Украине возникло немало независимых «республик»: Переяславская, Дерманская, Млиевская, Пашковская, Баштанская… Но то, что происходило в Гуляйполе, не имело аналогов. Махно попытался создать особую форму общественного устройства, уходящего корнями во времена Запорожской Сечи.

…24 марта 1917 года на станции Гуляйполе собралась группа встречающих. Ждали Нестора Махно, возвра-щевшегося после долгого заключения в родные места. По легенде, Махно вышел на перрон с котомкой. Люди поинтересовались, что в ней — может быть, оружие? Но оказалось, что анархист привез с собой только книги. Первый этап махновского движения был относительно мирным и охватывал села всего двух волостей: Гуляйпольской и Камышевахской. Но уже к концу 1917 года Гуляйполе стало заметной политической величиной в рамках своего уезда.

Гуляйпольская Группа Анархо-Коммунистов (ГГАК) поначалу представляла собой печальное зрелище: ни одного образованного человека, все 80 членов группы — недоучившиеся крестьяне и рабочие. Но Махно не собирался углубляться в теорию, недостаток знаний ему с лихвой заменял здравый смысл. В противовес органу Временного правительства — Общественному комитету, Махно с помощью местных учителей и с одобрения общего схода жителей села создал Крестьянский совет, который к лету 1917 года стал самой влиятельной политической силой в округе. Агитаторы других партий перестали устраивать митинги для гуляйпольцев: многих из них попросту стаскивали с трибуны и били. Справедливости ради надо сказать, что так поступали не со всеми — например, начальник александровского филиала общества «Просвгга» Ю. Магалиевский несколько раз свободно посещал Гуляйполе.

В августе Махно предложил несколько отступить от принципов анархизма, сохранив лишь один — «анархизм в будущем». Во имя этого будущего необходимо было усилить партийную организацию. Разумеется, с таким подходом были согласны не все, и деятельность ГГАК сразу попала под шквал критики со стороны «идейных» анархистских организаций.

Первым вопросом, за решение которого взялся Махно, был вопрос о земле. На первом волостном съезде Советов, состоявшемся 25 сентября 1917 года, было предложено объединиться в коммуны. Кстати, сам Махно не остался в стороне от этого начинания: два дня в неделю он работал в одной из четырех коммун, созданных из бедноты и семей безработных рабочих. Насильно в коммуны никого не загоняли. Те, кто хотел вести индивидуальное хозяйство, мог это делать — но только самостоятельно, без привлечения наемной рабочей силы. Окончательный передел земли решили отложить до наступления весны, но подготовка к нему шла полным ходом. У владельцев были отобраны земельные документы, и по ним провели учет земель, в будущем подлежащих отчуждению. Надо ли говорить, что уездные власти были возмущены деятельностью Махно? Уездный комиссар начал расследование его деятельности и пригрозил арестом. Анархисты ответили на угрозы рейдом (с целью конфискации оружия), а потом отправили на александровские заводы делегацию агитаторов с участием Махно.

С самого начала деятельности «батька» поставил перед собой цель обеспечить оборону своего района от любого вторжения извне. Когда до Гуляйполя докатились слухи о начавшемся корниловском мятеже, там в спешном порядке был организован Комитет Спасения Революции. В то же время он не стремился к полной изоляции: принимал участие в уездных и губернских съездах, налаживал бартерную торговлю с рабочими московских мануфактур. Его работоспособность казалась удивительной, он стремился лично принять участие во всем, что происходило на подконтрольной ему территории, сосредоточил в своих руках множество общественных должностей. Тем не менее, к власти он не стремился — это подчеркивает его «официальный титул» образца семнадцатого года: «Уполномоченный Советом Крестьянских и Рабочих депутатов района, Группой Анархо-Коммунистов, Советом Профсоюза по совершению временного идейного руководства нашим революционным движением». Анархисты надеялись, что разразившаяся революция из политической, в результате которой сменяется только правящая элита, перерастет в социальную. Тогда в обществе установится новый принцип организации — безвластный.

Очернители Махно собрали немало слухов о якобы устроенной им кровавой расправе над людьми, причастными к арестам анархистов. Рассказывали даже, что он отрубил голову местному священнику и возил ее напоказ в своей тачанке. Учитывая, что в то время в Гуляйполе был расквартирован лояльный по отношению к правительству полк сербской армии, а собственных вооруженных сил у предводителя анархистов еще не было, такие «воспоминания» кажутся просто бредом. Нет, он не был святым. И порой расправлялся с врагами очень жестоко — но гораздо позже. А пока ему предстояло сделать выбор в конфликте между большевиками и Центральной Радой. Большевики в тот момент казались менее опасными, и Второй районный съезд советов провозгласил недвусмысленную резолюцию: «Смерть Центральной Раде!». Но для ее осуществления необходимо было создать боеспособную армию. И Махно совершил, казалось бы, невозможное. Он, ни дня не служивший в регулярной армии, не имевший сколько-нибудь серьезной подготовки, создал войско, с которым были вынуждены считаться гораздо лучше вооруженные и подготовленные части.

Создание вооруженных сил Гуляйполя началось с призыва записываться в «Черную гвардию». Вначале в нее вступило всего 60 человек из числа местной молодежи, к январю 1918 года она выросла до 300 человек. В большинстве своем это были крестьяне, не имевшие представления о тактике и стратегии. Поэтому ГГАК приложил массу усилий, чтобы привлечь в гвардию фронтовиков времен Первой мировой войны. В 1917 году в числе анархистов появилась будущие командиры — Ф. Щусь, П. Гавриленко, А. Марченко и другие.

Боевое крещение махновцы получили в начале 1918 года, когда Александровск был атакован гайдамаками Центральной Рады. Их целью было пропустить через район 16 казачьих эшелонов, возвращавшихся с фронта на помощь атаману Каледину. 8 января 1918 года объединенные отряды большевиков и анархистов остановили возле Кичкасского моста казачьи эшелоны и разоружили их, воспользовавшись растерянностью казаков от случайно произошедшего крушения двух первых составов. Махно выиграл свою первую битву.

После заключения Брестского мира (3 марта 1918 года) на Гуляйполе надвинулась новая опасность — объединенные немецко-украинские войска. Армию необходимо было увеличить и превратить в реальную силу. «Черная гвардия» была расформирована, а ее члены влились в состав «Вольных батальонов революции» — так называлась новая вооруженная организация, подчиняющаяся уже не ГГАК, а ревкому. Большевики помогли оружием — новая армия получила 3000 ружей и шесть орудий. Но сил было слишком мало. Махновцы вместе с большевиками отступили к Таганрогу. Нестор был вынужден уехать в Москву. Там он встретился с выдающимися анархистами — А. Боровым, Л. Черным, П. Кропоткиным, а также с большевистскими лидерами — В. Лениным и Я. Свердловым. Из бесед с политическими лидерами Махно вынес две идеи. Первая — что ему не от кого ждать помощи. Вторая — мечта о «вольном районе», который он и попытался создать.

На родину Махно приехал 4 июля 1918 года, в разгар сбора урожая. Когда страда закончилась, он создал отряд из десятка старых товарищей и объединился с партизанским отрядом Феодосия Щуся. Гетманские войска загнали объединенный отряд в Дибривский лес, занимавший площадь почти 100 гектаров. К операции по ликвидации «банды» присоединился и австрийский батальон. 30–50 повстанцев ничего не могли противопоставить такой силе, и Щусь приказал было углубиться дальше в лес. Но Махно произнес пламенную речь перед повстанцами, призывая их погибнуть в бою с врагом, — и убедил людей. Именно тогда, по легенде, пораженный Щусь произнес историческую фразу: «Отныне будь нашим Батькой, а мы клянемся умереть с тобою…»

Махновцы сумели незамеченными пробраться в центр Дубровки и внезапно напали на превосходящие силы противника. Застигнутые врасплох, не знавшие точной численности повстанцев австрийцы начали отступать, поджигая за собой крестьянские дворы. Крестьяне в это время возвращались с полевых работ. Увидев, что избы пылают, они взялись за вилы и лопаты и вместе с махновцами практически полностью перебили оккупантов. После победы состоялся сход, на котором единодушно было решено считать Махно «батьком» всего революционного повстанчества на Украине. Этот титул давался далеко не всякому. Его удостаивались лишь те, кто одновременно с исполнением военных обязанностей осуществлял и духовное руководство подчиненными, пользовался у них огромным авторитетом.

Три дня провели махновцы в селе, пожиная плоды своей победы. Они принимали делегации из соседних сел, записывали в войско новых добровольцев, число которых достигло 1500 человек. Тем временем гетманские и австрийские войска подтянули резервы, окружили село и сожгли его дотла. Махно вместе с отрядом чудом удалось вырваться…

После этого началось мщение. За три последующих месяца Махно совершил 117 вооруженных нападений. Тактика партизанской войны, которую он применял, была безупречна: махновцы, используя особенности местности, тайно пробирались к намеченной цели, внезапно нападали и так же внезапно скрывались, чтобы на следующий день появиться где-нибудь за сотню верст. Нередко использовали и трюки с переодеванием: переодевшись в форму вартовых (полицейских), махновцы присоединялись к настоящим гетманским отрядам, а затем неожиданно нападали и уничтожали их. В других случаях махновцы вступали в контролируемые врагом села под видом свадебного поезда или похоронной процессии. В этих «представлениях» принимали участие одетые по-праздничному старики, женщины, дети. Иногда в невесту переодевался лично Махно. Благополучно миновав сторожевые посты, махновцы захватывали вражеский штаб и требовали от воинской части немедленной капитуляции. Характерно то, что рядовых махновцы не трогали, отпускали на свободу, порой даже снабжали на дорогу деньгами или спиртным.

Важным военным открытием того времени стали тачанки. На телегу ставились пулеметы, которые могли на полном ходу поливать врага огнем. А если возникала необходимость быстро расформировать отряд, то тогда пулемет долой, в укромное место, лошадь — в стойло, телегу — на двор. Формы у повстанцев не было — поди отличи мирного крестьянина от махновца…

Организовал Махно и собственную армейскую контрразведку. В ее состав входили выходцы из социальных низов, но работали они достаточно эффективно. Об этом говорит раскрытие в декабре 1919 года заговора бывших красных командиров во главе с А. Полонским. Правда, ликвидация заговорщиков была произведена не слишком изящно — под видом тайного ночного убийства. Тем не менее, после разгрома махновцев гораздо лучше подготовленные контрразведчики большевиков так и не смогли раскрыть сеть махновских осведомителей — а это говорит о многом.

В исторической литературе встречается немало упоминаний о махновском терроре. Но применялся он, надо сказать, строго избирательно. Уничтожению подлежали гетманские вартовые, русские и австрийские офицеры, чиновники госадминистрации и помещики, преследующие крестьян. Именно в это время смертные приговоры стали выноситься сельскими сходами. Крестьяне сами решали, кто из их обидчиков достоин смерти, а повстанцы приводили приговор в исполнение. Кроме того, махновцы делились с жителями захваченного села взятыми в бою трофеями, оставляя порой до половины ценностей. Неудивительно, что крестьяне охотно поддерживали своего «батьку» — если ему для операции были нужны дополнительные бойцы, многие крестьяне охотно откликались, а после боя возвращались домой. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что наряду с невероятной щедростью махновцы пользовались и менее популярным в народе правилом. Согласно этому правилу, человек не совершал преступления, если брал какую-то вещь, оставив взамен свою, вышедшую из употребления. Но жители, по крайней мере, могли быть уверены в относительной безопасности. Позже, в эмиграции, Нестор Иванович вспоминал: «На самом деле я за грабежи, как и за насилие вообще, расстреливал всех. Конечно, среди расстрелянных […] оказались, к стыду большевиков, все почти лица из вновь и наспех большевиками сколоченного Кайдацкого большевистского отряда, которых сами же большевики арестовывали и окрещивали их махновцами». При Махно отдельные повстанцы громили евреев, но массовых погромов — таких, как при белых и красных, — земли «Махновии» не знали.

Летом 2006 года, во время фестиваля «День Независимости с Нестором Махно», на его родине было выпущено большое количество денег под названием «воля». Устроители акции решили на короткое время воссоздать введенную некогда Махно местную валюту. Выходит, махновцы печатали собственные деньги? Долгое время этот вопрос оставался загадкой. Дело в том, что образцы этих купюр сохранились в единичных экземплярах. (В отличие от других денег, имевших хождение на землях Украины; кстати, в 1919 году их насчитывалось до 342 видов!) Скорее всего, официального выпуска купюр не было. Об этом говорит откровенно юмористический характер сохранившихся банкнот. На одной из них, напечатанной на простой бумаге, было оставлено окно, куда от руки можно было вписать карандашом номинал, и надпись: «Чем наши хуже ваших!». На другой изображалась дородная кума и опершийся о тын махновец, а под рисунком шла надпись: «Ой, гоп, кума, не журися, в Махна гроши завелися». Если перевернуть эту банкноту, можно было прочесть шутливое предупреждение: «Кто этих денег не станет брать, того Махно будет драть». Третья купюра на титульной стороне имела надпись: «Анархия — мать порядка!», а на обороте — хулиганский стих.

Если посмотреть на «денежный вопрос» с точки зрения экономической и политической ситуации того времени, станет ясно: официального ввода «своей монеты» «батька» не планировал. Во-первых — не до того было, а во-вторых — с кем расплачиваться? Все необходимое махновцы либо брали с бою, либо получали от дружественного населения. При взятии населенного пункта Махно налагал на жителей продовольственную контрибуцию, а потом просто раздавал деньги направо и налево — в зависимости от потребностей и социального статуса просящего. Иногда своеобразной валютой становился сахар, запасы которого пополнялись благодаря регулярным набегам на сахарные заводы. Когда нужно было вести расчеты с временными союзниками, платили, как правило, трофейным золотом, советскими или донскими деньгами (последние конвертировались с английскими фунтами и французскими франками).

В экономике «Гуляйпольськой республики» первое место занимали интересы крестьянства, сохранение свободного рынка. Эта цель была идеологически обоснована и закреплена на I районном съезде фронтовиков-повстанцев, который открылся 23 января 1919 года в селе Большая Михайловка. Социально-экономическая программа была окончательно закреплена на II съезде повстанцев Гуляйпольського района. Среди ее основных тезисов были следующие: запретить проведение продовольственной диктатуры советской власти, бороться за экономическую свободу крестьянства. Впрочем, методы достижения этой благородной цели были далеки от законных. Например, инспектор-контролер Третьей Украинской армии Яков Сельцовський докладывал: «…бригада Махно на станции Роды 30 марта захватила 50 вагонов с сахаром, 13 апреля — на станции Стульнево — 7 вагонов с мукой, 15 вагонов фуража…» Всего за весну 1919 года войсками Н. Махно было реквизировано таким образом 90 вагонов продовольствия и горючего.

Махно нисколько не беспокоило, что захваченные им эшелоны имели своих отправителей и адресатов. Экспроприируя продукты и создавая неприкосновенный запас, он в то же время принимал меры для защиты населения от продразверстки. Комиссаров, проводивших ее, Махно открыто объявил врагами народа. Пункт второй приказа № 1 от ноября 1919 года гласил: «Врагами трудового народа являются также те, кто охраняет буржуазную несправедливость порабощения, то есть советские комиссары, члены карательных отрядов, чрезвычайные комиссары, разъезжающие по городам и селам и истязающие трудовой народ, не желающий подчиниться их продовольственной диктатуре». На Гуляйполыцине были отменены налоги с крестьянства в государственный бюджет, Декрет о национализации земли, запрет купли-продажи.

А вот к рабочим Махно относился далеко не так благосклонно. Он даже не пытался выяснить потребности промышленности и полагал, что рабочие должны вести тот же образ жизни, что и крестьянство. В обращении к железнодорожникам от 15 октября 1919 года Н. Махно предлагал им самоорганизовываться и вести хозяйственную деятельность по принципу крестьянских коммун. А через несколько дней на Александровском уездном съезде он выступил с резкой критикой в адрес рабочих и служащих. Свидетель этого выступления был шокирован: «Речь Махно включала в себя почти площадную брань по адресу рабочих как политических шарлатанов, паразитов и тунеядцев, друзей Деникина».

Тем временем над Повстанческой армией сгущались тучи. Махно, объединившийся с большевиками против Деникина, честно выполнял условия договора. Множество раз его отряды выходили из окружения, превращая неминуемое, казалось бы, поражение в блистательную победу. Одной из самых потрясающих была битва, состоявшаяся 26 сентября 1919 года у села Перегоновка. Белые намеревались полностью уничтожить окруженных махновцев, но в решающий момент боя ведомая Махно конница смогла прорваться сквозь фланговые заслоны белых и зайти в тыл офицерским полкам. Группировка белогвардейцев, потеряв, по некоторым данным, более 10 000 человек, была разгромлена.

Численность махновской армии стремительно увеличивалась: 80 000 человек, 100 ООО… К тому же перемещалась она с небывалой для таких крупных воинских формирований скоростью — до 120 км в день. Вскоре был взят Кривой Рог, Никополь, Александровск, армия переправилась через Днепр и рванулась дальше. Расстояние от Умани до Гуляйполя (родной город «батьки» был освобожден 7 октября 1919 года) было преодолено всего за две недели. В ставке Деникина с нарастающей паникой отмечали на карте потерянные города: Токмак (6 октября), Бердянск (8 октября), Мелитополь (9 октября), Мариуполь (14 октября), Юзово (16 октября), Гришино (19 октября). Махновцев остановили только в 40 верстах от ставки. Тыловые части армии Деникина были поголовно разбиты, военные склады уничтожены или попали в руки махновцев. Артиллерийская база в Мариуполе и на Бердянской косе была ликвидирована. Железные дороги разрушены. Связь с портами Черного и Азовского морей, поставлявшими снабжение деникинским войскам, была прервана. Махно полностью контролировал территорию размером примерно в две губернии. Еще одной блестящей победой стало взятие Екатеринослава. Махновцы применили военную хитрость: прибыли на вокзал на поезде под видом рабочих. Вскоре город был захвачен.

Большевики оценили военную мощь и неординарные способности своего временного союзника. И потому стали опасаться, что его влияние может стать слишком сильным. Воспользовавшись тем, что на Украине распространился тиф и армия Махно была фактически распущена (всем была понятна угроза сосредоточения в одном месте большого количества бойцов в разгар эпидемии), большевики начали охоту на непокорного атамана. Первое нападение произошло под Павлоградом. Красные окружили крупные части армии во главе с Махно. Но он не стал ввязываться в бой, распустил части на мелкие группы и буквально растворился в воздухе. Не раз большевики окружали махновцев, но всякий раз история повторялась: неуловимый «батька» всякий раз успевал уйти, сохранив большую часть войск.

В феврале 1919 года стоявший в Гуляйполе штаб был окружен двумя дивизиями. После недолгих раздумий Махно принял бой. Сделав вид, что собирается защищаться до последнего, он бежал в степь. В 25 км к северу армия сосредоточилась и напала на расположенные поблизости части. Красноармейцы из 42-й дивизии отправились добивать «бандитов», оставив Эстонскую дивизию в Гуляйполе. Ночью махновцы вернулись… Эстонцев в считанные минуты разоружили, сняли с солдат сапоги и шинели, выдали взамен обноски и отправили пешком в Александровск. В ответ большевики выслали против анархистов три дивизии общей численностью до 20 000 человек. Но махновцы открытого боя не приняли и, умело применяя партизанскую тактику, в конце концов окончательно измотали красные части. Не помогло и прочесывание мятежного района силами Первой конной армии. За восемь месяцев 1920 года махновцы прошли более 1400 км по красным тылам.

Этот период существования махновщины иногда называют «республикой на тачанках». Все руководство находилось в составе маневренной группы: Совет революционных повстанцев Украины (СРПУ) в составе семи человек, Штаб армии, Комиссия по расследованию противомахновских дел. Когда численность группы превышала 5000 человек, из ее состава выделяли еще одну, действовавшую параллельно. «Ядром» движения называлась та группа, при которой находился Махно.

В том же 1920 году Махно оказался в сфере пристального внимания Врангеля, начавшего наступление в Таврии. Врангель был заинтересован в союзе с «батькой», однако Махно, люто ненавидевший белогвардейцев, от альянса уклонился. Одновременно он продолжил борьбу с большевиками, устроив рейд по верхнему Дону. Во время одного из сражений он был ранен разрывной пулей в ногу, отчего до конца жизни остался хромым.

Вскоре большевикам стало ясно, что без союза с Махно Врангеля остановить не удастся. Советское правительство было вынуждено пойти на достаточно унизительный шаг — попросить помощи у человека, за которым еще недавно охотилось. Махно торжествовал. В договоре, который был составлен повстанцами, оговаривался целый ряд условий: вхождение армии Махно в состав Красной армии в качестве автономной единицы; освобождение всех содержащихся в тюрьмах Украины и России анархистов и махновцев и предоставление им свободы пропаганды; автономию махновского района. Выполнение последнего условия означало, что «Махновия» обладала внутренним суверенитетом, формально входя в состав УССР. В частности, республика сохраняла свою собственную армию и право вступать в сношения с иностранными государствами.

Последний пункт договора вызвал особенно серьезные возражения. Он противоречил конституционным основам РСФСР, и его надо было согласовывать непосредственно с Москвой. Махновцы, де-факто установившие автономию на своих землях, охотно согласились подождать, пока все юридические формальности будут улажены.

Тем временем влияние махновской идеологии распространялось все шире. Партийный историк М. Равич был первым, кто обратил на это внимание. Он писал: «Главное зло — это влияние Махно на Красную армию. Махновщина — это дух партизанщины вообще. И теперь в рядах Красной армии осталось много красноармейцев, в которых сидит бес махновщины… Махновщиной заражена вся Украина, все ее партийные, гражданские и военные учреждения. Каждый украинский революционер, большевик, левый эсер в той или иной мере подвержен этому заболеванию».

Большевики в ходе переговоров упорно отказывались печатать текст договора в газетах и приносить публичные извинения. Они не собирались исполнять условия договора и надеялись просто использовать махновскую армию в борьбе с Врангелем. Историограф Ставропольской конной бригады писал: «Предложение „батьки“ приняли лишь с одной целью — вовлечь его банды в „крымский мешок“ и там окончательно розгромить». Решение в пользу предательства было вынесено на самом высоком уровне. В конце концов, под угрозой перерастания наступления Врангеля в зимнюю кампанию, договор был напечатан — правда, в сильно урезанном виде. До этого большевики попытались заставить атамана вступить в сражение, издав приказ о наступлении. Если бы он отказался выполнить приказ, то превратился бы в отступника и предателя, если бы согласился — проявил бы свою слабость и часть условий можно было бы не соблюсти. Но Нестор Махно поступил мудро: он выдвинулся в район сражений, но в бой не вступал, требуя от большевиков конкретных действий.

После публикации договора махновцы стали действовать. Они прорвали врангелевский фронт в Таврии, одними из первых форсировали воды Сиваша и уничтожили конный корпус генерала Барбовича. Захватив 13 ноября 1920 года Симферополь, махновцы вынудили белых бросить перекопские позиции и начать бегство к портам.

Махно, все еще не оправившийся от ранения, оставался тем временем в Гуляйполе. Он признал право церкви на существование и теперь присутствовал на свадьбах товарищей по оружию, встречался с иностранными гостями — американскими анархистами Александром Беркманом и Эммой Гольдман. На Гуляйполыцине взялись за реформирование школы, стремясь отделить ее от государства. Повсеместно работали курсы ликвидации безграмотности. Выпускалось несколько газет, печатались листовки, устраивались митинги, лекции, аукционы в помощь раненым. Особенно популярными были спектакли походного театра. Ставили преимущественно классику, но вскоре репертуар обогатился двумя только что написанными пьесами — «Жизнь махновцев» и «Путь махновца». Существование Гуляйполя казалось как никогда спокойным и мирным. Но Махно не верил большевикам. По некоторым данным, в случае очередного предательства красных он был готов организовать в среде Красной армии крупный антибольшевистский заговор. Но этот план так и не был реализован.

Буквально на следующий день после ликвидации Южного фронта Фрунзе отдал приказ о переброске махновской армии на Северный Кавказ. Это противоречило условиям договора. Но большевики пошли еще дальше: 23 ноября махновцы задержали в Гуляйполе девять агентов ЧК, посланных для организации убийства Махно. От агентов Махно узнал о готовящемся окружении Гуляйполя и планах по разгрому повстанцев. Через три дня были арестованы и после расстреляны члены махновского представительства в Харькове, затем убит ближайший соратник Махно Каретников.

26 ноября Красная армия начала наступление на Гуляйполе. Части красноармейцев наступали на центр махновского движения с трех сторон. Махно пошел на прорыв, ушел на восток, и тут с севера в Гуляйполе влетела кавалерийская бригада интернационалистов. Красные части, наступавшие с юга, приняли ее за махновцев, и завязался бой. Эта неразбериха позволила повстанцам выйти из окружения.

27 ноября 1920 года крымская группа была окружена превосходящими частями Красной армии, приказавшими махновцам разоружиться. Махновцы открыли огонь из всех пулеметов и сумели вырваться из Крыма через Перекопский перешеек в Таврию. Они направились к Гуляйполю. Если бы ими руководил сам Махно или Каретников, возможно, история Украины выглядела бы иначе. Но Марченко, стоявший во главе повстанцев, повел их по прямой линии. Командование красных поняло ошибку махновцев и выставило на их пути войска. Махновцы попали в «кольцо», и крымская группа была практически полностью уничтожена.

Против армии Махно, по разным оценкам, было выставлено от 150 до 350 тысяч бойцов. Но даже этой гигантской армии не сразу удалось разгромить легендарного атамана. Вырвавшись из гуляйпольского окружения,

3 декабря 1920 года Махно напал на отличившуюся жестокостями в Гуляйполе Киргизскую кавбригаду. Для ее полного разгрома потребовалось всего полчаса. Шестого декабря махновцы возвратились к Гуляйполю и разбили наголову два полка красных. Потом в селе Старый Керменчик Махно соединился с остатками крымской группы. Повстанцы устремились на юг.

Махно сознательно создавал впечатление своей уязвимости. Двинувшись на Бердянск, он давал возможность окончательно разгромить собственную армию, прижав ее к Азовскому морю. Соотношение сил повстанцев и большевиков было 5 тысяч против 60 тысяч. Но даже с такими силами Махно выиграл сражение у села Андреевка, разбив в ночном бою три красных бригады. Он взял более 1200 пленных и вырвался из ловушки.

«Батька» отчаянно мстил коммунистам, начавшим применять против крестьян массовые репрессии. Каждого, кого подозревали в лояльном отношении к Махно, расстреливали на месте. В селе Новоспасовка за поддержку повстанцев был расстрелян каждый второй. Ответ махновцев был менее жестким. Историки подсчитали, что за время рейдов по Украине махновцы убили 3500 человек — это гораздо меньше, чем число казненных красноармейцами только в Гуляйполе…

После того как повстанческий район был буквально переполнен красными войсками, армия махновцев лишилась своей основной базы. И хотя Махно еще пытался бороться, а по всей стране то и дело вспыхивали очаги крестьянских восстаний, участь Гуляйпольской республики была решена. Фортуна отвернулась от махновцев. После целого ряда операций, в которых участвовали лучшие силы повстанческой армии, движение распалось. Махно был вынужден эмигрировать за границу и оттуда с горечью наблюдал за окончательным разгромом Гуляйполя — так и не реализовавшейся мечты о государстве без власти…