Контроль финансовый был поручен приказу Счетных дел: он считал государственные доходы и расходы по книгам всех других центральных приказов и областных учреждений и стягивал к себе остатки от текущих расходов, где таковые оказывались, обращался в другие приказы с запросами по исполнению ассигновок, данных должностным лицам, послам, полковым воеводам, вызывал к отчету из городов земских целовальников с их приходо-расходными книгами. Это было место, где объединялось финансовое счетоводство. Счетный приказ существовал уже в 1621 г. Другой был приказ Тайных дел. Название этого приказа страшнее его ведомства: это не тайная полиция, а просто ведомство государева спорта, «потехи», как тогда говорили. Царь Алексей был страстный сокольничий охотник. Приказ Тайных дел ведал 200 сокольников и кречетников, больше 3000 соколов, кречетов, ястребов и до 100000 голубиных гнезд для корма и выучки охотничьих птиц. К этим кречетам и голубям благодушный и расчетливый царь пристроил множество разнородных дел не только своего личного обихода, но и общегосударственного управления. Через Тайный приказ он вел свою личную переписку, особенно по дипломатическим и военным делам, следил за хозяйством некоторых своих имений, за дворцовыми соляными и рыбными промыслами; приказ заведовал делами любимого царского Саввина Сторожевского монастыря, раздачей царской милостыни и т. п. Но через тот же приказ царь делал личные распоряжения по всевозможным предметам общего управления, когда находил нужным непосредственно вмешаться в ход дел или взять на себя почин и руководство в каком-либо новом предприятии, еще не вошедшем в обычный состав управления: так. Тайный приказ ведал рудное дело и гранатные заводы. Словом, это - собственная царская канцелярия. Она служила и органом особого царского надзора за управлением, который действовал помимо общего контроля, шедшего из Боярской думы. Котошихин описывает один прием этого надзора: «Присутствие приказа состояло только из дьяка с десятком подьячих: думным людям туда закрыты были двери. Этих подьячих царь причислял к посольствам, ехавшим в иностранные государства, к воеводам, шедшим в поход, для наблюдения за их словами и поступками: и те подьячие, - пишет Котошихин, - над послы и над воеводами подсматривают и царю приехав сказывают». Разумеется, великородные послы и воеводы понимали назначение этих маленьких лишних людей в их свите и задабривали их «выше их меры», по выражению Котошихина, и как орган тайного административного надзора, предшественник петровского института фискалов, приказ Тайных дел едва ли был удачен. Притом он был и бестактен. Котошихин пишет, что царь Алексей устроил этот приказ «для того, чтобы его царская мысль и дела исполнялися и все по его хотению, а бояре б и думные люди о том ни о чем не ведали». Так царь действовал тайком от ближайших исполнителей своей воли, которых сам же и призывал к власти и с которыми жил в таком видимом «совете», конспирировал против собственного правительства. По атавизму, притом совершенно фиктивному, старый удельный инстинкт опричнины сказался в царе, предки которого никогда не бывали удельными князьями. Тайный приказ поспешили закрыть тотчас по смерти учредителя.
СОСТАВ ОБЩЕСТВА.
Вместе с централизацией управления еще в усиленной степени шло сосредоточение общества. Из устроительной деятельности старой династии общество вышло столь же дробным, как и управление. Оно было разбито на множество разрядов, чинов, которые, не считая духовенства, можно свести в четыре основных класса, или состояния: это были 1) люди служилые, 2) тяглые посадские, 3) тяглые сельские и 4) холопы. По отношению к государству основные классы различались родом повинностей, связанных с имущественным положением лиц, в служилом классе - еще и с происхождением, чины - размерами или степенью тяжести однородных повинностей. Так, повинностью служилых людей землевладельцев была наследственная служба ратная и соединенная с нею придворная и административная; по степени ее важности и тяжести, соответствовавшей размерам землевладения и породе, служилый класс распадался на чины думные, служилые московские и городовые. Посадские торгово-промышленные обыватели тянули посадское тягло «по животам и по промыслам», по оборотным средствам и промысловым занятиям, а по размерам или доходности тех и других и по связанной с ними тяжести посадских повинностей они делились на лучших, средних и молодших. На такие же имущественно-податные разряды распадался и класс сельских людей, или крестьян, тянувших поземельное тягло по размерам пашни. Холопы по праву не имели законом защищаемой собственности и ни служили, ни тянули тягла государству, а состояли в крепостном дворовом услужении у частных лиц, образуя также несколько видов неволи. Но эти классы, как и чины, не были устойчивыми и неподвижными обязательными состояниями. Лица могли переходить из одного класса или чина в другой, свободные по своей или государевой воле, холопы по воле своих господ или по закону, могли менять или соединять хозяйственные занятия: служилый человек мог торговать в городе, крестьянин - перейти в холопство или заниматься городским промыслом. При такой подвижности между основными классами образовалось несколько промежуточных, переходных слоев разнородного социального состава. Так, между служилыми людьми и холопством кружился слой мелкопоместных или беспоместных детей боярских, которые то отбывали ратную службу со своих или отцовых поместий, то поступали холопами во дворы к боярам и другим служилым людям высших чинов, образуя особый слой боярских служилых людей. Между служилым классом и посадским населением стояли служилые люди «меньших чинов», служившие не по отечеству, наследственно, а по прибору, по казенному найму; это были казенные кузнецы и плотники, воротники, пушкари и затинщики, состоявшие при крепостях и крепостной артиллерии; они примыкали к служилому классу, неся военно-ремесленную службу, но близко стояли и к посадскому населению, из которого обыкновенно набирались, и занимались городскими промыслами, не неся посадского тягла. Около привилегированных землевладельцев, светских и духовных, ютились, выходя также из посадов, закладчики, о которых я уже говорил и еще буду говорить сейчас. Наконец, между холопами и свободными классами бродил многочисленный смешанно составленный слой вольных, или гулящих, людей: в него входили и затяглые родственники тяглых домохозяев, неотделенные сыновья, братья и племянники, и захребетники, также не имевшие своего хозяйства, работавшие при чужом, и дети духовенства, не пристроившиеся к приходам, и дети боярские, замотавшиеся и бросившие службу, но ни к кому не поступившие во двор, и крестьяне, покинувшие пашню и не избравшие определенного рода жизни, и холопы, вышедшие на волю и еще не давшие на себя новой крепости. Все такие люди, живя в селе, не имели земельного надела и не несли поземельного тягла, а обитая в городе, промышляли, но не отбывали городских повинностей.
ОБРАЗОВАНИЕ СОСЛОВИЙ.
Дробность чиновного деления и присутствие бродячих промежуточных слоев придавали обществу вид чрезвычайно пестрой и беспорядочной массы. Такой подвижностью и пестротой общественного состава поддерживалась свобода народного труда и передвижения. Но эта свобода крайне затрудняла приказное правительство и противоречила его стремлению, потом проведенному в Уложении, всех привлечь к работе на государство и строго регулировать народный труд в интересах казны. Особенно неудобны были для него состояния закладчиков и вольных людей, грозившие постепенным оскудением ратных сил и иссякновением самых источников государственного дохода: пользуясь правом отказа от личной свободы и от соединенных с ней государственных повинностей, оба эти состояния грозили стать социальными убежищами для служилых и тяглых людей, не хотевших ни служить, ни тянуть тягла. Устраняя эти затруднения и опасности, законодательство с воцарения Михаила начинает стягивать общество, как оно стягивало управление: оно соединяло дробные чины с однородными повинностями в крупные замкнутые классы, оставляя самые чины подвижными в пределах того или другого класса, а промежуточные слои вгоняло в эти классы по наибольшей сродности занятий. Эту социальную перестройку оно производило двумя приемами: наследственным прикреплением людей к состояниям, в которых заставал их крепивший их закон, и лишением свободных лиц права отказываться от личной свободы. Таким образом, общественный состав упрощался и твердел: служба и тягло по колеблющемуся имущественному положению или по изменчивому занятию превращались в неподвижные повинности по рождению; каждый класс, округляясь, становился плотнее сам в себе и обособленнее от других. Эти замкнутые и обязанные классы впервые в истории нашего общественного строения получили характер сословий, а самый процесс, которым они созидались, можно назвать фиксацией, отверждением состояний. Так как этот процесс совершался на счет свободы народного труда, то и достигавшийся им результат следует отнести к числу жертв общества в пользу государства.
СЛУЖИЛЫЕ ЛЮДИ.
Это укрепление и обособление сословий, по-видимому, началось со служилого класса, наиболее нужного государству как боевая сила. Уже Судебник 1550 г. дозволил принимать в холопство только отставных детей боярских, воспретив прием служащих и их сыновей, даже не начавших еще службы. Это был низший и беднейший служилый чин, в котором находилось много охотников поступать в боярские люди. Закон 1558 г. пояснил, что только сыновья детей боярских, достигшие служилого совершеннолетия (15 лет) и еще не поверстанные в службу, могли становиться холопами, а несовершеннолетние и совершеннолетние, но уже записанные в службу, не могли. Нужда и тяжесть службы побуждали нарушать и эти ограничения. При царе Михаиле дворяне и дети боярские жаловались на массовое бегство в холопы их братьев, детей и племянников. Указом 9 марта 1642 г. велено было взять таких дворян-холопов из боярских дворов на службу, если они имели поместья или вотчины и были уже зачислены в службу, а впредь запрещалось принимать в холопство всяких дворян и детей боярских. Этот запрет внесен и в Уложение. Так ратная служба стала наследственной безысходной сословной повинностью служилых людей. Тогда же определились и специальные их сословные права как землевладельцев. Правом землевладения пользовались дотоле и боярские люди, и соответствовавшие им по общественному положению монастырские служки; в число тех и других вступали государевы служилые люди с вотчинами и поместьями. Закон 1642 г. поворотил первых на государеву службу, а Уложение лишило тех и других права приобретать вотчины. Личное землевладение, вотчинное и поместное, стало теперь сословной привилегией служилого класса, как ратная служба осталась его специальной сословной повинностью: тем и другим служилые чины объединялись в одно сословие и обособлялись от других классов.
ПОСАДСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ.
Такому же обособлению подверглось и посадское население. Мы уже видели, как развитие служилого землевладения в XVI в. задержало рост города (лекция XXXIII). Смута разорила и разогнала посадских тяглецов. Затруднения, наступившие с новой династией, грозили новым разрушением едва начавшим оживать посадам. Чтобы быть исправными казенными плательщиками, посадским обществам, связанным круговой тягловой порукой, необходимы были достаточный постоянный комплект членов и обеспеченный сбыт труда и товара. Тяжесть податей заставляла слабосильных выходить из посада, продавая или закладывая свои дворы людям нетяглым, белым. В то же время к посадам пристраивался разночинный люд: стрельцы, крестьяне из подгородных сел, церковные слуги, поповичи торговали и промышляли, отбивая торги и промыслы у оставшихся посадских тяглецов, но не участвуя в их тягле; даже попы и дьяконы вопреки церковным правилам сидели в лавках. Бегство из посадского тягла находило себе влиятельное поощрение сверху. Стоит заметить, что всякий раз, как верховная власть слабела, господствующие классы у нас спешили пользоваться минутой и развивали широкую спекуляцию насчет свободы народного труда. Так, при царе Федоре Ивановиче современники жалуются на усиленное развитие кабального холопства, в чем деятельно участвовал сам правитель Борис Годунов со своей родней.
ЗАКЛАДЧИКИ.
При царе Михаиле то же повторилось с закладничеством. Я уже говорил об этом виде частной зависимости, отличавшейся от холопства тем, что она не была крепостная, прекращалась по воле закладчика. Закладывались преимущественно посадские люди, торговые и ремесленные, и обыкновенно «за сильных людей», за бояр, патриарха, епископов, за монастыри. Это было большое бедствие для тяглых посажан. Значительные посады в Московском государстве опоясывались казенными служилыми слободами, стрелецкими, пушкарскими, ямскими; населявшие их служилые приборные люди конкурировали в торгах и промыслах с посадскими людьми, не разделяя их повинностей. Закладчики явились еще более опасными соперниками. Сильные люди принимали их массами и селили целыми слободами на посадах или около не только на своих, но и на общественных посадских землях. В патриаршей слободе на посаде Нижнего Новгорода жило в 1648 г. более 600 новоприбылых торговых и ремесленных людей, «которые в тое слободу сошлися из разных городов и поселилися для своего промыслу и легости», как жаловались выборные от посадских людей на Уложенном соборе. Это был новый вид закладничества, притом незаконный. Личный заклад в собственном, простейшем виде был заем под работу с обязательством заработать его службой во дворе или на земле заимодавца. Теперь тяглые посадские закладывались без займа или с фиктивным займом обыкновенно за привилегированных землевладельцев, светских и духовных, и не отбывали им дворовой службы, а селились на их льготных землях дворами и целыми слободами и присвояли себе их поземельные льготы, самовольно избывая посадского тягла и занимаясь «всякими промыслами и торгами большими». Это были капиталисты, а не бедные дворовые рабочие под ссуду. Такие условия были нарушением закона. Уже Судебник 1550 г. запретил торговым посадским людям жить на нетяглой церковной земле в посадах, пользуясь ее льготами. При царе Михаиле закон строго обособлял посадские земли тяглые или черные от нетяглых или белых. Как воспрещалось беломестцам обеливать приобретаемые ими посадские тяглые дворы и места, так не дозволялось и тяглым людям, селясь на белой земле, по ней обеливать самих себя. Закладничество было прямым злоупотреблением: не будучи крепостным холопством, освобождавшим от тягла, оно соединяло выгоды крепостной неволи с выгодами тяглого посадского промысла, не неся тягла, пользовалось правами без обязанностей. Уже при царе Михаиле жаловались на это зло, и правительство новой династии по усвоенной им привычке ничего не предупреждать и уступать только силе или угрозам удовлетворяло отдельные жалобы, не объединяя их в общую меру. Так, в 1643 г. посадские города Тобольска жаловались на размножение закладчиков у тамошнего монастыря, которые теснили и обижали их во всяких промыслах, и при этом челобитчики ставили правительству на вид, что у них государевых служеб служить и оброка платить некому. Государь указал взять закладчиков в посад и тягло им тянуть с посадскими людьми вместе. Настойчивые жалобы на закладничество до собора и на самом соборе 1648 г., внушительные и еще не остывшие впечатления июньского бунта в Москве и доступное даже тогдашнему московскому правительству опасение за казенные доходы вместе с желанием приобрести многие тысячи новых плательщиков - все это повело к капитальной переборке состава посадского населения. Отдельные меры, тогда принятые, сведены в главе XIX Уложения о посадских людях. Все слободы частных владельцев, поселенные на посадской земле, купленной или захваченной, отбирались на государя и приписывались в тягло к посадам безвозмездно за то: «Не строй на государевой земле слобод и не покупай посадской земли». Заемные и ссудные записи, данные на себя закладчиками приемщикам, объявлены недействительными. Подгородные вотчины и поместья, которые сошлись с посадами «дворы с дворами», также приписывались к посадам и обменивались на казенные села в других местах. Закладничество впредь запрещалось под угрозой тяжкой кары, а посадские прикреплялись к своему тяглу и к посадам с такой строгостью, что указ 8 февраля 1658 г. грозил смертной казнью за переход из посада в посад, даже за женитьбу вне посада. Так посадское тягло с торгов и промыслов стало сословной повинностью посадского населения, а право городского торга и промысла - его сословной привилегией. Крестьяне могли продавать в городе «всякие товары» на гостином дворе только прямо с возов, не держа лавок в торговых рядах.
ЛЕКЦИЯ XLIX
Крестьяне на землях частных владельцев. - Условия их положения. - Холопство в древней Руси. - Происхождение холопства кабального. - Апрельский указ 1597 г. - Задворные люди. - Появление крепостной крестьянской записи. - Ее происхождение. - Ее условия. - Крепостные крестьяне по Уложению 1649 г. - Крестьянские животы. - Податная ответственность за крепостных крестьян. - Отличие крепостного крестьянства от холопства в эпоху Уложения.
В одно время с обособлением классов служилого и посадского окончательно определилось и положение сельского земледельческого населения. Впрочем, существенная перемена произошла лишь в судьбе крестьян, живших на землях частных владельцев и составлявших главную массу сельского населения. Эта перемена обособила их резче прежнего не только от других классов, но и от других разрядов сельского же населения, от крестьян черных или казенных и дворцовых: разумею установление крепостной неволи владельческих крестьян. Мы покинули сельские классы в начале XVII в. (лекция XXXVII). Мы видели, что казенные и дворцовые крестьяне уже к этому времени были прикреплены к земле или к сельским обществам. Положение крестьян владельческих оставалось неопределенным, потому что на нем столкнулись разносторонние интересы. Чтение о крестьянах в XVI в. я закончил замечанием, что в начале XVII в. уже действовали все экономические условия неволи господских крестьян и оставалось только найти юридическую норму, которая превратила бы фактическую их неволю в крепостную по закону.
В положении владельческого крестьянства XVI в. как общественного класса надобно различать три элемента: поземельное тягло, право выхода и нужду в господской ссуде, т. е. элементы политический, юридический и экономический. Каждый из них был враждебен обоим остальным, и изменчивый ход их борьбы производил колебания законодательства в определении государственного положения класса. Борьба была вызвана элементом экономическим. По разным причинам, частью нами уже изученным, с половины XVI в. стало увеличиваться количество крестьян, нуждавшихся в ссуде для обзаведения и для ведения своего хозяйства. Эта нужда влекла крестьянина к долговой неволе и, столкнувшись с его правом выхода, одолела его: это право, не отмененное законом, стало юридической фикцией. Тогда против неволи крестьянина выступило его поземельное тягло, от которого освобождала крепостная неволя, и законодательство начала XVII в. борется против превращения крестьянина в холопа, установляя вечность крестьянскую, безвыходность тяглого крестьянского состояния. В сочетании этих элементов крестьянского положения с условиями древнерусской личной крепости и найдена была юридическая норма, установившая крепостную неволю владельческих крестьян.
Крепостью в древнерусском праве назывался акт, символический или письменный, утверждавший власть лица над известной вещью. Власть, укрепленная таким актом, давала владельцу крепостное право на эту вещь. Предметом крепостного обладания в древней Руси были и люди. Такие крепостные назывались холопами и робами. На древнерусском юридическом языке холопом назывался крепостной мужчина, робой - крепостная женщина. В документах нет терминов «раб» и «холопка»: раб встречается только в церковно-литературных памятниках. Холопство и было древнейшим крепостным состоянием на Руси, установившимся за много веков до возникновения крепостной неволи крестьян. До конца XV в. на Руси существовало только холопство обельное, или полное, как оно стало называться позднее. Оно создавалось различными способами: 1) пленом, 2) добровольной или по воле родителей продажей свободного лица в холопство, 3) некоторыми преступлениями, за которые свободное лицо обращалось в холопство по распоряжению власти, 4) рождением от холопа, 5) долговой несостоятельностью купца по собственной вине, 6) добровольным вступлением свободного лица в личное дворовое услужение к другому без договора, обеспечивающего свободу слуги, и 7) женитьбой на рабе без такового же договора. Полный холоп не только сам зависел от своего государя, как назывался владелец холопа в древней Руси, и от его наследников, но передавал свою зависимость и своим детям. Право на полного холопа наследственно, неволя полного холопа потомственна. Существенною юридическою чертою холопства, отличавшею его от других, некрепостных видов частной зависимости, была непрекращаемость его по воле холопа: холоп мог выйти из неволи только по воле своего государя.
ВИДЫ НЕПОЛНОГО ХОЛОПСТВА.
В Московской Руси из полного холопства выделились различные виды смягченной, условной крепостной неволи. Так, из личного услужения, именно из службы приказчиком по господскому хозяйству, тиуном или ключником, возникло в конце XV или в начале XVI в. холопство докладное, названное так потому, что крепостной акт на такое холопство, докладная грамота, утверждался с доклада наместнику. Это холопство отличалось от полного тем, что право на докладного холопа меняло свои условия, иногда прекращалось со смертью господина, иногда передавалось его детям, но не далее. Потом, я уже говорил о закладничестве. Оно возникало в разные времена на разных условиях. Первоначальным и простейшим его видом был личный заклад, или заем, с обязательством должника работать на заимодавца, живя у него во дворе. Закуп времен Русской Правды, закладень удельных веков, как и закладчик XVII в., не были холопы, потому что их неволя могла быть прекращена по воле заложившегося лица. Долг погашался или его уплатой, или срочной отработкой по договору. «Отслужат свой урок (срок) да пойдут прочь, рубль заслужат, а не отслужат своего урока, ино дадут», возвратят все занятые деньги, как читаем про таких долговых слуг в одном акте XV в.
КАБАЛЬНОЕ ХОЛОПСТВО.
Но бывали закладные, по которым закладник обязывался не погашать службой самого долга, а только оплачивать проценты, служить «за рост», и по истечении условленного срока возвратить «истину» - занятой капитал. Заемное письмо в древней Руси называлось заимствованным из еврейского словом кабала. Личная зависимость, возникавшая из обязательства служить за рост, укреплялась актом, который в отличие от заемной кабалы с личным закладом на условии отработки назывался в XVI в. служилой кабалой или кабалой за рост служити. С конца XV в. в документах появляются кабальные люди; но в них долго еще незаметно признаков кабального холопства. Заемная кабала под личный заклад была собственно заживная, давала закладнику право зарабатывать взятую вперед ссуду без роста, погашать беспроцентный долг. По кабале ростовой, получившей специальное название служилой, кабальной своей службой во дворе заимодавца зарабатывал только проценты, не освобождаясь от возврата капитала в условленный срок или урок. С таким характером являются кабальные люди в документах до половины XVI в., и только такие служилые кабалы знал Судебник 1550 г., установляя высшей суммой займа под личный заклад 15 рублей (700 - 800 руб. на наши деньги). Из одного закона 1560 г. видно, что кабальные люди по ростовым служилым кабалам подлежали искам об уплате долга - знак, что они не стали еще крепостными людьми, а оставались закладнями с правом выкупиться в случае возможности. Из него узнаем, что иные кабальные, оказавшись несостоятельными в уплате кабального долга, сами просились в холопство полное или докладное к своим заимодавцам. Закон воспретил это, предписав по-прежнему выдавать несостоятельных кабальных истцам-заимодавцам «головой до искупа», до уплаты или до отработки долга. Это запрещение вместе с готовностью самих кабальных идти в полное холопство и с известием английского посла Флетчера, которому в 1588 г. сказывали в Москве, что закон дозволял кредитору продавать жену и детей выданного ему головой должника навсегда или на время, - все это показывает, что кабальных тянули в разные стороны, их собственные дворовые и господские привычки к привычному полному холопству, закон - ко временной некрепостной неволе. В этой борьбе закладничество на условии службы за рост переработалось, правда, в холопство, только не в полное, а в кабальное. Выдача головой до искупа при обычной несостоятельности выданных подвергала их бессрочной отработке займа. Так, в кабальную службу за рост входило и погашение самого долга, личный заклад под заем превращался в личный наем с получением наемной платы вперед. Это соединение службы за рост с погашением долга и личный характер кабального обязательства стали юридическими основами служилой кабалы, как крепости; ими полагался и предел кабальной службы. Как личное обязательство, связывавшее одно лицо с другим, служилая кабала теряла силу со смертью одной из сторон. В XVII в. встречаем по местам кабалы с обязательством кабального «у государя своего служить во дворе до своей смерти». Но в случае смерти господина раньше холопа это условие нарушало личный характер кабалы, заставляя кабального служить жене и детям умершего как бы наследственно. Между тем, было два рода дворовых слуг, для которых установился другой предел службы - смерть господина. Уже закон 1556 г. постановил, что пленник, выданный в холопство по суду, служит господину «до его живота». С другой стороны, некоторые на том же условии поступали просто в личное услужение не только без займа, но и без найма. Встречаем служилую кабалу 1596 г., в которой вольный человек обязуется служить не за рост, без займа, «по живот» господина, которому после своей смерти отпустить слугу на волю с женой, детьми «и что у него живота наживет, и в приданые его и детей не дати за своими детьми». Здесь перед нами три условия, в которых выражался личный характер служилой кабалы: пожизненность владения кабальным, неотчуждаемость этого владения и право кабального на добытое на службе имущество. Эти условия, также вошедшие в юридический состав кабальной службы, здесь устанавливаются договором; по крайней мере, до 1597 г. не известны указы, узаконяющие их для кабальных с воли, не для полоняников. С установлением пожизненности служилая кабала получила характер холопьей крепости: кабальный сам по договору отказывался от права выкупиться, и его неволя прекращалась только смертью или волей господина. Уже в указе 1555 г. служилая кабала является со значением крепости, крепостного акта, наряду с полной и докладной, а в одном завещании 1571 г. встречаем и термин кабальные холопы и робы вместо обычного дотоле выражения кабальные люди или просто кабальные. Тогда же становится известна и форма служилой кабалы, державшаяся неизменно целое столетие: вольный человек, один или с женой и детьми, занимал у известного лица, обыкновенно у служилого человека, несколько рублей всегда ровно на год, от такого-то числа до того же числа следующего года, обязуясь «за рост у государя своего служити во дворе по вся дни, а полягут деньги по сроце и мне за рост у государя своего потому же служити по вся дни».
Эта стереотипная форма показывает, что она составилась по норме срочной закладной с закладом лица, а не вещи, и с предвидением просрочки. Такие закладные нередки и сходны со служилыми кабалами в условиях и даже в выражениях. В 1636 г. отец отдал заимодавцу своего сына «на год служить» с обязательством в случае неуплаты денег в срок отпустить сына к заимодавцу «во двор».
УКАЗ 1597 г.
В таком положении нашел кабальное холопство указ, объявленный Холопьему приказу 25 апреля 1597 г. Целью его было упорядочить холоповладение, установить прочный порядок его укрепления. В юридический состав кабальной крепости он не вносил ничего нового, только утвердив и формулировав сложившиеся уже отношения. Постановив, что законную силу имеют только служилые кабалы, записанные в московские кабальные книги Холопьего суда и в городах у приказных людей, закон предписывает кабальным людям со своими женами и детьми, поименованными в их кабалах, оставаться в холопстве по тем кабалам, как и по докладным, т. е. до смерти своих господ, и, если кабальные будут предлагать выкуп, господа могут денег от них не принимать, челобитья о том холопов суду не слушать, а выдавать их в службу по тем кабалам до смерти их господ; дети кабального, записанные в его кабале или родившиеся во время его холопства, крепки отцову государю также до его смерти. Но в этом законе есть и новые постановления, вскрывающие закулисную игру господствующих классов насчет свободного труда. Рядом с кабальными тогда существовали вольные слуги, служившие без кабал, как вольнонаемная прислуга, или «добровольные холопы», как называют их документы. Иные служили так лет по 10 и больше, не желая давать на себя кабал своим хозяевам и сохраняя за собой право, признанное указом 1555 г., отойти от них, когда захотят. Апрельский закон 1597 г. назначил срок для такой добровольной службы - меньше полугода: прослуживший полгода или больше обязан был давать на себя кабалу государю, который его «кормил, одевал и обувал». Карамзин вполне верно оценил это постановление, назвав его законом, «недостойным сего имени своею явною несправедливостью», изданным «единственно в угодность знатному дворянству». Однако это стеснение вольной службы не обошлось без законодательных колебаний: боярский царь Василий Шуйский воротился было к закону 1555 г., но Боярская дума восстановила полугодовой срок добровольной службы, а Уложение сократило и этот короткий срок наполовину. В указе 1597 г. есть и другое постановление, показывающее, чьи интересы брали верх при слабом царе Федоре. Закон 1560 г., противодействуя расширению полного холопства, как я уже говорил, запретил несостоятельным кабальным людям продаваться в полные и докладные холопы своим заимодавцам; по закону 1597 г. беглым кабальным, пойманным их господами, разрешено было переходить в более тяжкую неволю к своим господам, если сами того пожелают. Апрельский указ скорее отягчил, чем облегчил крепостную неволю. Наблюдательный монах, келарь Авраамий Палицын, помогает объяснить такое направление законодательства. По его словам, при царе Федоре вельможами, особенно родней и сторонниками всесильного правителя Годунова, как и большим дворянством, обуяла страсть порабощать кого только было можно: завлекали в неволю всячески, ласками, подарками, вымогали «написание служивое», служилую кабалу, силою и муками; иных зазывали к себе «винца токмо испить»; выпьет неосторожный гость три-четыре чарочки - и холоп готов: «О трех или четырех чарочках достоверен неволею раб бываше тем». Но умер царь Федор, воцарился Борис, и наступили страшные голодные годы. Господа осмотрелись, и, увидав, что не могут прокормить многочисленной челяди, одних отпускали на волю, других прогоняли без отпускных, третьи разбегались сами, и все это живое богатство, так грешно нажитое, рассыпалось и пошло прахом, а в Смуту многие брошенные холопы зло отплатили своим господам.
