Текстологический практикум. Теоретический минимум

XII. Я З Ы К

Теоретический минимум

 

1. Образ и знак, значение и смысл. Семиотика как общая теория знаковых систем и её основные разделы: семантика, синтаксис, прагматика, другие. Текст и его понимание.

2. Соотношение языка и речи, речи и мышления, речи и поведения. Разновидности и функции речи в жизни и деятельности людей.

3. Невербальная коммуникация и её возможности. Параязык (внешности, одежды, поведения, молчания, интерьера, т.п.).

4. Стиль письма и правила деловой переписки.

5. Культура речевого общения. «Болезни» русского языка и пути их профилактики. Коммуникация в области медицины и фармации, её деонтологические нормы.

 

Литература

Введение в философию. Ч. II. Гл. 11. 3.

Петровский А.В. и др. Введение в психологию. М., 2000 (Гл. 11 «Общение»).

Хроленко А.Т. Теория языка. Учебное пособие для студентов-филологов. Курск, 1999.

 

Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

Автономова Н. Познание и перевод. Опыты философии языка. М., 2008.

Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1994.

Бибихин В.В. Внутренняя форма слова. М., 2008.

Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1988.

Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970.

Гадамер Г.-Х. Истина и метод. М., 1988.

Французская семиотика: от структурализма к постструктурализму. М., 2000.

 

Барулин А.Н. Основания семиотики. М., 2002.

Бутовская М.Л. Язык тела: природа и культура. М., 2004.

Гусев С.С., Тульчинский Г.Л. Проблема понимания в философии: философско-гносеологический анализ. М., 1985.

Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М., 1984.

Зорина З.А., Смирнова А.А. О чём рассказали «говорящие» обезьяны (способны ли высшие животные к оперированию символами)? М., 2006.

Каган М.С. Мир общения. М., 1985.

Каменская О.Л. Текст и коммуникация. М., 1990.

Канныкин С.В. Текст как явление культуры (пролегомены к философии текста). Воронеж, 2003.

Квадратура смысла. Французская школа анализа дискурса. М., 1999.

Копнина Г.А. Речевое манипулирование. Учебное пособие. М.,2007.

Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика. Язык тела и естественный язык. М., 2002.

Панов Е.Н. Знаки. Символы. Языки. Коммуникация в царстве животных и в мире людей. М., 2005.

Пинкер С. Язык как инстинкт / Пер. с англ. М., 2004.

Разумное поведение и язык. Вып. 1. Коммуникативные системы животных и язык человека. Проблема происхождения языка / Сост. А.Д.Кошелев, Т.В. Черниговская. М., 2008.

Резникова Ж.И. Интеллект и язык животных и человека. Основы когнитивной этологии. М., 2005.

Рождественский Ю.В. Философия языка. Культуроведение и дидактика. Современные проблемы науки о языке. М., 2003.

Руднев В.П. Прочь от реальности. Исследование по философии текста. М., 2000.

Скрытые смыслы в языке и коммуникации / Сост. И.А. Шаронов. М., 2008.

 

Арбатский Л.А. Ругайтесь правильно, или Довольно толковый словарь русской брани. М., 1999.

Вербицкая Л.А. Давайте говорить правильно. Пособие по русскому языку. М., 2008.

Водина Н.С., др. Культура устной и письменной речи делового человека. Справочник, практикум. 14-е изд. М., 2008.

Григорьева С.А., Григорьев Н.В., Крейдлин Г.Е. Словарь языка русских жестов. М., 2001.

Елистратов В.С. Словарь московского арго. М., 1994.

Елистратов В.С. Словарь русского арго. М., 2000.

Елистратов В.С. Язык старой Москвы. Лингвоэнциклопедический словарь. Около 7000 слов и выражений. 2-е изд., испр. М., 2004.

Иванова-Лукьянова Г.Н. Культура устной речи. Интонация, паузирование, логическое ударение, темп, ритм. 5-е изд. М., 2003.

Королёва Л.Г. Основы этических знаний. Курск, 1994 («Речевой этикет»).

Мы живем среди людей. Кодекс поведения. М., 1989 («Культура устной речи»).

Тумаркин П.С. Жесты и мимика в общении японцев. Лингвострановедческий словарь-справочник. 2-е изд. М., 2002.

Формановская Н.Я. Речевой этикет. М., 1989.

Хевеши М.А. Толковый словарь идеологических и политических терминов советского периода. М., 2002.

Чуковский К.И. Живой как жизнь. О русском языке // Собр. соч. в 2-х тт. Т. I. М., 1990.

Эрнст О. Слово предоставлено Вам (Практические рекомендации по ведению деловых бесед и переговоров). Пер. с нем. М., 1988.

Текстологический практикум

По своему выбору прочесть, осмыслить, освоить, объяснить одно стихотворение кого-то из лучших поэтов России XIX–XX веков: А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Ф.И. Тютчева, А.А. Фета; А.А. Блока, Б.Л. Пастернака, В.В. Маяковского, А.А. Ахматовой, М.И. Цветаевой, О.Э. Мандельштама, Н.С. Гумилёва, И.В. Северянина, В.Ф. Ходасевича, Н.А. Заболоцкого или кого-то ещё.

В качестве образца, прямо относящегося к данной теме, приводится стихотворение в прозе А.И. Тургенева «Русский язык»:

«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!»

Июнь 1882 г.

Есин А.Б. Принципы и приёмы анализа литературного произведения. Учебное пособие. 8-е изд. М., 2007.

Иванова-Лукьянова Г.Н. Художественный текст как произведение искусства. М., 2007.

Иванюк Б.П. Поэтическая речь. Сб. упражнений. М., 2007.

Иванюк Б.П. Поэтическая речь. Словарь терминов. М., 2007.

Избранные имена. Русские поэты XX века. Учебное пособие. М., 2007 (И. Анненский, А. Блок, М. Волошин, Н. Клюев, А. Ахматова, О. Мандельштам, В. Ходасевич, Б. Пастернак, С. Есенин, А. Твардовский, Д. Андреев, А. Галич, Н. Рубцов, И. Бродский, В. Высоцкий).

 

Конспект

 

Язык, если разобраться, важнее всего для человека. Хотя болтливость считается одним из наших пороков, но представить людей молчащими невозможно. Мы говорим, говорим и говорим — когда молчим и думаем, когда общается, когда пишем и читаем, когда кричим от радости или плачем от горя; даже когда спим и видим сны, обычно с какими-то обрывками монологов да диалогов. Большинство теоретиков антропогенеза согласилось в том, что именно членораздельная речь — самое важное, принципиальное из отличий Homo sapiens от остальных животных. С тех пор развилось около пяти тысяч языков, принадлежавших тем племенам и народам, что населяли и населяют земной шар. Гораздо больше насчитывается социальных и региональных вариантов каждого языка — наречий, жаргонов, диалектов. А если причислить к этому лингвистическому космосу языки не только естественные, а ещё искусственные, специальные — технические, научные, компьютерные, а также «языки» насекомых, зверей и птиц, «языки» внешности и поведения (мимику, жесты, интонации, паузы), то первая фраза этой лекции вряд ли покажется преувеличением. Само слово «врач» на славянских языках произошло от глаголов «врать», «ворчать», то есть в данном случае заговаривать, заклинать болезнь.

Мартин Хайдеггер сказал, как отрезал: «Язык — дом бытия». Этот постулат любят цитировать современные философы. Я бы уточнил: «Язык — дом идеального бытия (сознания)». Ведь природное, да и социальное бытие бессловесно. Оно вершится молча, само собой. Так растут кристаллы или формируются горные породы. Человек трудится, сражается, любит без слов. Выкрики и хрипы — не в счёт. Просто жизненные шумы организма. Та же любовь на самом деле безъязыка. Она выражается не словами, а взглядами, поступками, телодвижениями. Слова требуются ради осознания проблемной ситуации. Чтобы самому себе или другому сообщить некое знание — необходим язык.

Хотя говорить на родном языке мы учимся в раннем детстве как-то само собой, общаясь с членами семьи и прочих общественных микрогрупп, но разобраться в природе языка как такового можно только с помощью лингвистики и других филологических дисциплин, включая философию языка. С её исходных понятий мы и начнём эту свою экскурсию в мир языковой культуры.

Применительно к процессу и результатам воспроизведения мира в человеческом сознании надо различать понятия «образ» и «знак». Поскольку язык, с помощью которого люди по большей части мыслят и общаются друг с другом, можно определить как заданную биологией наших рецепторов и историей культуры человечества систему знаков, приспособленную для понимания и осмысления образов внешнего и внутреннего мира.

Образ — это подобие, более или менее точная копия объекта в сознании человека или результатах его деятельности. Проще сказать, некая «картинка», более или менее реалистично, общезначимо для всех людей живописующая некий участок, момент реальности. Примерами образов могут служить наши аудиовизуальные впечатления в виде восприятий и представлений, а также реалистичные картины (скажем, пейзаж), скульптуры, фотография и кинематограф, тому подобные гомоморфные (одно-однозначные) подобия чего-то.

Знак, напротив, — не прямое, а косвенное, условное обозначение объекта. Тут перед нами явление изоморфизма — упрощённого уподобления (например, географической карты — реальной местности). Когда за одним объектом в нашем сознании стоит другой, ставший символом первого. Знак это своего рода конвенция, ведь он существует только в рамках договорённости между людьми, официальной или же негласной, по обычаю. Большинство знаков поэтому же носят эзотеричный, то есть тайный для непосвященных характер. Что, например, означает герб первых русских князей-Рюриковичей, историки спорят без видимого успеха в его расшифровке (трезубец? атакующий сокол? профиль корабля? что-то еще? — узнать уже не у кого). Русь переняла его с Севера (у германских народов) или с Юга (у потомков ираноязычных сарматов)? Тем более не понять непосвященному письменность или устную речь на чужом языке, особенно из далекой от родного языковой семьи (таковы для европейцев-невостоковедов арабская «вязь» или китайские иероглифы). Буквы, слова и предложения, другие грамматические знаки, из которых состоит любой национальный язык, обладают всеми названными признаками знаковости в высшей степени. Один и тот же на самом деле предмет может быть назван по-разному на разных языках.

Согласно разъяснению-метафоре Альберта Эйнштейна, образ относится к реальности как бульон к мясу, а знак — как номерок гардероба к сданному туда на хранение пальто.

Знаки могут быть в разной степени удалены от соответствующих им образов. Иконические знаки — это рисунки, напоминающие определённую часть реальности (таковы, например, знаки перехода улицы в виде схематических человечков или так называемые смайлики). В иероглифических знаках наглядности гораздо меньше, тут символ уже оторвался от реального прототипа (например китайский иероглиф «любовь» выглядит так: схема домика, внутри которого — контур сердца, а снаружи он охвачен лапами хищной птицы). Буквенные и иные подобные знаки целиком символичны, они произвольно «прикреплены» к тому или иному предмету или явлению. Скажем, в европейских алфавитах печатная буква А когда-то представляла собой рисунок быка анфас (алеф по-гречески), но затем эта условная связь совершенно оборвалась.

Вернёмся к определению языка. Этим термином обозначается по меньшей мере два явления.

В узком (собственном, семиотическом) смысле языком называют любую систему коммуникации при помощи знаков по определённым правилам. Текст как совокупность знаков на таком языке образует смысл, больший чем простая сумма использованных для его построения знаков. Увеличение смысла (информации) происходит за счёт правил сочетания знаков, которых необходимо придерживаться при использовании такого языка.

Языком в широком (переносном, метафорическом) смысле является любая знаковая система для коммуникации, вне зависимости от наличия или отсутствия в ней строгих правил или типа используемых знаков.

Первый вариант термина приложим к любому естественному этническому языку. А заодно к таким сложным формам передачи информации в живой природе и в обществе, как танец медоносных пчёл, языки изобразительного искусства, языки компьютерного программирования. Образцом второго может служить язык жестов у человека и обезьян, поскольку из отдельных жестов нельзя составить более сложные знаки. Нет правил сочетания знаков и в других паралингвистических системах коммуникации (мимики, интонации и прочих).

В человеческом языке адресат и адресант коммуникации — живые существа, а используемые ими знаки — условные, символические, а не иконические, как в искусстве.

Двойственная — образно-знаковая природа языка предполагает сочетание при его формировании и функционировании реалистических, объективизированных, с одной стороны, а с другой, — символических, условно-вариативных начал. Иначе говоря, у любого языка имеются свои законы и правила, но реализуются они не однообразно, а через массу вариантов и отклонений, находятся в постоянном «дрейфе» от одной нормы к другой... Ведь сами эти законы и правила развиваются, меняются в истории общества и его культуры, а точнее — множества разных субкультур (регионов проживания, общественных слоев, уровней образования, профессии и тому подобных характеристик языковой личности). На практике речевой коммуникации всё это означает, с одной стороны, примат содержания (истинности) высказывания над его формой (проще говоря, лучше, если с вами грубо согласятся, чем вежливо откажут). Однако в некоторых случаях форма (то есть правильность) речи не менее, а то и более важна, нежели предмет общения. Речь любого специалиста (врача или, допустим, фармацевта) на работе должна быть правильной и выразительной. Не у всех, но у многих собеседников малограмотного человека волей-неволей возникнут в его отношении сомнения примерно такого свойства: «Можно ли доверять столь серой личности? Он и разговаривать-то на родном языке не смог научиться, как же он будет делать своё дело?»

В любом знаке различаются:

· значение — то есть отражаемый им предмет или множество предметов, а точнее — закодированная понятным для субъекта способом информация о них;

· смысл — мыслимое с помощью знака содержание предмета или множества, совокупность их существенных признаков.

Эти две характеристики любого знака находятся в обратном отношении друг к другу: чем шире значение какого-то термина, тем у́же его смысл, и наоборот.

Любой язык — это, повторю, богатая и гибкая система знаков, стихийно сложившаяся или искусственно созданная людьми для выражения определенных образов и умопостигаемых сущностей. Вне языковой системы нельзя понять отдельного знака из неё. Способ организации смысловой информации в обществе людей представляет собой текст. Мы привыкли называть текстом графическую запись речи — рукопись или печатную страницу. Однако в современной философии и науке понятие текста значительно расширилось и углубилось. Текст в полном смысле этого слова представляет собой любое сообщение, которое человек воспринимает с помощью последовательности взаимосвязанных знаков. Текст может быть выражен как вербально, так и в любой иной форме. Главное, что требуется от текста — возможность его понимания, «прочтения» кем-либо, интерпретации заложенных в него смыслов. Так что своего рода текстами являются и страницы книги, и сообщения на экранах мониторов, и любая созерцаемая нами натура, и замеченные нами мимика и жесты другого человека. Текст материализует каждый акт речи, поскольку он воспринимается кем-то, кто владеет «шифром» для его «перевода» на понятный для себя язык. Вне процедуры понимания текста не возникает — вещи «молчат», слова звучат как любой другой бессмысленный шум (славяне назвали своих западных соселей германцев немцами, то есть не знающими их языка, «немыми»). Создание и потребление текстов — основа человеческой культуры. Текстовая деятельность пронизывает собой все человеческие занятия и, вместе с тем, представляет собой относительно самостоятельный вид деятельности. Люди живут в мире текстов: книг, инструкций, знаков дорожного движения, телефонных сообщений, фильмов, других произведений искусства, жестов, цветовой гаммы, звуковых «симфоний», пейзажей, образцов моды, рекламы и так далее, и тому подобное. По текстовым каналам циркулирует вся необходимая нам и ещё кому-то информация.

Текст — это знак знаков. Он представляет собой систему смысловых элементов, чья структура может меняться в зависимости от той или иной цели общения. В этой системе объединяются в разной пропорции различные способности человеческой психики. Прежде всего, это мысль, но кроме неё обычно еще и эмоции, и воля, и память. За словами любого собеседника всегда стоит его личность, со своими переживаниями и намерениями, влечениями. Целостный текст можно препарировать как всякий организм, но при этом помнить о единстве выделенных компонентов. Интерпретация текста означает углубление от явного смысла к скрытому (подтексту, контексту). Цель интерпретации — понимание. Эта последняя процедура состоит в том, чтобы перенести смысловую связь из другого мира (иной эпохи, иной души) в свой собственный. Иначе говоря, встать как бы на место источника информации, мысленно перевоплотиться в чужую жизнь. Знать и понимать — не одно и то же. Можно, например, прочитать роман Марселя Пруста или Джеймса Джойса, но ничегошеньки не понять.

Искусство понимания, его навыки и методики называются герменевтика (от античного бога Гермеса, который выступал вестником олимпийских богов). Это одно из влиятельных ныне направлений в философии и гуманитарном познании в целом.

Язык возникает в начале первобытной эпохи как решающий рубеж и признак очеловечивания. Согласно разным гипотезам глоттогенеза (греческое glotta = язык) — из звуковых сигналов (криков) высших животных (приматов) или (скорее) из их же жизненных шумов (сопровождающих отдых, агрессию и прочие типичные состояния организма животного). Набирает авторитет гипотеза о том, что звуковой речи у наших предков предшествовал язык жестов, имеющийся уже у приматов. Рождение звуковой речи потребовало параллельного изменения головного мозга (формирование коры больших полушарий, способной обрабатывать «второсигналы», по И.П. Павлову) и усложнения социальной организации обезьянолюдей до уровня общин-коллективов, внутри которых «работала» речь. Слово — «сигнал сигналов», поскольку вбирает в себя такой массив информации, какого не уместить в сенсорных образах зрения, слуха и остальных органов чувств.

Типология языков делит их, прежде всего, на естественные или же национальные («мертвые» и живые) и искусственные (науки, техники, другой сложной практики). Искусственные языки отличаются тем, что за каждым термином в их составе закреплено одно-единственное значение, строго определены и правила оперирования терминами, соблюдение которых дает заранее ожидаемый результат (как при написании химических формул, математических подсчетах и тому подобных операциях с искусственными языками науки и практики). Образцами искусственных языков могут служить знаки и формулы математики или химии; латинские термины медицины или юриспруденции; программы компьютеров.

Любой национальный же язык, в свою очередь, состоит из таких подсистем, каковы:

· просторечие — язык повседневного общения большинства населения, с менее строгими нормами правильности и множеством вариантов высказываний;

· литературный язык, на котором говорят отнюдь не только писатели, но и все образованные люди, интеллектуалы, представители творческих профессий, особенно руководители любого ранга, их представители в условиях официального общения, находясь на работе; к числу кодификаторов, то есть хранителей литературного языка относятся представители таких профессий, как педагоги, журналисты, актёры, дикторы, врачи, менеджеры, учёные, государственные чиновники, офицеры, политики, дипломаты и все прочие специалисты, для которых язык — рабочий инструмент достижения профессиональных целей с помощью других людей;

· упрощённые, искажённые варианты языка — они отражают особенности отдельных профессий или слоёв общества, условия жизни и труда их рядовых представителей (скажем, моряков, шофёров, спортсменов; крестьян, мещан и тому подобных общественных слоёв; представителей преступного мира); областной диалект, возрастной (подростковый) или сословный жаргоны (арго, сленг, «феня») облегают общение в соответствующих группах людей, служат их «визитной карточкой», но эти же особенности речи недопустимы для человека, получившего образование и занятого на квалифицированной работе. Тот же политик, общественный деятель не имеет права на публике изъясняться на блатном жаргоне. Вольные или невольные ошибки в публичной речи подрывают авторитет профессии.

Вместе с тем, сознательное нарушение устоявшихся норм устной речи в быту оживляет его, привносит в повседневную жизнь необходимую дозу юмора, игры, доверия. Так возникают черты своего рода семейного языка — запомнившиеся шутки, цитаты (из любимых фильмов, литературных произведений, спектаклей), яркие словечки (в том числе выдуманные, неправильные), прочие знаки интимного, доверительного общения самых близких людей. Посторонним такой микрогрупповой, внутрисемейный идиолект просто непонятен, при чужих людях его обычно не используют.

Речь — это язык в действии, в процессе вербализированного мышления или общения.

Виды речи:

· внешняя (звуковая);

· внутренняя (скрытая, отчасти редуцированная);

· письменная (формализованная с помощью искусственных языков и технических устройств).

Функции языка и речи:

· интеллектуально-познавательная (сбора и обработки информации о мире и субъекте речи);

· коммуникативная (общения между людьми, согласования их намерений и поступков);

· экспрессивная (выражения чувств, регуляции эмоционального напряжения, его снижения или повышения);

· мнемическая (сохранения информации в памяти или на письме);

· этнокультурная (сплочения народа, выражения его культурных ценностей и достижений, оформления индивидуального самосознания).

Вспомогательную роль по сравнению с живым или письменным языком при общении людей играет невербальная коммуникация. Так называют разнообразные каналы передачи информации между людьми, которые обходятся без слов или их заменителей-символов. Как правило, невербальные компоненты общения используются человеком бессознательно. Среди них психологи выделяют такие основные, как:

· параязык дополняет прямой смысл нашей речи с помощью той ли иной интонации, а также степени громкости, скорости, ритме, общем тоне произнесения высказываний; если степень эмоциональности говорящего усиливаются, в его речи учащаются оговорки, запинки, повторы; неуверенность говорящего обычно подчеркивается междометиями (ээ…, ну, значит и т.п.); к любимому человеку обращена речь, окрашенная мягким и глубоким тембром, а если мы рассержены, тембр становится пронзительным и резким;

· продолжением невербальных сторон общения выступает зрительный контакт собеседников; выражение лица и особенно глаз (в том числе расширенные зрачки подсознательно воспринимаются с симпатией, поскольку именно так и выражается симпатия к другому, их изменения, т.е. мимика; жесты и позы участников общения; их одежда и походка; прикосновения по ходу беседы; расстояние между собеседниками (проксемика); и т.п. иллюстративные сигналы от собеседника к собеседнику. Каждый жест — своего рода эмблема, как правило, определённая наследственностью (гнев, приветливость, страх, а также прощание, отказ, согласие и т.п.) или культурой социума (оскорбления, победы, одобрения, согласия и т.д.). Некоторые знаки встречаются практически у всех народов Земли, но большинство функционирует только в рамках отдельных культур. Иллюстративными сигналами мы подкрепляем, усиливаем нашу речь или же заменяем то, что затрудняемся высказать. Эти сигналы как правило аффективны, потому что передают эмоциональную окраску сообщения. Одна из коронных фраз О. Генри гласит: «Однажды я понял произнесенный по-китайски приказ удалиться, подкреплённый дулом ружья». Невербальные сигналы служат регуляторами общения, направляя разговор в ту или иную сторону. В норме разговаривающие люди время от времени заглядывают в глаза собеседнику. Тем самым мы стремимся убедить его в своей правоте или передать ему эстафету высказывания. Пристальный взгляд на собеседника говорит о том, что он нам мешает, а отведённый взгляд — о потере интереса к разговору. Невербальные сигналы играют роль адапторов, поскольку помогают нам справиться с теми или иными затруднениями при общении. Так, нервничающий человек вертит что-то в руках или чешется; в сильном горе обычно раскачиваются взад-вперед (моделируя детское ощущение укачивания?).

Повторим, что характер невербальных сигналов обусловлен как природой человека (потомка высших животных типа обезьян), так и культурой социума. Наблюдения за слепыми и глухими детьми показало, что выражения их лиц во многом совпадает с мимикой нормальных детей, только сменяются они быстрее. Значит, эти невербальные ключи общения запрограммированы генетически. Ещё Чарлз Дарвин установил много общего в выражении эмоций у человека и высших животных. Например, нас объединяет оскал зубов в минуты страха; эффект «гусиной кожи» при испуге вызван тем, что у человека волосы на теле слишком тонкие и короткие, у зверей волосы в позе агрессии встают дыбом. С другой стороны, общение представителей разных рас и культур демонстрирует нам большую разницу между ними. Так, южане говорят быстрее и громче северян; индейцы и японцы подавляют эмоции на своих лицах (когда они думают, что за ними никто не наблюдает, эмоции выражаются, как у всех нас). В игровом эксперименте греки располагали «разговаривающих» кукол ближе друг к другу, чем шотландцы или шведы.

На ход и результаты общения влияет также его внешний фон —

· интерьер помещения или участок уличного, природного пространства; своя или чужая территория; размер компании; обыденная, рабочая, праздничная, либо ритуальная обстановка.

В общении прямо или косвенно участвуют многие другие материализованные символы, вроде знаков дорожного движения; формы одежды собственной и собеседников; прически;

· Даже молчание, пауза при речевом общении решает важные языковые задачи.

Невербальные компоненты общения влияют на него в большей или меньшей степени; обычно это влияние весьма высоко. То есть люди склонны оценивать собеседника и его речь не столько по словам, сколько по общему стилю его высказываний.

Примером этого рода передачи информации может служить так называемое «предметное письмо», живописанное Р. Киплингом в рассказе «За чертой»: «В пакете Триджего обнаружил половинку сломанного стеклянного браслета, кроваво-красный цветок, щепотку соломенной трухи и одиннадцать орешков кардамона. Пакет был своего рода письмом, но не бестактным и компрометирующим, а тонким и зашифрованным любовным посланием.... Во всей Индии сломанный браслет означает вдову индуса, потому что после смерти мужа браслеты на её запястьях положено разбивать. Цветок значит и «хочу», и «приди», и «напиши», и «опасность» — смотря по тому, что ещё вложено в пакет. Один орешек кардамона означает «ревность», но если в послании однородных предметов несколько они теряют свой первоначальный смысл и просто указывают на время. Триджего догадался – предметные письма невозможно понять, не обладая интуицией... Значит, послание гласило: «Вдова хочет, чтобы ты к одиннадцати часам пришёл в овраг, где солома».

О значении молчания в общении людей стихотворение Владимира Корнилова:

Будь мужчиной и молчи.

Будь, хоть нелегко.

Горя словом не мельчи,

Хоть и велико.

Ткнись в подушку головой

И молчи, пока

Безнадёжная любовь,

Как трава, горька.

Грозных молний не мечи,

Пей невкусный чай.

Будь мужчиной и молчи,

Тютчева читай.

 

Хотя мышление не тождественно языку (поскольку важная его часть может осуществляться на уровне бессознательной интуиции, невербально), но обойтись без хотя бы частичной вербализации интеллект человека не может. Естественные и искусственные языки материализуют процесс и результаты познания; с их же помощью выражаются переживания; осуществляется живое общение людей; передается, хранится и используется информация в обществе.

Будучи прежде всего, как уже говорилось, знаковой системой, язык изучается и моделируется такой научной дисциплиной, как семиотика (греческое semа — знак) — общая теория знаковых систем. Эта наука выясняет принципы отношений между значением и смыслом элементов языка. С точки зрения семиотики, объяснить любое слово можно двумя разными способами. Во-первых, — указать на тот предмет или событие, который (которое) оно обозначает. Скажем, определяя слово «карандаш», показать таковой. Так мы укажем на его значение. Это будет экстенсиональное определение. Во-вторых, можно раскрыть смысл этого же термина словесно (Согласно словарю русского языка, «от тюркских слов «кара» — «черный» и «таш» — «камень»; тонкая палочка графита или сухой краски в деревянной или пластиковой оболочке для письма, рисования, черчения»). Это будет интенсиональное определение. Экстенсия здесь называется также денотацией, а интенсия — коннотацией. Все наши слова (термины) обретают смысл в составе языка либо при помощи денотации, либо при помощи коннотации.

Важнейшие разделы семиотики:

· семантика — отношение слов и предложений ко внеязыковой реальности, т.е. учение о значении и смысле языковых выражений; с ее точки зрения языку задается вопрос «Что?» (именно выражают слова и предложения);

· синтаксис — структура знаковых систем, т.е. правила их образования и преобразования; иначе говоря, «Как?» (сочетаются слова и предложения друг с другом внутри данного языка);

· прагматика — отношение пользователей языка к его словам, т.е. тех индивидов и групп, которые применяют определенный язык для своих целей; говорят и слушают; «Кто?» они;

· стилистика занимается выразительностью, красотой языковых построений; «Насколько?» те гармоничны;

· риторика — трактует убедительность речи для аудитории, «Кому?» адресуется речевое высказывание.

Культура речи, устной и письменной,состоит прежде всего в том, чтобы за ними следить, стараться избегать ошибок и искать верную интонацию высказывания в каждой конкретной ситуации. Правильно построенная речь сочетает в себе тактичность, вежливость и выразительность, красочность. Не каждому дано говорить красно. Но всякий может постараться не портить свою и чужие жизни лишними словами. Язык, по мудрым словам маркиза Талейрана, дан человеку для того, чтобы выражать одни мысли и скрывать другие.

Правда, порой выразительность речи конфликтует с её правдивостью. За пределами своих официальных обязанностей не всегда надо обращать внимание на культуру речевого высказывания, гораздо важнее будет суть слов, стоящая за словами реальность. Вот сценка из замечательной сказки Кеннета Грэхема «Ветер в ивах», где действуют маленькие зверьки, похожие на нас: «Жаб подхватил дубинку поувесистее и начал ею размахивать, круша воображаемых врагов.

— Я проучу их врываться в чужие дома, — гремел он, — я их так проучу!

— Не говори так — «проучу врываться», Жабби, — поднял голову Крыс. — Это неграмотно.

— Что ты к нему цепляешься, — Вступился Барсук. — Подумаешь, неграмотно! Я, например, сам говорю точно так же, а что грамотно для меня, то грамотно и для вас, понял?

— Прошу прощения, — откликнулся Крыс, — мне просто казалось, что правильнее «Я отучу их врываться».

— А мы и не собираемся их отучать, — ответил Барсук. — Мы собираемся их именно проучить, и, будь уверен, мы их проучим.

— Ну, пусть будет, как вы хотите, – сказал Крыс. — Мне всё равно.

Он сам уже немного запутался и потому сел в углу и бубнил себе под нос: «проучу, отучу, отучу, проучу», пока Барсук не приказал ему замолчать».

В другой известной сказке Карлсон, «лучший в мире укротитель домомучительниц», заявляет:

«— Я начну с того, что буду её низводить.

— Ты хочешь сказать «изводить?» — переспросил Малыш.

Такие глупые придирки Карлсон не мог стерпеть.

— Если бы я хотел сказать «изводить», я так бы и сказал. А «низводить», как ты мог понять по самому слову, — значит делать то же самое, только гораздо смешнее.

Малыш подумал и вынужден был признать, что Карлсон прав. «Низводить» и в самом деле звучало куда более смешно.

— Я думаю, лучше всего начать с низведения плюшками, — сказал Карлсон...»

Сказочные персонажи воплощают собой детство со всеми его милыми и досадными недостатками, включая речевую путаницу, так или иначе неизбежную у ещё маленького человека. Дети, учась говорить, попутно творят свой собственный язык, пополняют семейный фольклор своими забавными высказываниями (Смотрите, пожалуйста, об этом замечательную книгу К.И. Чуковского «От двух до пяти»).

По отношению людей к языку, которым они пользуются, филологи делят их на две группы. «Пуристы» (от латинского рurus — чистый) всегда обращают внимание на правильность своей и чужой речи и настойчиво добиваются её грамматической правильности. Они обращают внимание на ошибки в речи и предлагают все их исправлять. Напротив, «нигилисты» (латинское nihil — ничто) говорят и слушают, как придётся, они не замечают ни мелких, ни грубых ошибок в своей и чужой речи. Надо признать, что по-своему правы и те, и другие. Пуристы заботятся о «здоровье» языка и конкретной «языковой личности», «языкового коллектива». Кто хочет или должен научиться говорить и писать правильнее, может этому поучиться. А нигилисты протестуют против своего рода «языкового расизма», который несправедливо унижает хороших людей только потому, что они говорят не слишком гладко. Помирить пуристов с нигилистами нетрудно. Обратим внимание, что ошибки обязаны исправлять пользователи профессионального языка, а в сфере просторечия по сути нет правых и виноватых. В приложении к этой лекции объясняется, почему даже «реальные пацаны» обязаны «фильтровать базар», если не хотят серьёзно пострадать от языковых ошибок в своих профессиональных «языковых играх».

Лучший писатель нашей эмиграции Сергей «Довлатов должен был родиться профессором Хиггинсом. Его бросало в жар от неграмотного правописания и произношения. … Сергей был нетерпим к пошлым пословицам и поговоркам, к ошибкам в ударении, к вульгаризмам и украинизмам. Люди, говорящие «позвОнишь», «катАлог», «пара дней», переставали для него существовать. Он мог буквально возненавидеть собеседника за употребление слов «вкуснятина», «ладненько», «кушать» («мы кушаем в семь часов»), «на минуточку» («он на минуточку оказался её мужем»). «Звякни мне завтра утром» или «я подскочу к тебе вечером». … Пётр Вайль в статье «Без Довлатова» вспоминает: «Достаточно было произнести при нём вялую пошлость типа «Жизнь прожить — не поле перейти», чтобы Сергей занудно приставал весь вечер: «Зачем ты это сказал? Что ты имел в виду?», — записала нам на память Людмила Штерн в книге «Довлатов — добрый мой приятель» (2005).