Лиминальность в противовес статусной системе

 

Теперь попытаемся в духе Леви-Стросса выразить разницу между свойствами лиминальностн и свойствами статусной системы языком бинарных оппозиций или различений.

Они могут быть выстроены в такой последовательности:

 

переход/состояние;

тотальность/частичность;

гомогенность/гетерогенность;

коммунитас/структура;

равенство/неравенство;

анонимность/система номенклатуры;

отсутствие собственности/собственность;

отсутствие статуса/статус;

обнаженность или одинаковая одежда/различие в одежде;

половое воздержание/половая жизнь;

сведение половых различий к минимуму/максимализация половых различий;

отсутствие званий/различение званий;

смиренность/справедливая гордость своим положением;

пренебрежение к внешнему виду/забота о внешнем виде;

нет различения по состоятельности/различение по состоятельности;

бескорыстие/себялюбие;

подчинение всем/подчинение только вышестоящим;

сакральность/секулярность;

сакральное наставление/техническое знание;

молчание/речь;

несоблюдение родственных прав и обязанностей/родственные права и обязанности;

постоянная связь с мистическими силами/периодическая связь с мистическими силами;

глупость/благоразумие;

простота/сложность;

приятие боли и страданий/избегание боли и страданий;

гетерономия/степени автономии.

 

Этот список можно было бы существенно расширить, если учесть большее количество лиминальных ситуаций. Кроме того, символы, в которых лиминальные свойства проявляются и воплощаются, многочисленны и разнообразны и зачастую относятся к физиологическим процессам смерти и рождения, анаболизма и катаболизма. Как сразу же заметит читатель, многие из этих свойств составляют то, что принято считать особенностями религиозной жизни в христианской традиции. Несомненно, что мусульмане, буддисты, индуисты и иудеи также найдут многие из указанных лиминальных свойств среди особенностей своей религии. Очевидно, с возрастающей специализацией общества и культуры, с растущей сложностью социального разделения труда то, что в племенном обществе являлось преимущественно набором переходных качеств «среди и между», определило «состояния» культуры, и общество превратилось само в институционализированное «состояние». Однако следы passage как качества религиозной жизни сохраняются в формулировках вроде: «Христианин — чужой в этом мире, пилигрим, странник, которому негде преклонить главу». Переход здесь становится постоянным условием. Нигде институционализация лиминальности не обозначается и не определяется более ясно, чем в монашестве и нищенстве как институтах великих мировых религий.

Например, в западном христианстве устав ордена св. Бенедикта «предназначается для людей, желающих жить в общине и посвятить себя целиком служению богу посредством самодисциплины, молитвы и труда. Они должны, по сути, стать семьей, вручив себя заботам и абсолютному контролю отца (аббата); индивидуально они связывают себя нищетой, воздержанием от брака и послушанием старшим, а также обетами стабильности (т. е. обязательством до конца дней своих оставаться в одном монастыре. — Примеч. пер.) и перемены образа жизни [„монашество“, по сути, является синонимом „общинной жизни“ в противоположность жизни секулярной]; умеренная степень аскетизма соблюдается посредством ночной службы, поста, воздержания от употребления мяса и сдержанности в разговоре (разрядка авт.)» [8, с. 51].

Я подчеркнул особенности, имеющие разительное сходство! с положением избранника-вождя во время его перехода к обрядам публичного вступления в должность, когда он появляется в своем королевстве. Обряды обрезания муканда представляют новые параллели между неофитами ндембу и бенедиктинскими монахами. Эрвинг Гоффман [30] пишет о том, что он называет «характерными чертами тотальных институтов». К таковым он относит монастырь и уделяет много внимания «обнажающим я уравнивающим процессам, которые… сметают разнообразные социальные различия между новобранцами». Затем он цитирует часть наставления аббату в уставе ордена св. Бенедикта:

«Да не будет он делать различий между людьми в монастыре. Да не полюбится ему один более другого, если только не выдвинулся тот своими добрыми делами или послушанием. Да не будет вознесен благородный по рождению над тем, кто прежде был рабом, если только нет для этого какой-либо весомой причины» [30, с. 119].

Параллели с муканда здесь поразительны. Новички «освобождаются» от секулярной одежды, когда проходят под символическими воротами; они «уравниваются» тем, что их прежние имена отбрасываются, а обозначают всех общим понятием mwadyi, или «новичок», и обращаются со всеми одинаково.

Одна из песен, которую поют те, кто производит обрезание, матерям новичков в ночь накануне обряда, — содержит следующие слова: «Даже если твой ребенок — сын вождя, завтра он будет как раб» — подобно тому как обращаются с вождем-избранником словно с рабом накануне его вступления в должность. Более того, главный наставник в доме изоляции избирается отчасти потому, что он является отцом нескольких мальчиков, проходящих-эти обряды, и становится как бы отцом всей группы, своеобразным «аббатом», хотя его титул Mfumwa tubwi-ku буквально означает «муж новичков», что подчеркивает их пассивную роль.