Если вопрошавший надеялся кого-то смутить этим вопросом или посеять раздор в лагере националистов, это ему не удалось. Ответы были вполне единодушны в том смысле, что значение конфессионального фактора в русском движении не стоит преувеличивать, свет клином на нем явно не сошелся. Причем, как ни странно, наиболее репрезентативными в данном случае можно считать кратчайшие тексты, на которые сподобились наши «голоса из хора», а не более распространенные (и более ангажированные) объяснения «корифеев». А именно:
f_dragon869: «Националистическое движение неоднородно. И далеко не во всех течениях национализма считают своими тех, кто выступает против православия. Скажем, национал-либералов православные националисты за своих не считают»;
Бурцев: «В среде русских националистов своими считают многих людей. Кто-то выступает за, кто-то против РПЦ»;
psehetuk: «Для РПЦ «несть ни иудея, ни эллина», поэтому в отношениях между националистами и православными неизбежно будут сложности (хотя это и пересекающиеся подмножества)»;
mr_lynx: «Причин несколько. Одна из них состоит в антихристианской пропаганде, направленной на разделение русского народа и отрыве его от исторических корней. Другая причина неприязни к РПЦ заключается в том, что, к сожалению, на мой взгляд, сейчас церковь не в полной мере ощущает свою значимость и долг перед народом»;
yuritikhonravov: «Русский национализм плюралистичен».
Суммируем: монополией на русское движение не обладает никакое идейное или религиозное течение, поскольку в данном случае платформа объединения заведомо шире той или иной светской или религиозной идеи. И правом распоряжаться доступом в русское движение не обладает ни одна инстанция в мире, ни одна русская организация по отдельности. Если же РПЦ желательно усилить свои позиции в движении, она должна сама об этом позаботиться, заслужить соответствующее отношение. (В свое время я, например, сформулировал для себя условие: вернусь душою в РПЦ, когда каждый наш священник начнет по долгу службы и по зову сердца относиться к каждому русскому человеку так, как любой раввин относится к любому еврею).
Пространные ответы «корифеев» так или иначе варьируют сказанное выше, каждый, естественно, со своими акцентами. Но в целом отношение к религии (религиям) никто из них не трактует в качестве камня преткновения или яблока раздора. И это очень важно!
Константин Крылов: «Русский национализм не является фундаменталистским религиозным учением. Это светская, мирская политическая теория и практика. Русским националистом может быть человек, исповедующий любую религию или не исповедующий никакой… В рядах русского движения можно встретить людей с самыми разными религиозными воззрениями, от православных христиан до славянских язычников и атеистов».
Севастьянов: «Националист не ставит знак равенства и даже тождества между словами “русский” и “православный”. Не все русские православны, не все православные русские. Религии приходят и уходят, а этнос остается, ибо кровь изначальнее и онтологически выше религии. Этнос, нация — это все вместе, богатые и бедные, умные и глупые, коммунисты и антикоммунисты, христиане и язычники, связанные племенным единством. Поэтому в русском националистическом движении есть и атеисты (и немало, особенно среди левых и мужчин среднего и старшего возраста), и христиане, и даже этнически русские мусульмане, но наиболее активны русские язычники (родноверы, ведисты и т.д)»..
Михаил Диунов: «При всех различиях внутри русского национализма, как я полагаю, уже по самому факту того, что это национализм русский, основополагающим фактором идентификации является национальный фактор. Поэтому конфессиональный фактор выступает как важное, но дополнение».
Михаил Петров:«На данный момент можно выделить примерно четыре основных вероисповедных направления в среде русских националистов: Каноническое Православие (РПЦ МП & РПЦЗ); «Альтернативное Православие» (РПАЦ, всякие ИПЦ, неединоверческое старообрядчество и т.д).; Родноверие во всех его разновидностях, до самых экзотических, включая и откровенные новоделы; Атеизм… Проблема негативного отношения к РПЦ — решаемая. И националисты её понемногу, но последовательно решают».
Нотка критики прозвучала разве что у Борцова, но только в виде весьма мягкого упрека по адресу дьякона Кураева, публично признавшего сохранение православия приоритетной задачей по сравнению с сохранением русской нации.
Некоторые, довольно сдержанные, упреки по адресу РПЦ отмечаются и у Севастьянова, но, повторю, никем из респондентов не было высказано ничего такого, что могло бы вызвать вспышку нетерпимости, раскол и т. п. Пожалуй, стоит отдельно обратить внимание на мысль об известном засилии в современном российском клире, да и среди прихожан — крещеных евреев как факторе, отводящем националистов от церкви. Но с этим вряд ли кто станет спорить. «Не тот друг, кто медом мажет, а тот друг, кто правду скажет».
Итак, да здравствует веротерпимость и мир среди своих!
* * *
