Летописи
Когда же возникла Повесть временных лет и кто явился ее составителем? По вопросу о происхождении летописи существует обширная литература двухсотлетней давности. Уже В. Н. Татищев (ум. в 1750 г.) считал автором летописи монаха Нестора, жившего в конце XI в. в Киево - Печерском монастыре. Татищев основывался на том, что в некоторых списках летописи существует указание, будто бы Начальная летопись была составлена «черноризцем» (т. е. монахом) Нестором. Действительно, в Ипатьевской летописи Повесть временных лет имеет в заголовке слова: «черноризца Федосьева манастыря Печерьскаго», а в Хлебниковском списке прямо сказано: «Нестера черноризца».
[50]
Однако уже Татищев допускал, что летопись дошла до нас не полностью, и первоначальный текст, принадлежавший, по его мнению, Нестору, известен нам в измененном виде.
Татищев считал, что Нестор мог пользоваться известиями иностранных писателей, в частности трудом византийского писателя Георгия Кедрина. По мнению Татищева, Нестор кончил свою летопись на 1093 г., потому что в некоторых списках летописи после рассказа о «казнях божиих», помещенного под этим годом, поставлено слово. «аминь», которым древние авторы нередко кончали свои сочинения. Первым автором летописи является Нестор, написавший ее в 1093 г., а продолжателем Нестора был игумен Сильвестр, который довел летопись до 1110 г. После Сильвестра летопись была продолжена.
Другой исследователь летописи — Шлецер, писавший во второй половине XVIII в., также признавал, что Повесть временных лет составлена одним; автором, каким он считал Нестора. Шлецер утверждал, что Нестор писал свою работу по образцу византийских временников (хроник). Шлецер готов был допустить, что Нестор знал греческий язык. Концом летописи Нестора Шлецер считал 1110 г., предполагая,.что Нестор мог до этого времени дожить; Сильвестра же он считал не автором летописи, а переписчиком.
Некоторым толчком для более критического изучения летописи в первой половине XIX в. явились статьи М. Т. Каченовского, которые, впрочем, не были основаны на глубоком изучении летописного материала. Отрицая факт высокого культурного развития Киевской Руси, Каченовский думал, что Начальная летопись была составлена не в XI в., а значительно позже. По его мнению, дошедшие до нас летописи являются сборниками XIII и даже XIV вв.; источники же этих сборников нам большей частью неизвестны.
В ответ на статьи Каченовского вышла новая работа о летописи под названием «Оборона летописи русской Несторовой от навета скептиков», написанная П. Г. Бутковым. Бутков разделил свою книгу на 12 глав, отвечая по пунктам на все замечания, сделанные скептиками по поводу летописи. По мнению Буткова, Нестор прекратил свою летопись на 1113 г., так как с этого года начинается различие между Ипатьевским и Лаврентьевским списками. Нестор, по мысли Буткова, был автором Повести временных лет, Сильвестр же являлся просто переписчиком, а не составителем.
Значительно позже вышел труд М И. Сухомлинова — «О древнерусской летописи, как памятнике литературном». Сухомлинов подошел к летописи прежде всего, как к литературному памятнику, в котором использован целый ряд источников. В их числе Сухомлинов указывает библию и Палею (сборник различного рода сказаний, основанных, главным образом, на библии). Повесть временных лет заимствовала из особых источников исповедание веры в рассказе о крещении Владимира, а также включила в летопись отрывки из жития Кирилла и. Мефодия (составителей славянской азбуки), жития Владимира, сказания о Борисе и Глебе, жития Феодосия (игумена Киево - Печерского монастыря) и др. Кроме того, Сухомлинов указал, что Повесть временных лет пользовалась византийскими хрониками, в том числе Хроникой Георгия Амартола.
К. Н. Бестужев - Рюмин (историк второй половины XIX в.) написал книгу под заглавием «О составе русских летописей до конца XIV века», состоящую из двух частей: 1) Повесть временных лет и 2) Летописи южнорусские. Бестужев - Рюмин считает, что летописные заметки могли вестись ранее XI в., даже в X в. В летопись внесено значительное количество преданий и народных песен. То, что нередко считалось современными записями летописца, подчас является не чем иным, как записью различных песен, былин и легенд, сохранившихся в устной передаче. Таковы сказания об Ольге, заметки о походах Святослава, о мести Ольги древлянам и т. д. Ссылаясь на рассказ летописца о Рогнеде и ее потомках, в котором говорится: «о сих же Всеславичах сице есть сказаше ведущий», Бестужев - Рюмин сближает слово «Еедущии», с прозвищем
[51]
певца Бояна в «Слове о полку Игореве» как «вещего». Бестужев - Рюмин указывает и другую замечательную особенность летописей. Рядом с киевскими известиями в Повести временных лет встречаются известия, которые были записаны явно в других областях — в Новгородской, Ростовской, Черниговской. Отдельные исторические подробности, принадлежащие перу современников, могли быть внесены в летопись только из местных записей. В результате Бестужев - Рюмин приходит к мысли, что Повесть временных лет в сохранившихся редакциях была составлена в начале XII в. и что ни Нестор, ни Сильвестр не были авторами летописи. Повесть временных лет, по мнению Бестужева - Рюмина, — не сочинение, написанное одним человеком, а летописный свод, составленный из самых разнообразных известий.
Наиболее ценными для изучения Повести временных лет были. работы А. А. Шахматова, в первую очередь era громадный труд: «Разыскания о древнейших русских летописных сводах» (1908). Впрочем, и после издания этого труда Шахматов продолжал уточнять и пополнять те выводы, которые он сделал раньше. Основываясь на глубоком изучении летописей, Шахматов впервые попытался восстановить уже несуществующие своды. Он пришел к мысли, что в основе Начальной летописи, дошедшей до нас в Ипатьевском и Лаврентьевском списках, лежат более ранние летописные своды, которые могут быть восстановлены. Основываясь на том, что позднейшие летописи легче поддаются изучению со стороны их состава, Шахматов идет в своем изучении от позднейшего кпервоначальному. Таким образом, он начинает свою работу не с древнейших летописей, а с изучения тех сводов, которые были созданы позже, на их основе, в XIV—XVI вв.
Шахматов указывает, что Начальная летопись, дошедшая до нас в виде Повести временных лет, сохранилась в двух редакциях. Одна редакция — в Лаврентьевокой летописи — может быть названа Сильвестровской и была составлена в 1116 г. Вторая редакция — в Ипатьевской летописи — составлена в 1118 г. Лаврентьевская и Ипатьевская летописи имеют весьма близкий друг к другу текст, что позволяет говорить о том, что в основе их лежал какой - то более ранний летописный свод, составленный первоначально в 1113 г.
Но сама Повесть временных лет была основана на более ранних летописных сводах. Так, в основе Повести лежит более древний свод, который был доведен до 1093 г. и составлен в 1095 г. Некоторое понятие об этом своде дает текст Новгородской I летописи при сопоставлении его с Повестью временных лет. Сличение текстов обоих памятников доказывает, что первый из них по своему составу древнее второго. Это видно из того, что в Новгородской I летописи еще отсутствуют те места, которые явно вставлены в текст Повести временных лет при ее составлении в начале XII в.
Однако и Начальный общерусский, или Киево-Печерский (как его называет Шахматов), свод 1093 г. сам был основан на более ранних сводах. Подробно анализируя состав Киево-Печерского общерусского свода 1093 г., Шахматов приходит к мысли,
[52]
что в основе его лежат два источника: один — киевского, другой — новгородского происхождения. Главным указанием на Киево-Печерский свод служит хронологическая сеть Начального овода, явно вставленная в древнейший рассказ, изложенный вне такой сети. Так, местами вставка ряда пустых годов нарушает последовательность рассказа. Киевский источник, по мнению Шахматова, представлял собой летописный свод, составленный в 1073 г. также в Киево-Печерском монастыре. Однако в Киево-Печерский свод 1093 г. наряду с киевскими вошли известия новгородского происхождения, которые были взяты, по мнению Шахматова, из особого Новгородского свода 1050 г., позже продолженного до 1079 г. В результате исследования Шахматов приходит к мысли о существовании еще более древнего свода, или так называемого Древнейшего Киевского свода, который, по его мнению, был составлен в 1037 г.
Схема происхождения летописи, по Шахматову, рисуется в следующем виде:
Древнейший Киевский свод (1037)
I I
I Киево - Печерский Новгородский свод
летописный свод (1073) (1050 г., доведенный
далее до 1079 г.)
I I
II Киево - Печерский свод, или Начальный свод (1093)
I
Повесть временных лет (1113)
Следует заметить, что время возникновения сводов указано в сочинениях Шахматова условно, и в разных его работах есть разноречия в датировании. Время, причины и условия возникновения сводов, предшествовавших Повести временных лет, объяснены им следующим образом.
Составление Древнейшего Киевского свода было вызвано учреждением в Киеве митрополии и освящением собора София, ставшего центром новой митрополии. В основу Древнейшего Киевского свода были положены многие источники, в том числе:
1. Местные киевские предания, песни и легенды.
2. Жития святых (житие Владимира, Ольги, Бориса и Глеба и др.).
3. Известия, взятые из воспоминаний лиц, еще живших при Ярославе, и из различного рода записок и документов, которые могли в это время существовать. Древнейший свод заканчивался похвалой князю Ярославу как покровителю книжного просвещения.
Древнейший летописный свод 1037 г. явился основным источником для дальнейших летописных сводов. Когда в 1050 г. в Новгороде был построен Софийский собор, сделавшийся центром епископии, епископ Лука и князь Владимир Ярославич, по мнению Шахматова, решили составить новый свод, оканчивав -
[53]
шийся на 1050 г. В основу его был положен Древнейший Киевский свод 1037 г. с целым рядом дополнений по Новгородским записям.
С другой стороны, Древнейший Киевский свод был продолжен до 1073 г. монахом Киево-Печерского монастыря Никоном Великим, причем под 1062 г. была помещена большая статья об истории Киево-Печерского монастыря. В 1093 г. был составлен новый свод на основе Новгородского свода 1050 г. и Начального летописного свода 1073 г., вследствие чего он может быть назван Общерусским начальным сводом как объединивший не только киевские, но и новгородские известия. Из этого свода, дополненного позднейшими известиями, возникла Повесть временных лет, составленная в Киево-Печерском монастыре монахом Нестором в 1113 г. Первая редакция Повести была составлена в благожелательных тонах к Святополку Изяславичу. После его смерти Повесть временных лет была переработана в 1116 г. игуменом Сильвестром Выдубицким, выдвинувшим на первый план в изложении событий конца XI — начала XII в. княжившего тогда Владимира Мономаха. Киево-Печерский монастырь в свою очередь также переработал Повесть в 1118 г. в духе, еще более благожелательном Владимиру Мономаху. Так в короткое время возникли три редакции Повести временных лет, из которых до нас дошли только две последние.
Труды Шахматова создали эпоху в области изучения летописи, но работами Шахматова ее изучение не закончилось.
Из позднейших работ особый интерес имеет книга В. М. Истрина. Истрин прежде всего останавливается на начальных известиях Повести временных лет, в которых приводятся рассказы о всемирных событиях. Он указывает, что, как в Повести временных лет, так и у Амартола, счет лет в рассказе о древнейшем времени отсутствует. Истрин приходит к мысли, что первоначально на Руси была составлена особая русская Хроника, которая была доведена до 1054 г., т. е. до смерти Ярослава. В ее основу легло сочинение Георгия Амартола, соответствующим образом переработанное. В то время как у Георгия Амартола отмечен один поход Игоря на Царьград, летописец говорит о двух походах, переделав рассказ о нападении угров на Византию в известие о втором походе Игоря. Истрин указывает, что византийская хронология служит рамкой, которую начальный летописец положил в основу своего повествования. Так как Хроника Георгия Амартола кончалась 948 г., то составитель русской летописи именно с этого времени начинает излагать только русские события. Русская Хроника была составлена между 1037 и 1054 гг. И была названа «Хронографом по великому изложению». В 1054 г. из нее возник новый памятник, автор которого взял конец Хронографа с 852 г. и дал предисловие, назвав свой труд «Повестью временных лет». Истрин не производил детального критического исследования, как Шахматов, и чрезвычайно упростил вопрос о происхождении, Повести временных лет, оставив без объяснения вопрос о создании позднейших летописных сводов, явно не сходных по своей конструкции с хронографами.
Несколько по - новому поставил вопрос Н. К. Никольский. Он останавливается на загадочном молчании Повести о начале русской письменности, указывая на существование особой повести о прошлой судьбе Поляно - Руси, — повести, восходящей к моравской истории западных славян. По его мнению, источником некоторых известий Повести временных лет были сказания, возникшие у западных славян. Сказание о расселении славянских племен, которое имеется в Повести временных лет, ста -
[54]
новится понятным, когда мы обратимся к западнославянским памятникам. Существовало особое сказание о составлении славянской азбуки, отрывок которого помещен в Повести временных лет под 893 г. При позднейшей переработке летописи, под влиянием греческого духовенства, были выброшены сказания, говорившие о связи Руси с западными странами. Работа Никольского осталась неоконченной, но и в опубликованном виде интересна своей попыткой объяснить происхождение некоторых известий летописи, относящихся к истории западных славян в IX—X вв.
Целиком основана на работах Шахматова глава о «начале русского летописания» в недавно вышедшем исследовании об «Истории русского летописания XI—XV вв.» М. Д. Приселков а. Приселков уточняет выводы Шахматова и вводит иногда некоторые дополнения к его построениям. Так, уже без всяких оговорок он называет свод 1073 г. Летописным сводом Никона и приписывает свод 1093 г. игумену Киево-Печерского монастыря Ивану. Работа Приселкова интересна как попытка представить связную историю Повести временных лет и предшествовавших ей сводов. Наиболее существенным недостатком работы М. Д. Приселкова является отсутствие критики схемы Шахматова, которая принимается им как что-то бесспорное и почти не подлежащее сомнениям. Сам М. Д. Приселков не производит детального критического разбора текстов Повести временных лет и поэтому должен был основываться на трудах Шахматова.
Не случайно и Никольский и Истрин особенно подробно останавливаются на происхождении древнейшей части летописи. Вопрос о Древнейшем летописном своде — наиболее слабое место построений Шахматова. В схеме Шахматова наиболее бесспорным является предположение о существовании трех редакций Повести временных лет. Без допущения существования трех редакций мы не в состоянии объяснить близости: и отличия текстов Лаврентьевской и Ипатьевской редакций Повести временных лет. Совершенно обоснованным представляется предположение о существовании Киево-Печерских сводов 1073 и 1093 гг. На существование свода 1093 г. указывает то обстоятельство, что существовала летопись, до нас не дошедшая, но известная Татищеву, которая кончалась на 1093 г. словом «аминь». На существование свода 70 - х годов имеется целый ряд указаний. Так, древнейшая часть Повести временных лет имеет своеобразную обработку, которая становится понятной только при мысли о существовании какого - то свода 70 - х годов, когда был отредактирован текст более древних летописных известий. Повесть временных лет рассказывает, что Ольга по смерти Игоря была в Киеве с сыном Святославом, и добавляет: «бе бо тогда вода текущи вздоле горы Киевьския, и на подольи не седяху людье, но на горе; град же бе Киев, идеже есть ныне двор Гордятин и Никифоров, а двор княжь бяше в городе, идеже есть ныне двор Воротиславль и Чюдин, а перевесище бе вне града». Между тем в Повести временных лет имена Никифора и Чюдина, как и в Русской Правде, отнесены к 70 - м годам XI в. Следовательно, слова о первоначальной топографии Киева принадлежат человеку, жившему в 70 - х годах XI в., как на это указывает слово «ныне».
Если принять схему Шахматова, начиная с первого Киево-Печерского свода 1073 г., то она представится заслуживающей
[55]
безусловного внимания. Наоборот, остальная часть построения Шахматова представляется чрезвычайно гипотетической. В самом деле, если существовал Новгородский свод 1050 г., то он должен был включить в свой состав все новгородские известия XI в. Между тем Повесть временных лет включает в свой состав лишь ничтожное количество их. Существуют Новгородские летописи, которые дают новгородские известия первой половины XI в., отсутствующие в Повести временных лет. Таковы сообщения о клевете на епископа Луку в 1055 г., о построении в 989 г. деревянного собора Софии с 13 куполами («имущи верхов 13»), о епископе Стефане, которого удавили в Киеве его же холопы, и т. д.
Много сомнений вызывает и вопрос о Древнейшем Киевском своде. По Шахматову, этот свод был составлен в 1037 г. Следовало бы предполагать, что время Ярослава должно быть в этом своде описано особенно подробно. В действительности мы видим обратное. В Повести временных лет, будто бы основанной на своде 1037 г., время Ярослава описано менее подробно, чем время Ярополка, Олега и Владимира. Между тем мы должны были бы ждать, что летописец наиболее подробно опишет события своего времени. Таковы те недоумения, какие вызывает теория Шахматова о существовании летописных сводов 1037 и 1050 гг. Что касается теории Истрина, то ей противоречит то обстоятельство, что заимствования у Георгия Амартола имеют вставной характер, а не первоначальный.
