Открытка времен Великой отечественой войны. 1941-1945 гг.

Межрегиональный проект

«Александр Невский – слава, дух и имя России»

Номинация: исследовательская работа

Тема: «Народное единство»

Путь Нижегородского ополчения

Авторы: Чистякова Евгения Алексеевна,

Учитель истории и обществознания Новопокровская школа

Возрастная категория 18-30 лет

Координатор: Чистякова Евгения Алексеевна

Нижегородская область

Ветлужский район,

С. Новопокровское

2016.

Содержание.

Введение……………………………………………………………………..3

Путь Нижегородского ополчения

1. Формирование Нижегородского ополчения………………………..4

2. Путь к Ярославлю……………………………………………………6

3. Ярославль – лагерь ополченцев…………………………………….7

4. У стен Москвы………………………………………………………11

Заключение………………………………………………………….17

Список источников и литературы………………………………….18

Приложение……….............................................................................19

Введение.

Семнадцатый век страна встречала смутой, кровью, голодом. Россия распадалась, рвались вековые связи между городами, города обособлялись, люди покидали родные места, стараясь укрыться от Смуты, но везде царил хаос. Смертельная угроза в это время грозила, не только отдельному человеку, но и всему государству.

Но сыскались люди, для которых освобождение Отечества от поляков и шведов, от предателей и грабителей Земли русской стало долгом и священным обетом перед Господом и людьми. Имена их слились во едино в умах людей - Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский.

Актуальность.

Сегодня, как нам кажется, выбранная тема весьма актуальна. В связи с тем, что с 2004 года в нашей стране отмечается новый праздник - День Народного единства, который напрямую связан с изучаемым материалом. Однако большинство людей не знают что это за праздник, какие события с ним связаны.

Цель работы:

Целью нашей работы является изучение истории формирования

ополчения и его пути.

Для достижения поставленной цели требуется решить следующие задачи:

1. Собрать и систематизировать информацию, касающуюся формирования ополчения в Нижнем Новгороде;

2. Проследить путь ополченцев от Нижнего Новгорода до Москвы;

3. Составить примерную схему движения войска.

Объект исследования — проблема истории второго ополчения.

Предмет исследования — формирование ополчения и его путь к Москве.

Методы исследования:

Сравнительно-исторический.

Хронологический.

Поставив перед собой цель изучить историю формирования и путь нижегородского ополчения, мы начали сбор информации. В этом нам помогла наша учительница истории. Сходили в Новопокровскую сельскую библиотеку, где нашли ряд научных работ посвященных изучаемой проблеме. Посетили школьный краеведческий музей, где обнаружили материалы, которые открывают новые страницы в истории ополчения.

Теперь предстояло проанализировать и систематизировать собранный материал, составить схему движения нижегородского ополчения в 1612 г.

 

Путь Нижегородского ополчения. 1. Формирование нижегородского ополчения. 1 сентября 1611 года в Нижнем Новгороде состоялись выборы земского старосты. Им стал прасол Кузьма Минин, человек справедливый, сильный, умный, отзывчивый. «Посоветовав всем миром, излюбили емя и выбрали к государеву делу и земскому в нижнем Новеграде в Земскую избу нижегородца же посадского человека земские старосты Кузьму Минина. Ведать ему в посадском мире всякие дела и во всех мирских делах радеть, а нам мирским людям, его, старосту, во всех мирских делах слушать, а не учнем его слушатьи, и ему нас надлежит к мирскому делу нудить...»[1] Выборы в нижнем Новгороде совпали с оглашением грамоты от патриарха Гермогена, в которой он призывал нижегородцев объединиться с Казанью, Вологдой и другими городами, чтобы отовсюду призвали стоящие под Москвою полки ополченцев «стоять крепко о вере». В ней же он просил нижегородцев собрать все грамоты от городов и послать их со своими представителями Мосеевым и Пахомовым прямо под Москву. В заключении патриарх отдал должное «всему миру» нижегородскому. Это послание воодушевило многих жителей города. Не могло оно не заинтересовать и земского старосту, который в этом письме увидел Божий промысел. Видимо поэтому, сразу после своего избрания он заговорил о необходимости единения, собрания сил и средств на освобождение Отечества. Его соратником и сподвижником в этом нелегком деле стал протопоп Спасо-Преображенского собора Савва Ефимьев. «... посланные Мининым люди обежали посадские тяглые, поповские, помещичьи и монастырские дворы, извещая о приходе из Москвы гонцов Мосеева и Пахомова и о предстоящем великом собрании у Земской избы, на которой речь будет держать «сам Минич». Нижегородцы с большим оживлением встретили это известие. В последние дни город только и жил, что мыслями о Москве.»[2] Согласно летописям на совет явились архимандрит Печерского монастыря Феодосий, протопоп Савва «с братиею», воеводы, дворяне и дети боярские, земские представители вместе с Кузьмой Мининым. Посовещавшись, решили созвать на следующий день нижегородцев в Спасо-Преображенском соборе. Утром ударил великий колокол Спаса, люди начали собираться в кремль. Савва Ефимьев обратился к народу:«... погибает Московское государство, и вера православная гибнет… Что сделаем братия, и что

скажем? Не утвердиться ли нам в единении и не стать ли насмерть за веру христианскую, чистую и непорочную, и за святую соборную и апостольскую церковь во имя Богородицы, ее честного Успения и за многоцелебные мощи московских чудотворцев. О том и грамота просительная из Троице-Сергиева монастыря...»[3]

Вслед за протопопом выступил Кузьма Минин. Вот как описывает это событие В. Костылев в своем романе «Кузьма Минин»: «В наступившей тишине прозвучал его мощный голос:

- Граждане нижегородские! Слушал и я тут гонцов и скажу: настало время нам, последним людям — посадским, крестьянам, сиротам и богомольцам, - поднять знамя яростной брани! Нам после людей родовитых суждено помериться силой с кичливыми иноземными меченосцами...

...Захотим помочь Московскому государству, так не пожалеть нам имения своего! Не жалеть ничего! Дворы продавать, всё отдать! А денег не станет, - воскликнул на всю площадь Минин, - заложим жён своих и детей, а ратным людям будем давать, чтобы ратным людям скудности не в чем не было! В поход двинемся весной. Воспрянем же духом, братья! Благословенна наша твердыня! Чинить расправу будем безо всякого милосердия! Жизнь свою положим, но оправдаем высокий сан защитников Родины! Никаких врагов не убоимся! Измены яд уничтожим! В мире - добрые, в войне - мужественные! Меч опустим, когда ни одного врага не останется на нашей земле. Лучше смерть, нежели иноземное иго!»[4]

По решению всех горожан было решено собирать с каждого пятую деньгу. Минин стал ведать добровольным пожертвованием. Однако денег все равно оказалось недостаточно. Пришлось начать собирать казну по окладу, «смотря по пожиткам и промыслам» и не только в городе, но и во всем уезде.

Теперь нужно было определиться с полководцем. Выбор пал на Дмитрия Пожарского.(приложение 2) К нему в Мугреево были направлены выборные люди. Но князь, ссылаясь на раны, отказался. Тогда в его вотчину отправилось большое посольство во главе с архимандритом Печерского монастыря Феодосием. На этот раз князь не смог отказать.

Воевода был найден. Следующим шагом стало формирования хорошо вооруженного войска. Первыми к кому обратились нижегородцы стали смоляне. 6 января 1612 года они, приняв предложение и обговорив условия, прибыли в Нижний Новгород.

Город все больше приобретал вид военного лагеря. Со всей округи, из других уездов и городов прибывали в Нижний служилые дворяне, стрельцы, казаки, охочие до ратного дела люди.

Из Нижнего во все концы Земли русской полетели грамоты, подписанные именами князя Пожарского и дьяка Василия Юдина с призывами помочь ополчению. Средств все же не хватало. Тогда Минин получил право облагать людей дополнительным налогом по его усмотрению. В результате - ополчение было окончательно сформировано и получило хорошее обмундирование.

На исходе зимы в Великий пост (тут мнения историков расходятся, одни утверждают: что это конец февраля, другие - начало марта) город провожал ополчение. На Верхнем и Нижнем посадах люди молились, прощались...

Решено было идти в Ярославль.

2. Путь к Ярославлю.

Из Нижнего Новгорода вышло чуть более трех тысяч человек.

Первая стоянка была в Балахне. «... К вечеру добрались до Балахны: мнбожество в беспорядке разбросанных домишек, несколько ветряных мельниц, соляных варниц, почерневших кирпичных сараев и много церквей. Недаром в народе говорили: «Балахна стоит полы распахня»...» Здесь к ополчению присоединился бывший тушинский боярин воевода Матвей Плещеев с «многими дворянами разных городов»[5]. Балахнинцы собрали для ополчения казну и передали ее Кузьме Минину.

Следующая остановка была в Васильевской слободе, вотчине Василия Шуйского. Там к ним присоединились местные жители.

На следующей стоянке в Юрьевце поволжском к ополчению присоединился большой отряд юртовских татар. У города Волга делает размашистый поворот. До сих пор она текла на север, теперь свернула на запад.

Далее привал Пожарский устроил в селе Решме. Сюда прискакал гонец от владимирского воеводы Артемия Васильевича Измайлова, с вестью что казаки Трубецкого и Заруцкого присягнули Лжедмитрию III, что означало: согласованного выступления против интервентов не получится. Очередной Лжедмитрий, которому присягнули не только казаки из-под Москвы, но и Таруса, Арзамас, Курмыш, был бродягой Матюшкой Веревкиным (некоторые называли его Сидоркой), из поповичей, и поговаривали, что он служил дьяком в московской окраинной церкви. Был поначалу в тушинском лагере, потом появился в Новгороде, где заявил, что он сын царя Ивана Грозного. Новгородцы ему не поверили, а вот во Пскове его встретили с радушием.

Наступившая весна подгоняла ратников. От Нижнего до Ярославля путь в четыреста верст и распутица могла помешать продвижению войска. От Юрьевца до Кинешмы дорога оказалась очень тяжелой. Здесь войско отдыхало. Жители встретили ополчение с хлебом солью. По просьбе Минина они выслали в Плес артели лесорубов, чтобы подготовиться к переправе. Здесь переходили Волгу. Ратники шли гуськом, один за другим, всадники вели коней в поводу, сани обоза переправлялись на расстоянии друг от друга.

В Костроме войско остановилось на посаде. Пожарский не стал штурмовать крепость в которой засел Шереметьев со своими сторонниками. Но когда о цели похода узнали жители города, они сами открыли ворота ополченцам, а Шереметьева в пылу возмущения чуть не убили. Только вмешательство князя Пожарского спасло ему жизнь.

Из Костромы ополчение двинулось к Ярославлю.

3. Ярославль — лагерь ополченцев.

Ярославцы вышли встречать войско с иконами и подарками Минину и Пожарскому, но те от них с благодарностью отказались. Ополчение стало лагерем у города, на берегах Волги и ее притока Которосли под стенами Спасо-Преображенского монастыря. Расставив на звоннице монастыря, колокольнях города сторожей ополченцы продолжили подготовку полков к походу на Москву, а также принялись формировать новые полки. К Ярославлю пришли ратники из Вологды и Г алича, служилый люд замоскворецкий, вольные казацкие станицы, отошедшие от Заруцкого, романовские и косимовские татары. Пришли вести, что двинулась в путь сибирская конница царевича Араслана, наконец-то собрался с силами и выдвинулся с ратниками из Казани Иван Брыкин.[6]

Кроме задачи формирования новых полков перед «Советом всея земли» (созданным Мининым для управлением войском), который в Ярославле вырос вдвое, встала проблема, требующая немедленного решения. Казаки стали угрозой безопасности лагеря под городом, так как с Севера они заняли Пошехонье, с запада — Углич, с юга — ото Твери и Антониева монастыря угрожали Ярославлю черкасы, подчиняющиеся гетману Ходкевичу. Необходимо было решать эту проблему. В Пошехонье отправился Лопата- Пожарский, в Углич - Дмитрий Черкасский, к Переславлю-Залесскому пошел воевода Иван Наумов. Казаки были разбиты. Ополченцы взяли под защиту Тверь, Ростов, Владимир, Касимов, троице-Сергиеву обитель[7]. Спасшиеся после разгрома казаки Заруцкого ушли к Москве. Но главное было в другом: первые победы внесли в лагерь противника неуверенность, раздор, они теряли власть и влияние. В сложившийся ситуации противники начали искать союза с Ярославлем, а когда был разоблачен Лжедмитрий III и посажен на цепь, казаки отреклись от своей присяги ему, Заруцкий и Трубецкой прислали повинные грамоты. Но «Совет всея земли» им не поверил. Им припомнили все: и убийство Ляпунова, и казачьи грабежи, и присягу Лжедмитрию. В итоге: разрыва не произошло, но и союза не получилось. Однако все больше людей приходило из под Москвы в Ярославль.

И в Ярославском лагере было не спокойно. С приходом казанского ополчения начались ссоры. Стряпчий Иван Биркин потребовал вернуть ему прежнюю должность второго воеводы в ополчении. Но совет не согласился. Биркина же поддержали казанцы, некоторые нижегородцы и смоленские дворяне. Ссора чуть не привела к схватке. Только уход казанцев по приказу дьяка Никанора Шульгина домой, разрядил наколенную обстановку.

На этом неприятности не закончились. Ополченцев ждало новое испытание: вспыхнула эпидемия мировой язвы. Некоторые дворяне покинули войско и ушли в свои поместья, за ними были готовы последовать многие. Пожарский приказал заставам никого из города не выпускать. Для избавления от напасти прошли крестным ходом и дали обет поставить миром обыденный храм, т.е. возвести храм в течение дня.

Еще до вечерней зари церковь была готова, и началось освящение. Радовал людей ладный храм - Спас Обыденный[8].

И - диво: мор в Ярославле прекратился. Видимо, этому также

способствовали меры ополченских начальников, обязавших ратников повсеместно заботиться о порядке и чистоте.

В Ярославле с новой силой закипела работа по подготовке войска. К Дмитрию Пожарскому беспрерывно стекалось служилое дворянство с пополнениями, приказные чины, депутации из городов, гонцы от походных воевод, а к Минину - волостные старосты, целовальники, казначеи, посошный и мастеровой люд, сборщики.

Воску требовалось много. Оружие и боепрпасы, кони и продовольствие. Наладить такое снабжение мог только человек расторопный, волевой и предприимчивый, обладающий организаторским талантом. В Ярославле Кузьма Минин подтвердил свою репутацию человека делового и дальновидного.

Но денег не хватало. Ярославских торговцев обложили своеобразным принудительным займом, но те воспротивились настолько, что чуть не учинили расправу над Мининым. Самый богатый купец города земский староста Григорий Леонтьевич Никитников, не хотел подчиняться. Его поддерживали и другие богачи, входившие в «Совет всея земли», - Степан Лыткин и Надей Светешников. Минин поначалу пытался их уговорить, но поняв, что словом их не убедить, велел взять их под стражу и доставить к Дмитрию Пожарскому, предупредив об изъятии имущества. Такие меры сразу охладили ярославцев, они признали свою неправоту и внесли деньги в казну ополчения.

Здесь же в Ярославле складывался и правительственный аппарат: один за другим создаются приказы - Разрядный, Поместный, Монастырский, Казанский дворец, Новгородская четверть и другие. Минин также сумел наладить работу Денежного двора, где из серебра чеканили монету. Они использовались в качестве выплаты жалования ратным людям.

Но не только поляки, сидевшие в Москве, были головной болью Земского ополчения, но и шведы, сидевшие в Новгороде. Они, не встречая сопротивления, уже начали прибирать в свои руки близлежащие земли. Так пали Орешек, Ладога, Тихвин. Шведы подступили к Сумскому острогу в Поморье.

Борьба ни три фронта: против поляков, шведов и казаков могла привести к поражению. Поэтому, после долгих размышлений земский совет решил договориться с шведами по-мирному. В Новгород с этой целью был отправлен посольство во главе со Степаном Лазоревичем Татищевым. Он повез грамоты к митрополиту Исидору и князю Ивану Одоевскому, с которыми должен был обсудить договор, заключенный новгородцами со шведами, переговорить о шведском принце и необходимости для него принять православие и заявить о некоторых сомнениях, признав вполне возможной фигуру принца на русский престол. Еще одна грамота предназначалась Делегарди, который извещался о посольстве и о том, что если шведский король отпустит своего брата на Московское государство и позволит окреститься ему в православную веру, ярославские власти будут рады быть с новгородцами в одном совете.

Вернувшись, посольство сообщило, что новгородцы ждут младшего сына покойного короля Карла Филиппа на стол Великого Новгорода и, что новгородское посольство прибудет в Ярославль для обсуждения условий избрания шведского принца на российский престол.

В июле пожаловали послы: стольник князь Федор Тимофеевич Черный- Оболенский, игумен Вяжицкого монастыря Геннадий, представители всех пятин из дворян и посадских людей. Принимали их князь Пожарский с дьяками Самсоновым и Юдиным, а также московскими и ярославскими дворянами. Новгородцам было заявлено: «Великий Новгород от Московского государства сроду отлучен не был, и теперь бы вам также быть с нами в любви и соединении под рукою единого государя».[9] Получалось, что не Новгород с Россией, в Россия с Новгородом. После переговоров сошлись в одном: если карл не примет православную веру, то дел с ним не иметь. А главное, был заключен договор о том, что «...людям Новгородского государства быть в любви и совете, войны нам (Земскому ополчению) друг с другом не начинать, городов и уездов московского государства к новгородскому государству не подводить, людей к кресту не приводить и задоров городам Московского государства, которые ныне в соглашении с Новгородом, никаких не допускать».

Мир с новгородцами был нужен, ибо давал возможность освободить от поляков Москву, и он был заключен. В чем немалая заслуга князя Дмитрия Михайловича Пожарского.

В начале лета Гонсевского в столице заменил гетман Ходкевич. Уходя, Гонсевский вывез немалые драгоценности русских царей: золотые иконные оклады в самоцветах, дорогие древние щиты и доспехи, сундучки с отборным жемчугом, меха, сосуды, ковры, царские регалии и другие ценности.

Засевшее в кремле обновленное войско нуждалось в съестных припасах, и гетман Ходкевич отрядил несколько отрядов для сбора продовольствия и фуража. Один из его отрядов проник в новгородские приделы, где был разгромлен шведами.

Атаман Заруцкий, от которого уходило все больше и больше приверженцев его, решил расправиться с Дмитрием Пожарским. В Ярославль он отправил двух казаков обрезка и Стеньку, чтобы они убили воеводу. Они привлекли к этому смоленских стрельцов, сына боярского Ивана Доводчикова, рязанца Сеньку Жвалова, который был холопом Пожарского и жил на княжьем дворе. Сенька должен был проникнуть ночью в спальню Пожарского и зарезать его. Однако он в последний момент струсил. Тогда Обрезка и Стенька решили совершить преступление сами: убить князя в толпе людей. В это утро воевода осматривал орудия. Осмотрев наряд, Пожарский повернул к избе и стал протискиваться сквозь толпу. Князя поддерживал под раку казак Роман, так как Дмитрий Михайлович еще прихрамывал, не оправившись от ран, полученной в московской сече. Заговорщики проскользнули к самому крыльцу, Стенька выхватил нож из голенища. В мгновение удара его толкнули под руку, и нож вонзался в ногу казака Романа. Пожарский остался невредим и не сразу смог понять, что покушение было совершено на него. Был найден брошенный нож и сам злодей. На допросе Стенька выдал всех сообщников. Некоторых отправили по городам в темницы, а остальных захватили с собой в Москву на обличие. Пожарский никого не позволил казнить.[10]

Настала пора собираться в поход. Но опытные бояре-воеводы не захотели становиться под власть менее знатного. Дмитрий Михайлович был вынужден опираться в походе на Москву только на родственников и соратников. Вторым воеводой был назначен опытный воин князь Иван Андреевич Хованский, приходившийся свояком Пожарскому. В передовой полк Пожарский назначил пожилого Михаила Самсоновича Дмитриева. Этот полк из Ярославля в Москву вышел первым. Ему предстояло закрепится между Тверскими и Покровским воротами, поставив там острожек. В помощь Дмитриеву Пожарский дал арзамасского дворянина Федора Васильевича Левашова.

4. У стен Москвы.

24 мая передовой полк в четыре сотни всадников подошел к Москве и приступил к возведению острожка.

Следующим в Москву отправился полк лопаты-Пожарского. Навстречу ему выступили казаки атамана Заруцкого, но были разбиты и бежали. Вскоре ополченцы были в Москве, и также приступили к возведению острожка у Тверских ворот.

А Заруцкий, подняв две с половиной тысячи казаков своего лагеря,

отошел к Коломне.

27 июля Дмитрий Пожарский отдал приказ о выступлении. После молебна, проплыла над ополченцами икона Казанской божией Матери.

Ополчение двигалось полк за полком. Пестрой и разноликой была рать, но собранная воедино волей Дмитрия Пожарского, оснащенная усилиями Кузьмы Минина, она представляла собой грозную силу[11].

В ополчении рядом с русскими шли чувашами и черемисы, вотяки и мордва, башкиры и татары. С особой ратью двигался сибирский царевич Араслан. Влились в рать охочие до ратного дела иноземцы.

По дороге Пожарский оставил войско, отъехав в Суздаль к Спасо- Евфимиеву монастырю поклониться родительским могилам. В отсутствии Пожарского войско возглавляли князь Иван Андреевич Хованский и Кузьма Минин.

В Ростове к ополчению присоединились пополнения из разных городов, пожаловали выборные и из подмосковных таборов во главе с атаманом

Кручиной Внуковым.

Когда войско двинулось на Переславль, к Пожарскому прискакал гонец с известием, что на Белооозере ожидают прихода шведов из Новгорода. Обеспокоенный князь немедленно отрправил на выручку белоозерцам крепкую дружину ратников под началом воевода Григория Образцова.

В Переяславле-Залесском нагнал ополчение иноземный капитан Яков Шав, который от лица наемников, собравшихся высадиться с английских и нидерландских кораблей в устье Северной Двины, предложил Пожарскому помощь. Узнав, что среди наемников находится француз Жак Маржерет, известный кровавыми расправами над русскими людьми, князь Пожарский

отказался от услуг иноземцев.

Шаву было предложено вернуться в Архангельск и покинуть российские

берега.[12]

14 августа земское ополчение встало на отдых у Троицко-Сергиевой обители. До Москвы оставалось совсем чуть-чуть — всего шестнадцать верст.

Минин и Пожарский посетили храм Троицы в монастыре, поклонились мощам преподобного Сергия Радонежского, благословившего Дмитрия Донского на смертный бой с полчищами Мамая.

Пожарский надеялся договориться с Трубецким о совместных действиях, но пришла весть, что Ходкевич подошел к Москве. Обстановка требовала

немедленных действий.

Пожарский поспешно выслал вперед молодого князя Василия Ивановича Туренина с заданием расположиться у Чертольских ворот и не дать соединиться гетману Ходкевичу с московским гарнизоном. Вслед за Турениным, а это было 18 августа 1612 года, снялось и все ополчение[13].

С прибывшим из Литвы пополнением у гетмана было двенадцать тысяч человек. Кроме того, в Кремле под началом Николая Струся и сапегинского полковника Будилы было еще три тысячи поляков. Гетмана поддерживали черкасы. Всего насчитывалось немногим более пятнадцати тысяч воинов. У Пожарского было меньше ополченцев. Вместе с казаками Трубецкого насчитывалось около десяти тысяч человек. Но с Трубецким Пожарский не смог договориться ни посредством посыльных, ни при личной встрече.

Ополченцы подошли к Москве. Встав у арбатских ворот, Пожарский приказал спешно возводить укрепления и копать ров.

Наступило 22 августа. На рассвете поляки стали переправляться через Москву-реку к Новодевичьему монастырю и скапливаться около него. Как только гетманское войско двинулось на ополченцев, со стен кремля грянули пушки, давая знак Ходкевичу, что гарнизон готов к вылазке.

По команде Пожарского дворянская конница и казаки устремились навстречу врагу. Сияя кованными шлемами, украшенными гребнями- чупринами, пучками перьев, узорными козырьками, под алым полотнищем с белым орлом посредине, рядами пошла польская конница.

Противники сошлись в конной сече.

Чтобы добиться перевеса, Ходкевич бросил на ополченцев свежие силы, но русские воины держались с неимоверным упорством. Ходкевич выдвинул вперед пехоту. Ополченцы вынуждены были отступить к своим укреплениям, откуда стрельцы повели огонь по наступающему врагу. Дворяне спешились и схватились с пехотинцами врукопашную. Новые атаки не принесли Ходкевичу успеха, а потери оказались большими.

Струсь предпринял вылазку из Кремля и обрушился с тыла на стрельцов, которые прикрывали ополчение у Алексеевской башни и Чертольских ворот, но стрельцы не дрогнули. Завязалась отчаянная жестокая схватка.

Уже несколько часов продолжалась кровавая битва на виду у казаков Трубецкого, но тот не сдвинулся с места, хотя утром на свою просьбу усилить его, получил пять сотен стрельцов от Пожарского. Тогда стрельцы, вопреки воле Трубецкого, устремились на врага. Их поддержали четыре казацкие сотни атаманов Филата Межакова, Афанасия Коломны, Дружины Романова и Макария Козлова[14].

Поляки, вышедшие из кремля, были вынуждены податься восвояси, потеряв немало убитыми и знамена. Потери были столь значительны, что поляки больше не выходили из-за кремлевских стен.

Потеряв более тысячи убитыми, Ходкевич был вынужден отступить к Поклонной горе. Следующий день хоронили убитых: как своих, так и поляков. Ходкевич был настолько потрясен потерями, что даже не позаботился о захоронении погибших.[15] Воспользовавшись передышкой, гетман произвел передислокацию - перешел к Донскому монастырю. Кроме того, шесть тысяч гайдуков, ведомые предателем Григорием Орловым, вышли в тыл Трубецкого. Но тот узнав об этом, даже не насторожился. Его беспечность походила на предательство.[16]

На рассвете 24 августа конные сотни Лопаты-Пожарского и Туренина, перемещенные за реку и вставшие за калужскими воротами Земляного города, завязали бой с налетевшими хоругвями польской шляхты. Бились насмерть не пуская врага в Замоскворечье. Поляки с каждой минутой усиливали натиск. Пожарский бросил в бой все свои полки. Этого и добивался гетман. Верно предугадал Ходкевич и поведение Трубецкого. Тот повел себя по принципу: двое дерутся, третий не мешай. Как только пошла венгерская пехота Граевского, казаки, почти не сопротивляясь, отступили. Пехота подошла почти к самым Серпуховским воротам. Трубецкой же вовсе вышел из боя и отвел назад почти все свое войско. Но не все казаки отступили. Засев на валу с двумя пушками и подкрепленные стрельцами, смельчаки открыли огонь по венгерской пехоте и остановили ее.

Ходкевич усиливал натиск. С дворянской конницей князь Пожарский попытался задержать врага, но не смог. Его оттеснили к переправе. Основные силы русских были смяты. Ходкевич ликовал.

Получив подкрепление, Граевский взял Серпуховские ворота и направился вглубь Замоскворечья по большой Ордынке. Впереди его пехотинцев скакали черкасы Александра Збровского, сметая все живое на своем пути. Преградой им стал казацкий острожек у католического собора Святого Кимента. Выбитые из острожка казаки попрятались во рвах и канавах, залегли в бурьяне на пепелище. Дорога на кремль была открыта и гетман распорядился двинуть по большой Ордынке обоз с продовольствием.

Более четырехсот груженных повозок направились к Кремлю; осажденный гарнизон готовился распахнуть ворота, чтобы принять долгожданный провиант, без которого приходилось держать оборону впроголодь. Отлежавшиеся в укрытиях казаки воспользовались моментом и, когда поляки пропускали подводы через острожек, подобрались к голове обоза и внезапно открыли пальбу. Испуганные лошади взвились на дыбы и устремились в разные стороны, опрокидывая телеги и сбивая стражу с ног. В поднявшейся суматохе отчаянным казакам удалось ворваться в острожек и вновь занять его. Но оставались они в нем недолго. Не получив подкрепления, ругая на чем свет стоит ополченцев, что те не оказали им своевременной помощи, казаки покинули укрепление. Поляки снова заняли острожек и, расчистив дорогу, возобновили движение обоза.

Пожарский понимал, что сил недостаточно и, смирив гордыню, он направил к казакам Трубецкого делегацию дворян. Вместе с дворянами к казакам отправился и келарь Троицкого монастыря Авраамий Палицын.

Переговоры прошли успешно, казаки с одной стороны, а ратники Пожарского с другой обрушились на только что оставленный острожек и разметали движущийся обоз. Поляки потеряли сотни воинов, большое количество продовольствия.

Требовалась передышка и воинам гетмана Ходкевича, и ополченцам Пожарского. Тишина нависла над Москвой. Выстрелов слышно не было. Воины готовили пищу, чистили оружие, подсчитывали потери.

Неожиданно решительным видом в шатер Пожарского вошел Кузьма Минин. Он понимал, что сегодняшний день остался за врагом и необходимо поднять дух у ратников, чтобы добиться победы в предстоящих сражениях. Минин потребовал под свое начало воинов, объяснив, что хочет ударить по врагу. Он еще ни разу не выступал в качестве боевого командира, но Пожарский его не остановил. Он коротко бросил: «Бери кого хочешь». Во главе трех дворянских сотен и отряда литовского ротмистра Павла Хмелевского, Минин преодолел брод на Москве-реке против Крымского двора, с ходу ударил и по флангу противника. Не ожидая нападения, гетманские отряды не успели подготовиться к отпору. В панике они забегали возле костров. Ополченцы же не давали врагу опомниться: разили поляков саблями, давили лошадями.

Шум побоища переполошил поляков. Повсюду, где они расположились на отдых, начиналась паника. Тревожно запели трубы. Рыцарство кинулось к обозу, чтобы спасти его. Суматоха усиливалась. Залегшие у Климентовского острожка у дороги казаки поднялись и тоже ввязались в бой. Подбежали станичники из Лужников. Зашевелились оповещенные гонцами таборы за Яузой. Поспешно скидывая одежду, отчаянные удальцы голыми бросались вплавь через реку с одними лишь саблями, пищалями и пороховницами в руках.

В уцелевших от пожара церквах на Яузе и в Замоскворечье загудели раскатистые колокола. Вооружившись кто чем мог, к месту побоища стали стекаться московские жители. Поднялись и ополченцы. Через реку на подмогу Минину стали переплавляться пешие и конные ратники. Собрав кулак из конных дворян, Минин обрушился на противника. Обоз был захвачен, а обозная стража, гайдуки и рейтары вытеснены в чистое поле за Серпуховские ворота. Вслед полякам до самого темна палили из пушек и пищалей.

Отступив к Донскому монастырю, рыцарство всю ночь не покидало седел. На рассвете 25 августа гетман Ходкевич отошел на Воробьевы горы, а затем вовсе удалился от Москвы.

Для запертого в Московском кремле польского гарнизона это было настоящим бедствием.

Победа над Ходкевичем, к сожалению не сблизила земское ополчение с казаками Трубецкого. Бывший костромской воевода Иван Петрович Шереметев, сойдясь с тушинцами князьями Шазовским и Плещеевым, принялись натравливать казаков на ратников, подговаривать казаков на расправу с Пожарским. Все это оказалось на руку Трубецкому, который хотел главенствовать над родовой знатью.

Заговор был разоблачен. Но чтобы добиться единения, Пожарскому и его воеводам пришлось уступить родовитой знати. С конца сентября под грамотами ставили свои подписи три человека: Трубецкой, Пожарский и выборный человек Кузьма Минин. Такого в истории еще не было, чтобы выходец из посадского тяглового люда оказался соправителем государства вместе с представителями высшего сословия. Правда, это продолжалось недолго.

Осада Кремля затянулась. Установив в замоскворецких садах напротив кремлевских стен тяжелые осадные пушки, ратники принялись забрасывать гарнизон калеными ядрами. Это страшило осажденных меньше, нежели угроза голода. В Кремле скоро съели все, что бегало на четырех ногах и летало, уже варили в котлах кожаные пояса и сапоги. Пожарский предложил полякам сдаться. Он обещал отпустить их на родину, а тем из них, кто был не в состоянии передвигаться самостоятельно от голода, предлагал выслать подводы.

Шляхта приняла послание Пожарского как вызов. В ответном послании они писали: «Мы не умрем с голоду, дожидаясь счастливого прибытия нашего государя-короля с сыном, светлейшим Владиславом, а, счастливо дождавшись его с верными его подданными, которые честно сохранили ему верность, возложим на голову царя Владислава венец. За пролитие невинной крови и за опустошение Московского государства он обрушит на вашу голову месть...»

Все было перевернуто с ног на голову: русские сами разорили свое государство, а потому должны ждать мести польского ставленника.

Голод, правда, распорядился по-своему: появились первые умершие, кушать было нечего, среди осажденных начался каннибализм. Поляки пошли на переговоры. Поначалу они стали торговаться, выбивая себе уступки. Ополченцы и казаки были возмущены. 22 октября народ ударил в колокол. Казаки пошли на штурм Китай-города и взяли его.

Спустя три дня (25 октября) после взятия Китай-города поляки открыли Троицкие ворота Кремля. Первыми вышли бояре-изменщики: Федор

Иванович Мстиславский, Иван Романов, Федор Шереметев, Иван Воротынский, Борис Лыков, а также старица Марфа с юным Михаилом — будущим первым государем из рода Романовых. Следом - приказные чины, страшно исхудавшие и чуть живые.

Сдавшийся гарнизон покидал Кремль двумя партиями: полки Будилы и Стравинского выходили в Белый город к ратникам Пожарского, полк Струся - в Китай город, занятый казаками Трубецкого. Проходя двумя потоками к Троицким и Фроловским воротам, рыцари, гайдуки и жолнеры проходили через Ивановскую площадь, где оставляли свои знамена, оружие и награбленное добро. Имущество принимал Кузьма Минин.

В Кремле царило запустение: загаженные дома, оскверненные храмы, на

улицах лежали не захороненные трупы.

Пленных поляков разослали по городам. Часть попала в Ярославль, часть в Галич, в Балахну, в Ядрин, Будила и Стравинский с несколькими сподвижниками были направлены в Нижний Новгород.

С 27 октября началось очищение храмов и улиц столицы, а в воскресение 1 ноября был триумфальный крестный ход с богослужением в честь освобождения стольного града. Впереди несли святые образы Владимирской божьей Матери, Казанской Божьей Матери, образы преподобного Сергия Радонежского и московских чудотворцев, хоругвь с пресветлым ликом Спаса. Казалось, все напасти остались позади, и наступает новое, небывалое счастливое житие. Славили освободителей, но чаще всего звучали имена князя Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина.

 

 

Заключение.

Славное дело Минина и Пожарского не было забыто. Оба предводителя получили достойные награды. Князь Пожарский даже выдвигался в качестве кандидатуры на русский престол на Земском совете 1613 года.

Однако прошло столетие и о подвиге земляков в нижнем Новгороде стали забывать. Лишь Петр I, приехав в город, напомнил о Минине, поинтересовавшись, где именно захоронен спаситель Отечества. Затем он повелел воздвигнуть памятник защитникам Отечества. Проект был создан, но не воплощен в жизнь Памятник Минину и Пожарскому появился в Нижнем

Новгороде лишь в конце XIX века.

Дело Минина дает представление о силе русского народа, о его стремлении к объединению в борьбе с врагом. События эти прочно вошли в историю страны. И каждый раз, когда перед нацией вставал вопрос о ее существовании, вспоминали те давние события и, вдохновленные примером наших соотечественников, вставали на защиту своей независимости. Так во времена Великой Отечественной война Минин и Пожарскии стали символами единства и стойкости русского народа в борьбу с фашистами.

В ходе исследования мы узнали много нового об Кузьме Минине в том числе, то что у него был единственный сын Нефед, который так и не женился и на нем прямая линия Мининых прервалась, и Дмитрии Пожарском, выяснили как и из кого формировалось войско, каким путем оно шло к Москве какие стоянки совершало ополчение. Узнали, что хоть войско и носит название нижегородского ополчения, в его состав входили жители всего Поволжья, разных социальных слоев (от крестьянина-бедняка до князей русских) На основе собранной информации нами была схема движения ратников. (Приложение 3), в нашем классе появился новый стенд «Путь на Москву», который рассказывает о каждой стоянке ополчения, дает

представление о сроках движения. (Приложение 4).

Исследовательская работа будет продолжаться, теперь нам предстоит выяснить как деяния Минина и Пожарского отразились в искусстве. Поподробнее узнать о дальнейшей судьбе князя Пожарского и Кузьмы

Минина.

 

Список источников и литературы.

Карпенко В.Ф. Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский. 1611-1612 гг. - Н.Новгород, 2004.

Костылев В.И. Кузьма Минин. Исторический роман. - Горький, 1986.

Макарихин В.П. Исторический опыт «смутного времени» в России начала XVII в. В трудах отечественных историков.// Мининские чтения. - Н.Новгород, 1992.

Филатов Н.Ф. Подвиг во имя России: Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский. - Н.Новгород, 1996.

Шишов А.В. Минин и Пожарский. - М., 1990.

 

 

Приложение 1.

К. Минин.

Открытка времен Великой отечественой войны. 1941-1945 гг.

Приложение 2.