Определение скорости чтения. Прочитайте контрольный текст № 7

Прочитайте контрольный текст № 7. Постарайтесь читать.его очень быстро и внимательно. Подсчитайте скорость чтения по известной формуле и внесите результаты в свой график роста скорости чтения.

Контрольный текст № 7 Объем 4600 знаков

«ТРОЙКА»

Современники называли его «Некрасовым живописи». Подобно некрасов­ской, муза художника Василия Григорьевича Перова всегда была «печаль­ной спутницей печальных бедняков, рожденных для труда, страданья и оков...». На его картинах с невиданной дотоле силой находила отражение горькая жизнь простых русских людей, обреченных на нищету, бесправие, непосиль­ную работу. Произведения, вышедшие из-под кисти Перова, не предназнача­лись для умиротворенного созерцания и любования—они нарушали покой, будили гражданскую совесть, вызывали стремление бороться за лучшую Долю.

Особенно болело сердце художника за судьбы детей, вынужденных сыз­мальства идти «в люди», за грошовые заработки надрываться на заводах

и фабриках.

Каждый раз, встречая несчастных, голодных ребятишек, Василий Григорьевич долго не мог успокоиться. Ему казалось, что в его произведениях нет той силы, которая заставила бы людей плакать злыми слезами, гневно сжимать кулаки. Все больше и больше им овладевала мечта написать картину посвященную только детям, все яснее начинал он ее видеть. В бессонные ночи ему мерещилась зимняя, вьюжная улица, как бы отгороженная от лю­дей, от городской суеты угрюмой монастырской стеной. Вдоль стены, вверх по улице дети везут на салазках огромную бочку с водой. Они выбились из сил, ледяной ветер проникает сквозь их ветхую, дырявую одежду, но они все идут, тянут тяжеленную поклажу. Бочка едва не соскользнула с обледе­нелых саней — хорошо, что случайный прохожий удержал ее сзади.

По утрам Перов выходил из дома и подолгу бродил по московским ули­цам, наблюдал, делал наброски, мучительно размышлял, нащупывая компо­зицию, которая никогда не давалась ему легко. Он уже знал: детей будет трое. Картину так и назовет: «Тройка». Ученики-мастеровые везут воду». Но пока Василий Григорьевич написал только двух ребятишек, а вот образ третьего никак не мог найти.

«Долго я его отыскивал, но, несмотря на все поиски, задуманный мною тип не попадался,— писал позднее Перов в рассказе «Тетушка Марья» (он был и талантливым писателем).—Однако раз весной, это было в конце апреля, в великолепный солнечный день я как-то бродил близ Тверской заставы... В опустелом сторожевом доме с заколоченными окнами, на полуразвалившем­ся крыльце я увидел большую толпу усталых пешеходов. Иные из них сидели и пережевывали какое-то подобие хлеба, другие, сладко заснув, разметались под теплыми лучами блестящего солнышка. Картина была привлекательная! Я стал вглядываться в ее подробности и в стороне заметил старушку с маль­чиком. Старушка что-то покупала у вертлявого разносчика. Подойдя ближе 'к мальчику, я невольно был поражен тем типом, который так долго отыскивал».

Перов с трудом уговорил старушку позволить ему написать мальчика:

она боялась, что это великий грех. И только за хорошую плату она, наконец, согласилась прийти в мастерскую.

Двенадцатилетний паренек позировал спокойно. Перов писал горячо, бы­стро, а старушка, которая на самом деле оказалась гораздо моложе, чем предполагал поначалу художник, тихо рассказывала, что похоронила мужа, детей и что у нее остался только Васенька — единственная ее радость.

Вскоре после этой встречи картина была окончена и предстала перед зрителями на одной из выставок. Перенесенная на полотно такая обычная для московских улиц той поры сценка, по отзывам современников, «разрывала сердца». «Кто из нас,— писал критик В. Стасов,— не знает «Тройку» Перова, этих московских ребятишек, которых заставил хозяин таскать по гололедице, на салазках, громадный чан с водой?.. Выражение безысходных страданий, следы вечных побоев нарисовались на их усталых бледных личиках; целая жизнь рассказана в их лохмотьях, позах, в тяжком повороте их голов, в из­мученных глазах...» Художник намеренно приглушил колорит картины, ис­пользовал в основном темные тона, вызывающие тревожное настроение, боль.

«Тройку» купил Павел Михайлович Третьяков. А через несколько лет на квартиру Перова пришла однажды какая-то старушка. Художник сначала не узнал ее: так она изменилась! Гостья долго не могла произнести ни слова:

не переставая, плакала. Потом рассказала, что сын ее умер от оспы, а она,

схоронив его, распродала свое нехитрое имущество, проработала зиму у ба­рина, скопила немного деньжонок и вот теперь пришла, чтобы купить кар­тину, «где был списан ее сынок». Перов ответил, что картина ему уже не принадлежит, но посмотреть ее можно, и повел старушку в галерею Третьякова.

«Придя в ту комнату, где висела картина, которую старушка так убеди­тельно просила продать, я предоставил ей самой найти эту картину,— вспоми­нал Перов.— Признаюсь, я подумал, что она долго будет искать, а быть мо­жет, и совсем не найдет дорогие ей черты; тем более это можно было пред­положить, что картин в этой комнате было очень много. Но я ошибся. Она обвела комнату своим кротким взглядом и стремительно пошла к той картине, где действительно был изображен ее милый Вася. Приблизившись к картине, она остановилась, посмотрела на нее, всплеснула руками, как-то неестественно вскрикнула: «Батюшка ты мой! Родной ты мой, вот и зубик-то твой выбитый!»—и с этими словами, как трава, подрезанная взмахом косца, повалилась на пол...»

Василий Григорьевич пообещал тетушке Марье написать портрет ее сына и прислать ей в деревню, записал адрес. Через год свое слово он сдержал. В ответ получил благодарное письмо, в котором сообщалось, что она «лик Васеньки повесила к образам и молит бога о его успокоении». «Вот прошло добрых пять или шесть лет, а и доныне нередко передо мной проносится образ маленькой старушки с ее маленьким личиком, изрезанным морщинка­ми, с тряпицей на голове и с заскорузлыми руками, но великой душой». Так Перов заканчивает историю, связанную с его бессмертной «Тройкой».

Т. Иванова // Агропромышленный комплекс России.—1988.—№ 2.