Одной из самых интересных страниц в криминальной истории "Ростова-папы" является ликвидация преступной группировки, действовавшей в начале 20-х годов прошлого века, известной под названием "банда Медика и Рейки". Ее главарь, Ванька Медик, означает для Ростова примерно то же, что Мишка Япончик для Одессы, или Ленька Пантелеев для Питера…
Скорый поезд № 2 «Москва-Тифлис» отстукивал последние версты перед Ростовом. Прожектор паровоза далеко впереди рассекал быстро сгущающиеся степные сумерки. Еще четверть часа, и покажутся огни ростовского вокзала.
Перед станцией Хапры, верстах в пятнадцати до Ростова, поезд сбросил ход, миновал мост, и подошел к вокзалу. Выходной семафор был закрыт, на перроне ни души. «Спят черти!» — ругнулся машинист и дал три коротких гудка - прибытие.
Дверь вокзала приотворилась, на перрон вышел человек с красным фонарем в руке. «Открывай семафор, тюря!» - высунувшись из окошка, заорал машинист. "Ростов не дает прибытия! - закричал человек с фонарем, подходя ближе. - Крушение под Гниловской!"
Машинист потянул рычаг тормоза, и паровоз, окутавшись клубами пара, остановился перед семафором. Человек отшвырнул фонарь и легко вскочил на подножку паровоза. Первое, что он сделал - выстрелил из револьвера прямо в топку…
Было 10 часов 25 минут вечера 10 мая 1924 года.
А в поезде уже вовсю шел разудалый разбой. Бандитов было не больше двадцати человек, но они действовали быстро и нагло, ошеломляя пассажиров своими испачканными сажей лицами. С женщин срывали цепочки, сережки. Один из пассажиров в вагоне-ресторане, попытавшийся оказать сопротивление, был тут же оглушен прикладом винтовки и ограблен. Позже, в ходе следствия, выяснилось, что по меньшей мере девятнадцать пассажиров имели при себе оружие. Но никто из них не решился дать отпор.
«Гуляйте, нэпы, до новой встречи!» - орали бандиты, отъезжая на телегах в степь. Двое крестьян видели, как поздно ночью три груженые телеги направлялись к Ростову, узким прогоном между хлебами со стороны Олимпиадовки.
На следующий день весь Ростов говорил о дерзком ограблении скорого. И уж невесть откуда людской молве стало известно, что поезд брала банда Медика. А молва в таких случаях редко ошибается.
Кем он был, Иван Менников, легендарный Медик, в 19 лет возглавивший крупнейшую банду Ростова и расстрелянный в неполные 22? Без сомнения, этот человек обладал «выдающимися» способностями, которые не пошли ему на пользу. Иван Менников родился в семье ростовского мещанина, проживавшего на Лермонтовской улице. С малых лет прислуживал в лавке, а в 15 - поступил на маслобойный завод Патэ. Пролетарское происхождение взяло свое, и в 1919 году он ушел служить в Красную армию.
Демобилизовавшись в 1921 году, Менников не узнал родной Ростов. Быстро набирала силу новая буржуазия. Шикарные экипажи, дорогие рестораны, нарядные женщины… Скромная зарплата грузчика на складе Доноблсоюза еле позволяла ему сводить концы с концами. И вот однажды со своими дружками - братьями Сафьянниковыми и Степкой Костоглодовым, он решает поправить свои финансовые дела. Накануне на склад, где он работал, завезли партию мыла - дефицитного тогда товара. Тем же вечером Менников постучал в окошко склада под предлогом, что забыл на работе свои вещи. Жена сторожа знала Менникова и открыла ему дверь. Иван шагнул внутрь и нанес удар кастетом прямо в висок. Сторожиха упала, обливаясь кровью. С убийства женщины и кражи нескольких ящиков мыла началась бандитская карьера Медика.
Новоиспеченные бандиты "погорели" быстро. Сафьянниковы и Костоглодов были арестованы, а Менникову удалось бежать. Все лето он скрывался от милиции на нахичеванских дачах, Зеленом острове и левом берегу Дона. Слава лихого парня, преследуемого «легавыми», высоко подняла Менникова в глазах приятелей. Вокруг него постепенно сплотилась шайка. Сначала промышляли на дачах. Раздобыв оружие, парни занялись более солидным делом - вооруженными разбоями.
В обвинительном заключении, предъявленном «Медику», числится целый ряд грабежей, совершенных в 1921—1922 годах. Особо выделяются ограбление квартиры фальшивомонетчиков в Нахичевани, где было взято полмешка денег (фальшивых, конечно), и вооруженный налет на постоялый двор по Таганрогскому (ныне Буденновскому) проспекту. Начиная с февраля 1922 года, в списке его преступлений появляется длинная цепочка убийств.
В литературе о той эпохе («Беня Крик» Бабеля, «Вор» Леонова, «Мотька Молхамувес» Сельвинского) налетчик рисуется как великодушный красавчик с благородными манерами. Но великодушия Медику недоставало. За ним числятся зверское убийство армянской семьи в Нахичевани, убийства запоздалых прохожих, всего из-за нескольких рублей, убийства своих же дружков: из-за дележа добычи, подозрений в предательстве и просто ради утверждения своего бандитского авторитета. Именно в это время Менников получает "погоняло" Медик: возможно из-за созвучности с фамилией. И за хладнокровие, с которым совершал преступления.
Медика уважали и боялись. Но один из дружков превосходил его в жестокости и дерзости. Это был Андрей Матвеев, по кличке Рейка, матерый бандит, патологический садист и убийца. В уголовном деле сохранилось весьма примечательное описание его внешности:
«Среднего роста, широк, плотен, лицо круглое, красное, моложавое (отталкивающего вида), растительности на лице нет, глаза презрительные, руки всегда в карманах»… Под стать главарям была и остальная «команда».
У Медика были сложные взаимоотношения с Рейкой. Оба боролись за влияние в банде. Рейка действовал со своими людьми самостоятельно, но перед крупными делами две банды объединялись в одну. Верховодил всегда Медик, несмотря на то, что он был на 13 лет моложе Рейки. Бандиты больше доверяли его осторожности и расчетливости, чем безудержной дерзости Рейки. Поэтому в материалах тех лет эта группа называется «бандой Медика и Рейки».
Да, ростовские урки имели грозную репутацию. Но противостояли им тоже не мальчики. Иван Никитович Художников, 30-летний сотрудник Особого отдела одной из частей Красной Армии, был оставлен в городе со специальным заданием: организовать борьбу с уголовной преступностью. Более трех лет он возглавлял ростовский уголовный розыск, лично участвуя в наиболее опасных операциях.
На счету Художникова ликвидация десятков преступных формирований, таких, как банды Туренко, Пашки-фараончика, «степных дьяволов» и других.
Ближайший друг и соратник Художникова, Григорий Игнатьевич Мышанский, был тоже незаурядной личностью. Уроженец Тацинского района, член партии с 1918 года, он в 20 лет стал начальником отдела ЧК в станице Морозовской. Когда в станице вспыхнул мятеж и члены местного ревкома перешли на сторону белых, Мышанский в одиночку перестрелял их всех и ушел к красным. Небезынтересен другой факт из его биографии: Мышанский участвовал в аресте командира Второй Конной Армии Миронова. Вот какие люди возглавили в начале двадцатых годов ростовский уголовный розыск.
В газете «Трудовой Дон» от 30 апреля 1922 года появилось короткое сообщение: «По сведениям ДПО ГПУ ко дню 1 мая вся территория Донской области совершенно очищена от бандитских шаек. Никаких бандитских группировок, преследующих политические цели, на территории Донской области к 1 мая не имеется».
Неброские десять строк газетного петита означали многое. Стабилизировалась политическая обстановка, и перед ГПУ была поставлена другая задача: покончить с уголовным бандитизмом.
В 1922 году в Ростове и его окрестностях действовало около 40 бандитских группировок. О том, насколько серьезным было положение, свидетельствует Указ Президиума ВЦИК, вышедший в октябре 1922 года, который распространил право награждения орденом Боевого Красного Знамени на работников милиции, отличившихся в борьбе с бандитизмом. Первым этой награды был удостоен Григорий Мышанский…
Летом 1923 года в роще на меже Ростова и Нахичевани состоялся большой сход паханов преступного мира. Было решено объявить беспощадную войну «ментам», намечены работники милиции, которых предстояло убить в первую очередь. В ответ на усилившийся бандитский террор, постановлением Донисполкома от 8 февраля 1924 года была организована специальная комиссия по борьбе с уголовным бандитизмом в городе Ростове-Нахичевани-на-Дону и Донской области. В ее состав вошли начальник Донского ОГПУ Ф.М. Зявкин, начальник Доноблмилиции М.Б. Зиновьев и начальник ростовского уголовного розыска И.Н. Художников. Это была самая настоящая война - с перестрелками, засадами, погонями и с большой кровью.
Иван Художников и Григорий Мышанский: они были такими
…Шестеро красноармейцев с винтовками на двух подводах подъехали к магазину ЕПО-15 в Посоховском переулке. Был полдень, в магазине находились люди. Командир красноармейцев зашел за прилавок, вытащил маузер. «Внимание, граждане! Я Медик! Всем лечь!» Вошедшие «красноармейцы» заклацали затворами винтовок. Имя Медика было известно всему Ростову, покупатели в испуге легли на пол. Налетчики стали грузить на подводы мешки с продуктами, рулоны мануфактуры. Потом навесили большой замок на дверь магазина. Перепуганные люди позвонили в милицию спустя час.
Наглость «Медика» дошла до того, что он с дружками дважды грабил здание Донского областного суда! Временами казалось, что бандит неуловим. Но Художникову удалось выйти на его след.
2 апреля 1924 года трое бандитов, обезоружив охранника, ограбили кассира одного из заводов на сумму более трех тысяч рублей. Просматривая списки рабочих завода, Художников наткнулся на фамилию Андрюсенко. Какой-то Андрюсенко уже проходил по одному из уголовных дел, но за недоказанностью вины его пришлось отпустить…
С первых слов допроса Художников понял, что наводчиком бандитов был именно Андрюсенко. Он не отрицал, что знает Менникова и Матвеева, но утверждал, что не видел их давно. Художников не стал тратить время на уговоры. Вынув из сейфа наган, он вместе с начальником активного отделения угрозыска Михайловым отправился по адресу Большая Садовая, 202, на квартиру Андрюсенко.
Оказалось, что там проживают квартиранты: некто Краснов с матерью. Пока Художников расталкивал не очнувшегося с похмелья Краснова, в дверь раздался легкий стук. «Сейчас открою!» - закричала мать Краснова, стоявшая возле двери, и откинула крючок.
На пороге стоял Медик собственной персоной. Увидев в квартире незнакомых людей, бандит ни секунды не раздумывая, выстрелил.
Мать Краснова охнула и повалилась на пол. Медик бросился вниз по лестнице, паля из двух наганов. Когда сыщики сбежали вниз, то увидели отъезжающую пролетку.
Одна из красивых легенд о Медике гласит, что скрываясь от чекистов на пролетке, он разбрасывал пачки денег, и народ бросался прямо под пролетки преследователей. Правда это или нет, утверждать не буду. Но в тот раз Медик ушел от чекистов.
Зато заговорил Краснов, на глазах которого Медик убил его мать. В банде он не состоял, но знал многих налетчиков: их приметы, клички, места встреч. Показания одного из немногих свидетелей были необычайно ценны, и Художников предложил ему защиту. Краснов отказался, а через два дня в Софийской роще на окраине Ростова был найден его труп с многочисленными огнестрельными ранениями…
Уголовный розыск не оставлял попыток внедриться в преступную среду, но бандиты были настороже. По малейшему подозрению они убивали даже своих. Так, Медик застрелил содержательницу столовой на Большой Садовой улице Софию Гофман, известную в воровском мире под кличкой «Сонька Золотая Ручка» (наподобие одесской Соньки).
За этим последовало убийство заведующего столовой «Приятель» (на 1-й Соборной улице) Авикова. В его столовой собирались бандиты, и Авикова уголовный розыск пытался внедрить в их среду. Во время конспиративной встречи с оперативником Реязовым, бандиты узнали последнего в лицо. Их обоих тут же застрелил Андрей Рейка.
Случайность помешала передать Авикову в угрозыск чрезвычайно важные сведения. Его убили 9 мая 1924 года. А следующим вечером на пригородной станции Хапры бандой Медика и Рейки был остановлен и ограблен скорый поезд "Москва—Тифлис".
Следствием было установлено, что после убийства Авикова и Реязова бандиты скрылись в доме на 6-й линии, принадлежащем гражданке Гладченко: самогонщице, притоносодержательнице, скупщице краденого. Обыск не дал результатов. Но Гладченко хорошо запомнила допрашивавшего ее начальника в лицо. И вскоре на углу Верхнебульварной улицы и Державинского переулка бандиты застрелили начальника секретного отделения Донской милиции Мачулина. Он проводил тот день на донском пляже с семьей, и был убит на глазах жены, тещи и сына…
Н.П. Мачулин. Застрелен бандитами.
На похороны Мачулина пришли сотни ростовчан. Люди говорили, что устали от бандитского беспредела. По приметам один из стрелявших был похож на «Рейку». И Художников предложил дерзкий план…
Незадолго до своей гибели Авиков сообщил, что бандиты следят за инкассаторами Государственного банка. И как раз правление банка приняло решение перевезти крупную сумму из Ростова в Таганрог для выдачи зарплаты рабочим таганрогских предприятий. Такие перевозки осуществлялись регулярно, но на этот раз сумма была особо крупной.
Инкассаторы сели на пароход «Феликс Дзержинский», следующий рейсом Ростов—Севастополь. На этот же пароход поднялись и двое граждан, один из которых был похож по приметам на Андрея Матвеева по кличке Рейка.
Пароход захлопал колесами, в густом дыму отвалил от причала и направился вниз по Дону. Следующая остановка была в Азове. В азовскую милицию полетела телеграмма: «Выехали двое. Действуйте по намеченному плану. Художников».
С азовской пристани на борт «Феликса Дзержинского» поднялись четверо мужчин, одетых по последней нэпманской моде. Один из них заметно прихрамывал. Это был Мышанский.
Таганрогский залив встретил пароход волной и свежим ветром. Агент тихо доложил Мышанскому: налетчиков четверо, они сидят в ресторане на корме. Силы оказались равны: четверо против четверых.
Мышанский вместе с оперативником Александром Виценовским зашел в ресторан и занял столик неподалеку от того, за которым сидели бандиты.
Налетчики кутили вовсю. Пароход, как считали они, находился в полной их власти и поэтому они не торопились приниматься за дело. Разгоряченные водкой, они расстегнулись так, что было видно оружие, и громко разговаривали о своих воровских делах. Посетители с тревогой поглядывали на них. Это не понравилось Рейке. «Все пошли вон!» - заорал бандит.Посетители бросились к выходу. Все, кроме Мышанского и Виценовским. «Вы двое! Вас тоже касается!» - Рейка запустил в сыщиков бутылкой. Он явно не знал, с кем имеет дело.
Подмышкой у Мышанского находился 32-зарядный автоматический «парабеллум». Он выхватил оружие и без предисловий открыл огонь. Стрелял, пока не кончилась обойма.
Когда два других милиционера ворвались в ресторан, им делать было уже нечего. В уцелевших кусках зеркал отражались перевернутые столы, кровь и трупы бандитов. Плыл пороховой дым, на полу валялись гильзы. Мышанский, тяжело дыша, все еще судорожно сжимал оружие. Виценовский уже отпустил свой наган. Он не успел сделать ни единого выстрела.
Так, в считанные секунды, было покончено с Андреем Матвеевым-Рейкой, особо опасным бандитом, правой рукой Медика. Чекист оказался круче.
Стрельба на пароходе "Феликс Дзержинский" (современный рисунок).
Медик чувствовал, как вокруг него все плотнее сжимается кольцо. Уголовный розыск многому научился за три года своего существования, все чаще ему удавалось опередить действия банды.
Так были предотвращены ограбление завода «Мыловар», налет на Ростовский правительственный телеграф, «визит» в Базарный комитет на Большом проспекте (ныне проспект Ворошиловский). Отчаявшийся Медик выехал на «гастроли» - брать банк в Новочеркасске, но сотрудники уголовного розыска «накрыли» банду в поезде. Вспыхнула перестрелка. Часть налетчиков была перебита. Медику удалось уйти, спрыгнув на ходу, но милиция арестовала Степана Костоглодова - ближайшего дружка Медика.
Пытаясь спастись от расстрела, Костоглодов не стал покрывать своего друга. Он назвал адреса нескольких «малин», а также сообщил, что 25 сентября намечается крупное ограбление в Москве и тамошняя «братия» прислала в Ростов весточку с приглашением на «гастроль». Медик намеревался отметить свой отъезд на одной из «малин» в Нахичевани, на 14-й линии.
Художников решил: Медика надо брать живым. Долгое время он был неуловим, и его поимка уже стала делом политическим. Но как? Менников и его люди хорошо вооружены, живыми не сдадутся. К тому же у него есть бомбы, а вокруг живут люди.
За «малиной» был установлен тщательный контроль. Изучался каждый шаг ее хозяина. И тут у Художникова появилась идея…
Таисия Петровна Спирина зарабатывала на жизнь торговлей самогоном. Дело незаконное, но прибыльное. Трений с милицией у нее не возникало, но вот вдруг явились двое молодых людей, показали удостоверения, и завели разговор об ответственности за самогоноварение и торговлю им. «Что же делать мне, родимые?» - заплакала Спирина. «Завтра придет за самогоном сосед твой, Шульц. Отдашь ему бутылки, которые мы тебе дадим. И никому ни слова», - пояснили странные гости.
Уголовный розыск действовал чрезвычайно осторожно. Квартира была взята под наблюдение. Вечером в подъезд вошел человек, по приметам похожий на Менникова, с ним еще трое. Чуть позже агенты доложили: хозяин «малины» Шульц пошел за самогоном к Спириной. В самогон, специально приготовленный для Медика, был подмешан сильный наркотик.
Около полуночи ударная группа в составе пяти человек, под руководством 22-летнего сотрудника УГРО Шевченко, открыла дверь заранее приготовленным ключом и осторожно проникла в квартиру. Сыщики держали оружие наготове, но стрелять не потребовалось: все бандиты крепко спали.
У Менникова обнаружили наган, маузер и две бутылочные бомбы. На автомобиле он сразу был доставлен в ОГПУ.
Так в ночь на 5 сентября 1924 года блистательной карьере одного из самых кровавых ростовских бандитов был положен конец.
ДонЧК начала 20-х годов, отряд по борьбе с бандитизмом
Арестованный Менников держался спокойно. Охотно давал показания, называл дружков. Надеяться ему было не на что.
Ввиду особой опасности дело "банды Менникова и Матвеева" рассматривала «донская тройка» под председательством Морозова. Всего было осуждено 64 человека. 44 из них приговорены к «высшей мере социальной защиты».
Сохранился специальный акт, написанный на серой грубой бумаге, в котором значится, что 44 приговоренных (среди них пять женщин) были расстреляны на северной окраине Братского кладбища, а место их погребения отмечено специальным знаком. Среди членов комиссии был врач, засвидетельствовавший смерть осужденных. Он расписался красными чернилами, росчерком на полстраницы - словно кровавый след на бумаге оставил.
