Напутствие на будущее И.В.Сталина большевикам 5 страница

Следовательно, наше товарное производство представляет собой не обычное товарное производство, а товарное производство особого рода, товарное производство без капиталистов, которое имеет дело в основном с товарами объединенных социалистиче­ских производителей (государство, колхозы, кооперация), сфера действия которого ограничена предметами личного потребления, которое, очевидно, никак не может развиться в капиталистическое производство и которому суждено обслуживать совместно с его «денежным хозяйством» дело развития и укрепления социалистического производства» (“Эконо­мические проблемы социализма в СССР”, “Замечания по экономическим вопросам, связанным с ноябрьской дискуссией 1951 года”, раздел 2. “Вопрос о товарном производстве при социализме”).

«Там, где есть товары и товарное производство, не может не быть и закона стоимости.

Сфера действия закона стоимости распространяется у нас прежде всего на товарное обращение, на обмен товаров через куплю-продажу, на обмен главным образом товаров личного потребле­ния. Здесь, в этой области, закон стоимости сохраняет за собой, конечно, в известных пределах роль регулятора.

Но действия закона стоимости не ограничиваются сферой товар­ного обращения. Они распространяются также на производство. Правда, закон стоимости не имеет регулирующего значения в нашем социалистическом производстве, но он все же воздействует на производство, и этого нельзя не учитывать при руководстве производством. Дело в том, что потребительские продукты, необ­ходимые для покрытия затрат рабочей силы в процессе производ­ства, производятся у нас и реализуются как товары, подлежащие действию закона стоимости. Здесь именно и открывается воздей­ствие закона стоимости на производство. В связи с этим на наших предприятиях имеют актуальное значение такие вопросы, как во­прос о хозяйственном расчете и рентабельности, вопрос о себе­стоимости, вопрос о ценах и т.п. Поэтому наши предприятия не могут обойтись и не должны обходиться без учета закона стои­мости.

Хорошо ли это? Не плохо. При нынешних наших условиях это действительно не плохо, так как это обстоятельство воспитывает наших хозяйственников в духе рационального ведения производства и дисциплинирует их. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников считать производственные величины, считать их точно так же точно учитывать реальные вещи в производстве, а не заниматься болтовней об «ориентировочных данных», взятых с потолка. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников искать, находить и использовать скрытые резервы, таящиеся в недрах производства, а не топтать их ногами. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников систематически улучшать методы производства, снижать себестоимость производства, осуществлять хозяйственный расчет и добиваться рентабельности предприятий. Это — хорошая практическая школа, которая ускоряет рост наших хо­зяйственных кадров и превращение их в настоящих руководителей социалистического производства на нынешнем этапе развития.

Беда не в том, что закон стоимости воздействует у нас на произ­водство. Беда в том, что наши хозяйственники и плановики, за немногими исключениями, плохо знакомы с действиями закона стоимости, не изучают их и не умеют учитывать их в своих рас­четах. Этим, собственно, и объясняется та неразбериха, которая всё еще царит у нас в вопросе о политике цен (выделено нами при цитировании: — интегральная оценка экономической грамотности поколения руководителей предприятий и экономистов, выращенных на политэкономии марксизма). Вот один из мно­гочисленных примеров. Некоторое время тому назад было решено упорядочить в интересах хлопководства соотношение цен на хло­пок и на зерно, уточнить цены на зерно, продаваемое хлопкоробам, и поднять цены на хлопок, сдаваемый государству. В связи с этим наши хозяйственники и плановики внесли предложение, которое не могло не изумить членов ЦК, так как по этому предложению цена на тонну зерна предлагалась почти такая же, как цена на тонну хлопка, при этом цена на тонну зерна была приравнена к цене на тонну печеного хлеба. На замечания членов ЦК о том, что цена на тонну печеного хлеба должна быть выше цены на тонну зерна ввиду добавочных расходов на помол и выпечку, что хлопок вообще стоит намного дороже, чем зерно, о чем свиде­тельствуют также мировые цены на хлопок и на зерно, авторы предложения не могли сказать ничего вразумительного. Ввиду этого ЦК пришлось взять это дело в свои руки, снизить цены на зерно и поднять цены на хлопок. Что было бы, если бы предло­жение этих товарищей получило законную силу? Мы разорили бы хлопкоробов и остались бы без хлопка» (“Эконо­мические проблемы социализма в СССР”, “Замечания по экономическим вопросам, связанным с ноябрьской дискуссией 1951 года”, раздел 3. “Вопрос о законе стоимости при социализме”).

Эти фрагменты показывают: И.В.Сталин понимал, что от действия в экономике в ходе строительства социализма и коммунизма объективного закона стоимости никуда не уйти. Однако невежество директорского корпуса и экономистов, образчик которого приведён выше, препятствует достижению наивысшей эффективности плановой социалистической экономикой СССР, в том числе и за счёт включения рыночных механизмов саморегуляции использования объективно имеющихся сверхплановых мощностей. Без преодоления этого невежества (что невозможно в ограничениях выражающих Я-центризм экономических теорий — как марксизма, так и частно-собственни­ческих) задача сочетания общественно полезного демографически обусловленного плана и рыночного механизма в одной многоотраслевой производственно-потребительской системе неразрешима.

Но и это ещё не всё. Если бы удалось осуществить дебюрократизацию, изобличив бюрократов-злоу­мыш­ленников и просветив бюрократов-невеж на основе альтернативной марксизму теории, рыночный механизм мог бы быть подчинён средствами налогово-дотационного механизма плановому началу и основному экономическому закону социализма и включён в экономику социализма. Однако рыночный механизм как регулятор не устраивал И.В.Сталина, поскольку не гарантировал превосходства в качестве управления экономикой перед капитализмом, уже пытавшимся сочетать в своей экономике плановое начало общегосударственного масштаба с рыночной саморегуляцией. Поэтому И.В.Сталин, поясняя вопрос о законе стоимости при социализме, ставит ещё одну задачу, — более значимую, нежели сочетание плана и рыночного механизма саморегуляции использования сверхплановых мощностей в народном хозяйстве СССР:

«На второй фазе коммунистического общества количество труда, затраченного на производство продуктов, будет измеряться не окольным путем, не через посредство стоимости и её форм, как это бывает при товарном производстве, а прямо и непосредствен­но — количеством времени, количеством часов, израсходованным на производство продуктов <если здесь уточнить: технически и организационно обусловленным технологическим временем, и помнить, что научно-технический прогресс и организационно-техно­ло­ги­ческий прогресс идут в запас устойчивости планов, — то всё правильно: никаких метрологически несостоятельных человеко-часов работы, необходимых для совершения научного открытия не возникает>. Что же касается распределения труда, то распределение труда между отраслями производства будет регулироваться не законом стоимости, который потеряет силу к этому времени, а ростом потребностей общества в продуктах. Это будет общество, где производство будет регулироваться потреб­ностями общества, а учет потребностей общества приобретет пер­востепенное значение для планирующих органов <выде­ле­но при цитировании нами: поясним далее>» (“Эконо­мические проблемы социализма в СССР”, “Замечания по экономическим вопросам, связанным с ноябрьской дискуссией 1951 года”, раздел 3. “Вопрос о законе стоимости при социализме”).

Если вдаваться в существо непосредственного учёта потребностей людей и ориентации производства непосредственно на выявленные потребности, то это предполагает создание системы производства и создание системы управления производством и распределением продукции, которые обеспечивают производство почти всего[425] если не в темпе выдачи заказа, то в темпе, при котором потребитель не испытывает неприемлемых для него неудобств в течение времени, пока его заказ выполняется.

Естественно, что видя в этой системе альтернативу рынку, способную превзойти его по эффективности, И.В.Сталин не стал дожидаться построения коммунизма для перехода на неё, а положил начало её действию:

«У нас нет ещё развитой системы продуктообмена, но есть зачатки продуктообмена в виде «отоваривания» сельскохозяйственных продуктов. Как известно, продук­ция хлопководческих, льноводческих, свекловичных и дру­гих колхозов уже давно «отова­ривается», правда, «ото­варивается» неполностью, частично, но всё же «отовари­вается». Заметим мимоходом, что слово «отова­рива­ние» неудачное слово, его следовало бы заменить продукто­об­ме­ном. Задача состоит в том, чтобы эти зачатки продук­то­обмена организовать во всех отраслях сельского хозяйства и развить их в широкую систему продукто­обмена с тем, чтобы колхозы получали за свою продук­цию не только деньги, а главным образом необходимые изделия. Такая система потребует громадного увеличения продукции, отпускаемой городом деревне, поэтому её при­дётся вводить без особой торопливости, по мере накопле­ния городских изделии. Но вводить её нужно неуклонно, без колебаний, шаг за шагом сокращая сферу действия товарного обращения и расширяя сферу действия про­дуктообмена.

Такая система, сокращая сферу действия товарного обращения, облегчит переход от социализма к комму­низму. Кроме того, она даст возможность включить основную собственность колхозов, продукцию колхозного производства в общую систему общенародного планиро­вания» (“Эконо­мические проблемы социализма в СССР”, “Замечания по экономическим вопросам, связанным с ноябрьской дискуссией 1951 года”, раздел 3. “Вопрос о законе стоимости при социализме”).

При осмысленном отношении государства к этому начинанию оно в процессе общественно-исторического развития вовлекало бы в эту систему саморегуляции производства и потребления на основе виртуальных структур управления производственным и потребительским продуктообменом[426] всё большее количество предприятий всех секторов экономики. Но развитие по этому пути было пресечено после убийства И.В.Сталина. Реформаторы-экономисты как хрущёвско-брежневской эпохи, так и после краха СССР проявили своё кто капитулянтство перед капитализмом, кто скудоумие, сосредоточившись на проблематике введения в России функционирования рыночного механизма, сначала в качестве средства улучшить функционирование планового начала, а потом и в качестве якобы альтернативы ему[427].

При чтении приведённых фрагментов о замене товарного производства (и соответственно — торговли) прямым продуктообменом не надо думать, что И.В.Сталин был идиотом, подобным реформаторам начала 1990‑х, которые по дурости и рвачеству не смогли совладать с настройкой кредитно-финансовой системы на сопровождение продуктообмена и довели страну до бартера — меновой торговли первобытных времён. Те, кто воспринимает им сказанное о прямом продуктообмене в этом смысле, — сами идиоты, бесчувственные к течению жизни и не способные думать. У И.В.Сталина были образные представления о том, как должна функционировать плановая экономика социализма в процессе перехода к коммунизму, но в культуре общества не было понятийного (терминологического) аппарата, который бы позволил ему ясно выразить свою мысль. И.В.Сталин не создал этот аппарат сам: осуществлять повседневное управление государством и попутно сызнова создать философию и социологию, соответствующие идеалам коммунизма и практике его строительства, к тому же атмосфере культа марксизма — по сути враждебного коммунизму — это оказалось выше его сил.

* * *

Сосредотачивая и удерживая в своих руках высшую публичную власть в СССР в качестве вождя партии и главы государства на протяжении тридцати лет, И.В.Сталин в целом успешно привёл общество к очередному рубежу переосмысления прошлого и выработки намерений на будущее и с помощью тех средств выражения мысли, которыми в то время обладала культура общества, он выявил и определил ту проблематику, неразрешённость которой препятствует дальнейшему развитию общества в СССР и глобальной цивилизации.

И за это надо быть ему благодарным точно так же, как и за то, что он вопреки свойственным толпо-“элитаризму” тенденциям смог организовать победу в Великой Отечественной войне. Въехать же на чужом горбу в рай — не удастся: эти и другие проблемы обязана была решить наука. То обстоятельство, что эти проблемы не только не решены наукой, прежде всего на территории СССР, но забыты — выражение паразитизма, интеллектуальной и профессиональной несостоятельности всех носителей учёных званий от кандидата наук и выше в области философии и экономики, а также и всех других отраслей социологии. “Экономические проблемы социализма в СССР” — обвинительное заключение против них.

* *
*

Всё приведённое нами показывает, что в “Экономических проблемах социализма в СССР” содержится и ответ на вопросы, почему не оправдала себя экономическая реформа эпохи Н.С.Хру­щёва с её системой «совнархозов», на которые возлагалась задача управления региональными производственными системами; и почему «косыгинская реформа» первой половины 1960‑х гг. пошла «не туда» и не дала никаких полезных результатов как для социализма и коммунизма, так и для поколения пробуржуазных диссидентов «шестидесят­ни­ков», которым тогда не удалось урвать «от жизни всё» «прямо сейчас».

Но без решения проблем, прямо поставленных или опосредованно затронутых И.В.Сталиным, нет перспектив и у нынешнего поколения российских реформаторов. И общий глобальный кризис капитализма вследствие этого будет обостряться обретая всё новые лики: экология, терроризм, эпидемии сумасшествий и т.п.

Кроме рассмотренного нами “Экономические проблемы социализма в СССР” включают в себя и менее значимые (на наш взгляд) проблемы, которые мы не будем затрагивать в настоящей работе, поскольку их освещение не соответствует её тематике. Также наряду с освещением проблем, которые необходимо решить, И.В.Сталин высказал и ряд мнений о допустимых и недопустимых управленческих решениях при дальнейшем продвижении СССР к коммунизму. Большей частью эти мнения обусловлены общественно-экономической реальностью, сложившейся в СССР в те годы, и неразрывно связаны с нею. Вследствие того, что хрущёвский психтроцкистский режим повёл страну политическим курсом к самоликвидации достижений сталинского большевизма, в результате чего возникли другие общественно-экономи­ческие обстоятельства, то эти мнения И.В.Сталина утратили актуальность и представляют собой только исторический интерес. Поэтому, если кого-то интересуют эти вопросы, то ему следует обратиться к самому напутствию И.В.Сталина большевикам на будущее.

Однако, судя по всему, И.В.Сталин не ограничился публикацией только “Экономических проблем социализма в СССР” — работы, ориентированной преимущественно на специфические условия самого СССР. В 1952 г. в Мадриде издательством «NOS» была выпущена в свет книга “Красная Симфония” («Sinfonia en Rojo Mayor») некоего Иосифа Ландовского в переводе Маурисио Карлавийя. В послесловии переводчика указано, что её рукопись была найдена в годы Отечественной войны в избе под Ленинградом на трупе с документами на имя Иосифа Ландовского неким испанцем, названным A. I. (надо думать, что из “Голубой дивизии” Франко, воевавшей на стороне гитлеровцев на Ленинградском фронте), и доставлена им впоследствии в Испанию.

Глава из этой книги под названием “Рентгенография революции” публиковалась в России журнале “Молодая гвардия” № 3 — 4 1992 г. со ссылкой на 9‑е испанское издание, вышедшее в Барселоне[428] (в первом мадридском издании эта глава находится на страницах с 421-й по 461-ю — всего в книге 488 страниц). Эта глава повествует о допросе троцкиста Г.Х.Раковского, якобы произведенном на спецдаче НКВД в 1938 г. Допрос был организован в форме беседы за ужином. Сообщается, что во время проведения допроса Г.Х.Раковский находился под воздействием психотропных веществ, которые лишили его способности сдерживаться, вследствие чего он отвечал на задаваемые ему вопросы искренне, то есть говорил то, что в действительности думал.

Опубликованное в “Молодой гвардии” производит впечатление, что для введения в публичный оборот определённой информации, касающейся марксизма и «мировой закулисы», работавшая на И.В.Сталина лично спецслужба произвела на свет роман-мистификацию и внедрила его в культуру Запада. При этом, всё что говорит о марксизме и мировой революции в ходе допроса на спецдаче персонаж, названный именем реального троцкиста, осужденного в 1938 г. на двадцать лет, — Г.Х.Раковского, — истинно.

Но вот история того, как врач Иосиф Ландовский, которого за выдающиеся достижения в области наркологии и токсикологии НКВД привлекло к работе и который присутствовал на допросе; как он произвёл на пишущей машинке стуча по клавиатуре двумя пальцами не учтённый экземпляр стенограммы допроса; как он оставил работу в НКВД, и что НКВД забыло про своего секретоносителя и выпустило его из поля зрения; что вследствие этого в годы Великой Отечественной войны секретоноситель оказался один на Ленинградском фронте вместе с личным архивом, который он тайком от НКВД вынес со спецдачи, где жил во время работы в НКВД; и что благодаря всей этой последовательности грубейших нарушений функционирования действовавшей в СССР системы охраны государственных секретов личный архив, полный секретов, оказался найден на трупе — это всё мистификация, призванная правдоподобно объяснить, как эта информация, действительно не подлежащая публичному обсуждению ни в СССР, ни на Западе в марксистских — психтроцкистских — кругах, стала достоянием гласности[429].

Мы не настаиваем на том, что Иосиф Джугашвили писал не только под псевдонимом Иосиф Сталин, но как-то раз издал в Испании книгу под псевдонимом Иосиф Ландовский. Но то обстоятельство, что “Красная симфония” появилась практически одновременно с “Эко­но­мическим проблемами социализма в СССР”, и что они взаимно дополняют друг друга тематически, — это не просто игра слепого и бессмысленного случая… «Случай — мощное мгновенное орудие Провидения»[430].

Перспективы большевизма

О судьбах большинства из тех, кто сожалеет о крахе СССР, можно сказать словами Г.Форда:

«Гораздо больше людей сдавшихся, чем побежденных. Не то, чтобы им не хватало знаний, денег, ума, желания, а попросту не хватает мозга и костей. Грубая, простая, примитивная сила настойчивости есть некоронованная королева мира воли. Люди чудовищно ошибаются вследствие своей ложной оценки вещей. Они видят успехи, достигнутые другими, и считают их поэтому легко достижимыми. Роковое заблуждение! Наоборот, неудачи всегда очень часты, а успехи достигаются с трудом. Неудачи получаются в результате покоя и беспечности; за удачу же приходится платить всем, что у тебя есть, и всем, что ты есть» (Г.Форд. “Моя жизнь, мои достижения”, гл. 15. “К чему благотворительствовать?”)

Но слова Г.Форда, продолжающие этот текст, относятся к “демократизаторам” и “новым русским” жидам [431] всех нацио­наль­ностей и племён, которые думают, что одержали победу над большевизмом в России, а стало быть — и во всём мире:

«Поэтому-то удачи так жалки и презренны, если они не совпадают с общей пользой и прогрессом».

Осенью 1991 г. «в Москве, в Академии труда и социальных отношений состоялся советско-американский симпозиум, на котором были и японцы. Вот что сказал там японский миллиардер Хероси Теравама в ответ на разглагольствования советских экономистов и социологов о «японском чуде»:

«Вы не говорите об основном. О вашей первенствующей роли в мире. В 1939 г. вы, русские, были умными, а мы, японцы, дураками. В 1949 г. вы стали еще умнее, а мы были пока дураками. В 1955 г. мы поумнели, а вы превратились в пятилетних детей. Вся наша экономическая система практически полностью скопирована с вашей <т.е. сталинской эпохи>, с той лишь разницей, что у нас капитализм, частные производители, и мы более 15 % роста никогда не достигали, а вы же — при общественной собственности на средства производства — достигали 30 % и более. Во всех наших фирмах висят ваши лозунги сталинской поры» (А.Шабалов, «Одиннадцать ударов товарища Сталина», Ростов-на-Дону, 1995 г.).

Если японский миллиардер по существу высказывает упреки одуревшим российским социологам и экономистам — псевдонаучным консультантам правящего режима — в отступничестве от передового сталинского наследия, то это — показатель того, что на основе принципов большевизма можно привлечь к сотрудничеству в коммунистическом строительстве всех думающих людей во всех странах мира, вне зависимости от их классовой принадлежности.

Иными словами, глобализация на принципах сталинского большевизма уже идёт. И теперь, после того, как в России большевистская общественная инициатива выработала социологическую теорию и на её основе обрела концептуальную власть, делая концептуальную властность доступной каждому желающему, глобализация на принципах толпо-“элитаризма” обречена зачахнуть.

Наше дело — правое. Победа будет за нами, ибо мы — с Богом.

 

3 января — 15 июля 2002 г.

Уточнения: 22 марта 2003 г.