Лекции.Орг


Поиск:




В. А. Мичуриной-Самойловой




20/VI

20 июня 1928

Ленинград

Дорогая Вера Аркадьевна!

За Ваше милое гостеприимство и за чудесные цветы шлю Вам самую искреннюю благодарность. Готовясь к спектаклю в Вашей уборной, я думаю о великих артистах, которые создавали прекрасные традиции русского искусства в славном Александрийском театре1.

Искренно Вас почитающий и благодарный

К. Станиславский

 

Н. Г. Александрову

Телеграмма

27 июня 1928

Ленинград

Обнимаю друга, вспоминаю знаменательный день и тридцать лет артистической жизни, проведенные вместе. Благодарю, люблю.

Станиславский

 

М. П. Лилиной

 

Телеграмма

27 июня 1928

Ленинград

В знаменательный день нежно и с благодарностью вспоминаю начало артистической жизни, все перенесенные муки, тревоги и радости. Благодарю. Люблю.

Костя

 

Вл. И. Немировичу-Данченко

Телеграмма

28 июня 1928

Ленинград

Обнимаю мою дражайшую половину. Поздравляю. С любовью и благодарностью вспоминаю прошлое. Неужели оно окажется невозвратным.

Станиславский

 

H. П. Хмелеву

Телеграмма

28 июля 1928

Кисловодск

От имени артистов МХАТ и от меня прошу передать восторженные приветствия японским сотоварищам по искусству -- артистам "Кабуки" 1. Благодарим за великое искусство их прекрасной страны, за общение непосредственно из сердец в сердца, которое дает почувствовать душу народов. Жалею, не могу присутствовать, восторгаться спектаклями, учиться их искусству, познавать великие артистические традиции.

Станиславский

 

Н. А. Подгорному

 

20 сентября 1928

Дорогой Николай Афанасьевич.

Пишу Вам по следующему поводу. Дело в том, что здесь в Берлине задолго до моего приезда было оповещено, что я приезжаю в Германию. Одни говорили, что это путешествие связано с гастролями МХАТ, другие утверждали, что меня выписывает Рейнгардт для работы с ним, третьи утверждали, что я, как и Чехов, перехожу сюда на службу и т. д. Вот почему теперь меня осаждают интервьюеры и мне приходится от них всячески скрываться 1. Но теперь моей защитой может быть одна Мария Петровна, а у нее и без меня много дела. Несмотря на все предосторожности, я вчера попался -- и разговорился с каким-то милым господином в кафе. Он выдавал себя за моего поклонника, обратился с коротенькой речью к сидевшим в кафе и просил меня приветствовать. Все это не давало мне возможности видеть в нем рецензента, а не поклонника. Что он теперь напишет -- неизвестно. Я, конечно, ничего не говорил ему особенного, но для того чтоб написать всякую чепуху в интервью, вовсе не надо говорить ее. Пишущий, как известно, сам выдумывает то, что его волнует и интересует. Кроме того, вчера я был в Deu'tsches Theater и смотрел "Die Artisten"2. В антрактах за мной следом ходили какие-то люди и зарисовывали с разных сторон. Очевидно, появится мой портрет, а под ним будут тоже писать всё, что им захочется.

И этого мало. Ко мне поступают всевозможные предложения -- играть, режиссировать, учить, ставить и играть в кино.

Все без исключения русские, которые здесь работают, выдают себя за моих учеников и тем удивляют берлинцев, которые представляют, что в России только и есть один Станиславский. Это очень популяризирует мое имя. Только что приехал фотограф -- и надо будет, по-видимому, ехать сниматься, так как он приедет ко мне в такой час (обеда), когда от него не увильнешь. Что будет еще дальше -- я не знаю. Слышу, что еще готовятся совершенно необыкновенные предложения. Единственный способ -- скорее уехать отсюда, пока не выросла какая-нибудь сплетня или гадость. Но беда в том, что Игорь только к воскресенью может быть в Баденвейлере, а жену и семью задерживают здесь всякие дела и доктор, которому надо показать внучку.

Вот я и решил для предосторожности написать обо всем Вам и просить Вас повидать Алексея Ивановича Свидерского, чтобы рассказать ему, как обстоит дело. Не подлежит сомнению, что все происходящее здесь откликнется в Москве и создаст сплетни о том, что я бежал из России и т. д. Пусть Алексей Иванович знает и в критический момент скажет свое веское слово 3.

И на будущее время я буду писать Вам и говорить все, что здесь делается. Письма будут короткие, сжатые.

Еще бы хотел знать: если меня будут спрашивать здешние русские актеры -- можно ли им вернуться в Москву и как к ним там отнесутся,-- что им говорить? Речь может итти (пока, предупреждаю, я не имею ни от кого никаких определенных вопросов. Я лишь знаю, что некоторые находятся в тяжелом положении) о членах пражской группы: Крыжановской, или Бондыреве, или Серове4. Повторяю, никого из них я не видал, но если они узнают из газет, то могут ко мне обратиться. Доехал я, благодаря Вашим и Рипсиным заботам, великолепно. Получил на границе телеграмму. Все были ко мне чрезвычайно любезны. Багаж был отправлен прямо до Берлина, и ничего пересдавать мне не пришлось.

Надеюсь, что скоро получу от Игоря телеграмму и что в субботу удастся отсюда выехать. Погода -- чудесная. Берлин (новый) очень исправился и начинает мне нравиться. Все очень любезны, и я чувствую себя, против ожидания, уютно и прекрасно. Но... не могу сказать, чтоб я отдыхал. Не дают. Приходится быть и у Гзовской с Гайдаровым (уехали в Африку) 5, и у Чеховых 6, и у Леонидова, который тоже мил 7.

Русские здесь имеют сумасшедший успех. Кино (наше) -- считается лучшим -- лучше, чем американское.

Обнимаю Вас, Рипси, Николая Васильевича8, Леонидова. Прочтите мое письмо Зинаиде Сергеевне Соколовой и брату. Были у меня вчера (обедали) Моисси с женой. Он собирается приехать на юбилей. Говорит, будто и Рейнгардт хочет приехать. Его нет в Берлине, и я его не увижу.

Ваш К. Алексеев

1928 20 IX. Берлин

 

Н. А. Подгорному

22 сентября 1928 Берлин

Дорогой Николай Афанасьевич.

Для Вашего сведения сообщаю, на случай каких-нибудь сплетен, что, говорят, в газетах появились сообщения обо мне, причем глухо пропущены такие фразы: "по словам самого Станиславского", "как говорил нам Станиславский". Леонидов показал мне лишь одну из них. В "Zeitung am Mittag" (которую прилагаю) и корректную статью в журнале "Die Dame" (которую привезу).

Я был в полпредстве и, на всякий случай, сообщил там о том, что здесь хотят завести прочную связь со мной или с театром. Спрашивал, как мне относиться к этому. Они сказали, что правительство ищет этой связи и одобряет ее.

На следующий день здешний оберинтендант драматического театра (Staats- und Schiller-Theater) Леопольд Иесснер сделал мне визит и пригласил приехать к нему в управление. Я был вчера. Он меня встретил у входа и проводил до входа, сам подавал пальто, словом, был демонстративно любезен. Он предлагал мне поставить у них с немецкими актерами "Свадьбу Фигаро". Об этом говорил мне и Леонидов Л. Д. Это его мысль. Этот спектакль должен итти весной, в мае, на вновь учрежденных в Берлине ежегодных Festspiele {фестивалях (нем.). }.

На этих же фестшпилях он предлагал играть нам опять то же (всем набившие оскомину) -- "Дно", "Дядю Ваню", "Вишневый сад". Дело в том, что июль месяц отдан сезону в Лондоне, июнь -- [в] Париже, а май немцы присваивают себе, и теперь они готовят большие торжества, как он выразился, под устройство Stadt и Staats, т. е. города и государства. Играть в чудесном Staats-Theater {Государственном театре (нем.). }. Для продолжения разговора об этом Иесснер созывает всех режиссеров, которые якобы желают меня чествовать (придется говорить речи, по-французски!!). Просил точно назначить день моего приезда в Берлин из Баденвейлера. Яотговаривался, что сам не знаю, так как боюсь этих заседаний пуще огня, того гляди, что от конфуза сболтнешь что-нибудь не то.

Тем не менее это заседание -- назначается, и я не сумею от него отказаться.

Иесснер ведет сейчас большую постановку (кажется, "Эдипа"). Тем не менее он хочет приехать на наш юбилей в Москву. Рейнгардт и Моисси тоже собираются1. Позаботьтесь о квартирах или комнатах в гостинице, чтоб не сконфузиться.

Кажется, мне будут предлагать снимать в кино иллюстрации моей будущей книги. Скажите Желябужскому2, чтоб ему было стыдно.

Сегодня уезжаю в Баденвейлер, хотя еще не имею известия о том, что Игорь выехал.

Погода хорошая, но стало холоднее. Опять виделся с Чеховым. Понемногу на него влияю, т. е. удерживаю от ложных шагов. Мое впечатление -- что, если ему дадут выполнить мечту о классическом театре, он тотчас же вернется, но из своего театра3 он признает только небольшую группу. Это между нами.

Обнимаю Вас, Рипси, Николая Васильевича, стариков.

Остальным поклон.

Ваш К. Алексеев

1928. 22--IX

 

М. Рейнгардту

 

25 октября 1928

Москва

Я в Москве и, мысленно оглядываясь на то, что было в Берлине, вновь переживаю все, что испытал там, и мне становится тепло и радостно на душе. Я чувствую себя связанным с Вашим далеким и прекрасным городом не только внешне, формально, т. е. новым званием почетного члена всех Ваших театров, которым я очень дорожу и горжусь, но и другими, более интимными, внутренними нитями, которыми теперь соединен с Вами и с членами Вашей многочисленной театральной семьи.

Это новое ощущение греет меня и доставляет мне большую радость.

Жизнь артиста протекает не в плоскости повседневной жизни, а в красивых воспоминаниях прошлого и мечтаниях о будущем.

Все пережитое мною благодаря Вашему исключительному ко мне отношению дает богатую пищу для таких воспоминаний и мечтаний.

Приезд ко мне Вашего представителя, очень милого и приветливого человека, простая, сердечная и интимная встреча, которой Вы меня удостоили у Вас в Deutsches Theater, много незаслуженных почестей, добрых слов, адрес и знак почетного члена, передача прекрасного автомобиля, изящная форма, в которой это было сделано, великолепный ужин и гостеприимном обществе. Все это дорогие для меня воспоминания1.

Я помню и другой вечер, еще более интимный, у Вас на квартире. Это был вечер мечтаний о будущем.

Все эти воспоминания о только что пережитом бодрят, а мечтания о будущем молодят меня.

Такие переживания особенно дороги, и потому я шлю Вам глубокую благодарность.

Прошу передать мой поклон фрау Тимиг, которая меня пленила как артистка.

Простите мне, что я пишу на своем, а не на Вашем родном языке. Но иначе я не сумел бы передать те чувства, которыми я преисполнен.

 

P. S. Прилагаю перевод.

 

П. С. Когану

 

Москва, 31 октября 1928 года

31 октября 1928

Глубокоуважаемый Петр Семенович.

Сильное переутомление, отразившееся на сердце, приковало меня к постели. Я лишен большой для меня радости присутствовать на сегодняшнем заседании, которое состоится в Государственной Академии художественных наук в честь Московского Художественного театра1.

Я тем более огорчен моей болезнью, что она лишает меня не только знакомства с интересными докладами, которые будут прочитаны, но я пропускаю удобный случай передать сегодня Академии художественных наук и Вам, как ее председателю, глубочайшую благодарность за ту честь, которую нам оказали устройством совершенно исключительного юбилейного торжества. Оно награждает нас выше заслуг, оно отмечает нашу работу в прошлом и придает энергию для дальнейшей работы в будущем.

Через Ваше любезное посредство я бы хотел передать всем лицам, причастным к организации нашего юбилея, мою бесконечную благодарность.

С искренним почтением

К. Станиславский





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2016-11-24; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 314 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Не будет большим злом, если студент впадет в заблуждение; если же ошибаются великие умы, мир дорого оплачивает их ошибки. © Никола Тесла
==> читать все изречения...

1002 - | 821 -


© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.007 с.