Лохматые коты и косоглазые курицы в нашей жизни

Лохматый кот и косоглазая курица находят устремления утенка глупыми и нелепыми. Такая раздражительность тех, кто поносит других, потому что те на них непохожи, объясняется очень просто: у них разные ценности. Разве можно ожидать от кота, чтобы он любил воду? Разве можно ожидать от курицы умения плавать? Разумеется, нет. Но очень часто изгнанник воспринимает это так: если люди не похожи друг на друга, значит, изгнанник – всегда худший; и нет даже попытки оценить ограничения и/или побуждения других.

Чтобы не оказывать предпочтения одному типу по сравнению с другим и не распространяться на эту тему больше, чем необходимо для нашего исследования, скажем просто, что здесь утенок получает такой же опыт, как и тысячи женщин‑изгнанниц: он убеждается в коренной несовместимости внутренне непохожих людей, которую нельзя считать чьим‑либо недостатком, хотя большинство женщин слишком уступчивы и воспринимают это как свой личный изъян.

Когда это происходит, мы видим женщин, готовых извиняться даже за то, что они ступают по земле. Мы видим женщин, которые боятся просто сказать "Нет, спасибо" и уйти. Мы видим женщин, которые снова и снова выслушивают тех, кто внушает им, что у них мозги набекрень, не понимая, что коты не плавают, а курицы не ныряют.

Должна признаться, что в своей практике я иногда считаю полезным подчеркнуть некоторые различия в типах людей, подразделяя их, скажем, на котов и куриц, уток и лебедей и т.д. Если нужно, я могу попросить свою клиентку на минуту предположить, что она лебедь, который об этом не знает. И еще на минуту предположить, что ее вырастили и до сих пор окружают утки.

Я убеждаю их, что в утках нет ничего плохого, равно как и в лебедях. Просто утки – это утки, а лебеди – лебеди. Иногда, чтобы облегчить понимание, мне приходится использовать в качестве метафоры других животных. Что, если бы вас вырастили люди‑мыши? А вы сами при этом, скажем, лебедь. Лебеди и мыши, как правило, кормятся совершенно по‑разному. Им не по нраву запах чужого. У них нет желания жить бок о бок, а если бы это случилось, они бы постоянно мешали друг другу.

А что, если бы вам, лебедю, пришлось притворяться мышью? Пришлось бы притворяться маленькой, серой, пушистой? Что, если бы у вас не было длинного тонкого хвоста, чтобы по праздникам задирать его вверх, как флаг? Что, если, стараясь ходить мышиной трусцой, вы сбивались бы на шаг вперевалку? Что, если, стараясь пищать по‑мышиному, вы испускали бы лебединый шип? Разве вы не чувствовали бы себя самым несчастным существом на свете?

Ответ однозначен: да. Почему же, если все это так, женщины пытаются втиснуть себя в образы, которые не имеют с ними ничего общего? Основываясь на многолетнем опыте клинических исследований этой проблемы, я должна сказать, что в большинстве случаев причиной служит не какой‑нибудь, скажем, глубоко укоренившийся мазохизм, или пагубная склонность к саморазрушению, или что‑нибудь еще из этой серии. Чаще всего дело в том, что женщина не умеет вести себя по‑другому. Она выросла сиротой.

Есть пословица: tu puedes saber muchas cosas – ты можешь знать все на свете, но это не делает тебя sentido, здравомыслящим. Утенок знает много вещей, он нахватался всякой всячины; но он не обладает здравым смыслом. Он сирота, то есть не усвоил самой необходимой науки. Помните, именно мать учит своего ребенка, развивая его скрытые дарования. У животных мать, уча детенышей охотиться, не объясняет им "как охотиться", потому что у них это в крови. Она учит их, за чем следить, на что обращать внимание – этого они не знают, пока мать им не покажет и тем самым не пробудит новое знание и первозданную мудрость.

Так и женщина‑изгнанница: если она гадкий утенок, если она сирота, ее инстинкты не обострены. Ей приходится учиться методом проб и ошибок. И, как правило, пробы бывают столь же бесчисленны, как и ошибки. Но есть надежда, потому что изгнанница никогда не сдается. Она идет вперед, пока не найдет проводника, не учует запах, пока не найдет след, пока не найдет дом.

Волк выглядит на редкость забавно, когда потеряет след и старается найти его снова: он подпрыгивает вверх, он бегает кругами, он пашет землю носом, он царапает ее когтями, он носится взад‑вперед, он стоит как вкопанный. Можно подумать, что он помешался. На самом же деле он собирает все ключи, которые удается найти. Он выкусывает их из воздуха, он наполняет легкие запахами на уровне земли и на уровне плеч, он пробует воздух, чтобы узнать, кто недавно проходил, его уши поворачиваются, как локаторы, улавливая вести издалека. Собрав все ключи вместе, он знает, что делать дальше.

Хотя женщина, утратившая связь с жизнью, которую ценила больше всего на свете, может выглядеть растерянной и метаться, пытаясь ее восстановить, чаще всего она собирает информацию: попробует на вкус одно, зачерпнет горсточку другого. В крайнем случае, ей можно вкратце объяснить, что именно она делает. А потом предоставьте ее себе. Обработав всю информацию, содержащуюся в собранных ключах, она снова пойдет в нужном направлении. И тогда от желания делить общество лохматого кота и косоглазой курицы не останется и следа.