На просторах космического океана

В последней главе своей книги «Перевал в середине пути» я привел такое сравнение: часто человек оказывается в ситуации, похожей на пребывание на борту корабля, который только что пе­ренес сильный шторм. Обернувшись назад, мы не видим порта, в который можно вернуться; впереди - лишь бескрайний горизонт. Нет ни капитана, ни команды. Находясь в полном одиночестве, мы должны решить, отдаться на волю волн и просто завалиться спать в надежде, что корабль прибьет к какой-то уютной приста­ни, или же вцепиться в штурвал обеими руками и поднять парус. Этой же метафорой пользуется Джон Бэрримэн:

Остановиться или двигаться - безразлично:

Точно сказать ничего нельзя.

Но есть одно твердое убеждение:

Никто из нас не смог выдержать до конца.

Судно остановилось в тумане.

Никто на борту корабля не заметил,

Куда плывет корабль.

Пища уже на исходе, любовь истощилась, бессонница...

Море темно и, как известно, бездонно.

Где же лоцман, тот, кто знает, где берег,

Тот, кто знает,

Как его голос, которому так почтительно внемлют,

Мог указать нам путь, долетая из глубин океана?

Традиционные персонажи

Больше не играют свои заученные роли

А снимают их с себя

Согласно колдовскому заклятию времени¹⁵².

Прежние авторитеты потеряли свою власть, карты исчезли. Время заколдовано, и те, кто дрейфует в космическом океане, под­вергаются опасности. Им остается только поднять паруса.

Мифы, которые распространились среди людей всего мира, указывают на разные стороны жизни и представляют собой огром­ное богатство. Можно провести всю свою жизнь, читая эти сокро-

¹⁵² «Conversation», The Dispossesed, p. 42.

Глава 4

вища и размышляя над ними. Но чем больше их читаешь, тем больше шансов вернуться на прежний путь, к прежним вопросам. Место и время могут измениться, но паттерны жизни сохраняют­ся и ждут, пока мы их узнаем.

Такую метафорическую схему, позволяющую нам распознать эти паттерны среди изобилия мифологического материала, я на­звал «космической драмой». Если взять все мифы всех народов за все времена и соединить их, в итоге получится история человече­ства со всеми изменениями, которые она претерпела. Такая исто­рия должна быть крайне драматичной, ибо она не стоит на месте, а представляет собой процесс, диалектическое движение, вселен­ский вневременной ритм. Ни в одном конкретном мифе невоз­можно увидеть всей истории в целом или всех паттернов, но каж­дый из них будет представлять собой по крайней мере один мотив разыгрывающейся космической драмы. Постигнув всю эту по­весть целиком, мы могли бы определить, где именно каждый ми­фологический мотив, включая наши собственные традиционные мифические мотивы, соответствует более общей структуре. Более того, мы могли бы увидеть, где наша личная жизнь становится ча­стью этой вневременной драмы. Вследствие крайней духовной пустоты, особенно характерной для нашего времени, исцеляет само знание того, что мы являемся участниками гораздо более масштабного ритма. Смысл нашей жизни вытекает из индивидуа-ционного странствия, которое тесно переплетено с космической драмой.

Понятие космической драмы помогает нам идентифициро­ваться с повторяющимися паттернами, с мотивом и движением, которые наполняют информацией каждый миф, а также с тем, как внеисторические паттерны воспроизводятся в жизни каждого от­дельного человека. Истоки и завершения этой великой драмы все­гда окутаны таинством, но каждый человек призван воздавать дань этому таинству. Становясь самим собой, насколько это воз­можно (именно этот процесс Юнг называл индивидуацией), чело­век выполняет более масштабную историческую миссию. Это не форма нарциссизма, ибо зачастую в соответствии с призванием мы идем по иному пути по сравнению с тем, который выбрало бы Эго. Зачастую это примиряющее переживание. При этом человек воздает должное таинству, решая свою часть космической задачи.

Послание космической драмы известно нам по высказыва­нию: «Онтогенез повторяет филогенез». Каждый представитель

В поисках божественной обители

человечества несет в себе генетический код и архетипическую структуру. Таким образом, глядя на космическую драму, мы дол­жны видеть в ней два уровня одновременно: историю человечес­кого рода и историю человеческой личности. И, как любая дра­ма, она имеет свою структуру. По моему представлению, она со­стоит из четырех актов: хаоса, сотворения, отделения и возвра­щения.

ХАОС

Что существовало перед началом бытия? Что стало его пер­вопричиной? Наш ограниченный интеллект спотыкается, протя­гивая нить Ариадны обратно, через лабиринт воображаемого вре­мени и оставляя ее конец в хаосе, в первичной питательной среде, в космическом океане, в хтонической грязи и слизи, в мутном по­токе первоосновы. У каждого народа есть свои метафоры этого предсостояния, существующего перед появлением сознания, а, значит, и памяти, поэтому его описать невозможно. Это метафора того времени, когда у земли не было формы и не существовало человечества. В человеческой жизни этот период соответствует эмбриональному состоянию, когда мы, не ощущая времени, плава­ем в океане бессознательного, увлекаемые великими течениями приливов крови и протеина.

СОТВОРЕНИЕ

В какой-то предначальный момент это произошло, все сдви­нулось с мертвой точки. Но что такое «это», великий катализатор? Нам это неизвестно, поэтому приходится искать образы, которые позволили бы извлечь из бессознательного нечто напоминающее смысл, метафору, переносящую нас из непознаваемого мира в по­знаваемый. Разные племена находят разные метафоры, которые эмоционально их затрагивают. Для одного племени возвещает бог, для другого происходит совокупление земли и неба. Как только сталкиваются между собой Великие динамические силы, возника­ет бытие.

Независимо от метафоры существует некий толчок началу и развитию процесса. Космическое яйцо дает трещину. Уроборос расщепляется на противоположности. В пустоте совершается за­чатие и рождается плод. В таких драматических муках соверша-

Глава 4

ется таинство рождения, которое приводит в движение две вели­кие силы: одна из них движет историей, другая - личностью. Мы можем назвать эти силы эросом и логосом. Эрос - энергия слия­ния, которая ищет связи, воссоединения и синтеза. Логос - энер­гия, которая разделяет, дифференцирует, отсеивает и развивает. Эрос вызывает потребность воссоединения с окружающими, с природой, с богами. Логос включает в себя потребность в диффе­ренциации на клеточном уровне, а затем в обретении и развитии сознания.

ОТДЕЛЕНИЕ

Для того чтобы нечто существовало, оно должно как-то от­личаться от всего остального. Я - это я, потому что я - не вы и не дерево, которое растет неподалеку. Для определения сущнос­ти нужны полярности. Свет и темнота, день и ночь, жизнь и смерть, мужское и женское и так далее. Младенец, плавающий в космическом океане материнской утробы, не имеет собственной идентичности, ибо у него нет противоположного ему Другого. Отделение от матери происходит очень болезненно. Выброшен­ный насильно в мир ослепительного света, оглушительных зву­ков, земного тяготения и отчуждения, младенец получает чрез­вычайно серьезную травму. Рождение - это потеря связи, лише­ние благодати, погружение в мир смертности. Однако без такого разделения не было бы личности, ибо она существует только в своей обособленности.

Полярность противоположностей критична для рождения человека. Мы живем такой же инстинктивной жизнью, как живот­ные, но ощущение этой критической полярности создает условия для пробуждения от инстинктивной спячки и появления способ­ности к осознанию, переработке и запоминанию информации, а также осознанных намерений и желаний. Это парадоксальный разрыв пуповины, связывающей племя с миром инстинктов и мать с младенцем; он способствует появлению сознания и дает возможность стать человеком. Полярность создает сознание, со­знание создает возможность выбора, из возможности выбора фор­мируется нравственная чуткость, а нравственная чуткость способ­ствует развитию зрелости.

У каждого сообщества был исторический момент, когда оно совершило огромный качественный скачок от инстинктивного

В поисках божественной обители

удовлетворения к сублимации. (В некотором приближении такое великое качественное изменение можно увидеть, например, в пос­ледних книгах Библии, особенно в Книге Иова, а также в «Орес-тее» Еврипида.) Наши братья по разуму жили, подчиняясь ин­стинктивным ритмам. Они собирали пищу на зиму, спали, сово­куплялись, избегали опасности, но при этом не называли себя по имени, не знали таких абстрактных понятий, как деньги и спра­ведливость, не имели неврозов, не обожали и не убивали своего соседа под воздействием политических лозунгов. Все перечислен­ное выше требует рефлексивного осознания.

Развитие сознания происходит по спирали. С каждым вит­ком этой спирали человек все больше удаляется от инстинктив­ной жизни. При движении по спирали сообщества или личности обретают все больше контроля над инстинктивным и природным миром, но при этом несут соответствующие потери. Зазор между инстинктивной жизнью и сознанием называется неврозом, кото­рый является неизбежной платой за эволюцию. Чем больше раз­вивается сознание, тем тяжелее бремя ответственности. Рост и зрелость сообщества и отдельной личности означают движение по спирали к еще большему осознанию, очередному ощущению отде­ления и подъему на следующий виток развития.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Вместе с тем именно отделение, заставляющее сознание раз­виваться, приводит к тяжелым страданиям. Чем больше человек отдаляется от инстинктивной жизни, тем больше он удаляется от дома и тем тяжелее становятся его страдания. У всех народов есть свой миф о Золотом Веке, об Острове Счастья, о том безмятежном времени, когда не было сознания и страданий. Разумеется, тогда их самих еще не было, но были их великие предки, их Предтечи. Возможно, такую ностальгию вызывает именно наша генетическая память. Если наши предки действительно жили в золотом веке, сменившемся серебряным, а затем бронзовым веком, а мы живем в железном веке, то правда и то, что боги бродили по земле и ве­щали нашим предкам из воспламенявшихся кустов, морских пу­чин и прямо из-под земли. Нет, сейчас нас там нет, но мы бы хо­тели там быть.

Каким бы привлекательным ни казалось со стороны положе­ние взрослого, сознание и ответственность все же обременяют че-

Глава 4

ловека. Каждому из нас крайне необходимо время от времени сбрасывать это бремя и возвращаться к более простой жизни. С течением времени в каждой культуре в каждую эпоху и в жизни большинства людей развивались по крайней мере три повторяю­щихся паттерна. Каждый из них, независимо от степени его осоз­нания, воплощает отступление человека от странствия, полного лишений и всепоглощающего страха перед океаническими глуби­нами. Эти паттерны таковы: инфантилизм, химическая регрессия и идеологическая зависимость.

ИНФАНТИЛИЗМ

Считаться взрослым совершенно не значит достичь опреде­ленного возраста или размеров тела. Это означает определенный уровень развития сознания и личной ответственности. Жалобы на судьбу, на семью, в которой вы родились, на родителей или непод­ходящий исторический момент представляют собой типичные примеры проявления инфантилизма. Еще один пример - ожида­ние того, что о нас позаботится кто-то другой. Одно из двух вели­ких заблуждений, с которыми человечество расстается тяжелее всего, - это фантазия о Добром Волшебнике - человеке, который войдет в нашу жизнь и наладит ее, сделает осмысленной и изба­вит от страданий. Другая фантазия - фантазия о «бессмертии», в которой смертная нить, связывающая всех нас с условиями чело­веческого бытия, имеет отношение только к другим людям. Про­живание жизни в нарциссическом самодовольстве, поиски быст­рого наслаждения и систематическое избегание боли и ответствен­ности за себя и за других были и остаются общими характерны­ми чертами инфантилизма. К великому сожалению, они присущи очень многим нашим современникам. В жизни столько соблазни­тельного комфорта, столько суррогата и вуайеризма, столько по­пыток избежать падения в пропасть, которую приходится еже­дневно преодолевать.

ХИМИЧЕСКАЯ РЕГРЕССИЯ

С незапамятных времен люди принимали разные химические вещества в надежде обрести мистическое видение. Начиная с пья­ных до сумасшествия участников дионисийских ритуалов и веру­ющих, причащающихся вином-кровью Христа, до индейцев из

В поисках божественной обители

Нью-Мексико, употребляющих мескалин, химические препараты использовались в рамках ритуального процесса, чтобы вступить в контакт с трансцендентным. Но гораздо чаще пища, наркотики, табак и алкоголь употреблялись для того, чтобы заглушить боль в процессе психологического взросления и притупить ощущение отделения. Чем больше культура теряет свою опору в мифологии, тем больше она подвергается насилию. Такие препараты позволя­ют на какое-то время заглушить душевную боль, оградить челове­ка от превратностей судьбы, однако ценой, которую он за это пла­тит, становится снижение уровня сознания, определяющего его последующее развитие.

Рефлекторное возвращение человека к химическим веще­ствам влечет его обратно, в ложе Матери. Их употребление - толь­ко способ справиться с тревогой. Чем больше разрыв с мифологи­ческими истоками, тем выше уровень экзистенциального страха. В процессе регрессивного влечения человек испытывает кратковре­менную связь с Другим и через него достигает нечто похожее на ощущение целостности. Это ощущение может продолжаться лишь короткое время, а следовательно, постоянно требует повторения. Так формируется зависимое поведение; при этом поиск необходи­мой связи с Матерью имеет внешнюю зависимость от пищи, хими­ческих препаратов или тепла, исходящего от тела другого челове­ка. Боль отделения становится такой сильной, что человек ставит перед собой цель «не чувствовать боли», «ощутить внутреннюю пустоту», «превратиться в камень», «вычеркнуть из памяти». Так как каждый из нас проявляет зависимое поведение, то есть реф­лекторную реакцию на повышенный уровень тревоги, то все мы испытываем воздействие паттерна, тормозящего эволюционное развитие по спирали сознания.