Глава восьмая. Психиатрическое лечение

 

Чем занимаются психиатры?

 

Психиатр – это врач, специализирующийся в изучении человеческих эмоций. Он может помочь человеку стать счастливее, работоспособнее, лучше ладить с самим собой, окружающими людьми и обстоятельствами. Психоаналитик – это узкий психиатр, цель которого, как мы увидим в следующей главе, состоит в изучении и регулировке напряжений Ид у пациента. Остальные психиатры пользуются другими методами лечения: различными видами психотерапии, лекарствами, гипнозом и шоковой терапией. Психиатров, не занимающихся психоанализом, мы будем именовать «психиатрами», чтобы отличать их от «психоаналитиков», – как врачей, не делающих операций, называют просто «докторами», чтобы отличить их от «хирургов». Психоаналитик интересуется в первую очередь бессознательными желаниями пациента, в то время как психиатр изучает сознательные реакции пациента на окружающий мир.

Когда один человек долгое время обращается к другому за помощью и советом, между ними возникает сильная и сложная эмоциональная связь, вне зависимости от того, сознают они ее или нет. Она может проявляться явными чувствами приязни или неприязни, благодарности или обиды, но источником ее силы и энергии является подсознание. Одна из главных целей психоаналитика – проанализировать эту связь и развеять ее, в то время как психиатр старается ее сохранить, чтобы использовать как мощный инструмент в процессе лечения пациента. Таким образом, правильно проведенный психоанализ должен привести к обретению пациентом независимости, в то время как правильное психиатрическое лечение требует определенной зависимости пациента от психиатра.

Эффективность многих методов психотерапии в значительной мере зависит от эмоциональных отношений между пациентом и врачом. Одна из важнейших для любого врача научных проблем заключается в необходимости определить, в какой мере результат лечения зависит от эмоционального фактора, а в какой – обусловлен реально применявшимися физическими или химическими методами. Эмоциональные факторы играют свою роль при выполнении даже, казалось бы, самых обезличенных хирургических операций. При удалении аппендикса количество требуемой анестезии и скорость заживления хирургических ран могут зависеть от отношения пациента к врачу.

Есть несколько видов психотерапии: бессознательная и сознательная, неформальная и формальная. Бессознательная психотерапия подразумевает, что врач и, как правило, пациент тоже не знают о влиянии эмоциональных факторов на успех лечения, как это часто имеет место при хирургических операциях. Сознательная психотерапия означает, что врач осознанно использует для лечения свою эмоциональную силу (хотя пациент об этом знает не всегда). Неформальной психотерапия называется, если врач сознает, что делает, но сам процесс лечения складывается в форме импровизации в зависимости от ситуаций; такой вид психотерапии часто практикуют семейные врачи. Формальная психотерапия подразумевает наличие заранее продуманного плана использования сложившейся эмоциональной ситуации в интересах пациента согласно определенному методу – именно так лечат своих пациентов психиатры и психоаналитики. В дальнейшем, говоря о психотерапии, мы будем подразумевать этот последний вид лечения.

Каждый психиатр выбирает, естественно, такую форму психотерапии, которая обеспечит наилучшие результаты в кратчайшие сроки, и это во многом зависит от личности не только пациента, но и врача. Так, одни психиатры любят использовать в своей работе гипноз, другие предпочитают обходиться без него.

В то время как психоаналитик обычно желает встречаться со своим пациентом каждый день, психиатр может выполнять свою работу без необходимости столь частых визитов. После выхода из кризиса Кэри Фейтона и Януса Гея доктор Трис виделся с ними всего лишь раз в месяц. Он не считал разумным слишком глубокое проникновение в их подсознание, которое и без того было слишком активным; его единственная цель была убедиться, что они с каждым месяцем оставались в ладу с собой и окружающим миром, хотя бы настолько, чтобы эффективно справляться со своей работой.

Как уже было сказано, методов психотерапии существует множество. Методы переобучения и убеждения призваны научить пациента лучше справляться со своими эмоциональными реакциями, но сами напряжения Ид при этом не регулируются. Внушение с применением гипноза – это попытка врача своим авторитетом изменить психические образы пациента, опять же без поиска их истоков в Ид. Дистрибутивный анализ и синтез схожи с переобучением с тем исключением, что проводится длительное и подробное изучение жизни пациента: как развивалось его сознание, каким образом менялись его образы и реакции. После психоанализа это, пожалуй, самый эффективный метод лечения с точки зрения достижения долгосрочных результатов. Есть еще трудотерапия, которая пытается, среди прочего, отвести внимание пациента от его проблем, давая ему конкретное задание для выполнения. Музыкальная терапия пытается благотворно воздействовать на расстроенный образ мышления и чувствования пациента с помощью тщательно подобранных музыкальных программ.

Большинство психиатров применяют различные комбинации этих и других методов в соответствии с индивидуальными потребностями пациента. Это особенно верно для лечения в стационарных условиях, где под рукой есть все необходимое оборудование и снаряжение. Следует всегда помнить, однако, что искусство психиатра гораздо важнее свежего воздуха, солнца и гольфа, которыми пациенты наслаждаются в лечебницах. Немногие неврозы и психозы вызываются недостатком игры в гольф. Красиво постриженные газоны производят на родных пациента благоприятное впечатление, но не могут заменить собой психиатра. Поэтому лечебницу следует выбирать, руководствуясь лишь одним соображением: доктор, который будет заниматься больным, должен быть хорошим психиатром. Каковы бы ни были другие его достоинства, для пациента они менее важны.

 

Что такое гипноз?

 

Как‑то Калькуттскому медицинскому обществу демонстрировали индийского йога, который был способен останавливать свое сердцебиение. Врачи заподозрили подвох и, поместив йога перед рентгеновским аппаратом, стали наблюдать его сердце сквозь экран. К своему изумлению, они обнаружили, что сердце его и в самом деле переставало биться, и эта остановка могла длиться до шестидесяти секунд. Говорят, что многие йоги после долгих лет тренировки способны делать и другие почти столь же поразительные вещи: протыкать спицей щеку, выпускать наружу кишки и мыть их в Ганге, вытягивать язык настолько, что он достает лба.

В средние века, и даже в наше время, у истеричных девушек иногда появлялись на коже стигматы – узоры и рисунки из волдырей. Есть много сообщений о девушках с крестообразными пятнами, появлявшимися на ладонях.

В цирке и на ярмарочных представлениях можно увидеть людей, которые позволяют колоть себя булавками, по‑видимому не ощущая при этом никакой боли. Многие видевшие Гудини помнят, что он протыкал себе щеки булавками, не вызывая кровотечения и не проявляя видимых признаков боли.

Некоторые из этих вещей зачастую могут проделывать люди, находящиеся в состоянии гипноза. Их можно заставить не чувствовать боли и не выделять кровь, когда в них тычут булавками. Можно сделать так, чтобы под полосками лейкопластыря, наклеенными на руки, появлялись пятна и волдыри.

Работа сердца, кровотечение, появление волдырей и, возможно, в некоторой степени ощущение боли управляются теми самыми нервами, с которыми мы познакомились, когда обсуждали связь между эмоциями и болезнями. Нервы эти принадлежат той части нервной системы, которая называется «автономной» (что означает примерно то же, что «автоматической»), потому что в обычных условиях ею нельзя управлять сознательно, усилием воли. Автономная нервная система ведает автоматическими реакциями организма на эмоции, так что человеку даже не приходится думать об этом. Это благодаря ей наше сердце учащенно бьется, лицо багровеет и мы менее чувствительны к боли, когда злимся, а когда нам страшно, сердце работает с перебоями, кожа бледнеет, чувствительность к боли повышается.

Из сказанного можно вывести следующее определение гипноза: это состояние, в котором автономная нервная система поддается сознательному контролю, так что человеческая воля может руководить ее реакциями. Руководство может исходить от самого индивида, как у йогов, или со стороны другого лица, гипнотизера, например. В последнем случае объект гипноза сначала в большей или меньшей степени погружается в сон, а потом под внушением гипнотизера начинает выполнять необычные вещи. Поскольку автономная система тесно связана с бессознательным, можно сказать, что гипноз представляет собой метод временного воздействия на подсознание сознательным внушением и волей.

Это позволяет нам понять, каким образом во многих случаях удается влиять на невротические симптомы в состоянии гипноза. Поскольку эти симптомы происходят от бессознательных желаний Ид, на них можно воздействовать тем, что способно преодолеть барьер между Эго и Ид и изменить соответствующие бессознательные образы. Например, невроз Сая Сейфуса основывался на представлении о самом себе как о «безответственном негодяе, виновном в смерти десяти человек». Когда в состоянии гипноза энергию этого образа удалось разрядить, ему стало лучше. И тот же самый метод изменения образов под гипнозом, который служит для избавления от симптомов, может их вызывать. Как у загипнотизированного человека на коже под куском лейкопластыря проступает красный волдырь? Гипнотизер описывает гипнотизируемому новый образ его тела, с волдырем на руке, и тело изменяется в соответствии с этим образом.

Когда пациент находится под гипнозом, его Супер‑эго, по‑видимому, не зависит от воли гипнотизера, поэтому и в состоянии гипноза человек не станет предпринимать того, что в нормальном состоянии Суперэго не позволило бы ему делать. Один из знаменитых примеров такого рода – случай, когда гипнотизер дал испытуемому свернутую в рулон газету и сказал, что это сабля, которой он должен зарубить своего лучшего друга. Испытуемый вел себя так, словно в руке его действительно был меч, и когда он «зарубил» своего друга, на его лице явственно отразились признаки глубокого чувства печали и вины. Когда ему в следующий раз дали уже настоящую саблю и сказали сделать то же самое, он тут же очнулся от гипноза. Таким образом, опасности, что человек в состоянии гипноза может сделать что‑то, противоречащее его истинным мотивам, нет. Его Суперэго защитит его так же, как защищает в периоды бодрствования.

В некотором смысле лечение гипнозом – это на самом деле лечение силой веры. Пациент, чтобы войти в состояние гипноза, должен с самого начала свято верить в гипнотизера. Он может притворяться перед собой и другими, что такой веры в нем нет, но она обязательно должна быть, иначе бы он просто не поддался внушению. Чтобы человек уснул, бессознательное сопротивление гипнозу должно быть устранено, какими бы ни были его сознательные мысли. Мы уже знаем, что в конфликте между бессознательным и сознанием обычно побеждает первое, особенно в ситуациях, затрагивающих межличностные отношения.

У внушаемых пациентов, образы которых легко поддаются внешнему воздействию, излечение симптома может оказаться перманентным, но чаще оно бывает лишь временным. Если нереалистичный образ закреплялся под действием внутреннего стресса долгие годы, эффект терапии быстро сотрется, поскольку молодой побег согнуть легко, а вот взрослое кривое дерево выпрямить труднее, можно разве только на короткое время разогнуть его в другую сторону, чтобы оно выглядело прямым. Если же симптомы вызваны внезапным внешним стрессом, каковым может быть голод, инфекция, война, испуг и т. п., или неуверенностью, то облегчение, достигаемое с помощью гипноза, может быть более долговечным. Иными словами, если симптомы основываются преимущественно на нерешенных проблемах детства, они значительно труднее поддаются лечению гипнозом, нежели симптомы, развившиеся главным образом из нерешенных проблем недавнего времени. Чем более «свежими» являются напряжения, тем успешнее лечение. Вот почему во время войны лечение гипнозом дает лучшие результаты непосредственно на фронте, чем после возвращения пациента домой.

Является ли гипноз наилучшим способом скорейшего избавления от невротических симптомов? Здесь многое зависит от психиатра. Одни достигают наилучших результатов с помощью обычной психотерапии, поскольку их бессознательные исцеляющие силы лучше проявляются в процессе психиатрического собеседования, нежели в сеансах гипноза. Успех любого психиатрического лечения зависит, по всей вероятности, от взаимоотношений между Ид пациента и врача, понимает это врач или нет, и получается так, что одним психиатрам легче воздействовать на Ид пациента посредством гипноза, а другим – рассказывая или слушая. Таким образом, каждый психиатр выбирает для себя тот метод терапии, который вызывает наибольшую реакцию со стороны пациента.

Гипнотическое вмешательство отнюдь не ограничивается «усыплением» пациента и изменением его образов. Измененные образы должны соответствовать образам пациента в нормальном состоянии, когда он выйдет из состояния гипноза. Обычно это означает, что после сеансов гипноза необходимы сеансы собеседования. Многие психиатры полагают, что могут излечить те же симптомы за то же время, не прибегая к гипнозу и достигая при этом лучших результатов, поскольку измененные образы сразу же включаются в нормальную психику пациента. Более того, можно сразу приступать к лечению не только симптомов, но и лежащего в их основе невроза, что редко получается под гипнозом. Они считают, что могут принести пациенту больше пользы, устраняя истерическую хрипоту с помощью сорокапятиминутного собеседования, нежели с помощью сорокапятиминутного сеанса гипноза.

Гипноз таит в себе опасность, что врач устранит некоторые симптомы, не предложив ничего взамен. Поскольку невротические симптомы являются защитой против желаний Ид, которые нельзя удовлетворить, устранение этих симптомов ослабляет психику индивида, а не укрепляет ее, хотя неискушенному наблюдателю может казаться, что состояние пациента улучшилось. Мы помним, что когда доктору Трису удалось вернуть Горацию Фольку голос, тот сразу впал в тревожность и депрессию. Психическое расстройство, ранее поразившее только речь, затем перенеслось на всю личность Горация. Доктор Трис, будучи опытным психиатром, отнюдь не гордился тем, что вернул Горацию дар речи, поскольку понимал, что основное лечение еще впереди: ему предстояло найти способ облегчить напряжения, вызвавшие симптом.

Природные средства защиты обычно самые лучшие, и если мы отнимаем их у пациента, ничего не давая взамен, может появиться новый симптом, еще хуже прежнего. Так, гипнотизер избавляет пациента от истерической боли в животе, и в результате тот через несколько недель «слепнет». Иногда этого удается избежать, используя информацию, собранную во время сеанса гипноза или во время последующих собеседований, с тем, чтобы найти менее вредоносный способ снятия напряжений пациента. В некоторых случаях моральная поддержка, оказываемая образом психиатра, вселяет в пациента большую веру в себя, чем давал симптом, и пока пациент знает, что психиатр всегда рядом, готовый прийти на помощь, явные симптомы не возникают.

Гипноз все шире используется не только как метод психиатрического лечения, но и как метод анестезии. Его успешно применяют как средство уменьшения боли при родах, при лечении зубов и некоторых хирургических процедурах. Поскольку обычные опасности и дискомфорт, связанные с применением анестезии, в этом случае отсутствуют, гипноз является полезнейшим инструментом в руках тех, кто умеет им пользоваться, и число таких врачей неуклонно растет. Однако использование гипноза вместо наркоза при выполнении серьезных хирургических операций и даже при родах является рискованным, поскольку всегда остаются сомнения в его эффективности, и, кроме того, не всякого пациента удается погрузить гипнозом в достаточно глубокий сон.

Гипноз всегда поражал воображение публики своим театральным драматизмом. Поэтому он производит на многих пациентов более сильное впечатление, чем более основательные, но не столь театральные виды лечения. Говорят, что некоторые индийские факиры способны гипнотизировать целые группы людей одновременно, а недавно один американец попытался сделать это по радио. Консервативные психиатры рассматривают такие попытки как развлекательные шоу.

 

3. О «сыворотке правды»

 

В прежние времена применялись различные средства, призванные сломать эмоциональные барьеры человека и помочь ему свободнее мыслить, чувствовать и говорить. В наши дни, основываясь на опыте войны, наиболее популярны два препарата: в Америке обычно используется аминал натрия, часто прописываемый как снотворное для перорального применения, а в Англии многие психиатры отдают предпочтение пентоталу натрия. Пентотал натрия в обеих странах применяется в качестве анестетика при проведении коротких по времени хирургических операций. При лечении неврозов эти препараты впрыскиваются в кровь, вызывая у пациента сонливость, и потом его в таком полусонном состоянии расспрашивают. Поскольку механизмы вытеснения под действием лекарства ослаблены, считается, что пациент в таких условиях будет более словоохотливым и расскажет о вещах, которыми в нормальном состоянии никогда бы не стал делиться.

Почти все, что было сказано по поводу гипноза, применимо и к использованию лекарств. Их действие сродни действию гипноза, и пациенту трудно соотносить происходящее с ним в этом «искусственном» состоянии со своей истинной, бодрствующей личностью. И опять же надо помнить, что устранение симптома ослабляет защиту пациента от внутренних бурь, и хотя быстрое и драматичное «исцеление» пациента может на какое‑то время обрадовать его самого и его родных, в долгосрочной перспективе это может принести больше вреда, чем пользы. Если врач не обеспечит пациенту другой источник чувства безопасности вместо устраненного симптома, прежняя утрата дара речи может смениться вялостью, тоской и депрессией, а прежняя сильная головная боль – настоящим психозом.

Одну из опасностей лекарственной терапии иллюстрирует пример Моисея Тока. Мистер Ток, младший партнер адвокатской фирмы «Savitar, Teazle & Tock», начал страдать невыносимыми головными болями. У доктора Триса, хорошо знавшего мистера Тока, он и раньше вызывал тревогу. Доктор подозревал его в параноидных наклонностях. Но так как все медицинские тесты дали отрицательный результат, доктор Трис дал добро на применение аминала натрия как средства лечения головной боли. Лекарство помогло. В течение трех дней мистер Ток чувствовал себя прекрасно. А потом появились боли в нижней части живота. Через некоторое время он начал намекать на то, что его отравили. Еще через два дня он прямо заявил, что эта боль вызвана «мысленным воздействием» и что он знает, что стоит за всем этим мистер Савитар. Еще через неделю паранойяльный психоз достиг полного расцвета. Головные боли Тока представляли собой последнюю линию обороны против медленно развивавшегося и тщательно скрываемого психоза, длившегося уже два‑три года. Доктор Трис навсегда усвоил урок с аминалом натрия и впоследствии давал разрешение на применение этого препарата только в том случае, если был абсолютно уверен, что не имеет дела с психотиком.

Как и в отношении гипноза, многие опытные психиатры считают, что, за исключением самых острых случаев тревоги, нет ситуаций, с которыми нельзя было бы справиться за то же время и с большим успехом средствами одной только психотерапии, без использования лекарственных препаратов. Они придерживаются мнения, что при правильно построенном собеседовании от пациента можно получить ту же самую информацию, для получения которой используются химические препараты и гипноз. Они также считают, что если пациент не «готов» к улучшению своего состояния, оно не улучшится, какой бы метод лечения ни применялся, а когда он «готов», улучшения можно добиться любым методом – и гипнозом, и лекарственной терапией, и обычной психотерапией, – но результат лечения оказывается более долговечным, если никакие «искусственные» вспомогательные средства не применяются. Например, до возникновения теории психоанализа гипноз широко использовался для лечения истерии; более того, много лет для этой цели им пользовался и сам Фрейд. Но вскоре обнаружилось, что без использования гипноза результаты достигаются гораздо лучшие, глубокие и долговечные, так что психоаналитики на какое‑то время от гипноза отказались вовсе.

Создается впечатление, что полезность применения этих лекарств неоспорима только в тех случаях, когда пациент встревожен и нервозен настолько, что психиатр не может уговорить его спокойно посидеть в течение достаточно долгого времени, чтобы они могли обстоятельно обсудить его проблемы. Разумеется, к такой категории относились многие случаи военных неврозов.

 

О шоковой терапии

 

Лечение шоком проводится обычно в одной из трех форм. Хотя некоторые психиатры экспериментировали и с другими методами, тремя общепризнанными вариантами являются метразоловый шок, электрический шок и инсулиновый шок.

Метразол – это химический препарат, получаемый лабораторно. В маленьких дозах он превосходно стимулирует работу сердца и часто используется для этих целей в отношении утопленников, при шоке, вызванном хирургической операцией, и при отравлении снотворным. Если препарат ввести в вену в большом количестве, он вызывает конвульсии, похожие на эпилептический припадок. При лечении психозов такие инъекции назначают три раза в неделю, и длится такое лечение от двух до семи недель. Пациенты обычно боятся метразола, и в большинстве случаев его постепенно заменяют электрошоком.

Электрический шок вызывает примерно тот же эффект, что и метразол, но его легче использовать, пациенты его меньше боятся, и судороги у них обычно не такие сильные. И метразоловый, и электрический шок назначаются только в случаях сильных психозов как альтернатива многим месяцам и годам заточения в психиатрической больнице.

Электрический шок выполняется с помощью особого медицинского аппарата. Когда поворачивают рубильник, аппарат выдает установленное количество тока, например 200 миллиампер при напряжении ПО вольт в течение полусекунды. Результаты лечения различных психозов, полученные с помощью этой методики в разных клиниках, варьируются. Большинство специалистов считают, что этот метод дает наилучшие результаты при затянувшейся климактерической депрессии, так называемой «инволюционной меланхолии», лечение которой до внедрения этого метода часто требовало многолетней госпитализации.

Как действует этот метод терапии, никто точно не знает. По мнению многих психиатров, в каждом отдельном случае надо очень внимательно изучить возможности применения вместо шоковой терапии других методов лечения, например психотерапии. И в большинстве своем врачи согласны в том, что есть ситуации, где метразол и электрический шок противопоказаны.

1. Очень немногие одобряют использование шока для лечения неврозов, и все меньшее число врачей используют шок для лечения шизофрении.

2. Очень немногие психиатры осмеливаются использовать шок в амбулаторных условиях, поскольку пациент после нескольких сеансов шокотерапии может переживать помрачнение сознания, а в таком состоянии за пределами больницы или психиатрической лечебницы находиться опасно.

3. Консервативно настроенные психиатры отказываются от шока, если есть шанс обойтись без него. Это особенно относится к случаям, когда пациент уже ранее страдал психозом и вылечился. Перед назначением шока желательно пригласить на консилиум двух сторонних психиатров, чтобы они подтвердили, что пациенту без шокотерапии не обойтись, а еще лучше – привлечь в качестве консультанта психоаналитика.

4. Никогда не следует применять шок лишь для успокоения пациента, если только он не проявляет склонности к самоубийству, убийству или не истощает себя опасной гиперактивностью; но даже в этих случаях шок следует применять лишь как крайнее средство и, лучше, после консультации с психоаналитиком.

В то время как лечение электрическим шоком чаще всего используется в случаях продолжительной меланхолии, инсулин применяется преимущественно для лечения шизофрении, особенно у молодых людей. Это тот же самый инсулин, что применяется при диабете. Только при диабете врач избегает назначать слишком большие дозы, поскольку передозировка вызывает слабость, дрожь и в конце концов потерю сознания. При лечении же шизофреников состояние инсулинового шока с потерей сознания вызывается намеренно под пристальным наблюдением врачей и сиделок, которые не оставляют пациента без присмотра ни на секунду. Когда большая доза инсулина (в двадцать, а то и в пятьдесят раз превышающая обычную дозу диабетика) начинает действовать, пациент постепенно становится все более сонливым, пока не впадает в состояние, из которого его невозможно вывести обычными средствами.

Продержав пациента в этом состоянии час или два, ему вводят большое количество сахара путем инъекции или иначе, и тогда происходит нечто поразительное: в считанные секунды прежний психотик выходит из своей глубокой комы, садится и начинает говорить как совершенно нормальный человек. Долговременная эффективность такой методики, как полагают многие психиатры, зависит главным образом от того, как используется время сразу после пробуждения, когда даже самые тяжелые шизофреники обретают способность нормально реагировать на окружающее в течение часа или двух. Это дает врачу шанс заняться психотерапией, которая иначе невозможна, поскольку пациент не идет на контакт. В связи с этим консервативные психиатры считают, что инсулин следует использовать лишь в тех же целях, что гипноз и амитал натрия, – как средство приведения больного в состояние, допускающее возможность психотерапии. (Гипноз и амитал натрия, однако, в применении к шизофреникам недостаточно эффективны.) С другой стороны, многие психиатры полагают, что лечебные свойства инсулина почти целиком связаны с его химическим действием на мозг пациента, поэтому препарат этот эффективен вне зависимости от того, проводится психотерапия или нет. В благоприятных случаях шизофреник «излечивается» после 30–50 ежедневных сеансов инсулинового шока.

Поскольку три описанных вида шоковой терапии рассматриваются некоторыми всего лишь как способы облегчения психотерапии, возникает вопрос, нельзя ли обойтись при лечении психозов одной только психотерапией, не подвергая пациента шокотерапии. Ответ состоит в том, что мы постепенно приближаемся к этому, но все‑таки есть множество психотиков, до сознания которых врач не может «достучаться» без помощи искусственных средств. Одна из причин этого, конечно, в том, что врачей, специализирующихся в психиатрии и психоанализе, на всех психически больных не хватает. В американских психиатрических больницах содержится около полумиллиона пациентов, а психиатров, способных позаботиться о них, насчитывается только четыре тысячи. А ведь есть еще миллионы невротиков, нуждающихся в психиатрическом лечении. Поскольку врачи других специальностей могут зарабатывать вчетверо или впятеро больше психиатров, затрачивая столько же времени и сил на учебу и подготовку, неудивительно, что профессия психиатра чрезмерной популярностью у молодежи не пользуется.

В связи с шоковой терапией следует упомянуть еще о двух вариантах. Первый – это использование кураре, яда, известного любителям детективов. В былые времена этим веществом, парализующим мышцы, южноамериканские индейцы смазывали наконечники стрел.

В наши дни оно используется в некоторых клиниках для предотвращения сильных мышечных судорог при конвульсиях, вызываемых шокотерапией. Однако некоторые психиатры подвергают сомнению полезность применения этого яда на том основании, что эффективность шокотерапии при этом снижается, а рассчитать правильную дозу очень трудно. Единственный способ разрешить эти разногласия – в течение нескольких лет понаблюдать за большим количеством пациентов, которых лечат с помощью кураре и без оного. Такие наблюдения в настоящее время проводятся.

Было также обнаружено, что рассечение пучков нервов в передней части мозга, по‑видимому, благотворно сказывается на состоянии многих пациентов, долгое время страдающих неизлечимыми формами мании и меланхолии. После такого хирургического вмешательства они получают возможность – многие впервые за долгие годы – покинуть пределы больницы и начать жить более или менее нормальной жизнью. Иногда, однако, пациенты после такой операции становятся настолько безответственными и беспечными, что за ними приходится постоянно наблюдать, так что с точки зрения родных положение нисколько не улучшается. К счастью, такое происходит не всегда. Хотя операция сама по себе не слишком сложна и серьезна, ее эффект необратим, поскольку рассеченные нервы уже никогда не срастутся. Поэтому к ней прибегают только в самых тяжелых случаях длительной меланхолии. Некоторые эксперименты проводятся в этом направлении и в отношении других психозов, но о результатах пока ничего определенного сказать нельзя. Эту операцию можно назначать лишь при том условии, что ее проведение как наилучший способ лечения поддерживают хотя бы два высококвалифицированных психиатра.

 

Что такое мозговые волны?

 

Мы уже обсуждали тот факт, что по нервным волокнам движется электрический ток, силу которого можно измерить с помощью гальванометра. Сам мозг также испускает электрические сигналы. Они столь слабы, что обычными средствами измерить их невозможно: их напряжение составляет около 20 миллионных вольта (для сравнения: напряжение в обычных электрических сетях в Америке составляет ПО вольт). Их можно, однако, обнаружить с помощью специально сконструированных усилителей, а электрические волны – записать с помощью магнитных самописцев или спроецировать на телевизионный экран. Форма и величина этих волн содержат в себе важную информацию о состоянии мозга, так что электрические «телеграммы», получаемые от мозга и называемые электроэнцефалограммами, весьма полезны для обнаружения некоторых болезней нервной системы.

Процедура состоит в том, что к черепу приклеиваются восемь маленьких металлических датчиков размером с таблетку аспирина, которые тонкими проводами соединены с усилителями. Затем включают приемник и записывают «передачу».

В порядке эксперимента, который выглядит весьма впечатляюще, магниты можно соединить не с самописцем, а с громкоговорителем, и тогда мозговые сигналы воспринимаются не как график на бумажной ленте, а как шумы. Таким образом можно реально услышать электрическую деятельность мозга.

Немецкие, итальянские, американские, русские и английские врачи, первыми открывшие эти мозговые волны, обнаружили, что рисунок колебаний меняется под воздействием многих факторов. Он меняется с возрастом, меняется в зависимости от того, закрыты или открыты глаза пациента. Волны меняются, когда пациент пытается решать арифметические задачи или когда он нервничает. Они меняются, когда он засыпает, но не когда переходит в гипнотическое состояние (это доказывает, что состояние гипноза отличается от состояния сна).

В основном электроэнцефалограф служит для обнаружения эпилепсии и опухолей мозга. На энцефалограммах, записанных у эпилептиков, видно, как гладкие волны вдруг сменяются мощными электрическими разрядами. Аналогичные вспышки во многих случаях наблюдаются у родственников эпилептиков, даже если у них эпилептических припадков никогда в жизни не было и, возможно, не будет. Это показывает, что тенденция к эпилепсии имеет иногда наследственную природу, но те эмоции и другие напряжения, которыми припадки реально вызываются, могут воздействовать не на всякого человека, имеющего такую предрасположенность. Это также помогает нам понять, почему эпилептические припадки могут проявляться после сильного эмоционального шока или автокатастрофы у людей, которые ранее эпилепсией не страдали, но имеют родственников‑эпилептиков.

Когда речь заходит об удалении опухоли головного мозга, естественно, нужно предварительно узнать, где именно эта опухоль располагается, и иногда в этом наилучшим образом помогает электроэнцефалография. Поскольку ткань опухоли отличается от здоровых тканей, она испускает электрические волны другой формы. Приклеивая электроды к разным участкам черепа и производя «триангуляцию» наподобие геодезической, зачастую удается точно локализовать место возникновения ненормальных импульсов, и это подсказывает хирургу, где конкретно надо оперировать.

Неизвестно, какая именно часть мозга испускает нормальные волны, но, по всей вероятности, они возникают в тех его частях, которые отвечают за сознательное «мышление», то есть за деятельность Эго, поскольку при удалении этих участков мозга у подопытных животных возникают волны иного рода, исходящие, по‑видимому, из «бессознательных» частей мозга, отвечающих за «чувства». Тот факт, что обычные волны исходят из «сознательных» отделов мозга, позволяет нам понять, почему эти волны меняются, когда человек засыпает или переживает эпилептический припадок, так как в этих случаях обычное состояние «сознания» нарушается.