Восток и Запад в диалоге культур

Сопоставляя традиционное, индустриальное и постиндустриальное общество, мы рассмотрели «вертикальный срез» всемирной истории. Важнейшими же понятиями, характеризующими сосуществование цивилизаций во времени, являются понятия Востока и Запада. То, что мы привыкли именовать географическим понятием «Восток» (не считая некоторых стран Юго-Восточной Азии, совершивших мощный индустриальный прорыв в техногенную цивилизацию), представляет собой в основном традиционное общество, основанное на преимущественно земледельческом труде, с общинной или государственно-общинной собственностью на землю, общинно-клановой организацией социальных связей и практически полным подчинением человека социально-этическим стандартам, а также социальным наследованием жизненного опыта в форме традиции. Понятие «Запад», как правило, используют для обозначения промышленно развитых обществ с высокими темпами развития экономики, науки и техники, демократическим устройством общественной жизни, правовым государством и развитым гражданским обществом, высокой степенью социальной мобильности и личной свободы. Поэтому вполне возможно говорить о Тайване как о «внутреннем Западе» в интенсивно развивающемся, но все еще традиционном Китае и о «веянии Востока» как моде на традиционалистские ценности в европейских странах начала XX в. Россия, расположенная между Востоком и Западом, тяготела то к одному, то к другому в зависимости от цивилизационной ориентации в различные периоды своей истории.

Известно, что ядро любой цивилизации составляет система ценностей и жизненных смыслов. Основные духовные ценности восточных цивилизаций отражены в религиозно-философских учениях даосизма, буддизма и конфуцианства. (Вспомните основные положения этих учений.)

На основе этих ценностей и сформировалась картина мира Древнего Востока. Сравнительный анализ китайской, индийской, японской культуры, с одной стороны, и культуры античной Греции — с другой позволяет говорить об общности и различии восточной и западной культур, об особенностях присущих им стилей мышления.

Философ XX в. Э. Гуссерль усматривал отличительную особенность западной культуры в «верховенстве идеи над жизнью». Философы Запада стремились отыскать всеобщее начало, первопричину, логос, т. е. закон бытия. Восточная же мудрость тяготела не к поиску сущностей, а к фиксации мгновенных состояний бытия, мимолетных сцеплений вещей и событий. Известный исследователь культур Древнего Востока К. Г. Юнг так характеризует древнекитайскую картину мира: «То, что мы называем случайностью, для этого своеобразного мышления является, судя по всему, главным принципом, а то, что мы превозносим как причинность, не имеет почти никакого значения... Их, видимо, интересует сама конфигурация случайных событий в момент наблюдения, а вовсе не гипотетические причины, которые якобы обусловили случайность. В то время как западное мышление заботливо анализирует, взвешивает, отбирает, классифицирует, изолирует, китайская картина момента все сводит к незначительной детали... Этот любопытный принцип я назвал синхронностью, и он диаметрально противоположен нашей причинности». Европейским миссионерам, пропагандистам западной культуры, трудно было объяснить китайским мудрецам суть «западного» представления о мире как управляемом естественными законами. Но и в «восточном» представлении о том, что законы издает император, — изрядная доля истины, так как понятия силы и закона пришли в естественные науки из знаний о человеческом мире (представления о мускульной силе руки, юридические законы).

Истоки различий «западной» и «восточной» картин мира следует искать в различных способах организации социальной жизни и соответствующих им представлениях о месте человека в мире. Принято считать, что восточный человек созерцателен, тогда как образ западного человека олицетворяет Прометей, дерзнувший бросить вызов богам. Принцип минимального действия, требующий от человека следовать естественному порядку вещей («не навреди»), действительно заимствован из древнекитайской мудрости. Но созерцательность — характерное свойство человека традиционного общества, где бы он ни жил. Идеал же практически деятельной личности был свойствен Западу отнюдь не во все времена. Пафос активистски-деятельной личности, т. е. установка на активное преобразование природы и общества, предпосылки которой восходят к античной культуре, зародился лишь в эпоху Возрождения и окончательно утвердился в европейской культуре Нового времени — периода становления индустриального общества.

На цивилизационной карте современности Восток и Запад характеризуют не столько географическое положение, сколько особое сочетание черт социально-культурного развития. Поэтому различия Восток — Запад обусловлены не различием природных условий (ландшафт, климат, почва и т. д.), а характером и уровнем цивилизационного развития народов.

Важнейшим социальным изобретением западной культуры являются рациональное, т. е. организованное и доказательное, мышление и основанные на нем социальные практики. «Размышления о проблемах жизни и мироздания, философская, а также теологическая мудрость жизни, познание и наблюдения поразительной тонкости — все это существовало и в других странах, прежде всего в Индии, Китае, Вавилоне и Египте... Однако ни вавилонская, ни какая-либо иная культура не знали математического обоснования астрономии, его дали лишь эллины (что делает, в частности, развитие вавилонской астрономии еще более поразительным). В индийской геометрии отсутствовало рациональное доказательство — оно также является продуктом эллинского духа, как, впрочем, и механика, и физика. Естественным наукам в Индии, чрезвычайно развитым с точки зрения эмпирического знания, не известны ни рациональный эксперимент (начатки его относятся к Античности, а полное развитие — к эпохе Возрождения), ни современные лаборатории, поэтому в высокоразвитой по своим эмпирическим наблюдениям и техническим методам медицине Индии отсутствует биологическая, и прежде всего биохимическая, основа. Ни одна культура, кроме западной, не знает рациональной химии. Несмотря на ряд обширных кодификаций, созданных преимущественно в Передней Азии и Индии, здесь нет... рациональной теории права. Феномен, подобный каноническому праву, также порождение Запада», — констатирует М. Вебер. Лишь на Западе, утверждает он, могла возникнуть наука со свойственным ей рациональным обоснованием знания. Почему? Ответ на этот вопрос также следует искать в формах организации общественной жизни.

В условиях древнегреческой рабовладельческой демократии каждый свободный человек имел право участвовать в принятии решений, значимых для всего полиса. При этом его богатство, знатность и прошлые заслуги не имели решающего значения. Главную роль в принятии решений об объявлении войны, о заключении мира или торгового договора играла обоснованность суждений оратора, сила его аргументов. Наука в Древней Греции отражала основополагающие черты организации социальной жизни. Возникнув из практики решения прикладных задач на измерение земельных участков, древнегреческая геометрия в трудах Евклида обрела форму доказательной, логически стройной системы знаний. На Востоке же практическая потребность в знаниях по геометрии была едва ли не большей, чем в Греции. В Египте, например, сезонные разливы Нила заставляли периодически восстанавливать границы земельных участков, т. е. решать практические задачи на построение многоугольников. Однако, в отличие от Древней Греции, геометрические знания на Древнем Востоке передавались из поколения в поколение как практические рецепты решения прикладных задач и не оформились в доказательное, систематизированное знание. Причина подобных различий состоит в том, что, в отличие от демократически организованного греческого полиса, где принятие решений осуществлялось в борьбе и столкновении интересов различных социальных групп, власть на Востоке, сосредоточенная в одних руках, носила авторитарный характер. А для авторитарного мышления ссылка на авторитет источника знания заменяет собой доказательство. Культурный авторитет науки в индустриальном западном обществе обусловлен пониманием места и роли человека как творца, преобразователя мира. Научное же познание природы, общества и самого человека полагалось необходимой предпосылкой, условием их преобразования.

Известный английский писатель и поэт Р. Киплинг усматривал в цивилизацион-ных различиях Востока и Запада историческую судьбу народов, изменить которую можно лишь ценой разрушения заведенного порядка вещей:

Запад есть Запад, Восток есть Восток,

Не встретиться им никогда,

Лишь у подножья престола Божия

В день Страшного суда.

Так ли это? Мы уже знаем, что в середине XX в. развитие индустриального, западного общества подошло к критическому рубежу, границам дальнейшего развития техногенной цивилизации. Технический прогресс сам по себе не в состоянии привести к улучшению социального самочувствия человека, подчас ощущающего себя придатком машины, биологической приставкой к компьютеру или объектом «грязных» социальных технологий. В промышленно развитых странах заметно ослабла трудовая этика под напором гедонистических, т. е. направленных на получение удовольствия, устремлений. Экологический кризис, выживание человечества перед лицом угрозы международного терроризма, наконец, сохранение биологических основ существования в условиях катастрофических, а подчас и необратимых изменений среды обитания заставляют Запад искать новые, гуманистические ориентиры цивилизационного развития.

Многие ученые полагают, что современное индустриальное общество Запада едва ли сможет осуществить перестройку своих цивилизационных оснований без обращения к сохранившимся в восточных культурах ценностям и жизненным смыслам: бережному, нравственно окрашенному отношению к природе, обществу и человеку, ограничению техногенного давления на природную и культурную среду, без восстановления ценности разумной достаточности. И от того, в какой мере человечество сумеет достичь гармоничного синтеза ценностей Востока и Запада, во многом зависит его будущее.