Философия искусства цивилизация и культура

Цивилизация и культура — слова латинского про­исхождения. Цивилизованный — принадлежащий к цивилизации. Культурный — воспитанный, образо­ванный, развитой, почитаемый. Уже в происхождении слов «культура» и «цивилизация» видно определенное различие. Цивилизация — это человечество во всем его богатстве. Культура — это достижения цивилизации, самое совершенное в ней — триумф человеческого.

Шум оркестра — это еще не культура, хотя уже ци­вилизация. С культурой мы встречаемся тогда, когда слушаем Чайковского и Бетховена, читаем Пушкина, созерцаем иконы Рублева, наслаждаемся игрой лучших актеров мира, пользуемся первоклассной техникой. Культура — это мастерство, высочайшая квалифика­ция, в ней показывает себя автор — мастер. Его тво­рение предназначено другим. Культура требует обще­ния, вне общения она умирает.

В общении реализуется общезначимость культу­ры. Но здесь есть свои неожиданности. Как наиболее совершенное достижение цивилизации культура не

доступна всем в равной степени. Культура обладает об­щезначимостью лишь для круга людей, которые ее понимают, она не универсальна. Чем выше уровень куль­туры, тем меньше удельный вес членов общества, по­нимающих ее. Всякая цивилизация гордится своей культурой, но испытывает трудности в том, чтобы сде­лать своим фундаментом верхние этажи культуры, ко­торые недоступны широким народным массам. По­следним доступна массовая культура, культура нижних и средних этажей, обедненная по сравнению с высокой культурой ценностными ориентирами.

Культура — это всегда творчество, деятельность, цен­ностное отношение к себе и другим по законам красо­ты, истины и добра. Эта великая троица ценностей заслуживает детального рассмотрения. Ближайшим предметом нашего интереса является красота как цен­ность. Воплощением красоты является искусство.

Что такое КРАСОТА?

• Мир человека включает красоту, интуитивно это яс­но каждому. Всякий человек способен на любовь, а лю­бят по большей части красивое, прекрасное (очень красивое), возвышенное (самое красивое). Соответствен­но мало кто приветствует некрасивое, безобразное (очень некрасивое), низменное (самое некрасивое). Од­нако наивно-интуитивного понимания мира красоты не­достаточно, чтобы уверенно ориентироваться в нем. Здесь, как и обычно в проблемных ситуациях, ощуща­ется потребность в хорошей философии.

Интересно, что вплоть до середины ХVII века фи­лософы не придавали должного значения сфере красо-

ты. Философы античности, средневековья, Возрожде­ния считали самостоятельными разделами философии логику и этику, но не эстетику. Почему?

Греческое «эстетикос» означает «относящееся к чув­ству». Но чувство считали всего лишь моментом позна­вательной или же практической деятельности. Когда выяснилось, что мир чувственно-эмоционального име­ет не только подчиненное, но и самостоятельное зна­чение, наступило время эстетики, в рамках которой об­рели осмысление такие ценности, как красота (лишь для простоты изложения мы, как правило, ограничи­ваемся упоминанием красоты и не перечисляем всякий раз другие, достаточно многочисленные эстетические термины).

Но что такое «эстетическое», в том числе красота? Спор вокруг этого вопроса не умолкает и поныне. В за­висимости от философской позиции по-разному пони­мается природа эстетического. Материалисты видят красоту в самих предметах, а значит, искусство как во­площение красоты должно быть реалистическим. Про­тивоположная точка зрения состоит в том, что эстети­ческое интерпретируется всего лишь как чувство (сторонников такой точки зрения называют субъектив­ными идеалистами).

Современные философы преодолели противопос­тавление субъекта объекту. Для них эстетическое есть чувство-ценность, направленное на возбудитель этого чувства, действительный или воображаемый. По сути, речь идет не о любом чувстве-ценности, а о тех из них, которые признаются экспертами достаточно совер­шенными. Итак, эстетическое — это чувство-ценность, направленное на возбудитель этого чувства и до­стигшее необходимой степени совершенства.

Человек признает эстетическим не безобразное и низ­менное, а красивое, прекрасное, возвышенное. Вот по­чему если артист выступает перед нами неудачно, то мы говорим: «Это не искусство». С другой стороны, наблюдая за умелыми действиями мастера, часто гово­рят: «Это уже искусство».

Красота, равно как и все эстетические ценности, ор­ганично связана не с мыслью и не с действием, а с чув­ством, эмоцией. Наиболее совершенные мысли мы на­зываем истинными. Это не означает, что мысли не могут быть красивыми. Таковыми мысли признаются очень часто (какая красивая мысль, теория!), но лишь пото­му, что они вызывают к жизни определенные чувства (эмоции), соотносящиеся с определенными эстетичес­кими ценностями.

Обзор: как искали красоту

История эстетики представляет собой полный дра­матизма, восторгов и разочарований поиск эстетичес­ки совершенного, которое мы, следуя философской традиции, называем красотой (в этом случае красота не сопоставляется с прекрасным и возвышенным). Главный вывод из истории эстетики, который мы про­комментируем ниже, таков: понимание красоты, опре­деляется используемой философией, меняется фило­софия, меняется и представление о красоте. Красота есть эстетическая интерпретация.

• Для эстетики античности характерен подчерк­нутый космизм, но это — принцип всей античной фи­лософии. Воплощение красоты — космос, все осталь­ное красиво настолько, насколько оно приближается

к гармонии космоса. В искусстве надо подражать природе. Искусство не выделено из других видов деятель­ности, не случайно одним и тем же словом «технэ» обо­значали и искусство и ремесло. Платон считал чувства, затемняющими красоту идей. Для него красивыми по­этому являлись не чувства, а идеи. Философия, зани­мающаяся идеями, красивее искусства; искусство не очи­щает душу человека от вредных страстей. С ним не согласен Аристотель, опять же философски отнюдь не случайно. По Аристотелю, душа человека есть форма, искусство, например трагедия, возбуждает психику, слу­шатели получают удовольствие, что равносильно очи­щению души.

• Для эстетики средневековья характерен принцип абсолютной духовной личности. Теперь все земное, красивое есть символ, отблеск духовной красоты Бога. Меняется характер всех искусств. Красота зримая есть проявление красоты незримой. Цель искусства — при­ближение человека к Богу.

• В эстетике Нового времени внимание переносится на субъект. Сначала, в эпоху Возрождения, образцом красоты провозглашается сам человек, его тело. Позд­нее, вследствие развития чувственного и рационально­го познания эстетическое сводится либо к чувствам, ли­бо к рассудку. Как прямая реакция на философию Декарта с ее идеалом ясности и рационализма дости­гает расцвета классицизм с его требованием гармони­ческой ясности и благородства стиля, четкой логиче­ской организованности, простоты и строгости форм, верности природе. Классицизм проникнут пафосом по­литической свободы, национальной независимости, социальной справедливости, идеями социального и ес­тественного равенства людей. Представителями клас-

сицизма в искусстве считаются Шиллер и Гёте, Гайдн, Моцарт и Бетховен, Фонвизин, Державин, Казаков (ар­хитектор здания Московского университета). Выступив­шие против формализма и прямолинейно-рассудочно­го понимания искусства романтики (Гюго, Лермонтов, Вагнер и др.) стремились к раскрепощению многообраз­ных способностей личности. В философском отношении они оставались в рамках философии Нового времени. Высшим достижением эстетики Нового времени стало искусство романа.

• В XX веке происходят новые «сдвиги» в филосо­фии и вместе с ней (иногда позже) в искусстве.

В герменевтике осуществляется сдвиг в сторону про­изведения искусства, оно оценивается как праздник, игра.

В феноменологии сдвиг осуществляется в сторону эстетического смысла, субъект наделяет произведение искусства смыслом, выработанным во многом им самим.

Аналитики «сдвигаются» в сторону языка, они анализируют так называемые эмотивные (эмоциональ­ные) суждения и в них видят суть искусства.

В постмодернизме смысл искусства становится многозначным, что соответствует рассеиванию, декон­струкции текста. При такой интерпретации реализм счи­тается разновидностью устаревшего понимания искус­ства, развивается этика возвышенного, а оно само трудноопределимо.

Что касается России, то здесь в эстетике длитель­ное время господствовал так называемый социалис­тический реализм — перевод на эстетический язык фи­лософии исторического материализма. Материализму ставится в соответствие реализм, а историческому ма­териализму — социалистический реализм. В настоя-

щее время в нашей стране ведется поиск новых эсте­тических ориентиров.

Итак, смысл различных эстетических направле­ний определяется их философией, многообразию фило­софий соответствует многообразие эстетик.

Разумеется, мы не упомянули целый ряд эстетиче­ских концепций. Тем не менее взглядом охвачено об­ширное поле эстетики. Для философии это очень важ­но, ибо она по определению не должна замыкаться в узкие горизонты. Философию можно сравнить с телескопом, который позволяет видеть далеко. Для рассмотрения же деталей нужен микроскоп (эту функцию часто вы­полняют науки и искусства).

ФИЛОСОФИЯ ПРАКТИКИ

Что такое практика?

Греческое слово «практикос» означает деятельный, активный. При этом имеется в виду деятельность, все­гда направленная на достижение цели. Практика есть деятельность человека по достижению цели.

Практика обладает структурой, строением. Состав­ляющими структурами являются: 1) субъект практи­ки (один человек или группа людей, цели которых оп­ределяют смысл совершаемого); 2) сама цель как субъективный образ желаемого будущего; 3) целенаправ­ленная деятельность; 4) средства практики; 5) объект практического действия; 6) результат практики.

Положим, Иван и Степан делают вместе табуретку. Здесь субъектами практики являются они оба, цель практики — заиметь табуретку, деятельность — пиле-

ние, строгание, средства практики — пила, рубанок, мо­лоток, объект делания — древесный материал, резуль­тат действия — табуретка. Наш пример очень прост. Яс­но, что могут быть куда более сложные практические ситуации, когда, например, субъектом практики явля­ются огромные социальные общности людей, а средст­вами практики — сложные машинные комплексы. В то же время возможны весьма вырожденные случаи прак­тики.

Допустим, студент на экзамене взял билет и гото­вится к ответу, но делает это несколько странным об­разом, ничего не пишет, думает. Это тоже практика, ибо у студента есть цель и он стремится ее достичь. Необыч­ность рассматриваемой ситуации заключается в том, что здесь объектом практического действия является сам субъ­ект практики, нет каких-либо материальных внесубъектных средств практики, а результатом ее является под­готовленный на экзаменационный вопрос ответ.

В практике принимает участие и студент, и рабо­чий, и инженер, и деятель искусства, и ученый, коро­че, каждый человек. Непрактикой является не умст­венная или какая-либо другая интеллектуальная деятельность, а отсутствие деятельности в ее специфи­чески человеческих чертах. Если природные процессы не вовлечены в среду деятельности человека, то они не относятся к сфере практики.

Что касается форм практики, то их в соответствии со структурой человеческой деятельности достаточно мно­го. Есть практика экономической, политической, соци­альной, научной, культурной жизни. Философия ищет смыслы практики, причем наиболее фундаментальные.

Заметим, что философский термин «практика» не сле­дует отождествлять с так называемой учебной практикой,

которая понимается как непосредственное применение до­бытых знаний. С философской точки зрения приобрете­ние знаний в учебной аудитории тоже есть практика.

Обзор: в чем состоит ценность, смысл практики?

Выше практика определена как целенаправленная деятельность. Кажется, что этим уже дан ответ на во­прос «Что такое практика?». Но это впечатление весь­ма обманчиво. Ведь мы еще не дали ценностной оцен­ки практике. А без этого предыдущие разъяснения следует расценивать как всего лишь введение в тему прак­тики. Но ценностное измерение достигается не иначе, как в процессе философской интерпретации. Поэтому нам предстоит отправиться в поход по дорогам фило­софских интерпретаций. Философ — это неугомонный путник со времен зарождения философии, т.е. от ан­тичности и до наших дней.

• В античном обществе тяжесть физического тру­да была уделом прежде всего рабов. К физическому тру­ду и даже иногда к искусству культивировалось пре­небрежительное отношение. Наивысшей формой деятельности считалось созерцание мудрецом смысла космоса. Учение о практике (праксиология) выступа­ет как этика. Этика — характерная черта как антич­ной, так и древнекитайской и древнеиндийской фило­софии. Через всю мировую философию проходит традиция этической интерпретации практики.

Древние греки считали, что все существа активны в соответствии со своим предназначением. Человек не является исключением, он также обладает активностью, которую греки называли добродетелью (делать добро,

благо). Часто говорят поэтому, что античная этика — это этика добродетелей. Современный известный аме­риканский этик А. Маккинтайр определяет доброде­тель следующим образом: «Это качество, усвоенное личностью, обладание и пользование которым дает ей возможность достичь благ, внутренне ей необходимых, заложенных в ее практической деятельности. Поэтому отсутствие данного качества лишает личность возмож­ности добиться хотя бы одного из этих благ». Возвра­тимся к античности.

Смысл добродетелей человека здесь видят не в них самих, а, как это делает Платон, в космической идее блага — благо превыше всего. Главная добродетель че­ловека — мудрость, ибо она есть проявление идеи бла­га и, будучи задействованной, приближает к ней. В списке аристотелевских добродетелей на первом ме­сте стоит опять же разумная мудрость. Человек счаст­лив, если ему удалось эффективно задействовать свои добродетели.

Итак, этика добродетелей соответствует филосо­фии идей Платона и философии форм Аристотеля. Цен­ность, смысл практики состоит в том, что она объеди­няет человека в гармоническое целое с космосом. Достигнув этого, человек счастлив.

• В средние века христианство первоначально рас­сматривало труд как проклятие, наложенное Богом на человека. Впоследствии труд в качестве благород­ной деятельности был отчасти реабилитирован. Тем не менее главной формой деятельности считается служе­ние Богу, а это прежде всего молитва и все, что с ней связано. С этих позиций как раз и оценивается всякая практическая деятельность, а именно, выясняется ее богоугодность. Смысл практики — ее богоугодность.

На новой основе культивируется этика добродетелей. На одной стороне Господь, на другой — причастный к его царству индивидуум с соответствующими добродете­лями, среди которых наиважнейшие — вера, надежда и Любовь. Это этика божественного откровения. Счас­тье человека определяется его близостью к Богу.

• Этика Нового времени по преимуществу рациона­листична. Она стремится избавить человека от потус­торонних сил. На стороне человека признаются изна­чально данные природой две силы: разум и чувственность. Решение вопроса о смысле практиче­ской деятельности берет на себя разум. Смысл практи­ки, деятельности человека состоит в ее разумности. Декарт, Спиноза, Гоббс недовольны хаосом страстей, который они мечтают упорядочить рациональным пу­тем. По-другому рассуждают мыслители, которые склонны отдавать должное чувственности человека. Принципом морали (нравственности человека) провоз­глашается правильно понятый интерес (Мандевиль, Гельвеции). Но что значит правильно понять интерес человека? Это значит подключить к его оценке разум. По возможности надо все посчитать.

• Гений Нового времени И. Кант считается осно­вателем этики долга. Человек должен быть моральным, потому что существует абсолютный нравственный за­кон, неподчинение которому лишено каких бы то ни было оснований. Кант также много пишет о доброде­телях, но они имеют у него по сравнению с абсолют­ным нравственным законом вторичный характер. Смысл действий человека состоит в их причастнос­ти к абсолютному нравственному закону.

• Эпоха Нового времени заканчивается Марксом и Ницше. Маркс приходит к выводу, что «... всякой об-

щественной форме собственности соответствует своя мо­раль...». Смысл практики он видит в ценностях эко­номических (общественный труд измеряется деньгами).

Ницше разгадывает основную тайну всякой этики и морали: они представляют собой интерпретации. Тол­ково распорядиться этим открытием он не смог (может быть, помешала болезнь).

Подведем итоги. Ценность практики всегда выяс­няется в процессе некоторой философской интерпре­тации. Интерпретация эта состоит в том, что че­ловек объявляется добродетельным, а сами эти добродетели оцениваются с позиций определенного, выработанного соответствующей философией идеала добра. Нетрудно составить таблицу идеалов добра и ос­новных добродетелей.

Философские направления	Идеалы добра	Основные добродетели человека
Платонизм	Благо	Мудрость, справедли­вость
Христианская философия	Триединый Бог	Любовь к Богу
Нововременная философия до Канта	Рассудок	Рассудочность, свобода
Кантианство	Абсолютный нравственный закон	Следование абсолютно­му нравственному зако­ну
Марксизм	Экономика, диктатура про­летариата	В максимальной степе­ни способствование раз­витию экономики
Ницшеанство	Воля к власти	Быть сверх волевым

В чем состоит ценность практики? Наши дни

Мы продолжаем анализ ценности практики, вовле­кая теперь в него новейшие философские направления.

• Феноменология. Как известно, феноменологи первостепенное значение придают выработке фено­менологических смыслов. Феноменологов часто обви­няют в том, что они непрактичны, зацикливаются, мол, на созерцаниях. Эти обвинения не вполне правомер­ны. Феноменолог не говорит, что не надо действовать, он утверждает, что смысл действий заключен не в их природных качествах, а в феноменологических смыс­лах.

• Герменевтика. Герменевтики действительно на­строены более практично, чем феноменологи. Они счи­тают, что смысл практики заключен в ней самой и мо­жет быть выявлен лишь в процессе осуществления практики. Здесь-то и раскрывается сущность вещей, с ко­торыми человек контактирует, осуществляя свое бытие в мире. Ценность практики — в разрешении напряжен­ности вопрошания, в реализующемся ответе на зов са­мих вещей. Практика соединяет человека с миром, в этом и состоит ее смысл.

• Что касается аналитиков, то они все согласны в том, что смысл практики выясняется при анализе выска­зываний о практике. Но дальше появляются разногла­сия. Одни, их называют натуралистами, склонны при­писывать моральные ценности фактуальному миру, а другие, ненатуралисты, полагают, что мораль есть чувство. Для наших целей достаточно сделать вывод, что для аналитиков смысл практики выясняется в процессе интерпретации высказываний о ней. Мно­гие аналитики — сторонники этики последствий по-

ступков. Они считают, что главное — оценить послед­ствия поступков.

• Постмодернисты, оценивая практику, также за­няты интерпретацией текстов. Они стремятся устояв­шиеся этические ценности окончательно предоставить истории. Но их собственные этические концепции не формируются сколько-нибудь ясным образом. Видимо, эстетика возвышенного должна одновременно служить заменой прежних как эстетических, так и этических воззрений.

• В отличие от постмодернистов представители так называемой коммуникативной этики готовы говорить о практике и этике с утра до вечера, это их главный интерес. Свою философию они (Ю. Хабермас, К.-О. Апель) часто называют практической философи­ей. Как приходят к этическим ценностям? В процес­се дискуссий и выработки общего мнения (все это на­зывается дискурсом). Кант не объяснил, откуда берутся нравственные законы, а они являются ито­гами дискурса. Маркс считал, что общество постро­ено на общественном труде, в действительности же его фундаментом является достигнутое в дискуссии согла­сие, сам общественный труд нуждается в интерпре­тации.

Итак:

• Смысл практики во всех современных философ­ских направлениях видят в этических ценностях (все реже используются выражения «этика добродете­лей», «этика долга», все чаще говорят и пишут об «этике ценностей»).

• Этическая (моральная) ценность понимается как интерпретация, выработанная посредством определен­ного философского метода.

Что такое добро? Как его измерить?

Предыдущий анализ позволяет ответить на вопрос о природе добра, признающийся остродискуссионным, довольно кратко. Добро — это положительная ценность поступка, действия. Как и в случае с красотой, мож­но построить шкалу моральных оценок, используя лингвистические или цифровые переменные.

Мы преднамеренно добавили к словам «доброе» и «злое» лингвистические переменные. Можно было ис­пользовать другие слова. Так, о добром говорят: отлич­ное, первоклассное, достойное восхищения, бесподоб­ное, неоценимое, лишенное недостат­ков, блестящее, ве­ликолепное, редкое, несравненное, совер­шенное, первосте­пенное и т.д. Соот­ветственно и для злого (зла) нетрудно привести слова ряда семейного сходства, оценивая их затем только положитель­ными или положи­тельными и отрица­тельными числами. Можно ли изме­рить добро? Разуме­ется, можно, но, как и в случае с эстетиче­скими ценностями,

не с помощью какого-либо прибора. Его должна заме­нить интерпретационная деятельность. Еще лучше, если это делается в процессе дискуссии. Один ум хо­рошо, а два лучше.

О том, что этические ценности можно подсчитывать, впервые высказались английские философы-утилита­ристы А. Смит, И. Бентам, Дж. С. Милль. Латинский термин «утилитас» означает пользу, выгоду. В рамках утилитаризма важнейшим критерием добра оказыва­ется достижение пользы. Бентам сформировал такое требование: «Наибольшее счастье для наибольшего числа людей». Саму полезность Бентам понимал как наслаждение при отсутствии страданий.

Утилитаристов очень много критиковали. Маркс на­звал Бентама «оракулом пошлого буржуазного рассуд­ка XIX века». Критики были недовольны тем, как утилитаристы трактовали полезность, часто сводя ее к су­губо эгоистическому интересу. Но каждый волен по-сво­ему понимать добро. Если вы не согласны с Бентамом, дайте свою собственную интерпретацию добра.

Важно понимать, что представления о добре явля­ются различными и могут быть различными. Но если вы их имеете, а каждый человек действительно их имеет, то добро можно измерить и, думается, во мно­гих случаях это как раз и надо делать.

Возьмем простой пример: у вас есть 2 часа свобод­ного времени и вы решаете, как их провести: то ли пой­ти в гости к приятелю, то ли выполнить полученное от кого-либо задание. Вы начинаете сопоставлять и при­ходите к решению: «сделаю это, ибо оно для меня важнее». Что, собственно, вы проделали? Сравнили два возможных поступка, подвели их под одну и ту же ценность, определили, как выражаются, вес этих по-

ступков, отклонили тот поступок, у которого вес мень­ше. Если бы у вас были не две, а, например, десять воз­можностей, то вы могли бы поочередно сравнивать по два возможных поступка до тех пор, пока не остался бы один претендент на действительное осуществление.

Есть теории, которые позволяют математически осмыслить ситуацию выбора решений. Такова, напри­мер, теория игр. Но ни одна математическая теория не может объяснить, какие именно ценности должны быть признаны в качестве приоритетных. Вот тут-то и за­ключена главная проблема. Какие ценности мы выби­раем? Те, которые мы способны выработать, а это за­висит от философского потенциала личности.

Всякие надежды на то, что можно раз и навсегда определить, что такое добро, неизменно посрамляют се­бя. Нравственность, как и все в этом мире, имеет ис­торию, одни представления сменяют другие. Мы все­гда знаем, что такое добро, но вместе с тем ищем его снова. Такова наша жизнь. Ниже, рассматривая эти­ку ответственности, еще раз обратим внимание на ис­торию проблемы добра.

Справедливость или Свобода? Лучше Ответственность!

Вся многовековая история развития этических цен­ностей развивалась под знаком противопоставления справедливости и свободы. Платон я Аристотель мечтали о справедливо устроенном государстве. Не­справедливо, если правителями являются не самые мудрые, т.е. не философы. Маркс через всю свою жизнь, начиная с двенадцатилетнего, возраста, пронес

убеждение о несправедливости буржуазного общест­ва, где тот, кто работает, либо вообще беден, либо да­леко не самый богатый. Современный либерал амери­канец Ролз видит несправедливость в отказе богатых помогать бедным.

О свободе (независимости и самостоятельности) также мечтали с незапамятных времен. Многочислен­ные восстания в Древнем мире были направлены на приоб­ретение независимости. Эпикурейцы, киники, стоики, скептики стремились обосновать самодостаточность человека, т.е. его свободу. Идея свободы не чужда и христианской философии. Бог не навязывает свою во­лю человеку: греши, грешник. Подлинный триумф этики свободы наступает в Новое время. Развитие ка­питализма вплоть до наших дней сопровождается тре­бованием обеспечения для личности разнообразных «свобод». Свобода часто интерпретируется как основ­ная этическая ценность буржуазного общества. Пока­зательна в этом смысле позиция французского фило­софа Ж.-П. Сартра: «Мы приговорены к свободе». Настоящим певцом свободы был наш соотечественник Н.А. Бердяев.

Против требования справедливости и свободы ма­ло кто отваживается выступать — оно имеет многове­ковую традицию. Вместе с тем хорошо известно, что по­пытки последовательно осуществить идеал справедливости неожиданным образом приводят к все­общей уравниловке. Но даже вне этих крайностей яс­но, что идеалы справедливости и свободы трудно согла­совать друг с другом.

Опять же, через всю историю этики тянется шлейф попыток органически согласовать требования свобо­ды и справедливости. Своеобразный прорыв в этой об-

ласти наступил после появления в 1979 г. книги немецко-американского философа Ганса Йонаса «Принцип ответственности. Попытка разработки этики для тех­нической цивилизации». Как-то сразу многим стало по­нятно: а ведь этика ответственности — это и есть объ­единение этики справедливости с этикой свободы.

Йонас, безусловно, учел уроки герменевтики Хайдеггера: бытийствуя в мире, человек уже в силу само­го факта своего существования вынужден вопрошать и не только находить ответы на вопросы, но и ответство­вать. То есть быть ответственным перед миром. Йонас особенно энергично требовал ответственности людей пе­ред живыми организмами.

Чтобы лучше понять проблематику ответственнос­ти, обратимся к проблемам техники. Физики, руковод­ствуясь идеалами свободного творчества, открыли, что в ядрах атомов заключена большая энергия. Она нахо­дится там в связанном состоянии, но ее можно из­влечь с помощью цепных ядерных реакций. Так воз­никла идея создания атомной бомбы. Политики, стремясь прекратить войну, приказали летчикам сбро­сить бомбу на Хиросиму и Нагасаки (заметим также, что уже простое испытание ядерного заряда в силу ра­диоактивного загрязнения среды несет смерть десяткам тысяч людей). Не правда ли, странная ситуация: все умны, все справедливы, все свободны, а в результате смерть и разрушение. В этой связи как раз и возник­ло представление о том, что на место этики справедли­вости и свободы следует поставить этику ответственно­сти, а уже в ней учесть достоинства как этики справедливости, так и этики свободы. Добро — это от­ветственность.

Обзор: этика ответственности

Философы установили, что период стремительного развития этики ответственности всецело относится к XX веку (последние 20 лет — это уже нечто вроде бу­ма в области представлений об ответственности), но ис­токи этого процесса надо искать в древности. Весьма показательно, как проходили становление и развитие этики ответственности. Для дальнейшего важно пони­мать, что ответственность есть трехчастное отноше­ние: 1) носитель ответственности; 2) адресат ответствен­ности; 3) инстанция ответственности.

Платон еще допускал ответственность животных. Если, например, корова зашла на чужое поле и там на­творила бед, то она достойна наказания (не так ли рассуждают многие воспитатели кошек и собак?). Ари­стотель считает человека ответственным только за его собственные действия, но не за стихийные силы. Древ­ние римляне создают образцовое право и начинают решать проблемы ответственности преимущественно юридическим путем.

Это направление мысли было унаследовано от рим­лян католицизмом, а также протестантизмом. Адресат ответственности — Бог, ему противостоит человек. Бог всегда прав, виновным оказывается человек, обви­няемый. Насколько человек виновен, решается судом (святым или светским). В Новое время вину понима­ют светским образом в соответствии с юридическим ми­ровоззрением.

Именно в Новое время складывается классичес­кая концепция ответственности. Субъект действия, поступка несет ответственность перед обществом за его последствия. Субъект действия должен быть в со-

стоянии предусмотреть последствия своих поступков, а это возможно лишь при его полной самостоятельно­сти. Вся картина кажется ясной и простой.

Но там, где субъект выступает участником группы, где разделение функций крайне многозвенно, а такие ситуации встречаются в технической цивилизации на каждом шагу, классическая концепция ответственно­сти теряет свою привлекательность, ибо вся требуемая ею ясность отсутствует. В этой связи получает разви­тие неклассическая концепция ответственности.

Неклассическая концепция ответственности рас­сматривает человека в мире, наполненном случайнос­тями, риском, неопределенностями, мириадами взаи­мосвязей, участием в общих делах. Складывается сверхпроблематичная ситуация. В рискоемком мире от­каз от ответственности был бы равносилен самоубий­ству, поэтому требование ответственности и осуждение безответственности звучат как никогда ранее громко. В то же время очень трудно выделить ответственность отдельного человека (кто виноват? все виноваты — никто не виноват). Налицо проблемная ситуация. Лю­ди не могут пройти мимо нее, они вынуждены посто­янно ею заниматься. Здесь опять ощущается острая по­требность в эффективной философии.

Неклассическая концепция ответственности ста­вит вопрос так: сумейте выделить ответственность вся­кого отдельного человека и подсчитайте ее. По резуль­татам подсчета станет ясно, следует ли и в какой степени вознаграждать или же наказывать человека. Методику измерения добра мы знаем. Что же касает­ся природы ответственности, то она устанавливается в про­цессе философской интерпретации, другого пути нет. При этом всегда руководствуются некоторыми стандар-

тами, но философски настроенные люди никогда не до­вольствуются ими, а подвергают их основательной критике. Так рождается смысл добра, который нико­му не дан раз и навсегда.

Сотворение добра (увы, порой и зла) — это повсед­невное занятие всех людей, всякой личности. В одних случаях природа добра достаточно очевидна (согрей за­мерзшего, помоги пострадавшему), в других — до его смысла надо добираться.

Итак, в наши дни в его самом глобальном, емком значении добро понимается как ответственность, ко­торая предполагает поиск и нахождение самых эффек­тивных ценностей. Ищите добро, дорогу к нему оси­лит идущий.

Основные выводы

• Ценность — это интерпретация, в которой субъ­ект выражает свои предпочтения.

• Ценность можно измерить.

• Эстетическое (художественное) — это чувство-ценность, направленное на возбудитель этого чувства и достигшее необходимой степени совершенства.

• Красота есть эстетическая интерпретация.

• Многообразию философий соответствует многооб­разие эстетик.

• Практика есть деятельность человека по достиже­нию цели.

• Ценность практики определяется в процессе ее нрав­ственной интерпретации.

• Добродетели человека понимаются в свете нрав­ственных идеалов.

• Многообразию философий соответствует многооб­разие этик.

• Добро — это ценность поступка.

• Ответственность — это наиболее емкое современ­ное понимание добра.

• Ответственным является тот, кто изобретает и со­поставляет ценности и руководствуется в своих дейст­виях самыми эффективными из них.