Защита управления по господствующей концепции от управления на основе альтернативных, — не совместимых с нею,

И в законодательстве каждого государства можно выявить компоненты, направленные на решение каждой из трёх названных выше задач в их совокупности.

Кроме того, исторически реально во всяком законодательстве присутствуют «юридические шумы» — демагогия, политиканство, глупость[253] и законы, неоднозначные в аспекте соотносимости их положений с реальной жизнью[254], а также — некоторые законы и положения, в силу разных причин проистекающие из чуждых концепций, не совместимых с той, которую выражают три вышеназванные компоненты, в силу чего положения законов, проистекающие из чуждых концепций, в большинстве своём не реализуются на практике, хотя могут употребляться в политиканстве в качестве деклараций о благонамеренности[255].

Эти обстоятельства приводят к вопросам:

· Если законодательство обусловлено определённой концепцией организации жизни общества в преемственности поколений и в этом смысле не является произвольным, то как обстоит дело с концепцией, которую выражает законодательство? — т.е. насколько может быть произвольна и вариативна концепция?

· Есть ли во множестве разнообразных концепций объективно наилучшая концепция?

Ответы на эти вопросы[256] лежат вне сферы компетенции юристов, поскольку знания, необходимые для жизненно состоятельного ответа на них, не входят в тематику учебных курсов, освоение которых необходимо для получения юридического диплома в любой стране мира. Освоение этих знаний требует более широкого кругозора, далеко выходящего за пределы юриспруденции, охватывающего как естествознание и его прикладные отрасли (технические дисциплины и т.п.), так и гуманитарные дисциплины, изучающие человека и его проявления в обществе и в Природе.

Именно проистекающее из этого факта невежество в проблематике, находящейся за пределами области юридической текстологии и правоприменительной практики, и делает юристов в их большинстве биороботами-зомби (исключения из этой характеристики крайне редки), тупо применяющими действующее законодательство в одном из двух вариантов правоприменительной практики или в виде некоего «коктейля» из них обоих (об этом несколько далее по тексту).

Наиболее ярко эта юридическая тупость выразилась в поговорке, восходящей к древнему Риму, одной из причин гибели которого стала неадекватная[257] юридическая кодификация жизни общества и государственного управления и приверженность принципу, выражаемому этой поговоркой: Пусть рухнет мир, но восторжествует закон. [258]

Даже если её понимать как гиперболу (т.е. преувеличение), назначение которой — всего лишь подчеркнуть значимость законодательства и его соблюдения в жизни общества, однако и в этом случае она допускает возможность разрушения Мироздания по той причине, что юридический закон противоречит объективным закономерностям, на реализации которых основывается устойчивость процесса функционирования Мироздания как системы и устойчивость бескризисной жизни общества, вследствие чего неукоснительное проведение юридического закона в жизнь влечёт за собой крах Мироздания[259]. Этой возможностью и её практической реализацией юристы и подавляющее большинство законотворцев, как показывает История, никогда не интересовались ранее и не интересуются ныне[260].

Иначе говоря, это означает:

Объективная данность такова, что концепция, которую выражает кодифицированное право, — тоже не может быть произвольной: субъективизм выразителей концепции жизнеустройства общества в преемственности поколений должен адекватно выражать объективные закономерности бытия в Природе людей, культурно своеобразных обществ и человечества в целом[261] — как в оглашениях, так и в умолчаниях, и не должен противоречить им. То же касается и правоприменительной практики.

В противном случае общество окажется под давлением этих объективных закономерностей, которое вынудит его отказаться от пагубной концепции либо уничтожит его в случае, если оно будет настаивать на безальтернативности той концепции, под властью которой оно так или иначе оказалось[262]; а тем более, если оно будет по сути богохульно настаивать на боговдохновенности объективно порочной и потому пагубной концепции[263].

Соответственно этому обстоятельству открыта и возможность к тому, что законотво́рцы, находясь и действуя под властью пагубной концепции, породят законодательство, проведение которого в жизнь приведёт общество к катастрофе, от которой его может избавить только осмысленный боговдохновенный произвол [264] — попрание норм кодифицированного права, выработка праведной концепции, альтернативной по отношению к пагубной, и непреклонное проведение её в жизнь.

Хотя с точки зрения кодифицированных норм пагубной концепции, такого рода деятельность может квалифицироваться как тяжкие и особо тяжкие составы преступлений (преступления, предусматриваемые третьей составляющей законодательства — защита управления по господствующей над государственностью концепцией от несовместимых с нею концепций). Юристы об этом, как показывает История, тоже не задумываются, в большинстве своём бездумно отдавая предпочтение проведению в жизнь пагубной концепции, власть которой обеспечивает им социальный статус и потребительское благополучие.

Описанные выше возможности, связанные с вариативностью концепций и выражением каждой из них в кодифицированном праве, приводят к вопросу об объективности различий Добра и Зла в конкретике их проявлений в жизни человечества и культурно своеобразных обществ. По своей сути это — иная формулировка вопроса о бытии Божием, Его Вседержительности, смысле (целях) Промысла Божиего и характере Божиего попущения людям искренне заблуждаться и ошибаться или «со знанием дела» работать против воплощения в жизнь целей Промысла.

Однако в исторически сложившейся культуре наших дней вопрос о бытии Бога — «вопрос дискуссионный»[265]. Одни верят в то, что Бог есть, другие верят в то, что Бога нет, но мало кто из верующих в Бога верит Богу и живёт под властью диктатуры совести (последнее касается не только верующих в Бога, но и осознанных атеистов). Но вне зависимости от мнений, высказываемых в спорах о бытии Бога, как писал святитель Игнатий Брянчанинов[266] (фото слева), «природа возвещает Бога»[267].

И соответственно он считал необходимым преподавать естественные науки не только в светских, но и в особенности — в духовных учебных заведениях[268]:

«Особливо нужно знание естественных наук, потому что в наше время нигилисты утверждают своё учение якобы на естественных науках. Нужно знать, что они утверждают здание нигилизма не на естественных науках, а на произвольных, нелепых гипотезах, т.е. предположениях или вымыслах, которых нет возможности доказать теми доказательствами, при которых единственно наука признаёт познание верным и без которых все блестящие гипотезы остаются при достоинстве игры воображения, при достоинстве бреда»[269].

В оценке, высказанной в последней фразе, святитель Игнатий Брянчанинов был прав[270]. Прошло уже полтора века, как он высказал приведённое выше мнение, которое подразумевает, что и для верующих Богу, и для атеистов (верующих в Бога либо не верующих в Бога) объективность различий Добра и Зла в конкретике их проявлений — независимо от субъективных представлений людей об этом и о бытии Бога, — выражается в том, что жизнь общества (и соответственно, концепция жизнеустройства и выражающее её законодательство):

· либо противоречит им, вследствие чего общество терпит разного рода неурядицы: внутрисоциальные конфликты, рост статистики заболеваемости, экологические и экономические бедствия и т.п. — всё это закономерные следствия нарушения объективных закономерностей бытия человеческого общества в гармонии с Природой (в понимании атеистов), а равно — в русле Божиего Промысла;

· либо опирается на объективные закономерности и поддерживается ими, подтверждая практически истинность высказывания апостола Павла «…Бог не есть Бог неустройства, но мира. Так бывает во всех церквах у святых» (1-е послание апостола Павла Коринфянам, 14:33).

Т.е. необходимость соответствия концепции жизнеустройства общества в преемственности поколений и выражающего её законодательства и правоприменительной практики объективным закономерностям бытия в Природе людей, культурно своеобразных обществ и человечества в целом — объективная необходимость. Эта объективная данность едина и безальтернативна как для носителей атеистического миропонимания, которые признают объективность законов Природы, так и для носителей религиозного миропонимания, для которых в объективных законах Природы выражается Божие предопределение бытия Мироздания[271]. И определение свободы как осознанной необходимости жизненно состоятельно только в том случае, если под необходимостью понимать эту — названную выше — необходимость жить, опираясь на объективные закономерности всех шести групп под властью диктатуры совести.

И соответственно юридическая система как атрибут государственности (и в аспекте законодательства, и в аспекте правоприменительной практики) должна работать на воплощение в жизнь объективного Добра и искоренение из жизни исторически наличествующего Зла и его генераторов.

Наличие объективных закономерностей, отнесённых нами к шести выше названным группам (раздел 13.1 настоящего курса — том 4), означает, что во всём множестве возможных концепций организации жизни общества в преемственности поколений можно выделить три класса:

· концепции, выражающие беззастенчивый сатанизм, включая и обнажённый атеизм, как одну из маскировочных оболочек сатанизма;

· концепции, которые можно охарактеризовать словами «ни Богу свечка, ни чёрту кочерга» в силу того, что их оглашения и умолчания, объективно сопутствующие оглашениям, таковы, что часть из них лежат в русле Промысла Божиего, а часть — в области попущения Божиего искренне заблуждаться и ошибаться или осознанно сатанеть со знанием дела;

· вариации концепции, выражающей Промысел, отличающиеся друг от друга детальностью проработки и лексически-символьными оболочками выражения смысла, общего для всех вариаций.

Первые два класса концепций — пагубные в случае стойкой приверженности им.

Концепции, отнесённые к последнему классу, могут содержать ошибки, но они содержат в себе непреходяще безошибочное ядро, которое позволяет освобождаться от ошибок в ходе исторического развития обществ, живущих под их властью. Суть этого ядра состоит в том, что единственная истинная религия — диктатура совести, вследствие чего человек в молитвенном диалоге с Богом по совести, развивая личностную диалектическую культуру познания и творчества, способен освободиться от власти над ним ошибок и заблуждений и обязан помочь в этом деле другим людям.

Следствие из этого — никто не может быть господином человеку, кроме Бога, поскольку единственная объективно безальтернативная власть в Мироздании[272] — это Божья Вседержительность, а предназначение человека — быть наместником Божьим. Соответственно, слова «Бог» и «господь» не во всех контекстах — синонимы, поскольку «го́сподом», — отрицая в таковом качестве Бога, — индивид может избрать для себя сотворённого им же бездушного кумира-идола, другого представителя биологического вида «Человек разумный», беса, Сатану и т.п., но не Бога. [273]

Однако вне зависимости от обусловленности законодательства определённой концепцией, которая может принадлежать к одному из трёх названных классов, возможны два варианта применения законодательства в жизни общества.

Вариант первый — нормальный:

1. Анализ реальной или возможной ситуации в её конкретике.

2. Подбор законов и статей, которые соответствуют ситуации.

3. Принятие решения в соответствии с положениями законодательства в отношении сложившейся в жизни ситуации или перспектив её развития.

4. Если нет соответствующего положения закона, то выработка произвольного решения, которое, однако, не должно нарушать существующих статей законодательства, а при необходимости — доработка законодательства.

Назовём этот порядок действий для определённости «нормальным порядком».

Поскольку юридические законы, в отличие от законов Природы не действуют автоматически помимо людей, то для того, чтобы законодательство реализовывалось в политической практике общества нормальным порядком, необходимы два фактора:

· во-первых, в обществе должна быть политически активная часть,

Ø как максимум, охватывающая всё общество[274], а как минимум, — достаточная по численности и достаточно широко распределённая в обществе для того, чтобы быть в нём генератором процессов автосинхронизации[275],

Ø обладающая интеллектом и некоторой осведомлённостью (уровнем образованности), необходимыми для того, чтобы выработать содержательно определённую политическую инициативу[276],

Ø и обладающая политической волей, необходимой, чтобы инициативу воплотить в жизнь, в том числе, и при опоре на процессы автосинхронизации, общественную самоорганизацию и юридическую систему, а также — и на внесоциальные факторы[277];

· во-вторых, эта политически активная часть общества должна обладать правосознанием, т.е. она должна понимать:

Ø что законодательство — это один из инструментов общественного самоуправления (один из инструментов осуществления бесструктурного управления),

Ø как в действующем законодательстве выражаются её жизненные интересы.

Если первое и второе наличествует в обществе во всех составляющих каждого из них, то любое не только систематическое, но и разовое нарушение законодательства будет иметь следствием проявление политической инициативы носителей правосознания, направленной на соблюдение норм законности и наказание виновных в её нарушении и попрании законных прав граждан. Причём это предполагает не только политическую активность именно тех граждан, чьи законные права были нарушены, но и ПОЛИТИЧЕСКУЮ АКТИВНОСТЬ ТЕХ ГРАЖДАН, КТО СТАЛ ЭТОМУ СВИДЕТЕЛЕМ ЛИБО УЗНАЛ ОБ ЭТОМ И ПОВЕРИЛ В ДОСТОВЕРНОСТЬ СООБЩАЕМЫХ ЕМУ СВЕДЕНИЙ О ПОПРАНИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТЬЮ ПРАВ ТРЕТЬИХ ЛИЦ.

Т.е. в основе нормального порядка применения законодательства лежит правосознание в определённом выше значении термина, объединяющее и представителей государственной и бизнес- властей, и политически активную и ответственную часть остального общества. Если этот порядок действует, то общество можно характеризовать как гражданское, а государство — как правовое.

При этом правоприменительная практика, выражающая этот нормальный порядок, становится основой для совершенствования законодательства и правоприменительной практики как системы обезличенного управления [278], перед которой равны все физические и юридические лица. А термин «совершенствование законодательства» следует понимать как в аспекте его совершенствования в пределах господствующей концепции, так и в аспекте совершенствования самой концепции, т.е. модификация её в направлении перехода к безальтернативному выражению праведности на основе всех ранее названных шести групп объективных закономерностей.

Если в обществе нет правосознания в указанном смысле этого термина, то законодательство не будет применяться нормальным порядком, даже если есть политически активная часть общества.

Освоение профессионального юридического образования не гарантирует автоматически выработку правосознания индивидом, вследствие чего юридическому сообществу в целом правосознание может быть и не свойственно, хотя при этом могут быть отдельные личности-исключения[279].

Если бы это было не так, то не могли бы существовать пословицы: «закон — что дышло [280]: куда повернул — туда и вышло», «с сильным не борись, с богатым не судись», «неправдой суд стоит» [281]; и не было бы причин говорить о втором варианте применения законодательства.

Вариант второй — «антинормальный». Менталитет отечественного чиновничества, представителей «правоохранительных» органов, работников прокуратуры и судейского корпуса при неразвитости правосознания в обществе в целом [282] на протяжении нескольких последних веков по настоящее время порождает иную алгоритмику применения законодательства:

1. Анализ ситуации и выяснение социального статуса участников (с целью выявления их возможностей оказать эффективное противодействие злонравному произволу).

2. Выработка произвольного решения в отношении ситуации, в котором выражается ощущение (или понимание) разработчиками решения целесообразности тем, кому предстоит утвердить проект решения или того, в чьих интересах должно быть принято решение, подлежащее исполнению.

3. Поиск статей законодательства, ссылками на которые можно придать юридическую силу и видимость законности произвольно принятому решению.

4. Оглашение решения со ссылками на закон и проведение решения в жизнь на «законных основаниях» при фактическом игнорировании и попрании норм законодательства и законных прав граждан и прочих физических и юридических лиц.

Этот порядок действий назовём «антинормальным», но именно он является господствующим в нашей стране[283] (по крайней мере, с момента становления крепостного права при идеологической поддержке РПЦ[284]) на протяжении нескольких последних веков по настоящее время включительно. И изменение концептуальной обусловленности законодательства в эпоху Советской власти и большевизма, олицетворяемого И.В.Сталиным, с «рабы повинуйтесь господам…» на концепцию общества свободных людей, живущих по совести[285], не изменило этого порядка — в силу нравственно-психической инерционности общества, которая не подчинена кодифицированному праву и не изменяется сама собой синхронно с изменением юридической системы и кодифицированного права.

Для того, чтобы антинормальный порядок применения законодательства действовал, необходимо отсутствие политической активности и правосознания в обществе, или чтобы они не были достаточно широко распространёнными явлениями.

· Мы говорим о господстве в России и в наши дни именно этого антинормального порядка применения законодательства на том основании, что:

Ø сталкивались с его проявлениями сами, причём не однократно;

Ø с ним сталкивался почти каждый взрослый россиянин сам либо с ним сталкивались его друзья и близкие.

· А вот случаи увольнения и уголовного наказания представителей юридической системы за такого рода попрание законодательства — носят единичный характер, и о них если кому и становится известно, то в «подавляющем большинстве такого рода случаев» — из редкостных сообщений СМИ, а не из жизненного опыта их самих, их друзей и близких, и не из ежегодных официальных отчётов государственной власти о том, что по её инициативе и на основании жалоб граждан (в том числе и за преступления против правосудия — гл. 31 действующего УК РФ) предано суду и осуждено столько-то должностных лиц, и это составляет столько-то процентов от общего числа госслужащих.

· Господство именно этого порядка применения законодательства косвенно выражается в статистике:

Ø если в пресловутом 1937 г. суды в СССР вынесли порядка 13 % оправдательных приговоров,

Ø то по данным, оглашённым в 2013 г., суды постсоветской России выносят порядка 0,8 % оправдательных приговоров.

Такое соотношение статистик разных эпох показатель:

Ø не того, что качество досудебных расследований и работы судов в постсоветской России выросло в сопоставлении с 1937 г.,

Ø а того, что суды придают законную силу напраслине, возводимой следствием на обвиняемых, как минимум на порядок чаще, чем это имело место в период «ежовщины».

Различие эпох только в том, что в 1937 г. в период «ежовщины» на пустом месте массово фабриковались обвинения и признания по расстрельным статьям, а ныне действует мораторий на применение смертной казни, которому сопутствует и мораторий на вынесение судами смертных приговоров. Если бы не этот мораторий, то борьба клановых группировок «элит» и сведение счётов «сознательными» гражданами друг с другом могли породить волну репрессий и смертных казней, в сопоставлении с которой 1937 г. показался бы образцом правопорядка и соблюдения законности.

Если у некоторой части общества есть правосознание, но она убеждена, что действующее законодательство противоречит интересам её представителей, а государственная власть настаивает на безальтернативности именно этого законодательства и проистекающей из него правоприменительной практики либо молча подменяет законность произволом (т.е. законодательство применяется по второму варианту), то эта часть населения будет саботировать соблюдение этого законодательства и распоряжения власти, будет поддерживать саботаж со стороны других лиц и организовывать его; а её действия, направленные на ликвидацию этого законодательства и правоприменительной практики, могут быть действительно «экстремистскими»: начиная от единичных преступлений против представителей господствующей юридической системы в стиле Веры Фигнер, Веры Засулич, народовольцев и эсеров (в имперском прошлом) и сценария фильма «Ворошиловский стрелок» (в настоящем) и массовых бунтов (перекрытие федеральных автотрасс населением «моногородов», где экономической политикой постсоветского государства убито единственное кормившее всех предприятие; бунт в колонии в Копейске в конце ноября 2012 г. по поводу злоупотреблений персонала в отношении заключённых; «дальневосточные партизаны», целенаправленно убивавшие сотрудников МВД в феврале 2010 г. и заявлявшие в своём видеообращении в интернете, что они вершат самосуд в отношении «оборотней в погонах» из МВД, безнаказанно злоупотреблявших властью[286]) — и кончая организацией государственного переворота или революции.

Если носители альтернативного действующему законодательству правосознания политически активны в том смысле, как это определено выше, то они способны выработать и реализовать стратегию уничтожения действующей государственности (включая и порождённую ею юридическую систему) в их обществе и замены её другой — выражающей их интересы — «мирными средствами»: т.е. без бунтов и революций. В этом случае прежняя юридическая система на протяжении некоторого времени может быть «декоративной ширмой», которой они прикрывают свою политику, направленную на её свержение, по мере того, как они проникают в наличествующие в обществе институты власти и захватывают в них ключевые посты. Если вывести из рассмотрения исторически короткий период становления государственности СССР, то после убийства И.В. Сталина и Л.П. Берии в 1953 г. противники Советской власти и социализма именно так — способом проникновения во власть, захвата ключевых постов и продвижения идиотов на те должности, с которых сторонникам реставрации капитализма могло быть оказано сопротивление [287], — уничтожили СССР. Хотя этот процесс занял несколько десятилетий (с убийства И.В. Сталина в 1953 г. до принятия буржуазно-либеральной криптоколониальной конституции в 1993 г.), однако метод эффективен.

То же касается и возможной реакции политически активных носителей правосознания на антинормальный порядок применения законодательства государственной властью, захваченной «сильными»[288] (безотносительно к вопросу о выражении их интересов в действующем законодательстве и обусловленности законодательства и правоприменительной практики той или иной концепцией жизни общества в преемственности поколений).

Государственность как субкультура порождает систему органов государственной власти. Если соотноситься с полной функцией управления, то в отношении общества эта система органов государственной власти (вместе с юридической системой) обеспечивает:

· реализацию тех или иных этапов полной функции управления (в зависимости от развитости и распространённости в обществе политически ориентированной познавательно-творческой культуры);

· является инструментом осуществления структурного способа управления;

· является одним из многих генераторов и координаторов бесструктурного управления[289] как в само́м обществе, локализованном в пределах границ государства, так и в остальном мире.

Как следствие первого возникает вопрос о распределении функциональной нагрузки среди элементов системы органов государственной власти, о соответствии нагрузки каждого из них этапам полной функции управления и принципам обеспечения эффективности управления и построения работоспособных организационно-штатных структур. Это соответствие необходимо поддерживать в процессе осуществления государственного управления в потоке обстоятельств: внутриполитических, внешнеполитических, глобальнополитических и природных. Т.е. всё изложенное ранее в гл. 7 (том 1 настоящего курса) должно применяться к построению и модификации архитектуры структур государственной власти в процесс осуществления государственного управления.

Если обратиться к истории, то единственной государственностью, архитектура структуры которой обеспечивала реализацию полной функции управления по схеме предиктор-корректор, был Египет в эпоху фараонов (см. повторно воспроизведённый рис. 8.5‑1: пояснения к нему — в томе 2 настоящего курса).

Подавляющее большинство других государств прошлого и все без исключения государства современности имеют архитектуру системы органов государственной власти, не способную к осуществлению всех этапов полной функции управления на профессиональной основе вследствие того, что в архитектуре их систем органов государственной власти отсутствуют блоки, несущие 1‑й — 5‑й этапы полной функции управления — концептуальную власть, осуществляемую на профессиональной основе (см. повторно воспроизведённый рис. 8.5‑2 и пояснения к нему — в томе 2 настоящего курса).

Отчасти исключением из этого был СССР. С одной стороны в его системе управления были Политбюро[290] и Госплан, которые по сути возлагаемых на них функций должны были быть концептуально властными. Однако реально они были концептуально безвластными по следующим причинам:

· профессионалы-революционеры — создатели СССР — сами были в своём большинстве концептуально безвластны вследствие свойственной им веры в правоту и жизненную состоятельность «мраксизма»[291];

· созданная ими в СССР система образования также не обеспечивала освоения знаний и навыков, необходимых для осуществления концептуальной власти[292], вследствие чего сами Советы депутатов трудящихся были концептуально безвластны;

· психика подавляющего большинства населения в преемственности поколений в силу разных причин соответствовала толпо-«элитарной» организации общества, вследствие чего большинство граждан СССР уповали на «вождя» и его сподвижников («элиту» советского общества) и уклонялись от того, чтобы принять на себя заботу и ответственность за судьбы СССР и человечества, выработать и освоить необходимые для этого знания и навыки. При этом, поскольку основатели СССР (В.И. Ленин, И.В. Сталин, Л.Д. Бронштейн-Троцкий) сами были идеологами строительства социализма и коммунизма, т.е. были не только «великими вождями», но и «великими учителями»[293] («великими раввинами»[294]), то претензии со стороны представителей толпы советского простонародья ко всем последующим руководителям партии и государства включали в себя и такую составляющую, как недовольство тем, что миссию учительства (наставничества) они не выполняют[295].

Наряду с этим и в архитектуре системы государственной власти СССР была и функциональная ошибка: Госплан (орган, планировавший экономическое развитие) характеризовался словами «при Совете Министров СССР», что выражает его подчинённость органу исполнительной власти — Правительству СССР: в частности председатель Госплана обычно был в ранге первого заместителя председателя Совета Министров — правительства СССР. Если же соотноситься с полной функцией управления, то прогностико-планирующий орган государственной власти может быть подчинён только тому органу, который осуществляет целеполагание и вырабатывает курс глобальной, внутренней и внешней политики государства, чтобы все направления политики государства были заведомо экономически обеспечены. Такими органами власти в СССР были постоянно действующие аппараты Политбюро, Центрального комитета (ЦК) коммунистической партии, Верховного Совета СССР, а также периодически созываемые пленумы ЦК, съезды партии (высший орган власти в партии — съезд) и сессии Верховного Совета СССР. После того, как план экономического обеспечения политики государства разработан и утверждён, он должен быть законодательной основой для Правительства (органа исполнительной власти) при проведении им экономической политики, которая должна привести к достижению целей, намеченных государственным планом, который в СССР после его утверждения обладал статусом закона.

Тем не менее в нашем понимании закономерностей управления и психодинамики общества государственность, описываемая Конституцией СССР 1936 г., в целом управленчески состоятельна и выражает реальное (а не фиктивное) народовластие по отношению к обществу, в котором:

· система семейного и школьного воспитания обеспечивает достижение к началу юности человечного типа строя психики всеми детьми;

· система образования обеспечивает достижение всеобщей управленческой грамотности и освоение знаний и навыков, необходимых для осуществления концептуальной власти и непосредственной власти людей над течением событий, осуществляемой через ноосферу (см. рис. 13.2.2‑1 — повторно воспроизведён в гл. 15 — в настоящем томе);

· наука как общественный институт интегрирована в процесс выработки политики государства и управленческих решений и прежде всего обеспечивает функционирование концептуальной власти в обществе на основе познания объективных закономерностей всех шести групп, которым подчинена жизнь людей, культурно своеобразных обществ и человечества в целом.

Государственность, описываемая Конституцией СССР 1936 г., при соблюдении трёх выше названных условий, лучше древнеегипетской потому, что она — общенародная, в отличие от древнеегипетской государственности, полностью подчинённой корпорации знахарей, по отношению к которой остальное общество — заложники и невольники, объект эксплуатации наравне с природными ресурсами.

Однако, как уже было отмечено, она как система управления не соответствовала обществу СССР (объекту управления)[296].

Но вне зависимости от особенностей той или иной государственности, необходимо понимать, что вся совокупность органов государственной власти — структура, каждый из элементов которой несёт определённую функциональную нагрузку. Перечень такого рода функций (вопросов, которые они должны решать и полномочий) любого органа государственной власти конечен, вследствие чего в жизни неизбежно возникают вопросы, которые не могут быть отнесены к компетенции или функциональным обязанностям ни одного из элементов этой структуры или кого-либо из должностных лиц. Таковы особенности структурного способа управления. Поэтому при структурном способен управления из управления выпадают информационные модули следующего характера:

· то, что не входит в функциональные и должностные обязанности подчинённых подразделений и должностных лиц;

· сокрытие подчинёнными своих ошибок и злоупотреблений или же представление их в качестве достижений и успехов.

Поэтому возникает вопрос о том, как государственность и её элементы должны реагировать на такого рода проблемы. Ответ на этот вопрос связан с функциями таких подразделений государственного аппарата и хозяйственной власти, которые можно условно назвать «собственная его императорского величества канцелярия». Это название условное, потому, что на каждом уровне иерархии структур государственной и хозяйственной власти у всякого руководителя в его непосредственном подчинении есть подразделение, которое можно охарактеризовать этим термином, даже если оно представлено единственно его секретарём или он сам выполняет функции секретаря. Главная функция этого подразделения — осуществлять сортировку множества обращений на имя соответствующего руководителя.

Во всём потоке обращений «собственная его императорского величества канцелярия» должна выявлять обращения, в которых речь идёт:

· о реальных проблемах, решение которых не входит в круг обязанностей ни одного из подразделений сложившейся структуры государственной власти, но которые необходимо решить в интересах безопасного общественного развития;

· об ошибках и злоупотреблениях властью подчинённых подразделений и должностных лиц.

Далее в зависимости от характера такого рода информации руководитель того органа власти, чья «собственная канцелярия» выявила такого рода вопросы, обязан принять меры к разрешению такого рода проблем самостоятельно либо уведомить о проблемах и необходимости их разрешения вышестоящие органы власти в случае, если его полномочий и подвластных ему ресурсов недостаточно для самостоятельного решения вопросов.

Эффективность государственности СССР в период руководства страной И.В. Сталиным была во многом обусловлена тем, что «собственные канцелярии» руководителей органов государственной и хозяйственной власти на всех уровнях и во всех сферах жизни общества довольно успешно выявляли в потоке обращений граждан реальные «бесхозные» проблемы и адекватно реагировали на них, начиная с уровня секретариата самого́ И.В. Сталина, которым длительное время с 1930 по 1952 г. руководил Александр Николаевич Поскрёбышев (1891 — 1965).

С этой же функцией «собственных канцелярий» связан и один из аспектов кадровой политики. Дело в том, что среди обращений по поводу «бесхозных» и не решаемых по иным причинам проблем есть обращения тех людей, которые знают проблемы, в связи с которыми они обращаются в органы государственной власти и к должностным лицам персонально, и имеют некоторое представление о том, как их следует решать. Такие люди могут быть привлечены к работе органов власти в качестве экспертов-консультантов, способных помочь управленцам решить эти проблемы, а могут быть назначены руководителями существующих или созданных с нуля структур, на которые возлагается решение этих проблем. В СССР сталинских времён так делалось, и можно было «сделать карьеру», т.е. получить полномочия, обязанности и ответственность за результат, обратившись по существу проблем в те или иные органы власти, но в послесталинские времена это исчезло из практики кадровой политики СССР и постсоветской РФ.

Но эффективная работа «собственных канцелярий» в обоих описанных выше аспектах их деятельности (выявление не решаемых проблем и привлечение компетентных людей к их решению) может осуществляться только в том, случае если управление носит сущностный, а не формально-бюрократический характер, при котором документооборот, отчётность, формальные квалификационные признаки подавляют дело как таковое. В бюрократическом же стиле правления реакция на такого рода обращения лежит в очень широком диапазоне: игнорировать обращения, будто их и не было вовсе — «спасибо, ваше обращение принято к сведению и будет учтено в дальнейшей работе» — репрессии под любым предлогом, осуществляемые большей частью на основе антинормального способа применения законодательства (от неуплаты налогов до обвинений в подрыве государственного строя и государственной измене — вплоть до смертной казни или убийства без суда и следствия).

Но бюрократический стиль правления не возникает «из ничего» и «без причин»: его генераторами являются ошибки воспитания и образования, порождаемые институтом семьи и системой образования — об этом далее см. раздел 19.3.2.

Ещё один вопрос, связанный с функционированием государственности, — это вопрос о воспроизводстве государственности в преемственности поколений. По сути это вопрос о воспроизводстве в преемственности поколений управленческого корпуса [297] и развития научно-методологического обеспечения государственного управления и сферы управления в целом, поскольку все обществоведческие воззрения (как адекватные, так и неадекватные) и все этапы полной функции управления выражаются в жизни только через деятельность определённых людей.

Понятно, что государственность для того, чтобы поддерживать профессионализм управленческого корпуса, должна вбирать в себя новых людей по мере того, как ранее работавшие в государственном управлении люди в силу разных причин[298] покидают эту сферу деятельности, а также по мере того, как у общества возникают потребности в создании новых профессионально-управленческих структур и должностей под воздействием усложнения техносферы и иных жизненных обстоятельств, требующих совершенствования управления в том числе и путём перевода его на профессиональный уровень [299].

Это приводит к вопросу о кадровой базе управленческого корпуса [300]. Соответственно это — вопрос о реализации полной функции управления в кадровой политике общества по формированию управленческого корпуса вообще и кадрового корпуса государственности, в частности.

Кадровая политика общества в указанном смысле начинается с ответа на вопрос о составе кадровой базы управленческого корпуса. Вариантов ответа на этот вопрос два, и они взаимоисключающи на уровне концепций организации жизни общества:

· кадровой базой управленческого корпуса, включая его номинально властное подразделение, должно быть всё общество;

· кадровой базой управленческого корпуса и, в особенности, его номинально властного подразделения должны быть только определённые социальные группы, но никак не всё общество.

Ответ на вопрос о кадровой базе управленческого корпуса во втором смысле может допускать и дифференциацию как в отношении должностей, так и в отношении социальных групп[301]: в этом случае занятие определённых должностей в государственном аппарате может быть запрещено для представителей определённых социальных групп или определённые должности могут занимать только представители определённых социальных групп (либо какой-то одной группы[302]). Дифференциация такого рода может осуществляться как на основе кодифицированного права, так и на основе по сути мафиозного сговора, не оглашаемого публично, который может породить традицию, а традиция в последующем может стать нормой писаного закона. Традиции может сопутствовать некоторая система «игр с ненулевой суммой» (см. раздел 8.5 — том 2 настоящего курса), на основе которой традиция будет воспроизводить самою себя в автоматическом режиме и казаться объективно безальтернативной.

Поскольку национально и конфессионально своеобразные культуры и субкультуры социальных групп являются информационно-алгоритмическими системами, то именно они являются носителями систем «игр с ненулевой суммой». Поэтому неоднородность сферы управления в аспекте несоответствия статистики занятости в ней представителей различных социальных групп и статистики распределения населения по соответствующим социальным группам может возникать как автоматическое следствие различия информационно-алгоритмического содержания культур и субкультур (этнических, конфессиональных, классовых и т.п.). В этом случае психодинамика общества такова, что представители одних социальных (этнических, конфессиональных, классовых и т.п.) групп статистически преобладают в одних сферах жизни общества, а представители других — в других сферах в силу формирования у них определённых интересов (смыслов жизни) той культурной средой, в которой они выросли[303].

Эти информационно-алгоритмические различия культур и субкультур являются одним из генераторов фактического неравноправия индивидов в обществе, отсутствия равных возможностей (стартовых условий) личностного развития, создают предпосылки к построению систем эксплуатации «человека человеком», включая, классовое национальное и конфессиональное угнетение и эксплуатацию одних другими.

Однако такого рода выражения психодинамики, обусловленные своеобразием культур и субкультур в аспекте несомой ими информации и алгоритмики, оказывающих то или иное воздействие на формирование круга интересов и жизненной устремлённости представителей каждой из них, возможностей получения того или иного образования, невозможно подавлять ни юридически на основе кодификации и правоприменительной практики, ни на основе мафиозного сговора[304]. Требуется соответствующее целенаправленное модифицирование соответствующих этнических и конфессиональных культур и субкультур для того, чтобы изменить психодинамику общества (см. рис. 13.2.2-1 — повторно воспроизведён в гл. 15 настоящего тома), т.е. включая и статистику распределения по интересам и жизненной устремлённости индивидов, вырастающих в каждой из них[305]. Но это процесс медленный, охватывающий жизнь нескольких поколений, его носителем является психодинамика общества.

Если задаваться вопросом: что требуется для того, чтобы общество имело наилучший из возможных по персональному составу управленческий корпус? — то возникает вторичный вопрос: сколько обществу требуется управленцев профессионалов, и обладает ли исторически сложившаяся кадровая база управленческого корпуса необходимой производительностью, позволяющей выбрать из предоставляемых ею кандидатов достаточное количество здоровых, способных освоить необходимые знания и навыки претендентов на должности, чьи нравственно-этические качества позволят им работать хотя бы честно (а лучше — добросовестно) в сфере управления с уровнем профессионализма, необходимым для того, чтобы управленческий корпус эффективно отвечал на «вызовы времени»?

Если понимать суть этого вопроса, то выяснится, что главная внутренняя причина краха Российской империи — узость кадровой базы управленческого корпуса, не позволившая сформировать дееспособный управленческий корпус необходимой численности, который смог бы выявить и разрешить все внутриполитические и внешнеполитические проблемы империи созидательным образом и тем самым позволил бы избежать социальной катастрофы в 1917 г.

Соответственно наилучшие условия для формирования дееспособного управленческого корпуса обеспечиваются в случае, если:

· кадровой базой управленческого корпуса, и прежде всего его номинально властного подразделения, де-факто является всё общество;

· общество однородно в нравственно-этическом отношении и такие слова, как честь, совесть и стыд — не пустые слова для всех без исключения, а неотъемлемые свойства каждого[306];

· все дети получают образование, позволяющее им быть концептуально властными, и, освоив специфические для работы в сфере профессионального управления знания и навыки, способны войти в неё в качестве дееспособных управленцев по своему желанию либо по просьбе других людей.

И только после того, как эти три названых выше условия [307] реализованы, встают вопросы о том:

· как в обществе осуществляется вхождение в сферу управления новых людей?

· как из неё уходят ранее в ней работавшие?

· как осуществляется продвижение по иерархии должностей?

Ответы на эти вопросы выражаются практически в социальной организации и процедурах её воспроизводства и модификации. В них выражается нравственно обусловленная психодинамика общества в её исторически сложившемся виде.

В исторически сложившейся политологии практически вся проблематика, связанная с воспроизводством государственности в преемственности поколений, обозначается терминами «ротация элит», «свободные демократические выборы», «наследственное право членов династий» и т.п., и никоим образом не соотносится с полной функцией управления ни в отношении общества, ни в отношении кадровой политики, направленной на воспроизводство профессионально состоятельного управленческого корпуса в государственном аппарате и в хозяйственной системе.

США как государство успешны[308] прежде всего потому, что проблемы воспроизводства управленчески состоятельной государственности в преемственности поколений в них решены достаточно эффективно.

Проблемы послекрещенской Руси — Московского царства — российской империи — СССР — постсоветской России одни и те же. Они проистекают прежде всего из того, что кадровая база управленческого корпуса в нашей региональной цивилизации на протяжении всего обозримого исторического времени формируется исключительно на принципах родоплеменного строя:

· Если человек родился в определённом номенклатурном «элитарном» роду́ (либо номенклатурный «элитарный» род принял постороннего в свой состав), то он имеет безусловное право на занятие должностей, соответствующих статусу его рода, в государственном аппарате или бизнесе. При этом он может быть идиотом, может не обладать необходимым профессионализмом, может быть негодяем. Для занятия должности или права быть в определённом бизнесе вполне достаточно принадлежности к определённому роду.

· Если человек родился в роду́, не принадлежащем к «элитарной» номенклатуре, то при всех своих творческом потенциале, талантах, профессионализме и прочих достоинствах — он не имеет права на занятие такого рода должностей ни в государственном аппарате, ни в бизнесе.

В лучшем случае ему «милостиво» позволят быть холопом-профессионалом, в обязанности которого входит своим профессионализмом страховать от ошибок номенклатурно-«элитарного» барина-дурня, занимающего должность. Доходы профессионала в этом случае будут определяться тем минимум, который сложился на рынке труда «быдла» для этой категории должностей: хотя они могут при этом превосходить нищенские доходы в массовых профессиях, но вряд ли будут выше низового уровня так называемого «среднего класса» в составе номенклатурной «элиты». «Элитарные» же профессионально не состоятельные баре-дурни, занимающие номенклатурные должности, будут при этом многократно обгонять в доходах обслуживающих их блядство холопов-профессионалов и будут иметь иной социальный статус.

Принципы кадровой политики родоплеменного строя не позволяют воспроизводить эффективную государственность в преемственности поколений, вследствие того, что:

· даже если в первом поколении деятелей государственной власти и бизнеса, возникших после очередной социальной катастрофы, более 90 % занимающих социально значимые должности в государственном аппарате и в сфере управления экономикой профессионально состоятельны,

· то спустя 2 — 3 поколения в силу биологического вырождения «элиты», огрехов воспитания и образования, несовпадения личностных интересов с должностными обязанностями подавляющего большинства представителей новых поколений «элиты» — 90 % и более «элитариев» в новых поколениях не соответствуют занимаемым ими должностям ни по своему профессионализму, ни по своим нравственно-этическим качествам.[309]

Вследствие этого кадровая политика, выражающая принципы родоплеменного строя в деле формирования управленческого корпуса государственности и экономики, обрекает общество на катастрофу. Приход катастрофы — вопрос времени. Она возникает под воздействием системообразующих принципов родоплеменной социальной организации, к которым вследствие объективности процесса глобализации присоединяются извне действующие факторы, ускоряющие развитие катастрофы и управляющие процессами посткатастрофического становления новых социальных систем: так рухнула Византия, так рухнула Российская империя, так рухнул СССР, и постсоветская Россия воспроизводит этот же алгоритм в новых исторических декорациях.

Профилактировать такого рода социальную катастрофу номенклатурная правящая «элита», приверженная принципам родоплеменного строя, не способна именно в силу приверженности принципам кадровой политики родоплеменного строя, непрестанно наращивающим потенциал катастрофы. Профилактировать её могут только институт семьи и личностная инициатива не-холопов, стремящихся к построению культуры человечности, проявляющая себя в сфере общественных наук, в системе образования и политико-публицистической деятельности: см. рис. 13.1‑1 и рис. 13.2.2-1 — повторно воспроизведённые в гл. 15 в настоящем томе. И только они могут дать обществу тех людей, которые смогут ответить на «вызовы времени» и решить проблемы общества, включая и искоренение процессов воспроизводства толпо-«элитаризма», и подчинить государственный аппарат обществу — обществу граждан, т.е. концептуально властных людей, каждый из которых несёт свою, избранную им по совести долю в осуществлении Промысла Божиего.

Государственность должна служить задаче общественного развития, а не тем или иным социальным группам, которые расценивают остальное общество в качестве одного из природных ресурсов, подлежащих эксплуатации. Поскольку нескончаемый, постоянно действующий митинг не способен к управлению, а корпоративная государственность, подчинённая знахарям-профессионалам, как показывает пример древнего Египта не защищена от того, чтобы не деградировать нравственно и не начать относиться к остальному обществу как инструменту достижения своих узкокорпоративных целей и объекту эксплуатации. Это означает что контроль общества над государственностью может реализовываться только в организационных формах представительной демократии. Представительная демократия это прежде всего прочего процедуры, выражающие алгоритмику формирования управленческого корпуса во всех узко специализированных видах власти — законодательной, исполнительной, судебно-следственной.

Проблемы представительной демократии состоят в том, что квалифицированное большинство[310], мнение которого открывает одни возможности течения политического процесса и закрывает другие, — должно быть компетентными, т.е.: 1) быть дальновидным в аспекте предвидения последствий принятия решения в смысле «квадрата Декарта»[311] и 2) нести ответственность перед собой и другими за последствия принятого по их воле решения.

Если юридически квалифицированное большинство этими качествами не обладает, то оно под воздействием разнородных политтехнологий[312] способно отдать государственную власть в руки некомпетентных или нравственно-этически порочных людей, после чего пребывать в уверенности, что они — безвинные жертвы политического манипулирования или избранных ими людей, которые внезапно превратились в злодеев. Именно в таком режиме живут все либерально-буржуазные фальшь-демократии (включая не только СССР и постсоветскую Россию, но и США и другие «демократические» государства), и именно так они порождают беззастенчиво фашистские диктатуры (примером чему возникновение третьего рейха).

Выход из ловушки некомпетентности представительной демократии — не в том, чтобы ввести образовательный и этический ценз (отсутствие правонарушений, наличие семьи и т.п.), дающий в ней право избирать и право быть избранным. И тот и другой цензовый статус может быть результатом корпоративного манипулирования, имеющего целью обеспечить управляемость фальшь-демократии со стороны реально самовластной или марионеточной непубличной корпорации.

Реальная демократия — это не только процедуры, но и определённая культура граждан.

Выход из ловушки некомпетентности представительной фальшь-демократии в реальное народовластие — в том, чтобы политически активная часть общества вышла на уровень миропонимания, позволяющий ей осуществлять жреческую — концептуальную власть. Только в этом варианте общество способно подчинить себе государственность, а не быть заложником и невольником корпорации, узурпировавшей или подчинившей себе государственную власть. Это — задачи института семьи и института системы образования.

В случае выхода из ловушки некомпетентности представительной демократии, процедуры реальной демократии должны обеспечивать:

· выдвижение обществом кандидатов на должности в законодательной, исполнительной и судебно-следственной власти, которые могут быть заняты на основе избрания во всеобщем голосовании граждан государства или жителей того или иного региона или населённого пункта в государстве;

· отрешение от должностей тех, кто утратил доверие, до истечения законных сроков их полномочий;

· отрешение от должностей тех, кто был назначен на разного рода должности в государственном аппарате в соответствии с процедурами представительной демократии, но не был избран на эти должности в результате всеобщего голосования граждан;

· депутатский корпус на всех уровнях «вертикали власти» должен обладать не только полномочиями законодательной власти, но и полномочиями контроля деятельности любых должностных лиц как в среде депутатов всех уровней, так и в органах исполнительной и судебно-следственной власти, и наряду с обществом — обладать полномочиями, чтобы отрешать от должности лиц, компрометирующих государственную власть своим непрофессионализмом или нравственно-этической порочностью, и / либо выносить такого рода вопросы на всеобщее голосование в масштабах государства, региона или населённого пункта[313].

Пока же в нашем обществе, носители государственной власти — это сообщество превознёсшихся над обществом недолюдков (персональные исключения крайне редки и не определяют лицо государственной власти), а подавляющее большинство подвластного государству общества — это либо аполитичные «бандерлоги», либо иждивенцы, беспричинно уповающие на то, что во главе государства неким чудом внезапно окажется старик Хоттабыч или Золотая Рыбка и единолично своею властью реализует все их желания о потребительском рае, в котором они в лучшем случае отвечают за исполнение должностных инструкций в режиме зомби, не проявляя никакой благой инициативы и самоотверженности, но живут в своё удовольствие. И изменить такое положение дел могут только те семьи, которые понимают, что необходимо воспитать поколения, которые будут ДОБРОСОВЕСТНО И НЕПРЕКЛОННО стоять на принципе «государство — это мы, какие мы — таково и государство».

А общество в целом не способно к реальной демократии потому, что нет компетентного квалифицированного большинства, вследствие чего оно управляемо посредством разного рода «политтехнологий».

В силу того, что мы живём в переходном процессе от толпо-«элитаризма» к цивилизации человечности, и должно обеспечиваться взаимное соответствие с одной стороны — государственности (системы управления) и общества (объекта управления) и обстоятельств его жизни — с другой стороны, то идеальное государство эпохи человечности не может быть функционально состоятельным ни в переходную эпоху, ни ранее — в эпоху устойчивого толпо-«элитаризма». Поэтому мы и не пытаемся его конструировать и предлагать его модель к внедрению. А далёкая от норм цивилизации человечности государство, подчинённое правящей «элите» — в принципе не функционально по отношению к задаче перехода к цивилизации человечности. По этой причине целесообразно предоставить его государственности возможность быть такой, как её формирует «элита». Эта «элитарная» государственность всё равно неизбежно либо рухнет, либо преобразится, если общество само продвигается в направлении к цивилизации человечности; это произойдёт в силу той же самой управленческой закономерности, требующей взаимного соответствия системы управления и объекта управления. Рухнет она либо преобразится зависит не от «элиты», а от темпов изменения самого общества. Поэтому главный фактор, позволяющий избежать социокультурного краха — личностная работа надо собой, как можно более широкого круга людей, и реализация наработок в целесообразном произвольном воздействии на все общественные институты.

Система образования

Хотя в таблице 18-1 общественный институт «наука» стоит перед общественным институтом «система образования», но в разделе 19 мы их рассмотрим в обратной последовательности, поскольку причинно-следственные взаимосвязи обоих институтов закольцованы, и кроме того:

Из всего множества субкультур любого культурно своеобразного общества РЕШАЮЩЕЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ НА БУДУЩЕЕ ОКАЗЫВАЕТ СУБКУЛЬТУРА ВОСПИТАНИЯ И ОБУЧЕНИЯ ДЕТЕЙ, СУБКУЛЬТУРА ПОДГОТОВКИ ИХ К ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ, т.е. педагогическая субкультура [314]. Её носителями являются институт семьи и система образования.

Это утверждение по-своему справедливо как в отношении будущего самого́ культурно своеобразного общества, так и в отношении будущего всего человечества.

Как уже было отмечено, в относительно недавнем историческом прошлом (в конце XIX — начале ХХ века и ранее) задача воспитания детей почти что в полном объёме решалась институтом семьи.

Образование для подавляющего большинства населения также было делом внутрисемейным, поскольку в большинстве стран, в том числе и в так называемых «развитых», в тот период системы всеобщего обязательного образования не было. В лучшем случае более или менее обязательным было начальное образование: навыки чтения и письма, 4 действия арифметики и основы доминирующего в обществе вероучения и традиции истолкования его применительно к исторически сложившейся социальной организации. Профессии люди в их большинстве осваивали непосредственно ещё в детском и подростковом возрасте в ходе трудовой деятельности либо в семейном хозяйстве, либо на том или ином предприятии, куда дети приходили работать сначала «учениками», которых профессии учили «мастера», т.е. — уже опытные работники, а потом, освоив минимальный уровень профессионализма, в зависимости от способностей делали более или менее успешную карьеру, а наиболее выдающиеся выходили из мальчиков на побегушках и подмастерьев в руководители весьма крупных предприятий (трестов, холдингов, концернов — если пользоваться терминологией наших дней). Образование более серьёзное (в особенности высшее профессиональное), даваемое профессиональными учителями, было платным и доступным малочисленным так или иначе привилегированным социальным группам.

При этом всё общество пребывало в пределах двух первых уровней несвободы (см. раздел 11.4, том 3 настоящего курса) за исключением выходивших на третий уровень несвободы редкостных самоучек и представителей малого числа кланов, нёсших ту или иную эзотерическую традицию. Те, кто смог обрести свободу, были редкостными, едва ли не единичными исключениями в каждом поколении из общей нормы заложников и невольников разного рода несвободы.

С того времени в жизни России и так называемых «развитых стран» многое изменилось в том числе и в области воспитания и образования. В частности система образования стала общественным институтом, в основе которого лежит воспроизводство профессионального преподавательского сообщества школ, профессиональных училищ, техникумов (колледжей) и вузов, и при этом она подчинена институту государственности (см. таблицу 18-1 в настоящем томе): как структурным способом управления, так и бесструктурным (юридически и через систему образовательных стандартов, задаваемых государством). Институт государственности, в свою очередь, подчинён той или иной концептуальной власти, вследствие чего и система образования как общественный институт неизбежно является средством проведения в жизнь определённой концепции.

О том, какие социально-организационные задачи и как решает система образования в целях поддержания устойчивости толпо-«элитаризма» в преемственности поколений, было сказано в разделе 10.7 (том 3 настоящего курса). Кроме того в разделе 14 (том 4 настоящего курса) было рассмотрено несоответствие исторически сложившейся системы всеобщего и профессионального образования, порождённой в Западной региональной цивилизации, потребностям безопасного общественного развития в настоящее время и в обозримой перспективе.

В этом выводе нет ничего принципиально нового. Ещё Антон Семёнович Макаренко (1888 — 1939), — выдающийся педагог, неоправданно отвергнутый «педагогическим сообществом» и обюрократившимся чиновничеством сначала СССР, потом постсоветской России, которого ЮНЕСКО охарактеризовала как «одного из четырёх педагогов, определивших способ педагогического мышления в ХХ веке»[315], — избрал темой своей дипломной работы при выпуске из Полтавского педагогического института в 1917 г. следующую: «Кризис современной педагогики»[316], за которую получил золотую медаль. Поэтому встаёт вопрос о том, каковы итоги развития педагогической субкультуры в нашей стране за прошедшие с того времени почти сто лет.

Защита управления по господствующей концепции от управления на основе альтернативных, — не совместимых с нею, — концепций[252].