БЕЗУМИЕ
Полицейский фургон, перевозивший Билли Миллигана в Лиму, проехал через ворота, до самого верха увитые мощной колючей проволокой, оставив за собой вооруженную до зубов охрану, и остановился во дворе больницы.
Двое полицейских бесцеремонно вытащили заключенного-пациента из машины. Придерживая его за закованные в наручники запястья, они силой протащили его через старое здание с высокими потолками, в серых стенах которого зияли окна, высотой достигавшие четырех метров. Каблуки полицейских стучали по блестящему линолеуму. Табличка, висевшая в конце коридора над дверью, гласила: «Приемный покой. Корпус 22».
Внутри, у противоположных стен, располагались два кабинета.
Полная рыжая женщина с лицом, усыпанным веснушками, ждала, пока один из полицейских неуклюже орудовал ключом от наручников.
— Досье! — потребовала она безжизненным голосом. Второй полицейский протянул ей толстую картонную папку. Денни спросил себя, что это за место и зачем он здесь. Ладони были влажными, запястья болели. Он понял, что его руки скованы за спиной. Прямо в этот момент кто-то освобождал его от пары наручников.
— Мистер Миллиган, — сказала женщина, избегая взгляда Денни, — пройдите вперед и встаньте в пятно.
При этих словах дрожь пробежала по спине Денни. Как эта женщина могла узнать о существовании пятна? Было ли это написано в его медицинской карте?
Стоявший справа полицейский схватил его за руки и волосы и толкнул на пару шагов влево.
— Сукин сын, — пробормотал он, — в фургоне умудрился вылезти из чертовых наручников.
Денни понял, что это и было причиной дурного настроения его стражников. Должно быть, во время поездки Томми занял пятно и выбрался из наручников. Вот почему сейчас они так сильно сковали его руки. Рыжеволосая женщина сморщила нос, словно почуяла запах сгнившего хорька.
— Мистер Миллиган, — произнесла она, указывая пальцем на пол, — если вы хотите выбраться из Лимы, вы должны делать то, о чем вас просят.
Опустив глаза, он заметил начерченный на полу желтый круг. Он почувствовал облегчение. Речь шла не о том, что Артур когда-то назвал «пятном сознания». Всего лишь простой знак на грязном и засаленном линолеуме.
— Вытащите все из карманов! — приказала женщина. Он полностью вывернул их, показывая, что они пусты.
— В смотровую комнату, и раздевайся, гаденыш! — прогремел полицейский, стоявший позади него.
Денни прошел в комнату, затем стянул свою рубашку через голову.
Вошел надзиратель.
— Подними руки! — закричал он. — Открой рот! Подними волосы выше ушей! Повернись и положи руки на стену!
Выполняя эти приказы, Денни размышлял, будет ли надзиратель ощупывать его тело. Без сомнений, он никогда бы не допустил, чтобы этот человек прикасался к нему. Он бы вышел из пятна и позволил Рейджену его защищать.
— Покажи ступни! Хорошо! Теперь наклонись вперед и раздвинь ягодицы!
Получал ли этот человек удовольствие от своей работы?
Надзиратель порылся в одежде Билли, которую тот бросил в корзину с грязным бельем, затем протянул ему брюки и темно-синюю рубашку.
— В душ, больной-симулянт!
Денни поскользнулся на мокром полу. Он ударился мизинцем ноги, пытаясь потянуть на себя тяжелую железную дверь, обитую крупными заклепками. Когда ему удалось ее открыть, он увидел фонтан, бивший из ржавой трубы, торчащей из противоположной стены.
Денни встал под струю и тут же отскочил назад. Вода была ледяная.
Через несколько секунд «душ» автоматически остановился. Карлик в белой униформе и резиновых перчатках вошел в комнату. Он взболтал баллончик с инсектицидом, и начал обрызгивать тело Денни, будто окрашивал стену краской из распылителя. Глаза нещадно жгло. Его сотрясали приступы острого кашля, когда смердящее удушливое вещество распространялся по его коже.
Закончив дезинфекцию, мужчина бросил к его ногам бумажный пакет, повернулся и вышел из комнаты, не сказав ни слова.
В пакете лежали щетка, зубная паста, расческа и контейнер для анализа мочи. Денни вытерся, надел брюки и рубашку, а затем, сжав в руке бумажный пакет, пошел следом за другим надзирателем по коридору до зарешеченной двери, ведущей в маленькую комнату.
Он закрыл глаза и вышел из пятна...
Томми проснулся на странной скамье в комнате, напоминающей тюремную камеру. Почему его волосы влажные, а во рту пересохло?
— Где я? — произнес он в тишине. — Как я попал сюда?
Вскочив, он прислушался к самому себе, ожидая ответа, но никто не вышел с объяснениями. Что-то было не так. Он мог общаться с Артуром и Алленом после того, как доктор Кол слил их воедино. Однако Томми не слышал ни одного голоса. Ни звука. Ничего. Он был отключен.
О, черт! Его била дрожь. Он знал, что для начала ему нужно найти воду и напиться. Утолив жажду, нужно исследовать это странное место и выяснить, каковы шансы на побег.
Когда Томми переступил порог двери, яркий свет ослепил его. Он заметил, что его комната была лишь одной из многих, располагавшихся по обеим сторонам длинного коридора, запертого с левого конца дверью с решеткой. Он посмотрел направо и увидел, что коридор соединяется с огромной комнатой, в которую ведут несколько других коридоров, похожих на этот — как спицы колеса, соединенные между собой втулкой.
Полдюжины надзирателей болтались вокруг главной канцелярии.
Вход в коридор, расположенный как раз напротив канцелярии, был заперт дверью, покрытой двойной сеткой — Томми отметил в своей голове, что она должна вести из этого павильона к другим частям здания.
На другом конце комнаты несколько людей сидели на стульях, еще несколько — на столах, а некоторые ходили по залу, шаркая ногами. Один из них говорил в пустоту громким голосом. Рядом с собой Томми увидел человека, пьющего из кулера, в то время как другие заключенные ждали своей очереди, выстроившись вдоль стены. Хотя стоять и ждать было неприятно, Томми осторожно прошел в конец ряда.
Когда человек, стоящий перед ним, наконец наклонился, чтобы попить, Томми заметил, что струйка воды не попадает в его рот и растекается по лицу. Он почувствовал жалость к этому зомби, хоть и не смог сдержать улыбку от комичности происходящего.
Вдруг из темной комнаты выскочил тощий человек, и с рычанием бросился к кулеру. Не снижая ходу, сумасшедший сжал свои руки наподобие двойного кулака.
Мужчина, склонившийся над кулером и все время старавшийся ухватить ртом струйку воды, не реагировал на крики, но Томми успел отпрыгнуть от сумасшедшего. Тот поднял кулаки высоко над головой, прежде чем изо всех сил ударить ими между лопаток пьющего. Лицо несчастного подалось вперед, и кран воткнулся в одну из его глазниц. Когда он поднял голову, там, где должен был быть его глаз, зияла кровавая рана.
Пытаясь сдержать рвотные позывы, Томми нетвердым шагом вернулся в свою комнату. Усевшись на кровать, он стал скручивать простыню, думая, как задушить себя.
Он знал, что если не вернется в центр психического здоровья в Афинах, умрет, так или иначе. Он лег на кровать, закрыл глаза и вышел из пятна. Оказавшись во мраке, он затерялся в бесконечном поиске своей крупицы света...
— Миллиган!
Кевин резко проснулся — он чутко спал — и бросился к двери.
— Миллиган! В круг!
По собственному опыту, полученному в тюрьме и психиатрической клинике, Кевин знал, что круг — это невидимая окружность трех метров в диаметре перед кабинетом главного надзирателя, на перекрестке коридоров. К этой зоне следует подходить осторожно. Туда попадали только по приглашению, а, оказавшись там, следовало потупиться и опустить голову, иначе не избежишь наказания. Кевин направился к кабинету главного надзирателя и остановился на почтительном расстоянии от него. Не поднимая глаз, главный надзиратель указал пальцем на дверь, которую охранял лысый санитар.
— Ты следующий в списке врача, Миллиган, — сообщил санитар. — Встань у стены, жди очереди.
«Это не ко мне, — подумал Кевин. — Я не разговариваю с врачами для чокнутых».
Пятясь из круга, он вышел из пятна.
Ли, ожидавший в тени кулис, поинтересовался, почему ему позволили выйти. Артур давно выгнал его из сознания, потому что из-за его опасных выходок нередко все оказывались в карцере. Как Кевину и другим личностям, которые Артур называл «нежелательными», Ли не разрешалось выходить на пятно со времени заточения в тюрьме штата Огайо. Тот факт, что Кевин снова пришел в сознание, означал, что это место было опасным, и Рейджен владел пятном. Быстро осмотревшись, Ли обнаружил, что находится в психиатрической лечебнице тюремного типа, где, по всей видимости, правил балом хранитель ненависти.
— Вперед, Миллиган! Твоя очередь!
В кабинете тесно стояло несколько пластиковых стульев, а на полу лежал шикарный ковер шоколадного цвета. В кресле за письменным столом сидел человек и смотрел на него сквозь дымчатые очки.
— Мистер Миллиган, — заговорил он, — я доктор Линднер, главный врач государственной больницы Лимы для душевнобольных преступников. Я читал ваше досье и газетные статьи о вас, и перед началом работы хотел бы, чтобы вы уяснили: я не верю в эти мнимые множественные личности.
Значит, вот где происходит все веселье — в приюте для умалишенных Лимы! А ведь государственные адвокаты обещали освободить его от подобных заведений.
Ли изучал сморщенное лицо доктора, его изящную бородку, близко посаженные глаза и лысеющую голову. Волосы, зачесанные назад, доходили до воротника белой рубашки. На нем был тесный галстук цвета морской волны, закрепленный тусклой булавкой в форме значка «мир и любовь» из 60-х.
Сосредоточившись на голосе, выражениях и нервном тике доктора, Ли едва слушал его слова... что-то здесь напоминало игру в бейсбол. В Лиме игроки могли получить не более трех предупреждений. В случае третьего предупреждения нарушителя не выгоняли с поля, а успокаивали — запирали в карцер и привязывали ремнями к кровати.
Это так легко сымитировать, подумал Ли.
Зазвенел телефон, и доктор Линднер поднял трубку.
— Да, он сейчас в моем кабинете. — Выслушав собеседника, он добавил: — Хорошо, посмотрю, что можно сделать.
Когда он положил трубку, выражение его лица изменилось, а голос смягчился.
— Что ж, мистер Миллиган, вы, наверное, понимаете, что я говорил о вас.
Ли согласно кинул головой.
— Два человека хотели бы с вами поговорить.
— Кто? Другие психи?
— Нет. Более того, им интересно ваше дело. Они проделали большой путь из Дэйтона, чтобы познакомиться с вами.
Ли сразу понял, кого имел в виду доктор — репортеров, которые хотели заключить соглашение на написание книги о Билли Миллигане. Когда Билли и Учитель отказали им в пользу другого писателя, те репортеры опубликовали недоброжелательные статьи об этом авторе.
Ли громко рассмеялся. Пародируя выражения лица и голос Линднера, он сказал:
— Скажите им, что они могут об этом забыть!
Он развернулся, вышел из пятна, ушел со сцены и скрылся за кулисами.
Через пятнадцать минут Денни вышел из камеры и направился в главную комнату, чтобы при свете прочитать в журнале «Поля и реки» статью о кроликах. Денни любил маленьких кроликов... Он мечтал завести кролика и заботиться о нем. Но, открыв нужную страницу, он увидел серию фотографий о том, как лучше разделать кролика, выпотрошить его и приготовить. Денни отбросил журнал, точно обжегся. Он почувствовал себя обманутым.
Слезы наполнили его глаза, когда он вспомнил, что его отчим сделал с крольчонком…
Он отчетливо помнил тот день: ему было около 9 лет. Папа Чел увез его с собой на ферму, чтобы он помог ему косить траву...
Билли увидел, как большой кролик вынырнул из своей норки и убежал. Подкравшись к норе, мальчик обнаружил брошенного там маленького серого крольчонка.
Опасаясь, что косилка Челмера его поранит, Билли взял крольчонка и положил под футболку.
«Не беспокойся, я найду тебе новое жилище, потому что ты теперь совсем один, а приюта для крольчат не бывает. Я бы принес тебя домой, но Папа Чел никогда не согласится. Я собираюсь выпустить тебя в поле, где ты сможешь найти свою маму».
Раздался гудок трактора. Билли знал, что это значит: нужно принести пиво Челмеру — и быстро. Он побежал к грузовику, чтобы взять бутылку пива в леднике, затем снова побежал во двор, где его ждал отчим, сидя на тракторе. Билли протянул ему пиво.
Челмер открыл его, сделал большой глоток, затем пристально посмотрел на него.
— Что у тебя там?
— Это крольчонок. У него больше нет семьи, и я подумал, что могу отнести его домой и ухаживать, пока не найду для него местечка получше. Или до тех пор, пока он сам не сможет о себе позаботиться.
— Дай-ка посмотреть, — проворчал Челмер.
Билли приоткрыл ворот рубашки.
Челмер широко ухмыльнулся.
— Хорошо, но прежде чем тащить его в дом, мне нужно его отмыть. Отнеси его туда, за гараж.
Билли не верил своим ушам. Папа Чел был добр с ним!
— Кролики требуют особой заботы, — заявил Челмер, — ведь у них полно микробов и паразитов. Если ты занесешь в дом микробов, твоя мать будет вне себя. Подожди меня минутку.
Он отправился в гараж и вышел с канистрой бензина и тряпками.
— Теперь давай его сюда.
Он взял крольчонка за шиворот и облил горючим. Запах был отвратительным.
— Что ты делаешь? — спросил Денни.
Челмер чиркнул своей зажигалкой, поджег кролика и бросил его на землю. Билли выл, пока зверек метался во все стороны, натыкаясь на стены и оставляя позади себя огненный след.
— Ну и что ты скажешь на это, маменькин сынок? — спросил Челмер, хохоча во все горло. — Багз Банни барбекю!
Билли кричал без остановки. Это он был виноват. Если бы он оставил крольчонка в своей норе, малыш был бы жив.
Челмер бил Билли по лицу до тех пор, пока его рыдания не сменились сдавленными хрипами.
В общей комнате 22 павильона, Денни вытер слезы и с отвращением пнул журнал. Обхватив колени руками, он смотрел на людей, бесцельно снующих вокруг него.
Он задавался вопросом, навестит ли его Мэри. Он любил ее, потому что Мэри была застенчивой и пугливой, как и он сам. Сейчас она бы тихонько посидела рядом с ним, а когда ему стало бы страшно, взяла за руку.
В этот момент ему, вероятно, пришлось бы покинуть пятно, поскольку Томми, который тоже любил быть рядом с Мэри, появился бы сказать, что ему хочется видеть ее чаще, и что ей нечего бояться, даже если она просто пациентка, ведь она умнее большинства других людей.
Но Мэри здесь не было.
Дверь смотровой комнаты доктора открылась и оттуда вышел пациент со сжатыми кулаками. Мужчина направился прямо к Денни, ударил его по лицу со всей силы, и бросился прочь по коридору. Денни остался на полу, слезы текли по его пылающему лицу.
Почему никто не вмешался, чтобы арестовать этого человека или прийти Денни на помощь? Не странно ли, что этот тип бьет его без причины, выходя из кабинета доктора? Надзиратели хохотали во все горло. Один из них крикнул ему:
— Вот ваш первый урок, Мистер Миллиган!
Но Денни этого уже не слышал. На пятно вступил Дэвид, чтобы принять боль, хоть он и не знал, почему так горит лицо.
Затем Джейсон занял его место, и начал выть все громче и громче, тоже не понимая, что происходит — вплоть до тех пор, пока его не увели надзиратели.
Только Учитель, молча наблюдающий за событиями из глубины сознания, знал правду. Только Учитель мог помочь ему с ответом.
Но Учитель молчал.
Первый день в Лиме.
Он знал — это лишь начало того, что его ожидает.
