Концепция информационного общества

 

Акцент, который был сделан постиндустриалистами на технологическом прогрессе и кодификации теоретического знания как определяющих факторах формирования нового общества, закономерно привел к становлению теорий, в которых именно эти факторы подчеркивались еще более явно и переходили в разряд не только системообразующих, но и единственно достойных внимания черт современного общества.

Среди подобных теорий наиболее заметной стала концепция информационного общества. В целом она, как и постиндустриальная доктрина, лежит в русле того направления европейской философии, в котором эволюцию человечества принято рассматривать сквозь призму прогресса знания. Пик ее популярности пришелся на начало 70-х годов, когда многие социологи согласились с выводом, что в новых условиях "культура, психология, социальная жизнь и экономика формируются под воздействием техники и электроники, особенно компьютеров и коммуникаций, [а] производственный процесс более не является основным решающим фактором перемен, влияющим на нравы, социальный строй и ценности общества"⁸. В те же годы стала укореняться позиция, согласно которой знания, как в марксистской теории труд, способны обеспечивать создание и самовозрастание стоимости, а так как информатизация, по словам П.Дракера, является не чем иным, как быстрым замещением труда знаниями",⁹ термин "информационное общество" казался многим адекватным обозначением формирующегося нового строя.

 

Термин "информационное общество" был введен в научный оборот в начале 60-х годов фактически одновременно в США и Японии Ф.Махлупом и Т.Умесао¹⁰, авторами, получившими широкую известность своими исследованиями динамики развития наукоемких производств. В 70-е и 80-е годы наибольший вклад в развитие данной концепции внесли М.Порат, И.Масуда, Т.Стоуньер, Р.Катц¹¹ и ряд других. Рассматривая возникновение и развитие теории информационного общества, нельзя не отметить двух обстоятельств. С одной стороны, данная концепция получила наибольшее признание в 70-е и 80-е годы, в период, характеризовавшийся быстрым распространением технологических достижений и значительными успехами стран, которые не только производили, но и усваивали новую информацию и знания. В определенной мере идея информационного общества становилась в таком контексте инструментом обоснования возможности ускоренного "догоняющего" развития на основе замещения растущим потоком информации творческих возможностей личности. С другой стороны, ни в одном другом направлении современной футурологии не заметно столь сильного влияния японских исследователей: введенный Т. Умесао термин "информационное общество" получил всемирное признание после выхода в свет знаменитой книги И.Масуды¹² и приобрел новое звучание в работах Т.Сакайи¹³. Напротив, большинство американских и европейских исследователей, начиная со второй половины 80-х годов, стали акцентировать внимание на роли и значении не столько информации, сколько знаний, что породило целый спектр новых определений современного общества, среди которых такие, как "knowledge society", "knowledgeable society" и т. п.

 

Теория информационного общества существенно обогатила представления о современном этапе общественного прогресса, однако большая часть предложенных в ее рамках тезисов носила весьма частный характер. Наибольшим значением, на наш взгляд, обладает проведенный ее сторонниками анализ роли информации в хозяйственном развитии западных стран. Результатом его стала трактовка информации как специфического ресурса, не обладающего большинством характеристик, свойственных традиционным факторам производства. Среди прочего было отмечено, что распространение информации тождественно ее самовозрастанию, что исключает применение к этому феномену понятия редкости, а ее потребление не вызывает ее исчерпаемости как производственного ресурса; таким образом, сторонники теории информационного общества приходили к справедливому в целом тезису о том, что "в современной экономике редкость ресурсов заменена на их распространенность"¹⁴. Эта формула получила впоследствии широкое признание и нашла свое подтверждение в хозяйственной практике 80-х и 90-х годов.

Таким образом, сторонники теории информационного общества в отличие от постиндустриалистов вполне осознанно обратились к исследованию более частных проблем, и поэтому данная концепция вряд ли может претендовать на статус целостной социологической доктрины. Акцентируя внимание на весьма поверхностных чертах современного общества, они полностью отказываются от анализа предшествующих стадий социальной эволюции, фактически противопоставляя информационное общество всем известным формам хозяйственной организации. Если, например, Д.Белл подчеркивал преемственность постиндустриального общества по отношению к индустриальному, отмечая, что "постиндустриальные тенденции не замещают предшествующие общественные формы как "стадии" общественной эволюции; они часто сосуществуют, углубляя комплексность общества и природу социальной структуры"¹⁵, то в теории информационного общества противостояние этой новой социальной формы всем предшествующим подчеркнуто гораздо резче.

Однако в силу отмеченных обстоятельств концепция информационного общества в то же время может и должна рассматриваться как составная часть постиндустриальной теории. В контексте постиндустриальной методологии многие конкретные тезисы, предложенные в ходе исследования информационного общества, способны углубить наши представления о современном мире. В то же время, подчеркнем еще раз, доктрина информационного общества подтверждает, что и сегодня концепции, пытающиеся определить формирующееся общество на основе одной из его характерных черт, обладают гораздо меньшими прогностическими возможностями, нежели рассматривающие его в комплексном противопоставлении предшествующим историческим этапам.

Концепция постмодернити

 

Определение современного этапа истории в качестве "постмодернити" обычно ассоциируется с идеями постмодернизма - широкого интеллектуального течения, возникшего на волне социальных трансформаций 60-х годов. В отличие от постиндустриальной теории, сторонники которой опирались прежде всего на взгляды социологов и экономистов конца XIX и начала XX веков, а также на идеи философов-позитивистов, постмодернизм базировался на более широкой, но при этом гораздо менее структурированной основе.

И сама идея постмодернизма, и большинство терминов, используемых в рамках данной теории, берут свое начало в культурологии. Ее сторонники обращают внимание прежде всего на то, что складывающиеся сегодня социальные отношения радикально отличны от традиционного массового общества, и в этом они близки теоретикам постиндустриализма. Понятие "постмодернити" возникло в связи со стремлением подчеркнуть отличие нового социального порядка от "современного", указать на противоречие между contemporary и modem. Подобный подход породил весьма интересную периодизацию общественного прогресса, хронологически сходную с той, что предложена в рамках постиндустриальной теории, но в отдельных аспектах даже более совершенную.

Определяя в качестве эпохи модернити период, начавшийся в конце XVII века (а некоторые авторы, например, А.Тойнби, относили данную границу к последней четверти XV столетия¹⁶), исследователи фактически отождествляли его с эпохой зарождения и развития в западных странах капиталистического производства. Тем больший интерес вызывает их мнение о том, что уже с начала послевоенного периода в развитии индустриальных стран появились тенденции, позволяющие говорить о формировании нового порядка (post-modern order). К середине 50-х годов такую точку зрения разделял не только А.Тойнби, но и такие выдающие социологи, как К.Райт Миллс и П.Дракер¹⁷.

Мы уже отметили, что представления о современном обществе как о периоде постмодернити имеют преимущественно культурологическую основу. Постмодернизм заявил о себе в 30-е годы в первую очередь в сфере искусства (работами Л.Фидлера, И.Хассана и Ч.Дженкса), в 60-е - в области философии и культурологии (на примере работ французских интеллектуалов, чье мировоззрение формировалось под воздействием событий 1968 года), а в 70-е и 80-е - ив социологии (в этом случае следует отметить труды Т.Адорно и представителей так называемой франкфуртской школы, а также работы Ж.-Ф-Лиотара и Ж.Бодрийяра). Подобный путь становления концепции предполагал, что новое общество неизбежно будет противопоставляться прошлому как общество новых возможностей обществу ограниченной свободы. В рамках данной теории, как отмечает А.Турен, модернити воспринимается как эпоха, "отрицающая саму идею общества, разрушающая ее и замещающая ее идеей постоянного социального изменения", а "история модернити представляет собой историю медленного, но непрерывного нарастания разрыва между личностью, обществом и природой"¹⁸. Напротив, постмодернити определяется как эпоха, характеризующаяся ростом культурного и социального многообразия и отходом как от ранее господствовавшей унифицированности, так в ряде случаев и от принципов чистой экономической целесообразности.

Постмодернити как историческое время, сменяющее модерни-ти, определяется через апелляцию к модифицирующейся человеческой природе и изменяющемуся месту человека в социальной структуре. Как и теоретики постиндустриализма, постмодернисты обращаются прежде всего не к глубинным характеристикам этой эпохи, а к тем ее чертам, которые поддаются наиболее явному противопоставлению важнейшим признакам предыдущих периодов. С подобных позиций анализируются и относительно поверхностные явления демассификации и дестандартизации, и преодоление принципов фордизма, отход от прежних форм индустриального производства, и достижение качественно нового уровня субъективизации социальных процессов, и возрастающая плюралистичность общества, и уход от массового социального действия. Однако при этом, по мнению большинства постмодернистов, нарождающееся новое общество отчасти сохраняет черты прежнего, оставаясь "дезорганизованным" [disorganized] или "умирающим" [late] капитализмом.

Особого внимания заслуживают выводы теоретиков постмодернизма о снижении возможностей прогнозировать развитие как отдельных личностей, так и социума в целом, о неопределенности направлений общественного прогресса, о разделенности социума и активного субъекта. Вместе с тем постмодернисты считают, что в эпоху постмодернити преодолевается феномен отчуждения, трансформируются мотивы и стимулы деятельности человека, возникают новые ценностные ориентиры и нормы поведения. Таким образом, преодоление ранее сложившихся форм общественного устройства воспринимается ими как само содержание современного этапа социального прогресса.

Констатируя возросшую комплексность социального организма и связывая ее с резко повысившейся ролью индивидуального сознания и поведения, постмодернисты переносят акцент с понятия "мы", определяющего черты индустриального общества (при всем присущем ему индивидуализме), на понятие "я". Как следствие, теория постмодернизма убедительно обосновывает расширение рамок общественного производства и неизбежное в будущем устранение границ между производством и потреблением. В рамках этого подхода предлагаются все более широкие трактовки как производства, в которое включаются все стороны жизни человека, так и потребления. При этом анализируются не столько сами факты потребления материальных благ и услуг, сколько статусные аспекты и культурные формы этого процесса.

С позиций постмодернизма переосмысливаются роль и значение потребительной стоимости и полезности, времени и пространства как культурных форм и в то же время факторов производства. Деятельность, объединяющая в себе черты как производства, так и потребления и создающая вещные и нематериальные блага лишь в той мере, в какой они обеспечивают самосовершенствование личности, не создает, с точки зрения постмодернизма, продукты как такие потребительные стоимости (use-values), другой стороной которых неизбежно выступает меновая стоимость (exchange-value). С переходом к эпохе постмодернити подлинное содержание полезности заключается не столько в универсальной потребительной стоимости продукта, сколько в его высокоиндивидуализированной знаковой ценности (sign-value). Изменяется и сам характер потребления, которое Ж.Бодрийяр называет consumation в отличие от традиционного consommation ¹⁹.

Исследуя хозяйственные процессы с точки зрения их субъекта, постмодернисты обнаружили феномен симулированных потребностей, разграничили понятия потребностей (needs) и предпочтений (wants). Первые означают потребности, уже прошедшие социализацию; они заставляют рассматривать потребительское поведение как общественное явление; вторые основаны на субъективных устремлениях личности к самовыражению в потреблении. Называя инициированные подобным образом сущности символическими ценностями, постмодернисты отмечают их относительную несравнимость друг с другом, невозможность исчисления стоимости подобных объектов в квантифицируемых единицах цены или общей полезности.

Будучи изначально ориентированной не только и не столько на исследование объективных характеристик современного общества, сколько на изучение места и роли человека в нем, а в последнее время - также на изменения отношения личности к институтам и формам этого общества, теория постмодернизма глубже, чем иные направления социологии, проникла в суть явлений, происходящих на социопсихологическом уровне. Постмодернисты ближе всех подошли к проблеме обусловленности современного производства и современной социальной структуры не столько объективными факторами и конкретными действиями человека, сколько субъективными обстоятельствами и системой мотивов и стимулов, определяющих его действия. Тем самым им удалось убедительно заявить глобальный масштаб и подлинную глубину современных социальных преобразований.

Вместе с тем теория постмодернити находится сегодня в явном кризисе, обусловленном крайне неудачным решением в ее рамках вопроса о терминологическом обозначении современной реальности. Как показала практика, термин "постмодернити" может быть эффективно использован применительно только к тем историческим периодам, которые характеризуются преодолением ранее сложившейся социальной модели, так как он не фиксирует ничего, кроме факта такого преодоления. Однако после того, как новая общественная система приобретает черты стабильного социального состояния, данное понятие утрачивает черты определенности.

Начиная с первой половины 80-х годов термин "постмодернити" стал замещаться еще более аморфным понятием "модернизация". Постмодернити трактовалось уже не как установившееся состояние, а как гипотетический строй, формирование которого будет связано с завершением неопределенного процесса модернизации. Позднее возникли попытки ограничить период модернити отрезком истории с середины XVII-го по конец XIX века и обозначить завершающую треть прошлого и первую половину нынешнего столетия в качестве эпохи модернизма и таким образом противопоставить постмодернити не всему индустриальному обществу, а лишь тем его формам, которые сложились в последние десятилетия.

 

В 90-е годы развитие концепции свелось к бессодержательному жонглированию понятиями; Э.Гидденс, например, предлагает заменить термин "постмодернити" понятием "радикализованной модернити"; Б.Смарт считает необходимым рассматривать постмодернити не как состояние, замещающее модернити, а как реконсти-туирование последней; З.Бауман предпочитает определять современное общество не как постмодернити, а как самоценную модернити, как модернити-для-себя (modernity for itself). В результате сторонники данного направления не могут сказать о современном периоде ничего более конкретного, чем то, что "модернизм характеризуется незавершенностью модернизации, а постмодернизм в этом отношении более современен, чем модернизм как таковой"²⁰.

Развитие постмодернистской теории, таким образом, стало полной противоположностью эволюции концепции информационного общества. Если последняя пошла по пути выделения одного из признаков будущего общества и поэтому оказалась недостаточно гибкой для того, чтобы адекватно реагировать на изменяющиеся социальные условия, то доктрина постмодернити столь аморфна, что всякие ее претензии на статус серьезной социологической теории совершенно безосновательны. Несмотря на это, выдвинутые в ее рамках оригинальные тезисы вполне могут быть использованы в постиндустриальной теории, так как ни в коей мере ей не противоречат.

* * *

 

К середине 90-х годов в зарубежной социологии сложилась весьма сложная и противоречивая ситуация. С одной стороны, постиндустриальная доктрина, подчеркивающая прежде всего центральную роль знания и ускоряющегося сдвига от производства материальных благ к производству информации, получила широкое признание, но при этом осталась скорее методологической основой для

 

развития новых концепции, нежели теорией, пригодной для непосредственного применения к описанию новых реалий. С другой стороны, по меньшей мере две доктрины - теория информационного общества, с ее вниманием к технологическим аспектам, и концепция постмодернизма, акцентирующая внимание на становлении новой личности и ее месте в современном обществе, - подверглись достаточно резкой критике за присущую им односторонность и утратили ту привлекательность, которой обладали в 70-е и 80-е годы.

Таким образом, особенности современного общественного развития убедительно свидетельствуют, что социология нуждается в глобальной доктрине, свободной как от постмодернистского релятивизма, так и от излишнего объективизма постиндустриальной теории. С нашей точки зрения, на эту роль способна претендовать теория постэкономического общества, которая может быть построена на основе представлений, сформировавшихся в рамках обеих концепций. В каждой из них содержится та или иная фундаментальная предпосылка постэкономической теории. Постиндустриализм акцентирует внимание на роли технического и научного прогресса в общественном развитии; теоретики постмодернизма выдвигают на первый план новые качества человека, определяющие фундаментальные свойства будущего общества. Однако ни технический прогресс не может осуществиться без радикального развития личности, ни становление самой новой личности невозможно вне экономических успехов, обеспечивающих высокий уровень материального благосостояния общества в целом. Точкой, в которой практически пересекаются выводы двух теорий, является положение о значении науки и знаний, об их роли в развитии современного производства и формировании новых качеств его работника.

В то же время следует стремиться уйти от недостатков всех рассмотренных выше теорий, и главной задачей в этой связи оказывается построение концепции, в рамках которой все исторические эпохи, выделяемые в ходе развития цивилизации, должны быть противопоставлены на основе единых методологических принципов и связаны воедино сквозной линией развития, некоей тенденцией, последовательно развертывающейся на протяжении всей человеческой истории.

1 - Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999. С. XCI. 2 Fromm E. The Sane Society. L., 1991. P. 124.
1 - Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999. С. XCI. 2 Fromm E. The Sane Society. L., 1991. P. 124.
2 - См.: Народное хозяйство СССР за 70 лет. Юбилейный статистический сборник. М.,1987. С.49,13,12.
3 - См.: Красильщиков В.А. Вдогонку за прошедшим веком. М., 1998. С.129-130.
4 - См.: Путь в XXI век. Стратегические проблемы и перспективы российской экономики. Под ред. Д.С.Львова. М., 1999. С. 222.
5 - См.: Goldman М. Lost Opportunity. What Has Made Economic Refonn in Russia So Difficult. N.Y.-L., 1996. P. 13.
6 - См.: Goldman M. What Went Wrong with Perestroika. N.Y.-L., 1992. P. 49.
7 - См.: Гайдар Е. Аномалии экономического роста. M., 1997. С. 120, табл.8.
8 - См.: Путь в XXI век. С. 305.
9 - См.: Андрианов В. Д. Россия в мировой экономике. М., 1999. С. 23.
10 - См.: Андрианов В.Д. Россия: экономический и инвестиционный потенциал. М., 1999. С. 194.
11 - См.: Павленко Ф., Новицкий В. Тенденции структурных изменений и промышленная политика в странах СНГ// Вопросы экономики. 1999. № 1.С.116.
12 - См.: Глазьев С. Центральный банк против промышленности России // Вопросы экономики. 1998. № 1. С. 21.
13 - См.: BlasiJ.R.. Kroumova M., Kruse D. Kremlin Capitalism. Ithaca (N.Y.)-L., 1997.P. 24.
14 - См.: Blasi J.R., Kroumova M., Kruse D. Kremlin Capitalism. P. 190.
15 - См.: Woodruff D. Money Unmade. Barter and the Fate of Russian Capitalism. Ithaca (N.Y.)-L., 1999. P. 147-148.
16 - См.: Булатов А. Вывоз капитала из России: вопросы регулирования // Вопросы экономики. 1998. № 3. С. 56.
17 - См.: Абалкин Л. Бегство капитала: природа, формы, методы борьбы // Вопросы экономики. 1998. № 7. С. 39.
18 - См.: Илларионов А. Как Россия потеряла XX столетие // Вопросы экономики. 2000. № 1. С. 6.
19 - См.: Кудров В., Правдина С. Сопоставление уровней производительности труда в промышленности России, США и Германии за 1992 год // Вопросы экономики. 1998. № 1. С. 131-132.
20 - См.: Андрианов В.Д. Россия в мировой экономике. С. 26.

Контрольные вопросы

1. По каким основным направлениям отличаются друг от друга концепция постэкономического общества и теория постиндустриализма?

2. Насколько значимы терминологические разночтения, возникающие при сравнении концепции постэкономического общества и постиндустриальной теории?

3. Насколько велико прогностическое значение марксовых представлений об экономическом обществе и его преодолении в контексте современных социальных перемен?

4. Каковы линии противопоставления доэкономического, экономического и постэкономического общества?

5. Возможно ли определение хронологических границ возникновения и преодоления экономического общества?

6. Каковы объективные и субъективные составляющие постэкономической трансформации?

7. Какие факторы, препятствующие постэкономической трансформации, существуют сегодня в постиндустриальных странах и в мире в целом?

8. Может ли постэкономическая трансформация быть осуществлена в ограниченном круге стран, или же она представляет собой общемировой процесс?

 

Рекомендуемая литература

Обязательные источники

 

Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. Пер. с англ. под ред. В.Л. Иноземцева. М., 1999. С. LXXXV-CLXIII, 1-162;

Иноземцев В.Л. За пределами экономического общества. М., 1998. С. 9"1'-163;

Иноземцев В.Л. Постэкономическая революция: теоретическая конструкция или историческая реальность? // Вестник Российской академии наук. Том 67. № 8. 1997. С. 711-719;

Иноземцев В.Л. Концепция постэкономического общества // Социологический журнал. 1997. №4. С. 71-78.

 

Дополнительная литература

 

Иноземцев В.Л. Понятие творчества в современной экономической теории // ПОЛИС. Политические исследования. 1992. № 1-2. С. 178-187;

Иноземцев В.Л. Экспансия творчества - вызов экономической эпохе // ПОЛИС. Политические исследования. 1997. № 5. С. 110-122;

 

Arrighi G. The Long Twentienth Century. Money, Power and the Origins of Our Times. L.-N.Y., 1994;

DruckerP.F. The New Realities. Oxford, 1996;

Galbraith J.K. The Affluent Society. L.-N.Y., 1991;

Giddens A. The Consequences of Modernity. Cambridge, 1995;

Heilbroner R.L. Behind the Veil of Economics. Essays in Worldly Philosophy. N.Y., 1988;

Heilbroner R„ Milberg W. The Making of Economic Society. 10th ed. Upper Saddle River (N.J.), 1998.