Лекция 17. Неславянские народы России. Ч.2.

Коренные народы Сибири).

План:

1. Этногенез и этническая история.

2. ХКТ народов Сибири. Материальная культуры.

3. Особенности духовной жизни.

4. Современные теденции развития народов Сибири.

Среди важнейших вопросов исторической этнографии Сибири видное место занимает проблема многовековых этнокультурных контактов и взаимодействий ее коренных народов друг с другом и с народами соседних историко-культурных областей Восточной Европы, Казахстана и Средней Азии, Центральной Азии и Дальнего Востока. Эти этнокультурные взаимодействия оказались усиленными и обогащенными вследствие включения многочисленных этносов Сибири в состав Российского централизованного государства, а также начавшегося с XVII в. форми­рования местных («сибирских») очагов пришлого русского населения. Еще до Октябрьской революции Сибирь по преобладающей массе населения, по важней­шим экономическим связям была настоящей «русской стороной» - органической составной частью аграрно-индустриальной России.

В этнолингвистическом отношении коренное население весьма дробно и распределяется по многим отдельным народам и группам различной численности. Наиболее крупные коренные народы Сибири - буряты, якуты и тувинцы Средней численности народы - западносибирские татары, хакасы, алтайцы, шорцы. К группе «малочислен­ных народов Севера» относятся: ненцы, эвенки, ханты, эвены, чукчи, нанайцы, коряки, манси, долганы, нивхи, селькупы, ульчи, ительмены, удэгейцы, эскимосы, чуванцы, нганасаны, юкагиры, кеты. Остальные народы Севера насчитывают по нескольку сотен человек (орочи,тофалары, алеуты, негидальцы, энцы, ороки), но этнографически они представляю значительный интерес.

Современные исследования отмечают большое своеобразие языковой ситуа­ции в среде коренного населения Сибири. Ведущей тенденцией является,, все большее распространение двуязычия (знание наряду с родным языком русского или языка какой-либо соседней народности) и расширение функций русского языка во всех сферах общественной жизни. Однако ни один из существовавших до революции самобытный языков Сибири не исчез, будучи поглощенным иноэтническим окружением.

Алтайская языковая семья в пределах Сибири делится на три группы: тюрк­скую, монгольскую и тунгусо-маньчжурскую. Первая ветвь - тюркская - обширна. В Сибири к ней принадлежат алтаесаянские народы (алтайцы,, шорцы, хакасы, тувинцы, тофалары, или карагасы); западносибирские татары (тобольские, барабинские, томские); на Крайнем Севере - якуты и долганы (живут на востоке Таймыра, в бассейне р. Хатанги). К мон гольским по языку народам в Сибири принадлежат только буряты, расселенные в Западном и Восточном Прибайкалье.

В тунгусо-маньчжурскую группу семьи алтайских народов входят эвенки (тунгусы), обитающие рассеянными группами на обширной территории от бассейна Оби до Охотского побережья и от Забайкалья до Ледовитого океана; эвены (ламуты), расселенные в ряде районов Северной Якутии, на Охотском побережье, Камчатке; также ряд небольших народностей Нижнего Амура - нанайцы (гольды, ульчи, или ольчи, негидальцы; Уссурийского края - орочи и удэ (удэгейцы); Саха­лина - ороки.

В Западной Сибири с отдаленных времен формировались этнические общности уральской языковой семьи. Это были прежде всего угроязычные и самоедоязычные племена лесостепной и таежной полосы от Урала до верхнего Приобья- В настоящее время в Обь-Иртышском бассейне обитают угорские народы — ханты и манси. К самодийским (самоедоязычным) принадлежат селькупы на средней Оби и в бассейне Таза, энцы в низовьях Енисея, нганасаны, или тавгийцы, на Таймыре, ненцы, населяющие лесотундру и тундру Евразии от Таймыра до Белого моря. Некогда небольшие самодийские народности обитали и в Южной Сибири, на Алтае-Саянском нагорье, но остатки их были тюркизированы кХ1Х вв. Целый ряд народов Сибири по установившейся научной традиции называют «палеоазиатами», предполагая в них потомков древнейших обитателей азиатской части России. Вопрос этот очень сложный, так как даже приблизительно не из­вестно, где и в какую археологическую эпоху первоначально формировались те или иные «палеоазиатские» этнические общности. Видимо, никогда не существовало единой «палеоазиатской» этнолингвисти­ческой семьи, ибо условно относимые к ней нынешние языки весьма различны в лингвогенетическом отношении.Только три «палеоазиатских» народа - чукчи, коряки и ительме­ны - составляют генетическое языковое единство, семью чукотско-камчатских языков. Остальные «палеоазиатские» языки стоят особняком друг от друга.

Все коренные народы Восточной Сибири и Дальнего Востока монго-лоидны по основным особенностям их антропологических типов. Монголоидами, видимо, были и древние обитатели верхнепалеотических стоянок этого региона. Монголоидный тип населения Сибири генетически мог зародиться в Центральной Азии. У коренных народов к западу от Енисея наблюдается заметное ослабление монголоидных признаков; здесь преобладает уральская раса во многих ее разновидностях, возникшая в целом как следствие давнего и неоднократного смешения монголоидных и европеоидных групп. Впрочем, среди антропологов распространено и иное мнение, согласно которому уральцы представляют собой древнейший недифференцированный расовый тип, а не результат смешения европеоидов и монголоидов. Разные варианты уральской расы представлеми среди хантов, манси, селькупов, ненцев, западносибирских татар, северных алтайцев и шорцев.

2. Историко-культурный метод этнографии, ретроспективно обращенный и к наиболее отдаленным временам истории Сибири, позволяет установить целый ряд региональных культурно-исторических процессов, протекавших вполне самостоя­тельно и во взаимодействии друг с другом в конкретных условиях однородной и дифференцированной природно-хозяйственной среды, а также под влиянием культур иных регионов Евразии. Следствием этих процессов, с одной стороны, было возникновение и развитие традиционно-устойчивых хозяйственно-культурных типов: 1) пеших охотников и рыболовов таежной зоны; 2) охотников на дикого оленя в Субарктике; 3) оседлых рыболовов в низовьях больших рек (Оби, Амура, также на Камчатке); 4) таежных охотников-оленеводов Восточной Сибири; 5) оленеводов тундры от северного Урала до Чукотки; 6) охотников за морским зверем на Тихоокеанском побережье и на островах; 7) скотоводов и охотников Алтая и Саян; 8) скотоводов и земледельцев Южной и Западной Сибири, При­байкалья и др. С другой стороны, историческим следствием тех же процессов, развивавшихся в системе более широкого межплеменного обмена продуктами'и способами хозяйственно-культурной деятельности, явилось формирование пяти больших историко-этнографических областей: западносибирской (с южным, пример­но до широты Тобольска и устья Чулыма на верхней Оби, и северным, таежным и субарктическим, регионами); алтае-саянской (горнотаежной и лесостепной смешан­ной зоны); восточносибирской (с внутренней дифференциацией промысловых и сельскохозяйственных типов тундры, тайги и лесостепи); амурской (или амуро-сахалинской) и северовосточной (чукотско-камчатской).

Этнографические материалы XIX столетия констатируют преобладание у народов Сибири отношений патриархально-общинного строя, связанного с натуральным хозяйством, простейшими формами соседско-родственной кооперации, общинной традицией владения угодьями, организации внутренних дел и сношений с внешним миром при достаточно строгом учете «кровных» генеалогических связей в брачно-семейной и бытовой (по преимуществу, религиозно-обрядовой и непосредственного общения) сферах. Родственно-генеалогические племенные структуры длительное время оста­вались также формой социальной связи, необходимой при межплеменных взаимо­отношениях, в том числе военных столкновениях. Основной социально-производ­ственной (включающей в себя все стороны и процессы производства и воспроиз­водства человеческой жизни), общественно значимой единицей социальной струк­туры у народов Сибири была территориально-соседская общность. Но этнографы правы и в том, что в бытовой сфере народов Сибири, в их генеалогических представлениях и связях долгое время сохранялись живые остатки прежних отношений патриархально-родового характера. К числу таких стойких явлений следует прежде всего отнести родовую экзогамию, распространенную на довольно широкий круг родственников в нескольких поколениях.

Следует, впрочем, учитывать, что используемый этнографами сибирские материал наряду с архаикой показывает и очевидные признаки давнего упадка разложения родовых норм. Даже в тех местных обществах, где социальное расслоение не получило заметного развития, обнаруживались черты, преодолеваю­щие родовое равенство и демократию, а именно: индивидуализация способов при­своения материальных благ, частная собственность на продукты промыслов предметы обмена, на домашних оленей, имущественное неравенство между семьями, местами патриархальное рабство и кабала, выделение и возвышение правящей родовой знати, завуалированные формы эксплуатации под видом родственной и соседской взаимопомощи и т.д. Тюркоязычным народам Южной Сибири, бурятам и якутам в указанное время была свойственна специфическая улусно-племенная организация, сочетающая в себе порядки и обычное право патриархальной (соседско-родственной) общины с господствующими институтами военно-иерархического строя и деспотическое властью племенной знати.

Речь идет прежде всего о формах хозяйственного и материально-бытового уклада скотоводов и земледельцев-татар лесостепной полосы Западной Сибири, тюркских народностей (тувинцев, хакасов, алтайцев, шорцев) Алтае-Саян, западных и восточных бурят Прибайкалья, восточносибирских якутов. У всех этих народов к периоду прихода русских скотоводство было развито значи­тельно больше земледелия. Но с XVIII в. земледельческое хозяйство занимает все болышее место у западносибирских татар, распространяется оно и среди тради­ционных скотоводов Южного Алтая, Тувы и Бурятии. Соответственно изменялись а материально-бытовые формы: возникали прочные оседлые поселения, кочевни­ческие юрты и полуземлянки сменялись бревенчатыми домами. Впрочем, у алтай­цев, бурят и якутов долгое время бытовали многоугольные срубные юрты с кони­ческой крышей, по внешнему виду имитирующие войлочную юрту у кочевников.

Традиционная одежда скотоводческого населения Сибири была сходна с центральноазиатской (например, монгольской) и относилась к типу распашной (ме­ховой и матерчатый халат). Характерной одеждой южноалтайских скотоводов была длиннополая овчинная шуба. Замужние женщины-алтайки (как и бурятки) поверх шубы надевали своего рода длинную безрукавку с разрезом спереди - «чегедек». Якутки тоже носили длиннополый меховой кафтан по покрою близкий алтайскому «чегедеку», но в отличие от последнего - с рукавами. Интересен высокий головной убор замужних якуток - «туосахта». Русская торговля в Сибири способствовала широкому распространению, особенно в XIX в., русских тканей и матерчатой одежды по русским народным образцам.

Наибольший этнографический интерес представляют хозяйственно-культур­ные типы промыслового населения Сибири - прямых потомков древних обитателей различных районов Сибири. Рыболовство в качестве основного занятия преобладало в бассейне Оби (у хантов, манси, селькупов), в нижнем течении Амура (у нивхов, ульчей, нанайцев), на Камчатке (у ительменов), а также у «пеших» коряков и эвенов Охотского побережья. Применялись различные способы лова и снасти для круглогодичного рыбного промысла. Охота имела вспомогательное значение. Главным событием в годовом цикле этого добывающего хозяйства было время нерестового хода рыбы - сезон массового улова. Оседлые рыболовы использовали различные способы переработки рыбной продукции для текущего потребления и заготовки впрок. Обычно рыбу вялили и сушили, часть ее сохраняли в квашеном виде в ямах. Обские имели ткацкий станок для изготовления ткани из крапивных нитей. Все группы сохранили меховую долгополую одежду качестве зимней, бытовала и обыденная традиционная летняя, но вместе с тем стали носить и покупать тканевую одежду.

В обширной таежной зоне Сибири на основе древнего уклада сформировался специализированный хозяйственно-культурный комплекс охотников- оленеводов, к которым относились эвенки, эвены, юкагиры, ороки, негидальцы. Промысел этих народов состоял в добывании диких лосей и оленей, копытных и пушных зверей. Рыболовство почти повсеместно было дополнительным занятием. В отличие от оседлых рыболовов охотники-оленеводы вели подвижный образ жизни. Таежное транспортное оленеводство - исключительно вьючно-верховое.

3. Материальная культура охотничьих народов тайги была полностью приспособлена к постоянным передвижениям. Характерный пример этого – эвенки. Жилищем у них служил конический чум, покрытый оленьими шкурами выделанными кожами, или сшитой в широкие полосы вываренное кипятке берестой. При частых перекочевках эти покрышки перевозились во вьюках на домашних оленях. Для передвижения по рекам эвенки пользовали берестяными лодками, настолько легкими, что их без труда мог переносить на спине один человек. Превосходны эвенкийские лыжи: широкие, длинные, нолегкие, подклеенные шкурой с ноги лося. Старинная одежда эвенков был приспособлена к частой ходьбе на лыжах и езде верхом на олене. Эта одежда из тонких, но теплых оленьих шкур - распашная, с несходящимися спереди полям грудь и живот закрывались своеобразным меховым нагрудником. Типичными оленеводами тундры являлись ненцы, оленные чукчи и коряки. В их хозяйстве главную роль играло оленеводство, которое имело не только транспортное значение, но было основным источником средств существовали. Охота и рыболовство были вспомогательными отраслями хозяйства. Оленеводы тундры круглый год кочевали, передвигаясь со своими стадам» зимних пастбищ (у границ тайги) на летние (близ морского побережья), а осеиы снова откочевывая к границам леса. Ненцы имели специальных пастушеских собя которые помогали им собирать и охранять стадо от волков. Чукчи и коряк пастушеских собак не держали. В любое время года оленеводы тундры ездили на легких санках - нартах, запряженных 2-5 оленями.

Число предметов обихода сведено до возможного минимума. Жилищем служил разборный конический чум с остовом из шестов, покрытый оленьем шкурами. Посуда употреблялась деревянная, только для варки пищи приобретали русских металлический котел. Одежда была исключительно меховая, в виде длинного мешка с рукавами и капюшоном, надеваемая через голову. В холодно время надевали малицу из оленьих шкур шерстью внутрь, а поверх — совик, из таких же шкур, но шерстью наружу. Обувью служили высокие меховые сапоги - пимы.

Наконец, арктическими охотниками на морского зверя в Сибири были эскимосы, оседлые чукчи и коряки, жившие не в тундре, а на морском побережье Чукотки. Весь их хозяйственный цикл состоял в промысле тюленей (зимой и весной) и моржей (весной и летом).

Морского зверя били гарпуном с поворотным отделяющимся наконечником. При охоте на моржа и кита к ремню гарпуна привязывался специальный поплавок аз надутой воздухом снятой «чулком» шкуры тюленя, затруднявший передвижение раненого животного. Зимой охотник подстерегал добычу у проделанных тюленем или нерпой отдушин во льду, а весной и летом выходил на промысел в море на легкой лодке, состоящей из деревянного каркаса, обтянутого кожей. Для передвижения по суше использовались собаки, запряженные в нарты.

Некогда приморские жители обитали в землянках, имевших ход сверху, через дымовое отверстие. Кое-где такие жилища сохранились до 20-30-х годов, но большинство морских зверобоев еще в XIX в. стали сооружать такие же яранги, как и оленеводы. Традиционная одежда тех и других была меховой, двухслойной:нижняя - шерстью к телу, верхняя - шерстью наружу; будучи нераспашной «глу­пой» она надевалась через голову.

Хотя хозяйственный строй, культура и общественные институты промысловых народов Севера отличались архаичностью, общий ход исторического процесса различных районах Сибири резко изменили события, связанные с появлением русских землепроходцев и включением в конечном итоге всей Сибири в состав Российского государства. Оживленная русская торговля и прогрессивное влияние русских поселенцев произвели значительные изменения в хозяйстве и быту не только скотоводческо-земледельческого, но и промыслового населения Сибири. Уже к концу XVIII в. эвенки, эвены, юкагиры и другие промысловые группы Севера стали широко использовать огнестрельное оружие. прогрессивное значение для ее коренных обитателей: благодаря вмешательству русских властей прекратились межгрупповые войны и столкновения.

3. До самой революции в бытовой жизни народов Сибири существовала сфера, которая менее всего поддавалась внешнему культурному воздействию. Это область религиозно-мифологических представлений и различных религиозных культов. Наиболее распространенной формой верований у народов Сибири был шаманизм. Шаманские воззрения нередко сочетались с другими комплексами верований у разных народов. При этом самые развитые формы шаманизма своеобразно интегри­ровали их в единую мировоззренческую систему. Отличительной чертой шаманизма является вера в то, что определенные люди - шаманы - имеют способность, приведя себя в состояние транса, вступать в непосредственное общение с духами - покровителями и помощниками шамана в борьбе с болезнями, голодом, пропажами и прочими несчастьями. Шаман же был обязан «заботиться» об успехе промысла, удачном рождении ребенка.

Вообще формы и особенности шаманизма в Сибири были многообразны и с трудом поддаются систематизации. Своеобразные отличительные черты есть в шаманизме тюркоязычных народов Южной Сибири, якутов, северовосточных палеоазиатов, нганасан и юкагиров, таежных народов Западной Сибири, тунгусо­язычных групп, обитателей Приамурья. Сложен и спорен вопрос о наследственном шаманстве даже у тех народов, у которых были профессиональные шаманы.У бурят шаманизм приобрел усложненные формы под воздействием буддизма, а с конца XVII в. вообще стал сменяться этой религией. Среди народов Алтае-Саян распространился тот же буддизм (в Туве), частью христианство (у хакасов и алтайцев), а в связи с ними появились новые верования (так называемый бурханизм - поколение богу Бурхану). Западносибирские татары некогда были шаманистами, но с конца XVI в. шаманизм был вытеснен исламом. У народов Сибири существовали и другие формы религии, частью связанные с шаманством, частью бытовавшие отдельно от него. К категории таких самостоятельных верований можно отнести семейно-родовой культ. Так чисто родовым культом был культ медведя у нивхов. Во время его свершения шаману не дозволялось камлать. У ненцев существовало развитое шаманство, наряду с которым, однако, изобра­жения семейных духов-покровителей изготовляли и хранили главы семей.

4. К концу XIX - началу XX в. большинство народов Сибири, особенно Севера, продолжало оставаться в состоянии хозяйственной, социальной и культурно-бытовой отсталости. Аборигенов Сибири справедливо относят к числу народов, миновавших капиталистическую стадию развития. Однако, хотя они в своем саморазвитии не достигли уровня не только капиталистического, но и вообще классового общества, лишь подойдя к его рубежу, три столетия существования в составе Российского государства с его сложившейся и развитой феодальной, затем и капиталистической экономической и политической системой не могли не отразиться на хозяйстве и быте коренного населения и не оставить в судьбе каждого из народов своего следа. Изменения в хозяйстве под влиянием фискальной и торговой политики цариз­ма в Сибири, а затем прямого воздействия капиталистического рынка, начинали приобретать необратимый характер. Они выразились прежде всего в непомерном для традиционного, натурального в своей основе хозяйственного уклада увеличении доли пушной охоты, имевшей уже непосредственно торговый характер. Соответ­ственно этому пропорция жизнеобеспечивающих отраслей хозяйства аборигенных народов (охота на дичь, рыболовство, оленеводство) сократилась, потребности в пище частично стали удовлетворяться тоже за счет рыночного обмена (привозная мука, чай, сахар и др.). Распространение огнестрельного оружия, пороха, покупных сетей и неводов, капканов, металлических изделий, покупных одежды и тканей, облегчив и улучшив условия жизни и хозяйственной деятель­ности, в то же время сильнее привязало северян к рынку.

Нормализация промыслово-хозяйственной жизни народностей Севера, реши­тельное устранение из нее неравноправно-эксплуататорских элементов стали круп­ными достижениями советского строительства в 20-30-е годы. Однако по мере упрочения этих достижений встал вопрос об альтернативности в дальнейшем развитии этих народов. Ограничение только достигнутым уровнем означало бы консервацию вековой отсталости аборигенного населения, сведения его уровня жизни к положению населения резерваций. Между тем основная задача национальной политики Советского государства формулировалась как преодоление фактического неравенства народов, подтягивание ранее отсталых до уровня передовых. Это ставило перед государством задачи необычайной сложности, включающие ликвидацию безграмотности (ранее - поголовной), усвоение насе­лением в короткие сроки современной культуры и образования, подъем хозяйства на новый, современный организационный и технико-технологический уровень. Только такой комплекс социальных и организационно-хозяйственных преобразо­ваний мог обеспечить ситуацию, когда альтернативность выбора занятий и образа жизни, став делом вкуса и склонностей самого человека, служила бы раскрытию его творческих способностей.Была проделана большая работа по созданию письменности на алтайском, тувинском, хакасском, хантыйском, мансийском, ненецком, селькупском, эвенкивском, нанайском, эвенском, чукотском, корякском, эскимосском и нивхском языках. Это значительно упростило задачи школьного образования на основе родного языка. В конце 30-х годов начался дальнейший этап организационно-хозяйственны! преобразований - переход на устав колхозных артелей.

Однако в тот же период были осуществлены неоправданные администра­тивно-политические решения, в частности упразднены национальные районы сельсоветы. Коренное население, живущее вне национальных округов, оказалось лишено формы национального самоуправления, которая в целом себя оправдала. Новыми явлениями в хозяйственной жизни северных народностей стали появление таких отраслей, как клеточное звероводство, огородничество и животноводство ( районах, где это было возможно), оснащение традиционных отраслей современным оружием и снастями, моторной техникой. В быту привычными чертами становились бревенчатые жилые дома на центральных усадьбах колхозов, медицинское обслу­живание, современная одежда и утварь. Однако сам характер труда в тради­ционных отраслях менялся еще очень медленно. Немалый вред был нанесен бездумным переносом в условиях Севера шаблонов колхозной политики из цен­тральных районов страны, хотя принципы сельхозартели могли бы вполне успешно сочетаться с существовавшими на Севере традиционными формами и кооперации рабочих рук, и некоторыми из способов распределения продукта, если бы акцент в кооперативном строительстве был сделан на сочетании кооперативных начал с местной спецификой хозяйства и быта. Постепенно складывалось и немаловажное противоречие в образе жизни северных народов, заключающееся в том, что знания и умения, полученные детьми в процессе школьного образования, открывали людям практические возможности для широкого выбора будущей профессии и поля деятельности, но оказывались мало нужны в том случае, если их будущая деятельность была связана с традиционными отраслями.В ряде мест проживания народностей Севера в 70-80-е годы к тому же резко обострилась экологическая ситуация, как следствие активного промышленного освоения зоны Севера (разработка нефти, газа и других месторождений), что обер­нулось порчей и изъятием из пользования оленьих пастбищ, охотничьих и рыбо­ловных угодий.

В настоящее время традиционные элементы в культуре и быте северян сохраняются в разной степени. Сфера быта сейчас подвержена действию довольно разносторонних факторов, определяющих тенденции перемен. Если раньше весь уклад хозяйства и образа жизни сибирских аборигенов диктовал условия и определял характер культурно-бытовой среды (в том числе жилища, одежды-утвари, орудий труда, пищи и т.д.), то теперь, при значительной дифференциация как характера хозяйственной деятельности, так и условий труда, среды обитания в целом, сфера быта, особенно в части его материальных атрибутов, стала довольно разнообразной и подчиняется тем же закономерностям изменений, как и у других народов страны и в других регионах. утвари.

По-разному обстоит дело и с сохранением этнических особенностей в одежде и пище. Летняя одежда почти повсеместно практически сменилась современнымм покупными изделиями фабричного производства. Иное дело - зимняя одежда-гораздо лучше приспособленная к местным условиям, чем то, что может предложить северянам промышленность. Она не только стойко сохраняется у автохтонных жителей, но и перенимается приезжим населением. Конечно, и здесь происходят изменения традиционных форм и в фасоне, и в отдельных деталях орнаментации, здесь тоже заметны процессы сглаживания локальной специфики и известной унификации, а иногда и широкого внедрения каких-то заимствованных деталей. Специфика же пищи, как и в рационе, так и в блюдах и способах приготовления, значительно связана с характером основных занятий человека. поэтому здесь много изменений и заимствований. Многие продукты вообще впервые широко вошли в быт только в годы советской власти.

Раньше, особенно в условиях территориальной разобщенности и эпизодичности общения частей одного и того же этноса, множества локальных различий в быту служило нередко дополнительным препятствием в процессах консолидации. Унифи­кация этих деталей, пусть даже путем утраты этнографической специфики из-за внедрения промышленно производимых изделий, такие препятствия устранила. Немало и таких деталей в традиционном хозяйственном быту, которые, напротив, не исчезли, но в советский период стали быстро утрачивать локально-этнографический характер, приобретая общерегиональное значение как более рациональные, например способы упряжного оленеводства, типы ездовой нарты у народов енисейского Севера.

Существенны изменения и в сфере духовной культуры, масштаб которых измеряется движением из глубин архаического религиозно-анимистического миро­понимания к основам и понятиям современного научного мировоззрения, что стало возможным благодаря системе современного образования. Однако ограничение указанием только на этот благоприобретенный мировой опыт для характеристики современной культуры народов Сибири, при всем его огромном значении, не может дать полного представления об их культурной жизни. Важнейшим показателем культурного развития народов Сибири является создание за годы советской власти совершенно нового для этих народов социального слоя - интеллигенции.

Конечно, различные жанры литературы и художественного творчества имеют разную степень преемственности с теми формами художественно-эстетического постижения и отражения мира, которые традиционно существовали у народов Сибири. Больше преемственность сохраняется у мастеров декоративно-прикладного искусства.