Фактор художественной экспрессии

Фактор художественной экспрессии в групповой арт-терапии, несомненно, является одним из наиболее значимых. В то же время, в зависимости от условий и задач работы, а также формы групповой арт-терапии, действие этого фактора проявляется по-разному. При характеристике основных форм современной арт-терапии мы, например, отмечали, что этот фактор играет ведущую роль при использовании студийного подхода. Его влияние также проявляется довольно ярко при использовании динамического подхода, дополняясь при этом действием других факторов. Несколько меньшее значение этот фактор имеет при использовании тематического подхода.

В предыдущей главе нами было также отмечено, что изобразительная деятельность участников группы оказывает существенное влияние на характер и динами-

ку групповой работы, что связано с тем, что во время индивидуальной работы внимание членов группы фокусируется на изобразительных материалах и образах, а так же их собственных переживаниях, представлениях и фантазиях. Перемещение фокуса внимания с межличностного взаимодействия и общегрупповых процессов в ходе арт-терапевтических сессий на изобразительную деятельность является важным средством укрепления личных границ членов группы и их психологической защиты. Вместе с тем это возможно лишь в том случае, если будут соблюдены основные требования и условия групповой арт-терапевтической работы, а именно — созданы определенные пространственно-временные границы сессий, оборудован арт-терапевтический кабинет, а все члены группы будут следовать общим правилам поведения, в частности уважать «личное пространство» друг друга, не мешать друг другу в ходе изобразительной деятельности и не оценивать работы других.

Уважение «личного пространства», связанное с процессом художественной экспрессии в условиях групповой работы, имеет очень большое значение, и это относится не только к правилам поведения и отношению членов группы к работам друг друга, но и к правилам использования изобразительных материалов и расположению рабочих мест и самих участников сессий в пространстве. В то же время границы «личного пространства» и степень их гибкости и открытости могут быть различны, в зависимости от стадии арт-терапевтического процесса, формы групповой арт.-терапии, конкретных упражнений или техник работы, состава участников и других обстоятельств. Так, например, необходимость в соблюдении внешних, физических границ «личного пространства» членов группы наиболее высока на начальном этапе арт-терапевтической работы, а также для пациентов с хроническими психическими расстройствами, лип с незрелой психикой или «хрупкой личностной организацией» и в некоторых других случаях.

У психических больных, например, зачастую отсутствует характерное для здоровых лиц ощущение «внутреннего» и «внешнего» пространства. Их «Я» отличается особой хрупкостью, и попытки вторгнутся в него могут быть для них очень болезненны. Понятие «личного пространства» имеет для психически больного человека не только отвлеченно-метафорическое, но и вполне конкретное физическое содержание. Как отмечают Кейз и Делли (Case & Dalley, 1992), «понятие “личного пространства” отождествляется здесь (при работе с психическими больными) вполне с определенным местом в пространстве, которое доступно больному человеку для тех или иных занятий и должно быть обозначено конкретными “границами”. Существующее физическое пространство, реальные предметы и материалы воспринимаются больным как “вместилища” его телесных ощущений. Когда ничто не мешает его власти над ними (включая арт-терапевта с его стремлением проецировать на работы клиента определенный символический смысл или продемонстрировать иную форму коммуникативной сопричастности работе пациента), они могут стать частью его «Я». Поэтому становится особенно важно, чтобы и рпостранство, и находящиеся в нем предметы являлись “собственностью” психически больного, а не просто территорией для его работы» (Case & Dalley, 1992, р.45). Все это требует от психотерапевта повышенного внимания к организации рабочих мест при работе с вышеперечисленными группами клиентов. Лучше, если

Рис. 2. Маленький план большого города

 

каждый стол и набор материал он будут закреплены за определенным человеком. Кроме того, индивидуальная продукция членов группы должна сохраняться в индивидуальных папках и члены группы должны быть уверены в том, что их произведения без их согласия не станут предметами чьих-либо оценок.

Уважение автономности и «личных границ» участников арт-терапевтпческий группы в их наиболее зримом, физическом выражении наиболее характерно для студийного подхода. Неслучайно этот подход за рубежом наиболее широко используется в психиатрических больницах. О значимости уважения «личных границ», особенно при работе с некоторыми категориями клиентов, свидетельствует и создаваемая ими изобразительная продукция, и частности являющаяся результатом совместного творчества членов группы. В качестве иллюстрации можно было бы принести следующий рисунок (рис. 2), созданный участниками тематической арт-терапевтической группы, состоящей из психиатрических пациентов.

Рисунок называется «Маленький план большого города» и создан в ходе совместной изобразительной работы семи пациентов с разными видами психиче-

ских расстройств. Создание коллективного рисунка на тему «Город» было предложено группе психотерапевтом, главным образом с целью фасилитации более активного взаимодействия членов группы и оценки их ролей и отношения друг к другу. Хотя члены группы работали уже три недели, по рисунку видно, что сохранение «личных границ» и их защита от посягательств извне до сих пор являются для них чрезвычайно важными. Рисунок также может указывать на нежелание и страх выхода за пределы «личных границ» и более активного взаимодействия друг с другом. Это хорошо видно по обилию пустого пространства, отделяющего индивидуальные рисунки членов группы друг от друга; по наличию четко прорисованных границ каждою фрагмента общего изображения, которые в одном случае представлены стенами монастыря (справа, третий снизу фрагмент), в другом — оградой дома (справа, второй снизу фрагмент), в третьем — обрамляющими площадь трамвайными путями (справа наверху), в четвертом — трибунами стадиона (слева, посередине). свидетельством этого также является отсутствие на плане города каких-либо коммуникаций, связывающих разные его части друг с другом. Весьма показательно в этом отношении то, что одна из участниц группы, используя изображение трамвайных путей для обозначения границ своей «индивидуальной территории», не пытается продолжить эти пути на территории других членов группы и они также не пытаются ей помочь это сделать. Другой член группы, начав рисовать реку (справа), не решается рисовать ее дальше, хотя, судя по тому, что он занял на рисунке больше всего места (в том числе его центр), он претендует в группе на роль лидера. Весьма показательным для данной группы также было то, что в ходе работы ее члены все время оставались на своих местах. Хотя, как следует из приведенного примера, члены данной группы даже спустя три недели после начала работы стремятся дистанцироваться друг от друга и защитить свои «личные границы», в большинстве случаев эта тенденция проявляется главным образом изначальном этапе арт-терапсвтичсского процесса. При этом большое значение может иметь выбор членами группы места для работы. Наблюдая за их расположением в пространстве в ходе изобразительной деятельности, а также помогая им найти для себя наиболее удобное место, психотерапевт может не только получить важную информацию о членах группы и их отношении друг к другу и к себе самому, но и способствовать укреплению их личных границ и созданию оптимальных условий для работы каждого.

Как правило, уже на начальных этапах арт-терапевтического процесса можно наблюдать формирование подгрупп, что хорошо проявляется в том, как члены группы располагаются по отношению друг к другу в процессе художественной работы, как они друг с другом при этом взаимодействуют и какую помощь друг другу оказывают.

Весьма показательным является и то, как члены группы располагают готовые работы в пространстве. Это тоже может служить одним из способов обозначения ими личных границ, определения своей роли в группе и формировании альянсов. В некоторых случаях психотерапевт даже может предложить членам группы определенные задания, помогающие им обозначить и укрепить свои личные границы и сформировать подгруппы. Он, например, может ненавязчиво предложить им сде-

лать для своих рисунков рамки, подчеркнув, что при изготовлении рамки их свобода выбора ничем не ограничена и, что если им не хочется, они могут ее и не делать. При изготовлении рамки они могут использовать любые материалы, придавать ей любую форму и использовать при этом любые цвета. Более того, когда работы будут заключены в рамки, психотерапевт может попросить членов группы выбрать для своей работы любое место на стенах арт-терапевтического кабинета и ее там повесить.

Иногда этому может способствовать использование некоторых техник индивидуальной или групповой работы, однако психотерапевт должен при этом определенным образом структурировать взаимоотношения членов группы. В противном случае это может быть чревато нарушением личных границ и вызвать у тех или иных членов группы неприятные чувства, помешав их дальнейшему участию в арт-терапевтическом процессе.

Таким образом, с самого начала групповой арт-терапии фактор художественной экспрессии начинает играть важную роль в структурировании отношений между членами группы и формировании границ — личных, подгрупп и группы в целом, становясь тем самым одним из факторов групповой динамики. Изобразительная продукция часто становится зримым воплощением так называемой «групповой матрицы», выступающей в качестве «общего основания и операционального базиса отношений, объединяющего все формы взаимодействия участников группы» (Foulkes, 1992, р. 119).

При обсуждении фактора художественной экспрессии в индивидуальной арт-терапии отмечалось, что изобразительный процесс имеет стадийный характер и предполагает постепенный переход от непосредственного отреагирования клиентом своих чувств, потребностей и фантазий в поведении или работе с различными материалами к созданию более сложной художественной продукции, в том числе включающей символические образы. При этом также отмечалось, что большая роль в этом процессе может принадлежать психотерапевту, использующему те или иные приемы поддержки клиента, структурирования его поведения и изобразительной деятельности и фасилитации эмоциональной экспрессии.

В групповой арт-терапии этот процесс также наблюдается, однако он имеет свои особенности. Они, по нашим наблюдениям, заключаются в том, что поддерживающее, структурирующее и фасилитируюшее воздействие на членов группы происходит не только и не столько за счет их индивидуального контакта с психотерапевтом, сколько за счет коммуникативных процессов в группе. Для понимания этого большое значение имеют работы тех авторов, которые рассматривают группу в качестве целостного феномена (Bion, 1959; Foulkes, 1992; Horwitz, 1992; Kernberg, 1975), и представителей интегративного направления в групповой психотерапии (Durkin, 1964; Glatzer, 1957; Gustafson & Cooper, 1967; Weiss, 1993).

Так, в частности, структурирующее и организующее воздействие группы на процесс художественной экспрессии можно связать с уже упомянутым нами представлением о «групповой матрице» (Foulkes, 1992) и групповой культуре (Ялом, 2000). Переход же членов группы от непосредственного отреагирования своих чувств, потребностей и фантазий в поведении и работе с изобразительными мате-

риалами к созданию более содержательной художественной продукции в определенной мере может быть обоснован представлением о групповой «трансляции» (Fouikes, 1992) и гипотезой так называемого «более высокого ментального функционирования» в группе (Weiss. 1993).

Используя понятие групповой матрицы, Фолькис, однако, связывает его преимущественно с процессом вербальной коммуникации, в то время как в групповой арт-терапии она проявляется в значительной степени в художественной экспрессии Фолькис, в частности, подчеркивает, что «в групп-аналитическом процессе проявленные содержания коммуникации отражают латентные значения таким же образом, как проявленные фантазии отражают латентные фантазии… При рассмотрении ситуации таким образом, становится понятным, что группа строит свои отношения и реагирует как целое. Группа проявляет себя то через высказывания одного человека, то другого, но к реагированию и формулировке идеи. В этом смысле мы можем постулировать существование группового “разума” таким же образом, как мы постулируем существование индивидуального разума» (Foulkes, 1992, р. 126).

В групповом арт-терапевтнческом процессе такая матрица, начиная формироваться в ходе первых сессий, в значительной мере является результатом проективно-символической коммуникации. Даже если члены группы работают индивидуально и мало контактируют друг с другом, данная коммуникация все равно происходит придавая художественной экспрессии членов группы и их поведению определенную структуру и направленность.

Этот же самый феномен можно объяснить и с использованием понятий групповой культуры и групповой сплоченности (Ялом, 2001), позволяющих рассматривать любую группу в качестве уникальной социальной системы.

Различные качества групповой матрицы или групповой культуры хорошо проявляются в создаваемой членами группы художественной продукции, особенностях выбираемых ими материалов и приемов художественной экспрессии (в частности, в преимущественном использовании более плотных или более мягких, двухмерных или трехмерных материалов), формальных и содержательных характеристиках визуальных образов. Так, например, сравнивая рис. 2 и рис. 3, можно обратить внимание на значительные различия между двумя группами.

Хотя рисунки тематически сходны (название первой коллективной работы «Маленький план большого города», а второй — «Ландшафт»), между ними имеются следующие различия:

 

· участники первой группы создали плоскостные изображения, пользуясь при этом карандашами, фломастерами и гуашью, в то время как члены второй группы создавали не только двухмерные, но и объемные работы, используя при этом не только краски, но и разнообразные предметы (раскрашенный кирпич, ветки, листья, горшок с цветами), пластилин, картон, фольгу и другие материалы;

· участники первой группы создавали конкретные, фигуративные образы, отражающие реальные объекты окружающей их городской среды (здания

Рис. 3. Ландшафт

мюзик-холла и казино, стадион, вокзал, церковь, монастырь и др.), в то время как участники второй группы создавали не только конкретные (дома, церковь и т. д.), но и отвлеченные, фантастические и метафорические образы, отражающие активную деятельность воображения и тот опыт, который выходит за рамки повседневной, обыденной реальности; к таким образам можно отнести, например, изготовленную из белого картона и увенчанную зеркалом «лестницу в небо», символизирующую соединение внутреннего и внешнего, земного и небесного и т. д., раскрашенный кирпич с расположенными на нем пластилиновыми фигурками фантастических существ, символизирующих множество «Я» автора или выступающих в виде метафоры группового опыта, и другие образы;

· в то время как участники первой группы стремились как можно отчетливей обозначить на рисунке свои «индивидуальные территории» и оставались в пределах этих территорий па протяжении всего процесса совместной работы, участники второй группы, первоначально обозначив своп территории, вышли затем за их пределы и начали взаимодействовать более активно, так что зачастую уже невозможно было попять, кому принадлежит авторство тех или иных образов.

 

Переход от непосредственного отреагнрованпя членами группы своих чувств, потребностей и фантазий в поведении и работе с материалами к созданию более сложных символических образов в групповом арт-терапевтичсском процессе осуществляется не столько за счет структурирующего, поддерживающего фасилитирующего воздействия со стороны психотерапевта, сколько за счет групповых коммуникативных процессов. Данный феномен может быть, в частности, обоснован с использованием понятия «трансляция». Как пишет Фолькис (Foulkes, 1992),

«трансляция является элементом процесса осознания неосознаваемого материала в психоанализе. Вся группа участвует в этом процессе, который предполагает... движение от первичных процессов к вторичным, от примитивной экспрессии — к логической, рациональной... Понятия трансляции и ментальной матрицы в группе связаны с идеей коммуникации. Групп-аналитическая теория рассматривает коммуникацию как процесс принципиальной важности… В групповом анализе коммуникацию можно представить как движение от примитивного уровня экспрессии к более артикулированным формам сознательной экспрессии, тесно связанным с психотерапевтическим процессом... В этом процессе члены группы начинают понимать язык символов и фантазий... «Дирижер»стремиться при этом расширить и углубить экспрессивный диапазон членов группы и в то же время помогает им понять более глубокие неосознаваемые переживания» (р. 119-120).

Вместе с тем использования понятий групповой матрицы (или культуры) и трансляции все же недостаточно для того, чтобы объяснить процесс художественной экспрессии в группе. Необходимо также учитывать индивидуальные особенности членов группы и их взаимодействие друг с другом и с психотерапевтом. Поэтому психотерапевт должен оценивать экспрессию в группе на трех основных уровнях:

 

· на общегрупповом уровне («групповая художественная культура», обще-групповые процессы проективно-символической коммуникации);

· на межличностном уровне (художественная экспрессиякак средство общения членов группы друг с другом и с психотерапевтом либо выражения своего отношения друг к другу и к психотерапевту);

· на внутриличностном уровне (художественная экспрессия как инструмент выражения индивидуальных чувств, потребностей, мыслей, проблем, фантазий, установок и т. д.).

 

С учетом этого психотерапевту бывает весьма сложно разобраться, какие именно аспекты опыта членов группы отражает их художественная продукция. Соотнесение формальных, содержательных, материальных и эстетических особенностей художественной продукции с поведением и комментариями автора, а также с ситуацией в группе и его отношениями с ее членами и с психотерапевтом в какой- то мере может этому помочь.

В качестве иллюстрации можно было бы привести следующий рисунок, выполненный одним из членов тематической арт-терапевтнческой группы (рис. 4). Группа состояла из пациентов с разными психическими расстройствами, посещающими дневной стационар психоневрологического диспансера. В ходе восьмой сессии членам группы было предложено создать рисунок, отражающий какие-либо из наиболее ранних воспоминаний их детства. Таким образом, использовалась техника ранних воспоминаний в рисунках (Хейдт, 1995). Предлагая членам группы это задание, психотерапевт ставил своей задачей получение от них дополнительной информации об их самооценке (образе «Я»), отношении к другим людям и мироощущении. Очевидно, что, обладая вые о кой степенью проективности, данное задание позволяло также оценить наиболее значимые переживания и потребности

Рис. 4. Капкан

пациентов, объяснить их отношение друг к другу и к психотерапевту, а также лучше узнать друг друга.

Рисунок был создан мужчиной 43 лет с диагнозом «шизофрения, простая форма». Свой рисунок он назвал «Капкан», изобразив на нем себя в возрасте пяти-шести лет стоящим на лестнице у дверей детского сада. Был морозный день, сверкающий иней покрывал металлические перила лестницы. Мальчик лизнул перила, и его язык сразу же к ним прилип. Александр (здесь и далее используются условные имена), всегда крайне немногословный, не стал более комментировать свой рисунок, и психотерапевту пришлось строить различные гипотезы, с тем чтобы понять, какие аспекты опыта пациента он отражает. Пытаясь объяснить содержание рисунка, психотерапевт принимал во внимание особенности личности и заболевания Александра, его социальный опыт, отношения с другими членами группы и ту атмосферу, которая в ней сложилась. Так, в частности, он учитывал, что Александр нетрудоспособен, что он разведен, что он всегда испытывал трудности в общении с окружающими, а потому его основными занятиями в последние несколько лет являются чтение художественной и философской литературы и самостоятельные занятия рисованием, а также то, что в прошлом Александр был склонен к депрессиям и совершил несколько суицидных попыток, но в последние несколько лет он ни разу не думал о суициде. Кроме того, психотерапевт учел, что Александр проявил интерес к участию, в арт-терапевтической группе и с доверием и подчеркнуто уважительно относился к психотерапевту, но в то же время держался обособленно как от других членов группы, так и от психотерапевта.

Несомненно, что созданный Александром образ можно отнести к символическим изображениям с присущим им множеством смыслов. Его рисунок отражает

не только вполне конкретный эпизод детства Александра, но может рассматриваться как весьма емкая метафора его отношения к самому себе и окружающему миру, другим членам группы и к психотерапевту. В рисунке, например, можно увидеть и отражение ощущения одиночества и непонятости окружающими, а также формальности отношений с ними (схематично изображенные серые фигурки детей без каких-либо индивидуальных отличий), восприятие пациентом себя беззащитным и покинутым (отсутствие взрослых рядом) и в то же время в позиции некоторого превосходства и исключительности по отношению к другим (Александр изобразил себя выше других, испытывающим то, чего не испытывают другие, а именно — боль, страх и растерянность). Кроме того, его рисунок может являться метафорой утраты Александром возможности вербального общения с окружающими («прилипание» языка к металлическим перилам), а возможно, и восприятия им себя в качестве социального аутсайдера, что связано с его индивидуальностью и психическим заболеванием. На основании подобного анализа рисунка можно сделать вывод о том, что он, несомненно, отражает индивидуальные переживания и опыт Александра. В то же время есть основания предполагать, что рисунок также отражает его отношение к другим членам группы (кстати, общее количество изображенных на рисунке детей соответствует числу членов группы, не считая психотерапевта), а возможно, и к психотерапевту, С учетом контекста отношений Александра с психотерапевтом можно было бы предположить, что он мог 6ы изобразить его в образе взрослого, в частности одного из воспитателей детского сада или кого-то из родителей. Поскольку на рисунке взрослых нет, можно предположить, что Александр либо спроецировал образ психотерапевта во внутреннее пространство детского сада (в этом случае изображение детского сада может являться метафорой психоневрологического диспансера), сделав его невидимым, недоступным и отделенным от себя дверью, либо вообще вывел психотерапевта на пределы данной ситуации, обозначив тем самым признание им невозможности или нежелательности посторонней помощи в решении своих «экзистенциальных проблем», связанных с одиночеством, невозможностью выразить свои мысли, потребности и переживания.

Для понимания художественной экспрессии в группе помимо использования представления о трех аспектах психического опыта ее участников (внутриличностного, межличностного и обще группового) целесообразно также пользоваться представлением о четырех основных уровнях отношений в группе (Foulkes,1992). Фолькис иллюстрирует это представление следующей схемой (табл. 2).

В групповой арт-терапии все четыре уровня отношений в группе проявляются в художественной экспрессии и создаваемой ее членами изобразительной продукции. Весьма интересным примером проекций соматопсихического и примордиальногго уровня можетбыть коллективная работа на тему «Град земной и небесный» (см. подробное описание хода групповой работы в конце книги).

Объясняя перед началам работы ее основные условия и правила поведения участников группы, психотерапевт сказал, что они могут пользоваться любыми имеющимися в кабинете материалами, а также найденными и принесенными извне объектами (камнями, листьями, цветами и т.д.), в том числе он показал на стоящий

Таблица 2

Уровни отношений в группе по Фолькису

Макросфера	Уровень актуальных отношений—отношений группа как модель макросоциальных отношений, общественных мнений, культурных норм и т.д. Уровень переносов—группа как модель зрелых объектных отношений, связанных с семейным опытом, отношениями с отцом, матерью и сиблингами.
Микросфера	Проективный уровень—группа как модель примитивных, нарцисстических отношений с «внутренними объектами» (аллопсихика); другие члены отражают: а) неосознаваемые элементы индивидуального «Я» (аутопсихика); аутокосмос и б) различные аспекты телесного «Я» (соматопсихика). Примордиальный уровень—образы коллективного бессознательного.

 

у стены на полу кусок зеркала. Он также сказал, что оставляет за собой право участвовать в создании коллективной работы вместе со всеми. Наблюдая примерно с полчаса за действиями участников группы, психотерапевт затем посмотрел на себя в зеркало, после чего, отнеся его в сторону и положив на пол на газеты, разбил зеркало тяжелой деревянной табуреткой с металлическим основанием. Образовавшиеся при этом осколки он начал раскладывать по всему пространству лежащей в центре кабинета коллективной работы. При этом к нему присоединились еще три человека и стали тоже добавлять в коллективную композицию осколки зеркала. На завершающем этапе работы вся композиция, за исключением одного небольшого фрагмента, была подвергнута деструкции. То, что от нее осталось, было затем свернуто вместе с ее бумажной основой и подстеленной под бумагу целлофановой пленкой в большой рулон, примерно соответствующий размеру человеческого тела. Лежащий на полу и обернутый в целлофановую пленку, этот объект очень напоминал завернутую в саван человеческую фигуру или своеобразный саркофаг. Поскольку у членов группы при этом возникли ассоциации с похоронами, в самом конце изобразительного этапа сессии был исполнен своеобразный ритуал «прощания с покойным».

Конечно же, действия участников группы и создаваемые им и индивидуальные образы, так же как и композиция в целом, имели для них разный смысл и отражали разные уровни отношений в группе. В то же время очевидно, что действия психотерапевта отражали его попытку вступить во взаимодействие с группой на у ровне соматопсихичсских проекций. На это указывает тесная ассоциативная связь зеркала с образом телесного «Я». Неслучайно, перед тем как разбить зеркало, он внимательно в него посмотрелся. Последующее разбивание зеркала можно рассматривать как символический акт фрагментации («фрактализации») телесного «Я». Попытка же включения фрагментов телесного «Я» в создаваемое группой изображение «Града земного и небесного» связана с проекцией телесного «Я» на группу и ее «ментальную матрицу», материализованным отражением которой как раз и являлся образ «Града земного и небесного»

На завершающем этапе изобразительной работы уже вся группа взаимодействовала на уровне соматопсихических и примордиальных проекций, исполняя ритуал «похорон» того, что осталось от «Града земного и небесного».

Данный пример, по мнению автора книги, не является каким-либо курьезом в практике арт-терапевтических групп, но отражает некоторые фундаментальные закономерности группового поведения, связанного в том числе с использованием проекций соматопсихического и примордиального уровня в качестве универсального способа взаимодействия членов группы и построения ими так называемой «мифопоэтической модели мира». Экстраполяция человеческих структур и схем (в данном случае — экстраполяция на «Град земной и небесный» отраженного в зеркале телесного образа «Я» психотерапевта, а затем и проекция телесных «Я» членов группы на разрушенный и обернутый в «саван» «продукт» их совместной деятельности) на внешнюю среду (жилище, храм, населенный пункт, Вселенную), обозначаемая понятием антропоморфического моделирования, весьма характерна для мифопоэтической модели мира, являясь тем самым инструментом обозначения тождества микрокосма человека и макрокосма — окружающего пространства. По наблюдениям автора книги, данный феномен наиболее ярко проявляется в работе динамических групп.

Для понимания художественной экспрессии в группе весьма полезны также могут быть понятия интерсимуляции, взаимной индукции интенсификации, а также о нодальном и антинодальном поведении (Slavson, 1992). интерстимуляцию С. Славсон определяет как «феномен,посредством которого индивиды участвуют в достижении общих целей, активизируют друг друга либо через установки, либо через специфические формы поведения, действия, чувства и мысли… Менее очевидной, но столь же универсальной и сходной с интерстимуляцией по течению и эффектам является взаимная индукция. однако, она относится к чувствам и эмоциям, в то время как интерстимуляция относится в основном, хотя и не всецело, к действиям... Люди индуцируют друг в друге установки и чувства без вербальной или иной видимой коммуникации» (Slavson, 1992, р. 176).

Интенсификацию же Славсон рассматривает как одно из следствий взаимодействия и интерстимуляции, проявляющееся во взаимном усилении эмоций и их бессознательном отреагировании, включая эмоции враждебности, гнева и агрессии. Когда несколько человек испытывают общие чувства, они достигают особого накала.

Что касается феноменов нодального и антинодального поведения, то как пишет Славсон (Slavson, 1992), «они проявляются во всех группах, состоящих из трех и более человек, и чем больше людей в группе и чем свободнее их поведение, тем ярче проявляется отреагирование ими неосознаваемых чувств и потребностей в поведении (нодальное поведение) и тем более продолжителен период молчания или относительного бездействия (антинодальное поведение). Периоды нодального группового поведения характеризуются повышенным воодушевлением участников группы и их активной коммуникацией, шумом и общей атмосферой взаимодействия и приподнятого настроения. Когда шум и хаотичная атмосфера достигают своего пика, наступает внезапная тишина... Активизация нодального поведения является результатом интерстимуляции. Вместе с этим растет и уровень напряже-

ния, переживаемого всеми членами группы в силу их физического и эмоционального включения в процессе взаимодействия. Из-за сверхстимуляции усиливается тревога, и группа переживает хаотичное состояние... В результате этого наступает тишина» (там же, р. 179-180). Хотя Славсон не конкретизирует, каким образом и с какой последовательностью периоды антинодального поведения сменяют периоды нодального поведения и как часто это может повторяться, он лишь отмечает, что «...наблюдения свидетельствуют, что изменение паттернов нодального и антинодального поведения поддается определенному математическому описанию» (там же, р. 180).

Опыт многолетнего использования автором книги динамического подхода к групповой арт-терапевтической работе позволил ему прийти к выводу о том, что проявления нодального и антинодального поведения в арт-терапевтических группах в значительной мере опосредуются художественной экспрессией их участников. Кроме того, в условиях низкой структурированности сессий и высокой свободы поведения членов группы периоды нодального и антинодального поведения в процессе художественной экспрессии сменяют друг друга с определенной закономерностью. Данная закономерность видна при выполнении членами группы как индивидуальных, так и коллективных художественных работ, однако наиболее ярко она проявляется при использовании таких техник изобразительной работы, которые предполагают наиболее тесное взаимодействие членов группы. Большое значение при этом может иметь возможность использования членами группы максимально широкого набора материалов (включая глину, картон, дерево и т.д.), позволяющих отреагировать самые разнообразные чувства, в том числе и весьма сильные. Помимо этого, используются движения, музыкальная импровизация, голос и иные формы творческой экспрессии. Одним из примеров проявления в ходе совместной изобразительной работы членов группы нодального и антпнодального поведения могут быть приведенные в конце книги описания хода групповых сессий.

В ходе совместной художественной работы членов группы, связанной с яркими проявлениями нодального и антннодального поведения, высока вероятность столь яркого отреагирования ими своих чувств, которое может быть связано с деструктивными проявлениями — например, в форме выплескивания воды на лист бумаги, разбивания объемных композиций, разрывания или поджигания рисунков и т. д. Кроме того, деструктивные тенденции членов группы могут быть направлены не только на свои, но и на общие работы или работы других. Очевидно, что степень допустимости всего этого зависит от условии и задач работы, состава участников группы и следования психотерапевтом тон или иной модели работы. В то же время независимо от всего этого участники группы должны всегда действовать в рамках заранее установленных и обоюдно согласованных правил поведения. Во всех случаях прямые ауто- и гетероагрессивные действия, связанные с физическим насилием и оскорблениями, не допускаются. Как правило, недопустимым является также разрушение или порча чужих или общих групповых работ, однако если члены группы на том или ином этапе работы захотят разрушить общую работу (как в вышеприведенном примере), согласовав свои действия, они могут это сделать,

и психотерапевт не должен этому препятствовать. В то же время он должен внимательно наблюдать за поведением членов группы и их эмоциональными реакциями и в случае необходимости использовать определенные интервенции (например, ограничивая размер подвергаемой разрушению част изображения, устанавливая с тем или иным членом группы вербальную обратную связь с целью прояснения мотивов его действий или иным образом).

Собственные наблюдения автора за ходом групповой арт- терапии позволяют ему заключить, что чаще всего деструктивные тенденции группы и отреагирование ее членами гнева и агрессии бывают направлены на какую-то определенную часть обшей или индивидуальной работы. Поведение участников группы при этом может напоминать некий ритуал жертвоприношения, вписываясь в определенный мифопоэтический контекст и обеспечивая тем самым возможность «драматической дистанции» (Jennings 1998). Как было отмечено при описании процесса художественной экспрессии в индивидуальной арт-терапии, некоторые клиенты стремятся после завершения работы над созданием художественных образов совершать с ними затем различные действия, превращая в своеобразные «талисманы» или даже их уничтожая (Schaverien, 1992). Шаверьен, в частности, связывает это с переносом на художественный образ, испльзуя при этом понятие «переноса на козла отпущения». Хотя она и не описывает, каким образом это может происходить в ходе групповой арт-терапии, наши наблюдения свидетельствуют о том, что подобный феномен при использовании динамического подхода проявляется довольно яасто. Вотличие от Шаверьен, автор книги считает, что природу данного явления вряд ли можно объяснить лишь в рамках психодинамического представления и переноса на изобразительную продукцию или с использованием понятия «магического мышления» (Schaverien, 1987, 1992). Кроме того, Шаверьен не учитывает фактора групповой динамики.

Определенные возможности для обоснования деструктивных, направленных на изобразительную продукцию проявлений в группе дает теория динамической групповой психотерапии, в частности использование представлений интерстимуляции, интенсификации, а также нодального и антинодального поведения (Slavson, 1992). Славсон, например, отмечает, что в ходе групповой психотерапии «может проявляться взаимная индукция и усиление враждебности и агрессии, направленные на определенную мишень, в качестве которой обычно выступает какой-то один пациент. В группах психотерапевтической активности этот процесс протекает по своим законам, тем самым обеспечивая поведенческие проялвения различных аспектов “Я” и Сверх-Я, что ведет к личностному росту и психической интеграции, когда в детях в конце концов включаются механизмы самоконтроля. В то же время в группах взрослых пациентов подобный тип поведения, связанный с отреагированием чувств, коррегирустся психотерапевтом, который помогает пациентам его осознать...» (Slavson, 1992, р. 180). Он также добавляет, что подобный феномен, являясь частным проявлением нодального и антинодального поведения, «можно рассматривать с точки зрения представлений о групповом гомеостазе» (там же, р. 180).

Применительно к проявлениям агрессивных и деструктивных тенденций в группе понятие группового гомеостаза представляется весьма уместным. Если

представить группу в качестве открытой, саморазвивающейся системы, тогда можно допустить, что групповая динамика будет в какой-то мере отражать переход системы на новый уровень ее структурно-функциональной организации. Этому, однако, должен предшествовать период кризиса и утраты системой прежнего равновесия. Вполне логично, что одним из внешних проявлений переживаемого группой кризиса могут быть деструктивные действия, направленные на отдельных ее членов либо, что характернее для арт-терапевтичсских групп, на изобразительную продукцию. Подвергаемые деструкции образы при этом могут выступать в качестве метафоры тех индивидуальных или групповых качеств, которые группа в себе преодолевает. В то же время данный феномен в определенных случаях может быть связан и с проекцией «теневых» сторон личности членов группы на того или иного человека или художественные образы, что свидетельствует о неспособности группы интегрировать и принять связанные с ними качества. Большую роль могут также играть и ннтериоризированные членам» группы и часто неосознаваемые ценности и установки, связанные, в частности, с их культурным, социальным и семенным опытом. С учетом этого важным этапом групповой работы может быть прояснение подлинных мотивов, лежащих в основе деструктивных проявлений и тех задач, которые группа стремится решить таким образом.

Арт-терапевтическая группа создает безопасные условия для отреагирования ее членами своих деструктивных потребностей, поскольку в большинстве случаев их действия направлены не на конкретного человека, а на изобразительные материалы и продукцию. В то же время это не исключает то го, что разрушение образов или отреагировал не членами группы чувств гнева и агрессии не вызовет у некоторых негативную реакцию. Вероятность их психической травматизации более вероятна в том случае, если они осознанно или неосознанно идентифицируют себя с разрушаемыми образами. В то же время, по мнению автора книги, необходимо различать, с одной стороны, случаи, когда отдельные члены группы пли группа в целом идентифицирует себя с разрушаемым образом (то есть с ролью «жертвы»), и, с другой стороны, случаи, когда они идентифицируют себя с тем образом, который, не подвергаясь деструкции, «выносится» или «изгоняется» из группы (то есть с ролью козла отпущения).

Для понимания динамики проявления феномена идентификации членов группы с «жертвой» или с козлом отпущения, необходимо напомнить о том, что библейское понятие «козла отпущения» связано с 16-й главой Книги Левит, где говорится про то, как Аарон ваял двух козлов и принеся одного из них в жертву Господу за грехи своего народа, отпустил второго козла, на которого выпал жребий для отпущения, в пустыню, возложив перед этим на его голову обе руки и исповедав все беззакония народа (Левит 16:7-10). Таким образом, основная роль козла отпущения заключалась в том, чтобы, не убивая его, обеспечить защиту народа. В групповой арт-терапии «козел отпущения» обеспечивает фокусировку враждебных, агрессивных переживаний членов группы на определенном образе, служа при этом восстановлению группового гомеостаза. Нередко кто-либо из членов группы идентифицирует себя с этим образом.

Тотер (Toter, 1972), например, считает идентификацию какого-либо члена группы с ролью козла отпущения важным механизмом адекватного функцнони-

рования группы, позволяющим членам группы выражать агрессию без риска для их психической целостности или единства группы. То же самое отмечает Бион (Bion, 1960), описывая особенности динамики так называемых «групп базисных потребностей». Многие авторы связывают феномен идентификации с ролью козла отпущения с понятием проективной идентификации, являющейся одним из защитных механизмов. Проективная идентификация позволяет спроецировать на других неприемлемые аспекты «Я», в то же время сохраняя с ними определенную связь. При этом признается, что проекция не случайна, но направлена на того, кто, как правило, готов принять на себя те или иные неприемлемые качества, что позволяет считать проективную идентификацию двухсторонним процессом (см., например, Rutan & Stone, 2001), отражающим как внутриличностную, так и межличностную динамику.

Некоторые авторы также отмечают, что идентификация с ролью козла отпущения связана с ролью человека в семье и что к ней более склонны лица с определенными личностными расстройствами, испытывающие затруднения в раскрытии своих чувств и повышенную потребность в заботе. В то же время ни один из современных авторов не рассматривает феномен козла отпущения с учетом его культурного и социального контекста и не пытается для его обоснования использовать социальные теории или теории культуры, хотя, по мнению автора книги, это, несомненно, позволило бы лучше понять динамику этого явления и его роль в групповом процессе.

Так или иначе, проявление в групповой работе феномена козла отпущения требует от психотерапевта соответствующей тактики поведения. Как отмечают Рутан и Стоун (Rutan & Stone, 2001) появление в группе «козла отпущения» является для психотерапевта сложной проблемой, так как отражает общегрупповые процессы. Если психотерапевт решит защитить того, кто выступает в этой роли, другие члены группы могут воспринять его действия как проявление его особых симпатий к этому человеку и его попыток повлиять на их вполне обоснованную критику, что сделает положение «козла отпущения» еще более сложным. Психотерапевту следует осознать проективный механизм этого процесса и помочь тем, кто выступает в роли обвинителей, разобраться в своих собственных сла6остях, которые они на него проецируют. «Козлом отпущения» обычно выступает кто-то один. Если же в группе обнаруживается еще кто-либо, кто переживает сходные чувства, может образоваться подгруппа, защищающая «изолированного» члена группы. Помогая обвиняющим осознать, что причиной их раздражения является не столько поведение того, кто выступает в роли «козла отпущения», сколько их собственные, спровоцированные этим человеком чувства, психотерапевт может способствовать изменению их отношения к этому человеку. Преследования «козла отпущения» заканчиваются тогда, когда члены группы осознают свои чувства и перестают их на него проецировать. Вполне оправданным в этой ситуации может быть замечание психотерапевта, старающегося поддержать этого человека, о том, что тот выполняет в группе важную роль, помогая группе лучше разобраться в своих чувствах.

Подводя итог краткого обсуждения связанных с художественной экспрессией в группе деструктивных и агрессивных проявлений, автор книги хотел бы подчер-

кнуть, что в арт-терапевтической литературе они еще практически не освещены. Работы Шаверьен (Schaverien, 1987,1992) касаются главным образом индивидуальной арт-терапии. Использования представлений о механизмах и феноменологии этих проявлений в групповой вербальной психотерапии явно недостаточно прежде всего потому, что в арт-терапевтических группах они опосредуются художественной экспрессией. В отличие от групповой вербальной психотерапии, в арт-терапевтических группах деструктивные проявления могут быть реализованы посредством различных манипуляций с изобразительными материалами и продукцией, в том числе таких, в которых участвуют несколько или все члены группы. Способы таких манипуляций могут быть различны, и во многих случаях их на первый взгляд бывает трудно связать с деструктивными тенденциями (как, например, при использовании ножниц с целью вырезания из картона или цветной бумаги различных фигур или деструкции журналов и других объектов в ходе создания коллажей или ассамбляжей), что, однако, не исключает того, что они могут являться «мягкими» способами отреагирования чувств гнева и агрессии.

Поскольку в практике вербальной групповой психотерапии открытые деструктивные проявления наблюдаются редко, никто из авторов не видит какой-либо разницы между идентификацией с ролью жертвы и с ролью козла отпущения. В то же время, по наблюдениям автора книги, между этими видами идентификаций и связанной с ними групповой динамикой существует достаточно большая разница, что требует их более глубокого и всестороннего изучения, в том числе на основе использования не только известных психологических теорий и представлений групповой психотерапии, по и арт-терапевтических понятий, а также теории культуры и социальных теорий.

Пример опосредуемой художественным образом идентификации одного из членов группы с ролью жертвы будет представлен в следующем разделе данной главы. Ниже приводится пример идентификации с ролью козла отпущения.

На начальном этапе коллективной работы на общем большом листе Ольга создает изображение зеленого островка, используя при этом принесенные с улицы листья, мох, цветы, а также вылепливая из пластилина фигурки животных и людей.

Тамара ей помогает.

Затем Ольга отходит и почти до конца работы сидит на одном месте, наблюдая за тем, что делают другие, то со скукой, то с тревогой, то с осуждением.

На завершающем этапе, когда коллективная работа начинает стремительно подвергаться деструкции — сначала обливается водой, потом ее отдельные части сжигаются, — Ольга встает со своего места и располагается возле созданного ею зеленого островка.

Андрей дергает подвешенные на нитях целлофановые «небеса».

 

О л ь г а. Не надо, сорвется.

 

Андрей влезает на стремянку, обрывает нити и сбрасывает «небеса» вниз. Владимир помогает Андрею, обрезая нити, на которых висят «небеса» с другой стороны.

Остальные стоят плотным кольцом. Андрей спускается со стремянки, а Владимир ее уносит.

 

О л ь г а. Есть у кого-нибудь ножницы?

 

Виктор протягивает ей ножницы. Ольга берет их и вырезает из общей работы созданный ею зеленый островок; вырезав, она отодвигает его в сторону и становится рядом с ним, за пределами стоящих в кругу остальных членов группы.

 

О л ь г а. Мы переезжаем. Мы здесь небудем жить… это нечто несуразное, невообразимое…

В и к т о р. Развития вы не понимаете.

О л ь г а. Это не развитие, это деструктивное развитие… Невротическое.

В л а д и м и р. Развитие не может быть деструктивным.

О к с а н а (обращаясь к Ольге). Это у вас невротическое развитие.

О л ь г а. Нет, это нормальное развитие.

В и к т о р. Это стагнация у вас какая-то.

О л ь г а. Вот это — то, что произошло, — это катастрофа.

В и к т о р. Это прогресс.

О л ь г а. У нас будет продолжаться жизнь, она будет развиваться…

 

Полемика между Ольгой и другими членами группы заканчивается. Она продолжает стоять возле зеленого островка, словно его охраняя, в стороне от других.

Психотерапевт подходит к Ольге и спрашивает, что она собирается делать. Она отвечает, что будет сама по себе.

Вскоре другие члены группы начинают сворачивать то, что осталось от коллективной работы в рулон…

 

Подводя итог обсуждению фактора художественной экспрессии в групповой арт-терапии, следует подчеркнуть, что он является здесь, с одной стороны, индикатором групповой динамики, а с другой стороны, средством ее усиления. Понятие групповой динамики было, как известно, введено К. Левином, в качестве характеристики поведения группы в целом. «Когда мы говорим о групповой динамике, — пишут Рутан и Стоун (Rutan & Stone, 2001), — мы рассматриваем группу как единое целое, а потому подобное восприятие группы будет отличаться от попытки ее рассмотрения как суммы индивидуальной психической динамики составляющих ее членов» (р.29).

Используя системные понятия можно сказать; что групповая динамика отражает процесс формирования и последующего изменения групппы в качестве социальной системы с уникальными структурно-функциональными и генетическими характеристиками. Являясь комплексным определением, понятие групповой динамики может быть.использовано для описания работы арт-терапевтических групп. Более того, и процесс художественной экспрессии, и.создаваемая членами группы изобразительная продукция так или иначе связаны с групповой динамикой. Для анализа художественной экспрессии в группе и изобразительной продук-

ции ее членов использования представлений индивидуальной психологии явно недостаточно. Более того, попытки их использования без учета многообразия коммуникативных, связанных с межличностным и общегрупповым процессами проявлении, ведут к искаженной трактовке наблюдаемых феноменов.

Являясь одним из ведущих факторов психотерапевтического воздействия в групповой арт-терапии, художественная экспрессия опосредует действие тех механизмов и факторов, с которыми в групповой вербальной психотерапии традиционно связывается достижение тех или иных положительных эффектов. Имея стадийный характер, процесс художественной экспрессии предполагает последовательное проявление этих механизмов и факторов. Так, в группе на начальном этапе процесса художественной экспрессии, связанном с созданием атмосферы взаимного доверия и безопасности и формированием ощущения принадлежности к группе, проявляются в основном такие первичные факторы психотерапевтического воздействия в группе, по И. Ялому (2000), как сплоченность, вселение надежды, универсальность переживаний. На втором этапе процесса художественной экспрессии, связанном с непосредственным и наиболее примитивным отреагированием чувств, потребностей и фантазий в поведении и работе с изобразительными материалами, проявляются преимущественно такие первичные факторы психотерапевтического воздействия в группе, как катарсис, коррегируюшая рекапитуляция первичной семенной группы, универсальность переживаний, а также имитационное поведение и межличностное научение. На третьем же этане процесса художественной экспрессии, связанном с переходом членов группы к созданию более сложных, символических образов и осознанием их смысла и связи с содержанием своего внутреннего мира и связи с системой отношений, начинают более активно проявляться такие первичные факторы, как развитие навыков социализации, снабжение повой информацией, альтруизм и экзистенциальные факторы.

Используя предложенную Маккензи (McKenzie, 1997) классификацию различных факторов психотерапевтического воздействия в группе, включающую в себя их четыре основные категории, можно говорить о том, что в процессе художественной экспрессии в группе все эти категории факторов так или иначе проявляются — и фактор поддержки, и фактор самораскрытия, и фактор научения, и фактор психологической работы.

Кроме того, есть основание считать, что с процессом художественной экспрессии в группе также связаны такие механизмы изменения состояния и поведения членов группы, как имитация, идентификация и интернализация. (Kolman, 1963), Имитация в групповой арт-терапии связана с возможностью наблюдения членами группы за действиям и друг друга и попытками их воспроизведения в собственном поведении и в художественной работе.

Идентификация связана с отождествлением членов группы с чувствами и личностными характеристиками друг друга. Большое значение при этом имеет проективная идентификация с создаваемой другими членами группы художественной продукцией. Можно особо говорить о феномене проективной идентификации с группой в целом, через создаваемую ею художественную продукцию (в том числе продукцию совместного творчества).

Интернализация же в арт-терапевтичсской группе обеспечивает устойчивые изменения в поведении и состоянии ее членов и связана с изменением системы их взглядов и усвоением более зрелых способов реагирования. В арт-терапевтической группе процесс интернализации также протекает с опорой на художественную экспрессию, благодаря наблюдению за поведением других членов группы, анализу создаваемой ими изобразительной продукции и связанных с ней чувств и представлений.

Следует, однако, подчеркнуть, что, так же как и в индивидуальной в групповой арт-терапии художественная экспрессия тесно связана с фактором психотерапевтических отношений (а точнее, фактором внутригрупповых, коммуникативных процессов и отношений) и фактором интерпретации и вербальной обратной связи, С учетом этого был о бы ошибочным объяснять действие первичных факторов психотерапевтического воздействия в группе по Ялому, а также механизмов изменения состояния и поведения членов группы по Кальману лишь с процессом художественной экспрессии. Необходимость в рассмотрении различных факторов психотерапевтического воздействия в групповой арт-терапии в их взаимодействии тем более оправданна с учетом структуры групповых арт-терапевтнческих сессий, которые обычно имеют три этапа, предполагающих чередование художественной деятельности и обсуждений изобразительной продукции. Кроме того, действие фактора художественной экспрессии без участия психотерапевта было бы проявлено гораздо слабее. В процессе художественной экспрессии к группе психотерапевт выполняет следующие основные функции:

 

· создает атмосферу высокой терпимости и безопасности, необходимую членам группы для свободного проявления ими своих чувств, мыслей и потребностей в изобразительной и иных видах деятельности (движение, драматическая импровизация, речевая экспрессия и т. д.);

· организует и структурирует их деятельность, определяя основные правила их поведения, а в случае необходимости и распределяя роли и предлагая определенные темы и материалы для работы;

· оказывает фасилитирующее воздействие, устанавливая с членами группы эмоциональный резонанс и обмениваясь с ними чувствами, образами и мыслями, используя как вербальную, так и невербальную коммуникацию;

· формирует определенные ролевые модели, в том числе связанные с процессом художественной экспрессии, непосредственно участвуя в избирательной и иной видах деятельности наравне с членами группы;

· воздействует па способы коммуникации членов группы, предлагая им те или иные техники, упражнения и формы работы, связанные с сенсомоторными, проективно-символическими, драматически-ролевыми и вербальными способами коммуникации;

· обеспечивает экстренную обратную связь. с некоторыми членами группы с целью прояснения мотивов и целей их действии и используя в случае необходимости определенные методы их ограничения (как, например, в случае проявления агрессивных или деструктивных тенденций), а также оказывая

некоторым из них дополнительную эмоциональную поддержку (например, в случае переживания ими сильной тревоги, страха, волнения и т. д.);

· регулирует направленность коммуникации членов группы в ходе их изобразительной деятельности, ориентируя их во внутриличностную сферу, на межличностное взаимодействие или совместные действия и тем самым влияя на укрепление внутригрупповых границ или их преодоление, предлагая членам группы различные техники и формы работы и используя те или иные интервенции (в том числе методы провокации);

· в определенной мере регулирует в ходе изобразительной деятельности членов группы уровень их коммуникации (уровень социальных отношений, переносов, уровень аллопсихических, соматопсихических и аутопсихических проекций, а также примордиальный уровень), предлагая группе те или иные формы и методы работы;

· проводит регистрацию и оценку всего, что происходит в группе как в процессе изобразительной деятельности ее членов, так и в ходе последующего обсуждения.

 

В большинстве случаев регистрация и оценка групповой работы предполагают фиксирование психотерапевтом наиболее важных ее моментов либо непосредственно в ходе сессии, либо после ее завершения. В настоящее время с этой целью широко применяются фотографирование и видеосъемка, а также различные способы описаний. Психотерапевт, в частности, может использовать формализованные бланки, в которых отмечается следующее:

 

· Ф. И. О. участников группы;

· дата и время сессии;

· тема сессии;

· используемые членам» группы материалы и способы работы;

· высказывания членов группы в ходе работы;

· особенности их невербальной экспрессии («язык тела») в ходе работы;

· взаимодействие между участниками группы в ходе работы;

· отношение к работе;

· процесс художественной экспрессии (этапы создания индивидуальных или коллективных образов);

· краткое описание изобразительной продукции;

· предполагаемое содержание изобразительной продукции (с точки зрения психотерапевта);

· осознание членами группы содержания своей изобразительной продукции;

 

Кроме того, психотерапевт должен оценить общую атмосферу в группе в начале, в середине и в конце сессии; общий характер взаимодействия; свои ощущения; активность членов группы и степень их вовлеченности в работу; проявление ими сильных чувств и отношение к этому окружающих и другие моменты. Может быть целесообразным использование хронограммы групповой работы. (Подробнее см.: Практикум по арт-терапии / Под ред. А. И. Копытина. — СПб.: Питер, 2000.).