Жестокость и облегчение: работа с кем-то, кого похищали

 

Соня: Спасибо всем, что вы позволили мне рассмотреть еще одну тему, касающуюся жестокого обращения. Я должна говорить о том, что моя страна, Колумбия, меня ужасает. Самое мучительное в пребывании в том ужасном месте – это пытаться понять, как в этой стране заниматься социальными проблемами. И что с этим делать, чтобы это действительно способствовало помощи всем, и тем, кто является жестоким, и их жертвам.

Арни (понимая, что люди не знают, о чем она говорит): Соня, когда вы говорите «пытаться понять, что с этим делать», что такое «это»? Скажем, я не знаю историю Колумбии, что собой представляет это «это»?

Соня: Безысходность в отношении насилия. Нечувствительность к тому, что происходит. Как будто мы вычеркнули то, что происходит на самом деле, и продолжили жить своей жизнью.

Арни: Что это такое, что происходит? Мятежные группы, сражающиеся друг с другом, наркокартели, насилие между разными этническими группами?

Соня: Война, смерть, убийства, похищения.

Арни: Кажется, вам известно об этом очень много – слишком много! Я могу только догадываться о том, что вы пережили, и потому я хочу быть особенно деликатным.

Соня: Ничего. Я говорю об этом потому, что я действительно ищу, как начать с этим работать. Следует ли мне просто выкинуть это из головы? Что мне делать?

Арни (играя предполагаемые роли для Сони): Если вас похитили и с вами плохо обращались, вы знаете, что там есть агрессор, который жесток, который будет делать все, что только захочет, чтобы получить то, что ему нужно. Поскольку вы открыты к работе над этим, скажем, что есть X, которая нуждается в выражении. Есть также u, которая, вероятно, говорит что-то вроде: «Я хочу что-нибудь делать, но я боюсь…

Люди, которые жестоки, – как бы вы их описали?».

Соня: Они бездумные убийцы. Они ослеплены жаждой мести.

Арни: В состоянии ли вы показать что-то из слепой энергии мести тех людей?

Соня: Прямо сейчас? Они холодны, как камень. Это непроницаемо. Они подобны бомбе, которая будет уничтожать все на своем пути, не имеет значения… она просто проходит через все. Там нет сердца или чувств, или чего бы то ни было.

Арни (проверяя, достаточно ли хорошо чувствует себя Соня, чтобы идти дальше): Ладно, с вами все в порядке?

Соня: Да.

Арни: Мне нравится ваша сила. И я также хочу поддержать часть, которая больше всего боится, часть, которая ненавидит X -агрессоров и является жертвой, можем ли мы дать слово той u?

Соня: Я боюсь умирать, я не хочу умирать, я слишком молода, чтобы умереть. Я не хочу быть убитой. Я испугана…

Арни (говоря за u): «Не убивайте меня! Я боюсь умирать!»

Соня (внезапно переключаясь на X): Мне нет дела ни до чего и ни до кого!»

Арни: Что сейчас происходит? Кажется, вы улыбаетесь. Что происходит с вашей рукой, что она делает?

Соня: Моя рука здесь, у моего сердца. Как будто я защищаю себя.

Арни: Хорошо, выносите эту защиту в большей степени на поверхность, если вы можете.

Соня: Как u, я защищаю себя… против чего угодно!

Арни: Ну вот! Часть u подхватила энергию X. Как трогательно! Когда вы будете готовы, расскажите нам, как вы могли бы использовать эти энергии в повседневной реальности.

Соня: Я буду говорить об этом с людьми… Вот что я буду делать. Почти бесстрашно… Я скажу: «Я прошла через ад! Это мучительно, это страдание, это не только моя боль, но страдание всех людей моей страны. Я говорю не только о себе. И кажется, что бы ни происходило в Колумбии, мир этого не слышит. Здесь масса страданий от похищений, войны вокруг из-за внешних сил, из-за здешних наркотиков. А постоянное вливание денег продолжает финансировать эту войну».

Арни (как X): Что ты собираешься делать с нами? У нас есть оружие, мы бедны и мы нуждаемся в этих деньгах! Я хочу больше денег, больше наркотиков, и буду убивать.

Соня (продолжая как u): Мы забыли о вас (почти оправдываясь перед X), мы подобны бессознательным зомби, делая все, что мы не хотим делать. А извне кажется, что все в порядке, все хорошо, что люди довольны.

Арни: Меня тронуло то, что вы говорили, что следует делать народу Колумбии.

Соня: Нам нужно действительно осознавать глубокое страдание жизни в стране, которая воюет, ежедневное страдание, день и ночь. Мы не можем забывать об этом. Это трудно для тех, кто здесь не живет. Попробуйте себе это только представить! Это действительно тяжело – ложиться ночью в постель и не знать, не вломится ли кто-нибудь в твой собственный дом, чтобы тебя забрать.

Арни: Кто-то мог прийти в ваш собственный дом и вас похитить?

Соня: Да, они входят в твой собственный дом. Это так тяжело! Мы слушаем новости о похищениях, но как соприкасаться с чувством смерти, которая всегда рядом с нами, которую мы рационализируем. Трудно соприкасаться с чувством реального уничтожения.

Арни (играя роль X в Колумбии): Что ты будешь делать с этой энергией, которая говорит: «Я хочу все! Я буду убивать за любые, даже самые небольшие деньги! Что ты будешь со мной делать? Гр-р-р-р-р-р!»

Соня: Я не знаю, что делать!

Арни (Соне): Следуйте своим рукам – ваши руки раскрываются. Что вы будете делать?

Соня: Я не боюсь тебя. Мне приходится это говорить, извини, я тебя не боюсь! (Теперь играя роль агрессора.) Ты понятия не имеешь, кто я! Ты не знаешь, каков я! Ты не понимаешь, что такое быть забытым Богом. Ты не знаешь, что действительно значит быть забытым Богом. Во мне нет ничего, для меня нет ничего, за что держаться.

Арни: Что с тобой случилось? Как это случилось? Мы действительно тебя не знаем? Я хочу тебя знать. Прежде чем убить меня, по крайней мере скажи, кто ты!

Соня (по-прежнему играя агрессора): Жизнь не имеет для меня никакой ценности. Нет ценности, нет будущего, у меня нет ничего. Мне нечего терять. (Становится спокойнее.) Мне нечего терять.

Арни (обращаясь к самой Соне): Это заявление такое трогательное, оно почти заставляет меня хотеть присоединиться к вам. Я вижу, вы начинаете расслабляться, поэтому позвольте мне сказать – давайте покажем этот диалог по ТВ в Колумбии и повсюду. Я помогу вам это сделать.

Соня: Спасибо.

Эми: Большое спасибо вам за то, что вы прошли через все это вместе со всеми нами.

Арни (обращаясь ко всем): С процессуальным умом и u, и X нуждаются в том, чтобы их признавали и ясно показывали и чтобы они могли быть услышаны. Я глубоко тронут той колумбийской ситуацией. Я так тронут ее храбростью. Величайшей вещью, которая ее останавливала, могло быть то, что она не имела доступа к процессуальному уму, и потому не была способна «шаманить» или интерпретировать агрессоров, X. Чтобы работать с такими трудными национальными и международными ситуациями, нам всем нужно работать над нашими собственными проблемами жестокости и социальными страхами, чтобы находить текучесть и понимание для всех, кого это затрагивает.