Б) Формирование окружающей среды

Жилище, одежда, обстановка — все это несет на себе отпечаток нашего осознанного или неосознанного преобразующего воздействия и может рассматриваться как настоящая эманация человеческой природы. У современных больных данный аспект, как правило, бывает выражен слабо, поскольку психиатрические лечебницы с их гладкими стенами, гигиеническим оборудованием, господствующим духом аскетизма, холодности, отчужденности и безликости не предоставляют особых возможностей для соответствующих проявлений. Впрочем, в некоторых домах призрения мы можем иногда наблюдать, с какой самозабвенной тщательностью хронические пациенты занимаются формированием своего жизненного пространства, как они собирают своеобразные «сокровища» и располагают их в странном, курьезном порядке. Мы можем также видеть, до какой степени некоторые больные привязаны к своему приватному мирку, насколько их счастье зависит от обладания хотя бы маленьким помещением, которое они могли бы называть «своим».

В) Образ жизни в целом

Образ жизни больного всецело строится из бесконечно повторяющихся поведенческих форм и действий. Они составляют его совокупную поведенческую установку по отношению к другим людям, работе и семье. Биографические данные о больном часто позволяют сделать вывод о том, имеем ли мы дело с результатом развития какой-либо неизменной в своей основе исходной модели, или речь идет скорее о коренном изменении поведенческой установки, наступившем в определенный момент времени.

Судьба человека во многом зависит от частных и незначительных обстоятельств. создаваемых человеком для самого себя; в еще большей мере. однако, она зависит от типа личности (о чем мы, судя по всему, догадываемся отнюдь не всегда). Если какому-то человеку везет в жизни. но нередко можно трактовать как прямое следствие совокупной установки этого человека, благодаря которой ему удаётесь быстро извлечь выгоду из возможностей, которые другими людьми были бы упущены. «Именно в этом смысле мы стараемся понять судьбу личности как нечто такое, что по меньшей мере частично порождено самой этой личностью.

(г) Явные действия (Handiungen)

Душевнобольной может жить вне лечебницы и не привлекать к себе внимания; такие симптомы, как, например, специфические субъективные переживания, могут выявиться в качестве существенных и фундаментальных признаков его болезни лишь спустя долгое время. Душевная болезнь делается заметной только благодаря явному, социально заметному поведению больного. С точки зрения собственно психологического анализа этот аспект является «периферическим»; с другой стороны, отдельные действия бывают настолько поразительны, что сплошь и рядом становятся основным предметом внимания и рассматриваются как нечто роковое для больного и для общества, к которому он принадлежит.

Окружающие всегда склонны подчеркивать содержательный аспект действий. и научная психиатрия поначалу придерживалась того же подхода: различные действия обозначались соответственно своему характерному содержанию и классифицировались в качестве различных болезней. В итоге психиатрия пришла к выработке теории, мономании, которая вскоре была отвергнута, поскольку ограничивалась описанием одних только внешних проявлений; эту теорию пережило лишь несколько терминов, часть которых не забыта вплоть до нашего времени- клептомания, пиромания, дипсомания нимфомания, мономания убийства и некоторые другие.

В ряду социально заметных действий душевнобольных наиболее известны фуги (бродяжничество), самоубийство, отказ от пищи и в особенности преступления.

Фуги (бродяжничество)» наблюдаются у параноиков, которые переходят с места на место в надежде уйти от преследования: фуги наблюдаются также у слабоумных, уже не способных приспособиться к жизни в обществе и позволяющих судьбе бесцельно вести их по дорогам. Фуги встречаются и у меланхоликов, пускающихся в путь в состоянии бесцельной тревоги. Чаще всего, однако, мы сталкиваемся с ними в форме особого рода состояний фуг (Fuguezustanden).

Впав в «состояние фуги», больные пускаются в путь внезапно, обычно без какой бы го ни было адекватной, психологически понятной связи с предшествующим психическим состоянием; важно отметить, что «состояния фуг» никогда не выступают в качестве следствий тех или иных хронических расстройств. Фуги не имеют ни тана. ни цели. «Как правило, состояния фуг — это болезненные реакции конституционально дегенеративных индивидов на состояния дисфории. Последние могут представлять собой аутохтонные перемены настроения; но лаже самые незначительные внешние факторы могут их ускорить. Стремление к бродяжничеству может сделаться привычкой и стимулироваться все менее и менее существенными факторами» (Heilbronner).

Обусловленное психотическими причинами самоубийства у меланхоликов может быть результатом невыносимой тоски, тревоги, усталости от жизни, отчаяния: у слабоумных самоубийства нередко происходят под воздействием внезапного импульса. Достаточно часто при покушениях на самоубийство проявляется нерешительность; человек явно заботится о том, чтобы в надлежащий момент его смогла выручить счастливая случайность. Впрочем, большинство самоубийств совершается не душевнобольными, а аномально предрасположенными лицами (психопатами). Процент самоубийств среди психотических больных по отношению к общему количеству самоубийств варьирует, согласно различным авторам, от 3 до 66. Груле утверждает, что от 10 до 20 % всех самоубийств происходит на собственно психотической почве. Самоубийства настоящих душевнобольных характеризуются особой жестокостью и упорством, с которым попытки повторяются после неудач. Часто психоз удается распознать по одному только этому признаку.

Тяжелые больные с острыми психозами часто совершают брутальные попытки самокалечения: они выкалывают себе глаза, отрезают пенис и т. д.

Существует множество психологических причин, побуждающих человека отказаться от пищи. осознанное намерение совершить самоубийство, полное отсутствие аппетита, презрение к еде, страх перед отравлением, реакция торможения на любое угощение (иногда такие больные могут принимать пищу в отсутствие посторонних), замедление любой психической жизни вплоть до полного ступора. Есть и такие больные, которые готовы отправить себе в рот любые, в том числе и несъедобные вещи — вплоть до испражнений и мочи.

Иногда больные впоследствии объясняют свой отказ от еды: «Я утратил чувство собственного тела и решил, будто я превратился в дух, живущий воздухом и любовью…»; «Я больше не нуждаюсь в еде, ибо жду рая, где буду питаться плодами…»; «В последнее время еда вызывает у меня отвращение; она мне кажется человеческой плотью или живностью, которая шевелится перед моими глазами…» (Gruhie).

Труды по криминальной психологии дают достаточно полное представление о преступлениях, совершаемых душевнобольными и психопатами.

Параноик с бредом преследования не только помешает объявления в газеты. сочиняет памфлеты, пишет жалобы прокурору, но и, в порядке «самозащиты». осуществляет самостоятельные шаги по подготовке убийства; он не только пишет любовные письма к знаменитостям, но и может напасть на улице на предполагаемую возлюбленную. Меланхолик в припадке отчаяния убивает всю свою семью, а затем и себя. Больных в сумеречных состояниях приступ жестокости может охватить в результате внезапного наплыва бредовых идей или какого-либо случайного стимула.

Особенную тревогу вызывает такое событие, как бессмысленное убийство, совершенное либо в состоянии, предшествующем шизофрении, либо на ранней стадии шизофрении. Мотивировка, судя по всем внешним признакам, отсутствует, деяние осуществляется с бесчувственной жестокостью, на смену которой не приходит ни понимание, ни сожаление. О совершенном говорится отчужденно и безразлично. Такие люди, будучи на самом деле больными, не распознаются как таковые ни своим окружением, ни — часто — врачами. Сами они считают себя вполне здоровыми, но по-настоящему понять содеянное не могут. Если диагноз находит подтверждение, то непременно с опозданием.