Мировоззрение и философские труды Пьера Абеляра

Автобиография Абеляра обрывается как раз на тех годах его жизни, которые предшествовали открытому столкновению с главой «теократической партии» Бернаром Клервоским. Поэтому об обстоятельствах, сопутствовавших подготовке церковного собора в Сансе (1140г.), о том, что происходило на этом соборе и о реакции учеников Абеляра на вторичное его осуждение церковью, мы узнаем из других источников, - главным образом, из современных хроник, из писем Бернара Клервоского и из «Апологии» схоластика Беренгария, ученика Абеляра.

Возвратившись из Бретани в Париж, Абеляр вновь поселился на холме св. Женевьевы, где когда- то, еще в период борьбы с Гильомом из Шампо, имел свою школу, и вновь начал чтение лекций по диалектике. Как и раньше, лекции Абеляра пожелало посещать большое количество слушателей, и его школа опять стала центром публичного обсуждения богословских проблем, рассматриваемых с философской точки зрения. Открытие новой школы и возобновившаяся преподавательская деятельность Абеляра вызвали немедленную реакцию со стороны церкви, которую больше всего тревожила многочисленность учеников, собравшихся вокруг осужденного ею учителя.

Однако церковь тревожило не только личное общение Абеляра со школярами. Еще большее беспокойство с ее стороны вызывало то, что ученики Абеляра, и прежде всего ваганты, распространяли его сочинения не только во Франции, но и в Италии и в Англии. По-видимому, немалую роль в особенной популярности Абеляра в это время сыграла «История моих бедствий». Наибольшей известностью среди школяров и магистров «свободных искусств» в это время пользовались такие сочинения Абеляра, как «Диалектика», «Введение в теологию», «Этика» или трактат «Познай самого себя», а также «Да и Не. Эти книги читались и переписывались, и таким путем взгляды Абеляра приобретали все большее распространение.

Но каковыми же были эти взгляды? И в чем церковь видела главную опасность, грозившую ей со стороны Абеляра? Наибольшую ярость церкви вызывали не богословские «заблуждения» Абеляра, а его отношение к вопросу о разуме и вере, его постановка вопроса о разуме и церковных «авторитетах»и, наконец, даваемая им оценка античной философии и светского знания. В условиях широкого распространения народных ересей и роста освободительного движения городов антиавторитарные тенденции Абеляра казались церкви весьма опасными. Общий дух учения Абеляра делал его в глазах церкви наихудшим из еретиков.

В эпоху, когда философия, согласно церковным воззрениям, считалась лишь служанкой теологии, интерес философов к богословским проблемам был естествен и закономерен. Заняться ими решил и Абеляр. Но обратившись к занятиям богословием, он попытался прежде всего поставить и разрешить целый ряд общих вопросов и посвятил им свое «Введение в теологию». Абеляр высказал по этому поводу несколько любопытных мыслей. Он утверждал: что христианская вера нуждается в укреплении ее доводами разума; что «глубины философии» облегчают понимание христианской веры и что светская литература и книги «язычников», т.е. античных философов и писателей не только приводят к лучшему пониманию священного писания, но и помогают утвердить его истину.

Продолжая далее рассмотрение этой проблемы в самом «Введении», Абеляр выдвигал следующие положения: христианское вероучение должно быть «понятным»; нельзя принимать на веру ни одного положения, не проверив его предварительно с помощью разума; «невеждами» являются все те, которые восхваляют пыл веры, принимающей то, что не доказано прежде разумом(«невежество –первая предпосылка веры, и поэтому Церковь так высоко её ценит» -П.Гольбах) Таким образом, Абеляр выражал здесь точку зрения, прямо противоположную церковной, ибо официальная формула церкви гласила «верую, чтобы понимать», а не «понимаю, чтобы верить», или же «верую, ибо абсурдно». Положения, высказанные Абеляром о разуме и вере, вызвали бурю негодования у представителей «теократической партии».

Столь же неверно с точки зрения церкви решал Абеляр вопрос о разуме и церковных «авторитетах». Отношения Абеляра к этой проблеме вскрывается лучше всего при ознакомлении с «Прологом» к его известному труду «Да и Нет».

«Да и Нет» состоит из огромного количества цитат, которые Абеляр выбрал из произведений различных церковных авторов, дававших на одни и те же вопросы прямо противоположные ответы, тем самым как бы сталкивались мнения видных церковных деятелей и при этом подвергались серьёзной критике, что ставило под сомнение саму их истинность. По-видимому, занявшись изучением богословских вопросов и обнаружив непримиримые и вопиющие противоречия в трудах многочисленных церковных писателей, Абеляр обратил на это свое внимание и решил собрать воедино все противоречивые высказывания. Сам он не сделал попыток как-либо разрешить обнаруженные им противоречия и передал этот труд непосредственно своим ученикам, указывая, что путем к отысканию истины является «сомнение». Нетрудно представить себе, каков был результат подобного выступления Абеляра.

Свой колоссальный труд Абеляр снабдил небольшим «Прологом», в котором высказал свое весьма далекое отношение к церковным «авторитетам». Хотя «Пролог» и начинается предостережением, обращенным к читателю- не судить о сочинениях церковных авторов по их первому впечатлению- однако Абеляр тут же отмечает, что в сочинениях этих авторов кое-что кажется явно противоречивым. Абеляр призывает читателей не доверяться слепо тому, что они читают и не соглашаться с суждениями, явно противоречащими друг другу, но, напротив, стараться объяснить попадающиеся в тексте несообразности. Указывая далее на ряд способов, при помощи которых читатель может попытаться достигнуть этого, Абеляр вместе с тем подчеркивает, что в случаях, когда противоречие остается неразрешимым, всякий имеет право, следуя своему разуму избрать тот «авторитет», утверждения которого представляются ему наиболее убедительными. Абеляр рассматривал труды различных церковных писателей не как выражение абсолютной и незыблемой истины, а как сочинения, в которых встречаются и неточности, и ошибки, и прямые противоречия. Сколь велик ни был авторитет того или иного автора, утверждал Абеляр, разум имеет право отклонять все ошибочное, не подвергаясь за это упрекам.

Положения, развитые Абеляром в его «Введении в теологию» и в «Прологе» к «Да или Нет», были глубоко продуманными, о чем свидетельствует одно из интереснейших ранних произведения Абеляра, написанное также до Суассонского собора - «Диалог между философом, иудеем и христианином». Начинается этот «Диалог» с рассказа Абеляра о том, что ему приснился сон, будто бы к нему обратились три мужа- философ, иудей и христианин- с просьбою разрешить их спор: какая из исповедуемых ими религий является наилучшей? Абеляр охотно согласился выслушать соображения каждого, заявив, что ни одно учение не является до такой степени ложным, чтобы не заключать в себе какой-нибудь истины(Френсис Бэкон, вторя в другой период этим мыслям, говорит, что истина есть дочь времени, а не авторитета). В соответствии с этим положением, как бы определяющим направление всего трактата, Абеляр и излагает далее свое понимание иудейской и христианской религий, а также естественного закона(т.е. предписаний разума) -у философа. Под философом же многие, по намёкам в сочинении, понимали последователя ислама(Абеляр в самые кризисные моменты своей жизни хотел бежать в мусульманскую Испанию), другие же видят в нём мыслителя эллинестической эпохи.

В «Диалоге» Абеляр высказывает те же самые мысли по поводу разума и церковных «авторитетов», которые были им развиты в «Прологе» к «Да или Нет». Более того, Абеляр заставляет в «Диалоге» соглашаться с этими мыслями и христианина, который, казалось, был бы обязан самым решительным образом выступить против подобных антицерковных утверждений. Неудивительно, что положения, высказанные Абеляром по поводу разума и церковных «авторитетов», вызвали не меньшую злобу со стороны церкви, чем его заявления относительно веры и разума.

Бурную и резкую реакцию официальной Церкви вызывали отнюдь не сами теологические взгляды Абеляра, представленные в этих сочинениях. Его собственные воззрения на проблему Бога не отличались какой-то особенной оригинальностью. Может быть, только в трактовке Святой Троицы в большей степени проявились неоплатонические мотивы, когда Абеляр признавал Бога Сына и Духа Святого лишь атрибутами Бога Отца, выражающими его всемогущество. Причем выразителем собственно могущества Бога Отца выступает, в понимании Абеляра, Бог Сын, а Дух Святой представляет собой некую мировую душу.(«Бог в нас самих» -Платон)

 

Эта неоплатоническая концепция и послужила поводом к осуждению взглядов Абеляра и обвинению его в арианстве. Но главное, что не принималось церковными авторитетами в учении французского мыслителя, заключалось в другом.

 

Дело в том, что Абеляр, будучи искренне верующим христианином, тем не менее сомневался в доказательности христианского вероучения. Он не сомневался в истинности самого христианства, однако видел, что существующая христианская догматика настолько противоречива, настолько недоказательна, что не выдерживает никакой критики и потому не дает возможности для полного познания Бога. Рассказывая об одном из своих учителей, с которым он постоянно спорил, Абеляр говорил: "Если кто-нибудь приходил к нему с целью разрешить какое-нибудь недоумение, то уходил от него с еще большим недоумением".

 

И сам Абеляр стремился увидеть и показать всем те многочисленные противоречия и неувязки, которые присутствуют в тексте Библии, в сочинениях Отцов Церкви и других христианских теологов.

 

Именно сомнение в доказательности догматов было главной причиной осуждения Абеляра. Один из его судей и постоянных оппонентов, Бернар Клервосский, писал по этому поводу: "Осмеивается вера простых,.. безрассудно обсуждаются вопросы, касающиеся высочайшего, подвергаются поношению отцы за то, что они сочли должным об этих вопросах скорее молчать, нежели делать попытки их разрешить". В другом месте Бернар Клервосский еще более конкретизирует претензии к Абеляру: "При помощи своих мудрствований он пытается исследовать то, что благочестивый ум воспринимает посредством живой веры. Вера благочестивых верит, а не рассуждает. Но человек этот, относясь с подозрением к Богу, согласен верить только тому, что он ранее исследовал с помощью разума".

В противоположность Абеляру Бернар Клервосский не верил в то, что слабый человеческий разум может постигать мир. Мир и тем более создавший его Бог – по его мнению- это не разрешимая умом тайна, понять которую своими силами смертные не в состоянии. Им остаётся лишь надеяться на чудесное откровение свыше, которое по милости Божьей приоткроет им краешек этой истины.Он призывал отцов церкви «обратить внимание на посевы святотатственных заблуждений, на то, как он мыслит относительно души Христа, лица Христа, нисхождения Христа в преисподнюю, таинство алтаря, власти взять и разрешать, первородного греха, греха вожделения, греха наслаждения, греха бессилия, греха невежества, греховного деяния и воли к греху» -Бернар, будучи искренне уверен в своей правоте и правоте отцов церкви пытался представить Абеляра как гнусного злодея, попирающего основы веры, бесноватого еретика, заслуживающего скорее аутодафе, нежели публичных выступлений. Вот с такими фанатиками приходилось часто иметь дело Абеляру. И фанатик, вроде Бернара искусно получалось убеждать других. В отличие от Абеляра, бывшего великолепным лектором, Бернар Клервосский был непревзойдённым проповедником. Это благодаря его красноречию десятки тысяч европейцев решили отправиться во Второй Крестовый поход(1147г). Но в жарком, зачастую не на жизнь, а на смерть споре, рождались новые идеи и доводы Абеляра, оттачивалась мысль, закалялось терпение.

 

Спор между Абеляром и Бернаром –не случайное событие в европейской культуре. Это своего рода столкновение двух разных подходов к миру, знанию, вере и человеческой сущности. И подобных споров у Абеляра за всю жизнь было немало!

 

И в этом смысле Пьер Абеляр может считаться родоначальником рационализированной философии всего западноевропейского средневековья, ибо для него не было иной силы, способной создать истинное христианское учение, кроме науки, и, прежде всего, философии, основанной на логических способностях человека. Для рационалиста главное –это постижение истины силой разума на основе последовательных логических рассуждений и доводов, приводящих к значительным умозаключениям. Абеляр никогда не считал, что там, где начинается наука, кончается религия, но он полагал, что религия, а следовательно и Бог, должны быть доступны разумному их пониманию. Ведь если допустить, что она не создана для разумных существ и Бог выше нашего осознания, то, значит, сами доктора богословия ничего не смыслят в тайнах, проповедуемых ими каждодневно, а это, извините, нонсенс! Мистику же вроде Бернара никакие доводы не нужны, так как они для него слишком поверхностны и он их не приемлет, хотя бы потому, что какими бы убедительными и доказательными они ни были, он всегда будет надеяться на высшее откровение, недоступное человеческому разуму.(Вот вам и нонсенс, ну что поделать, «верую, чтобы понимать»)

 

Абеляр утверждал самое высшее, Божественное происхождение логики. Опираясь на известное начало Евангелия от Иоанна ("В начале было Слово", которое по-гречески звучит так: "В начале был Логос"), а также на то, что Иисус Христос называет "Логосом" ("Словом" — в русском переводе) Бога Отца, Абеляр писал: "И подобно тому как от Христа возникло название "христиане", так и логика получила название от "Логоса". Последователи ее тем истинее называются философами, чем более истинными любителями этой высшей мудрости они являются". Более того, логику он называл "величайшей мудростью наивысшего Отца", данной людям для того, чтобы просветить их "светом истинной мудрости" и сделать людей "в равной степени христианами и истинными философами".

 

Высшей формой логического мышления Абеляр называет диалектику. По его мнению, с помощью диалектического мышления возможно, с одной стороны, обнаружить все противоречия христианского учения, а с другой стороны, устранить эти противоречия, выработать непротиворечивое и доказательное вероучение. Поэтому он доказывал необходимость критического прочтения и текстов Священного Писания, и произведений христианских философов. И сам показывал пример критического анализа христианской догматики, ярко выраженный, например, в его работе "Да и Нет".

 

Тем самым Абеляр вырабатывал основные принципы всей будущей западноевропейской науки — научное познание возможно только тогда, когда предмет познания подвергается критическому анализу, когда выявляется его внутренняя противоречивость и затем с помощью логического мышления находятся объяснения существующим противоречиям. Совокупность принципов научного познания называется методологией. Поэтому можно считать, что Пьер Абеляр является одним из первых в Западной Европе создателем методологии научного познания. И именно в этом заключается главный вклад Абеляра в развитие западноевропейского научного знания.

 

Воспевая возможности научного познания, Абеляр приходит к выводу, что уже языческие античные философы с помощью науки пришли ко многим христианским истинам еще до возникновения самого христианства. Сам Бог направлял их к истине, и не их вина в том, что они не были крещены.

 

Более того, в "Введении в теологию" он даже веру определяет как "предположение" о невидимых вещах, недоступных человеческим чувствам(В свою очередь, опережая на восемь столетий немецкого философа Ф. Ницше, заявлявшего, что «вера – это некое предположение») Познание как таковое осуществляется исключительно с помощью науки и философии. "Познаю то, во что верю", — всю свою жизнь утверждает Пьер Абеляр.

 

И основной принцип его философских исканий был сформулирован в том же рационалистическом духе — "Познай самого себя". Человеческое сознание, человеческий разум являются источником всех поступков людей. Даже моральным принципам, которые, как считалось, являются Божественными, Абеляр относится рационалистически. Например, грех — это поступок, совершенный человеком вопреки своим разумным убеждениям. Абеляр вообще рационалистически истолковывал христианскую идею изначальной греховности людей и миссию Христа, как искупителя этой греховности. По его мнению, основное значение Христа было не том, что он своими страданиями снял с человечества его греховность, а в том, что Христос своим разумным моральным поведением показал людям пример истинной жизни.

Абеляр переносил акцент с греха (Бернар: “Зачатые в грехе, грешники, мы зачинаем грешников”) на самого грешника. Считая грех “недостатком света”, он признавал за человеком право выбора в пользу грешной или безгрешной жизни и призывал сочетать веру и разум. Сквозь века мы уже слышим идею человеческого выбора и значимости человеческой воли в этом выборе, о котором до Возрождения не смели и думать. В Диалоге между философом, иудеем и христианином стремился отыскать единые для всех религий божественные законы. В споре об универсалиях занял позицию умеренного номинализма, который позже был назван концептуализмом. Большинство учёных считают Абеляра представителем концептуализма. Это проявлялось по Абеляру с в том, что Бог дал человеку все силы для достижения благих целей, следовательно, и ум, чтобы удержать в пределах игру воображения и направлять религиозное верование. Вера, говорил он, зиждется непоколебимо только на убеждении, достигнутом путём свободного мышления; а потому вера, приобретённая без содействия умственной силы и принятая без самодеятельной проверки, недостойна свободной личности.

 

В целом же, в этическом учении Абеляра постоянно проводится мысль о том, что мораль, нравственность являются следствием разума, практическим воплощением разумных убеждений человека, которые, в первую очередь, и заложены в человеческое сознание Богом. Для него, как для человека, воспитанного скорее в научном, чем в теистическом ключе, большим грехом была ложь осознаваемая человеком, нежели заблуждение разума, ведь первое ведёт к намеренному нарушению заложенного Богом порядка и уничтожает знание, заблуждение же является следствием раздумий и раздумием его можно исправить. И с этой точки зрения, Абеляр впервые обозначил этику как практическую науку, называл этику "целью всех наук", ибо в конечном итоге всякое знание должно находить свое выражение в моральном поведении, соответствующим имеющимся знаниям. Бесполезно жить чужими мыслями –необходимо развивать свой ум, опираясь на определённую концепцию, иначе можно «зависнуть в воздухе». Впоследствии, подобное понимание этики возобладало в большинстве западноевропейских философских учений.