Анализ результатов анкетирования участников семинара 5 страница

Несмотря на глубокие различия между людьми и муравьями, исследование Уилсона предлагает единые принципы взаимоотношений для обоих этих видов. Человеческая семья может быть рассмотрена как эмоциональная единица, или. Люди рождаются и занимают свои функциональные позиции в семье — позиции, которые существенно влияют на множество аспектов их биологического, психологического и социального функционирования. Эти функциональные позиции формируются на протяжении многих поколений и закрепляются в эмоциональных, чувственных и мыслительных процессах. Взрослые люди находятся друг с другом в реципрокных взаимоотношениях и реагируют на тонкие изменения в балансе системы этих отношений. Этот процесс взаимоотношений опосредован эмоциональной реактивностью, однако в отличие от муравьев люди реагируют прежде всего на визуальные и слуховые сигналы, а не на химические и тактильные стимулы.

Уилсон высказывает предположение, что принципы или «правила» организации колонии муравьев являются общими для всех видов, имеющих сложную общественную организацию. Принципы социогенеза (развитие колонии муравьев) схожи с принципами морфогенеза (развитие эмбриона)⁷. Суть этой идеи состоит в следующем: если общество муравьев — это колония муравьев, эмбрион — это колония клеток. В развивающемся эмбрионе, который

Принципы, которые управляют развитием эмбриона, представляют собой одну из величайших загадок биологии и потому для подтверждения гипотезы Уилсона еще нужно провести огромное количество исследований.

 

обладает сначала небольшим набором неспецифических клеток, каждая клетка имеет потенциал (ген) развиться в клетку какого-нибудь органа, будь то клетка почки или клетка печени. Уилсон предположил, что, как и в случае с колонией муравьев, эти развивающиеся клетки отвечают на стимул, который определяет направление их специализации. Тип стимула, получаемого конкретной клеткой, определяется механизмом, который управляет эмбрионом как целым. Если, например, развитие эмбриона имеет отклонения от нормы, то причина этого заключается не в дефекте клеток, а в нарушении самого регуляторного механизма, в его дисбалансе.

Тот факт, что колонии насекомых, эмбрионы и другие организмы развиваются таким образом, что их взаимоотношения подчинены сходным базовым принципам, рассматривается Уилсоном как результат естественного отбора, предпочитающего наиболее эффективные правила для развития социальных групп. Эти правила способствуют лучшей интеграции тех или иных социальных групп и, соответственно, их лучшей адаптации к окружающей среде. Формирование этих правил идет в русле взаимодействия между постепенными генетическими изменениями в отдельных особях и естественным отбором, который действует как на уровне индивида, так и на уровне колонии. Как для колонии муравьев важно производить цариц, солдат, рабочих и самцов в идеальных (с точки зрения адаптации) пропорциях, так и для эмбриона важно создавать две почки и пару легких, а не одно легкое и три почки. Естественный отбор также всегда благоприятствует тем особям и колониям, чья внутренняя организация делает их более адаптивными по сравнению с другими представителя того же вида.

Исследования семьи и социобиологические исследования «открыли» эмоциональную систему, которая определяет функционирование отдельных индивидов. Если такие ученые, как Уилсон, рассматривают эмоциональную систему (суперорганизм в терминах Уилсона) как результат естественного отбора, то теория семейных систем предполагает, что зачатки эмоциональной системы могут быть прослежены с самых истоков органической жизни или

 

даже до ее начала. не формировалась независимо по каждой филогенетической линии в результате естественного отбора, а является, по-видимому, универсальной характеристикой всего живого. Вся жизнь - это системы. Системная организация всегда присутствует внутри отдельных организмов, но также присутствует и между индивидами, когда они находятся в постоянных взаимоотношениях друг с другом⁸.

В процессе эволюции постепенно усложнялась, но, по всей видимости, не утратила ни одной из своих базовых характеристик. Все, что присутствовало в одноклеточных формах, должно было остаться в ранних многоклеточных формах, а все, что было в ранних многоклеточных формах, перешло к рыбам, амфибиям, рептилиям, птицам и млекопитающим. И хотя обезьяны не обладают всем многообразием эмоциональной жизни людей, сами люди, без сомнения, несут в себе опыт эмоционального функционирования обезьян. Базовые эмоциональные механизмы, управлявшие еще ранними одноклеточными, сохраняются и в современном человеке. Человеческое поведение подчиняется им в гораздо большей степени, чем это принято считать.

Тот факт, что организм постепенно «научился» действовать или функционировать на основе альтруистических установок, можно до некоторой степени связать с развитием эмоциональной системы. Альтруизм обусловлен функциональной позицией организма в группе, позицией, которая продиктована работой эмоциональной системы. Это принципиально другой способ понимания эволюции альтруизма, нежели идея о том, что он является результатом генетических изменений и родственной селекции. Самоотверженное поведение по-разному проявляется у муравьев, африканских диких собак, людей и в колониях беспозвоночных, но его назначение едино для всех этих видов.

⁸ сама по себе может участвовать в естественном отборе на уровне колонии. Если индивид демонстрирует поведение, которое хорошо интегрировано в эмоциональный групповой процесс, это поведение и, соответственно, лежащие в его основе гены будут иметь некоторое преимущество при отборе.

 

Итак, тот факт, что эволюционные биологи так и не создали системную теорию для объяснения поведения, связан, по крайней мере частично, с их попытками привязать определенные типы поведения к определенным генам. Требуется еще доказать, что это теоретическое направление, результат современного синтеза, сможет дать адекватное объяснение социального поведения. Теория семейных систем, разработанная для анализа процессов, происходящих в человеческой семье, а не для объяснения эволюционных процессов, может внести важный вклад в понимание тех сил, которые формируют эволюционные изменения. Если потенциал системной теории будет реализован, то сформулированные в ходе этой реализации идеи смогут значительно уменьшить разрыв между нашим пониманием поведения человека и поведения низших животных.

УРАВНОВЕШИВАЮЩИЕ ДРУГ ДРУГА СИЛЫ ПРИРОДЫ

Хотя взаимосвязь между индивидуальным функционированием и процессом взаимоотношений является одним из важных аспектов существования естественных систем, не меньше внимания в биологической литературе уделяется и другой стороне взаимоотношений организмов, а именно их сближению и удалению, близости и отдаленности, притяжению и отталкиванию. Четкость и предсказуемость, с которыми организмы двигаются вместе и по отдельности, создают видимость того, что эти движения регулируются чем-то напоминающим гравитационные или электромагнитные силы. И хотя неизвестно, имеется ли какое-то сходство между силами, управляющими физическими системами, и теми силами, которые управляют живыми системами, можно утверждать, что многие животные часто ведут себя так, как «если бы» их взаимоотношениями управляли какие-то уравновешивающие друг друга «жизненные силы». В качестве иллюстрации этого положения Уилсон приводит немецкую басню.

Однажды морозной ночью несколько дикобразов, пытаясь согреться, прижались друг к другу. Однако они так

 

кололись, что им пришлось отодвинуться, — и тогда они снова замерзли. Двигаясь туда-сюда, ближе-дальше, бедняги в конце концов нашли дистанцию, которая позволила им согреваться, не раня друг друга. Эта дистанция с тех пор стала мерилом «благопристойности» и «хороших манер»(Wilson, 1975, р. 257).

Одним из первых исследователей, изучавших силы, участвующие в поддержании равновесия, был Альберт Э. Парр (1927). Он пришел к выводу, что стаи рыб возникают при достижении баланса между запрограммированными взаимными притяжениями и отталкиваниями отдельных рыб, строящимися на визуальном восприятии друг друга. Отдельные виды животных различаются по своей склонности объединяться в группы и создавать стаи. Парр считает, что формирование стай — это приспособительный биологический феномен.

Уилсон (1975) считает, что индивидуальная дистанция между животными — это компромисс между притяжением к особям своего вида и естественной потребностью держаться от них на некотором удалении. Хотя некоторые общественные животные вообще не признают никакой дистанции вплоть до того, что могут взобраться на спину друг к другу, большинство животных соблюдают более или менее четкую дистанцию, которая является их видовой характеристикой.

В природе можно найти много примеров, демонстрирующих существование определенного рода «связующих уз», или влечений, которые животные испытывают друг к другу. Слоны живут семьями, львы — прайдами, бабуины — стадами, рыбы — стаями, термиты — колониями. Есть, безусловно, и немало животных, которые ведут относительно одинокое существование, но даже эти одиночки поддерживают какую-то связь с животными своего вида. Орангутанги, например, обычно не очень социализированы, но они вполне осведомлены о присутствии других особей в окружающем их пространстве и поддерживают с ними контакт, несмотря на физическую удаленность. Степень привязанности определенного животного к своей группе может быть достаточно высокой, как это

 

явствует из описанного Френсисом Гальтоном в 1871 г. поведения буйвола, отделенного от своей группы:

«Казалось, что буйвол мало интересуется своими приятелями, но он не мог вынести даже самой короткой изоляции от стада. Если его все же хитростью или силой отделить от стада, то он начинает метаться и безумствовать, прилагая все усилия для того, чтобы вернуться назад, и когда это ему, наконец, удается, врывается в самую середину стада и трется о сородичей, чтобы в полной мере ощутить их близость»⁹.

Взаимозависимость между физической дистанцией и социальным поведением определяется в социобио-логии понятием поведенческое шкалирование (Wilson, 1975). Индивид обладает набором разных форм и интенсивно-стей поведения, которые позволяют ему адаптироваться к изменениям плотности популяции. Уилсон иллюстрирует этот диапазон адаптивности с помощью воображаемого примера агрессивного поведения, запрограммированного на то, чтобы справиться с изменяющейся плотностью популяции.

При низкой плотности популяции агрессивное поведение исключается. При средней плотности оно принимает умеренные формы, такие, как периодическая защита своей территории. При высокой плотности территориальная защита носит острый характер, хотя объединенное владение землей допускается при соблюдении иерархического соподчинения. Наконец, при крайне высокой плотности система может сломаться почти полностью; при этом агрессивная форма

Существует также и множество примеров действия между животными «сил» отталкивания. В соответствии с ними живут многие виды животных. Если же в процессе проведения эксперимента подобных животных собрать вместе, они начинают быстро рассредоточиваться, пока не найдут комфортную дистанцию, свойственную данному виду. Иногда это рассредоточение выполняется с такой точностью, что его можно сравнить с точностью формирования кристаллической решетки. Если животных заставляют находиться в ненормальной для них близости, они найдут другой способ дистанцироваться: будут прятаться или отводить взгляды (Wilson, 1975).

 

взаимодействия трансформируется в гомосексуальность, каннибализм и другие проявления «социальной патологии» (Wilson, 1975, р. 20).

Недостаточная физическая дистанция между организмами может стать причиной развития некоторых занятных анатомических и поведенческих изменений в них. Некоторые насекомые, например, отвечают на скучиванье тем, что накопленные ими изменения начинают проявляться через одно или два поколения (Wilson, 1975). Нагляднее всего это поведение проявляется в нашествиях саранчи — видов короткорогих кузнечиков. Когда у этих кузнечиков достаточно пространства, они ведут себя довольно независимо и спокойно. Если их во время эксперимента поместить вместе, они быстро и четко восстановят дистанцию, характерную для их вида. Когда же эти насекомые по определенным причинам все-таки находятся какое-то время в вынужденной близости, то в результате такого скучивания у них могут возникнуть глубокие структурные и поведенческие изменения. Конечным результатом будет превращение через три поколения спокойного кузнечика в увеличившуюся в размерах, более темную и гораздо более активную и стадную саранчу. А страшные опустошения, которые производит саранча, — это широко известный факт.

Все эти примеры ясно демонстрируют, что у многих животных существует взаимосвязь между балансом сил сближения и дистанцирования в их отношениях друг с другом и внутренней физиологической, анатомической структурой и поведением отдельного индивида. Эти наблюдения над животными системами в значительной степени согласуются с теми наблюдениями, которые относятся к эмоциональной системе человеческой семьи.

ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ СЕМЬИ

Человеческая семья уже была описана как эмоциональная единица. Она может быть также описана как

 

«эмоциональное поле». Термин «поле» выглядит весьма подходящим, так как он предполагает сложность эмоциональных стимулов, передаваемых и воспринимаемых членами семьи на разных уровнях взаимодействия. Эмоционально заряженное функционирование членов семьи создает эмоциональную «атмосферу», или «поле», которое в свою очередь влияет на функционирование каждого из них. Здесь можно провести аналогию с гравитационным полем солнечной системы, где каждая планета и солнце своей массой добавляют гравитации в поле, при этом сами они находятся под влиянием того поля, которое было создано с их помощью. Никто не может «увидеть» гравитацию, как никто не может «увидеть» и эмоциональное поле. Но о существовании гравитации и эмоционального поля можно судить по предсказуемости траектории движения планет и поведения людей при их взаимодействии друг с другом.

Эмоциональное поле семьи возникает в процессе эмоционально окрашенных взаимоотношений, которые являются неотъемлемой частью любой семьи. Хотя интенсивность этих взаимоотношений может меняться от семьи к семье и в одной семье в разные периоды времени, но они всегда присутствуют в той или иной степени. Эмоциональный процесс проявляется в том, что люди занимают разные функциональные позиции в семье. Функциональная позиция человека оказывает существенное влияние на его убеждения, ценности, отношения, чувства и поведение. Так, личностные характеристики первых детей в семье имеют между собой много общего и довольно сильно отличаются от личностных характеристик самых младших детей в семье. Связь определенных личностных черт с особенностями сиблинговых позиций обусловлена тем, что все семьи предъявляют сходные ожидания к функционированию в разных позициях. Эти ожидания встроены в ситуацию, а не спроектированы родителями. Например, ожидается, что старшие дети будут принимать на себя ответственность за младших и действовать соответствующим образом. Даже если родители попытаются выстроить их отношения так, чтобы старшие дети не отвечали за младших, этот процесс

 

настолько автоматизирован, что все равно каким-нибудь образом проявится¹⁰.

Другой важный аспект функциональных позиций — то, что они находятся в реципрокном взаимодействии. Младший ребенок в семье формирует поведение старшего в той же степени, в какой старший формирует поведение младшего. «Гиперфункционирующий» человек определяет отношения, чувства и поведение «гипофункциониру-ющего» человека точно так же, как гипофункционирующий определяет отношения, чувства и поведение гипер-функционирующего. проявляет себя через функциональные позиции членов семьи. Чувства, отношения, ценности и верования играют важную роль в занятии и сохранении разных функциональных позиций в семье, но корни этого процесса находятся глубже уровня чувств и культурных влияний. Реципрокное функционирование присутствует в самых разных формах жизни.

Гиперфункционирующий человек обычно чувствует свою ответственность за эмоциональное благополучие других, старается компенсировать реальный или воображаемый дефицит их функционирования. Гипофункционирующий человек, со своей стороны, чувствует свою зависимость от гиперфункционирующего человека в тех вопросах, которые он самостоятельно не может или не хочет решать. В конечном итоге гипофункционирующий человек доверяет гиперфункционирующему руководить его мыслями, чувствами и действиями. И гиперфункционирующий человек не будет расценивать такую степень доверия как бремя.

Как уже было описано в разделе об общественных животных, процесс взаимоотношений и функциональная

Уровень семейной дифференциации и специфические особенности родительских позиций могут в определенных пределах менять ожидания в отношении старших и младших детей. Родительские тревоги по поводу старшего ребенка, например, могут привести к тому, чТо он не сможет соответствовать своей позиции старшего и ожиданиям, которые в связи с этим были направлены на него. Тогда более младший ребенок будет стараться проявить некоторые функциональные характеристики самого старшего ребенка.

 

позиция индивида в этом процессе могут оказывать влияния, выходящие далеко за пределы поведенческих изменений. Функциональная позиция человека в семейной системе будет также определенным образом влиять на его интрапсихическоеи (убмзмологмг^скоефункционирование. Она влияет на его мечты, фантазии, чувства, отношения и даже на интеллектуальную работу. Гипофункционирующий человек, например, может ощущать потерю уверенности в себе, испытывать сложности с концентрацией внимания при выполнении чуть более сложного дела и воспринимать себя как бремя для окружающих.

С другой стороны, функциональная позиция может также влиять и на физическое здоровье. Гиперфункцио-нирующий человек может заболеть из-за постоянных требований и обращений к нему со стороны других людей, которые он не в силах выполнить. Гипофункционирующий человек может заболеть из-за ухода в себя и погружения в состояние беспомощности. Эта самоизоляция — не следствие эгоизма, а лишь способ уйти от слишком сильного контроля. Хронически больной гипофункционирующий индивид часто улучшает свое функционирование и может почувствовать чудесное избавление от своих симптомов, если его гиперфункционирующий партнер заболевает или умирает.

Анализ взаимодействия между тем, что происходит внутри индивида, и функциональной позицией этого индивида в его наиболее эмоционально значимой системе взаимоотношений (обычно это семья) составляет очень важный аспект системного мышления. Теория индивидуальности, ориентированная на поиск либо психологических, либо органических закономерностей, объясняет симптомы и интрапсихические процессы главным образом внутренними причинами. Теория семейных систем, хотя и включает описание внутренних процессов индивида, представляет вопрос шире и анализирует также принципы гармонии и баланса в системе отношений «пациента». Другими словами, проявление того или иного симптома объясняется не только внутрииндивидуальным процессом, но и процессом, который выходит за пределы личности пациента. Например, обычно считают, что пациент, демонстрирующий серьезные фобические симптомы,

 

страдает от «невроза» или же от нарушения биохимических процессов. Теория же семейных систем не отрицает возможную роль психологического и биохимического факторов в возникновении фобии, но эти факторы рассматриваются лишь как часть процесса, а не его причина.

Например, до развития серьезной фобии жена находится в гиперфункционирующей позиции в семье. Она ориентирована на то, чтобы быть приятной окружающим и создавать эмоциональный комфорт в семье. Другие члены семьи зеркально отыгрывают процесс, ставя свою эмоциональную стабильность и благополучие в чрезмерную зависимость от нее. Если уровень стресса в семье не слишком велик, то это реципрокное гипо-гиперфунк-ционирование будет более адекватным состоянием, чем прекращение функционирования кого-либо из членов семьи. Гиперфункционирующий член семьи получает удовлетворение от того, что он делает для других, а гипо-функционирующие члены семьи испытывают удовлетворение, ощущая себя объектом оказываемой им помощи. Однако если уровень стресса в семье повышается, эти функциональные позиции устремляются к своим крайним значениям. Те, кто недофункционирует, например, муж и один или несколько детей, давят на гиперфункциониру-ющую жену и мать, чтобы она помогла им, и она, беря этот груз на себя, смягчает их страдания. На какое-то время гиперфункционирующий член семьи способен «впитать» в себя большую часть семейных неприятностей. Но поскольку ситуация продолжает ухудшаться, жена начинает чувствовать чрезмерную перегрузку, подавленность и отсутствие поддержки, и в результате могут быть спровоцированы фобические симптомы.

Под натиском ее симптомов в функциональной системе семьи могут произойти любопытные перемены. Жена становится все более зависимой от мужа и других членов семьи и начинает нуждаться в их помощи и уходе. В результате она все больше теряет свою независимость как в результате проявления симптомов, так и ввиду желания семьи взять на себя многие из ее прежних функций. Поскольку «здоровые» члены семьи стараются все больше и больше действовать во благо «больного», то может

 

развиться устойчивый тип семейной стабильности, которая обслуживает наличие в семье хронического симптома. Семье оказывается проще приспособиться к жизни с этим симптомом, чем искать те причинные взаимоотношения, которые привели к возникновению этого симптома.

Другой пример взаимовлияния клинического симптома и процесса взаимоотношений дает нам пациент с ревматоидным артритом. В марте у мужа развились болезненные ощущения и отечность в области суставов обеих рук и коленей. На протяжении последующих шести месяцев эти симптомы усугублялись, и для уменьшения болей он принимал противовоспалительные препараты. В декабре муж должен был отправиться в длительную командировку. В течение трех недель после отъезда его состояние резко улучшились. Муж сказал, что он чувствует себя спокойнее, когда его жена не находится рядом с ним. Он настолько старался чутко реагировать на выражение ее лица, на ее настроение, на ее возможные мысли о его персоне, что рядом с ней уже не мог не чувствовать себя «не в своей тарелке». Когда они на время расстались, он очень скучал по своей жене, но не по тому, как он чувствовал себя, находясь с ней дома. Когда жена была при муже, она была полностью поглощена контролем за тем, как он выполняет ее желания, правильно ли он поступает и т. п. Она считала его причиной всех семейных проблем, и он принимал вину на себя, говоря: «Если бы я только был более удачлив, в нашей жизни все бы наладилось». Процесс, который развился на основе упреков и самообвинений, на самом деле выходит за пределы собственно вины.

Таким образом, реципрокность в функционировании и взаимовлияние внутренних процессов и системы внешних взаимоотношений являются важными аспектами деятельности эмоциональной системы. Но для понимания более фундаментальных аспектов эмоциональной системы необходимо признать еще и то, что она управляется двумя противоборствующими «жизненными силами», которые теория семейных систем определяет как индивиду ацию и совместность.

 

ЛИТЕРАТУРА

Calhoun]. В. (1963). The Ecology and Sociology of the Norway Rat. Public

Health Service Publication No. 1008. Washington, DC. Eiseley L. (1957). The Immense Journey. NY:Vintage Books. Gallon F. (187l).Gregariousness in Cattle and Men. Macmillan's

Magazine. London. GreenbergB. (1946). The relation between territory and social hierarchy

in the green sunfish // Anatomical Record. 94:395. HaddadR. K., RabeA., LaqueurG. L. (1969). Intellectual deficit associated

with transplacental^ induced microcephaly in the rat // Science.

163: 88-90. Hamilton W. D. (1964).The genetic theory of social behavior, I, II //

Journal of Theoretical Biology. 7: 1-52. HowesP.G. (1919). Insect Behavior. Gorham Press. Boston: MA. Lehrman D. S. (1967). The Reproductive Behavior of Ring Doves,

in Psychobiology. W.H. Freeman and Co., San Francisco, CA. Locke/. (1894). An Essay Concerning Human Understanding. A. Fraser,

Editor. Oxford Press, London. MacLeanP. D. (1978). A mind of three minds: Educating the triune brain //

Education and the Brain. The National Society for the Study of Education,

University of Chicago Press, Chicago, IL. Robertson D. R. (1972). Social control of sex reversal in coral-reed fish //

Science. 177:1007-1009. RosenfeldA. (1976). The Archaeology of Affect, DHEW Publication No.

(ADM). 76-395. Schneirla Т. С. (1971). Army Ants: A Study in Social Organization.

H. R. Topoff, Editor. W.H. Freeman and Co. San Francisco, CA. Schneirla T.C. (1957). Theoretical consideration of cyclic processes in

Doryline ants // Proc. Am. Phil. Soc. 101(1). Wilson E. O. (1985). The sociogenesis of insect colonies // Science.

228:1489-1495. Wilson E. O. (1975). Sociobiology: The New Synthesis. The Belknap Press

of Harvard University Press, Cambridge, MA.

О ПРОЦЕССАХ

ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ СВОЕГО «Я»

В РОДИТЕЛЬСКОЙ СЕМЬЕ

Мюррей Боуэн

Основное положение теории семейных систем касается следующей проблемы: насколько мы дифференцировали или не дифференцировали свое Я, или в какой мере у нас не прояснены и не проработаны эмоциональные связи с семьей, из которой мы происходим. Все это — явления одного порядка. Одна из самых важных задач семейной системной терапии — помочь членам семьи повысить уровень дифференциации Я. Данная теория получила развитие благодаря исследованиям ядерной семьи как единого целого. В рамках этой теории изучены разнообразные способы, с помощью которых члены семьи эмоционально «слипаются» друг с другом. Кроме того, описано, каким образом эти «слипания» воздействуют на членов семьи, даже если они отрицают их наличие. Первый метод семейной терапии был разработан в рамках исследовательской работы и был направлен на всю семью в целом. Этот метод очень эффективен при работе по облегчению симптомов, но он не может устранить «слипаний», лежащих в их основе. В конечном счете поиск терапевтических методов привел к необходимости сфокусироваться на обоих родителях и ребенке, являющемся носителем симптома. Такой вид терапевтической работы немного лучше облегчал симптомы, но не способствовал тому, чтобы взрослый сын (или дочь) мог полностью отделить себя от родителей, или чтобы один из родителей отделил себя

⁶ Теория

■

 

от брачного партнера. Затем появилось понятие «треугольники», на основе которого был разработан второй метод семейной терапии, основанный на работе с треугольником, состоящим из двух супругов и терапевта. Этот подход оказался настолько эффективным, что с начала 1960-х годов стал главным в семейной системной терапии. Была разработана твердая теоретическая основа, позволяющая утверждать, что «дифференциация Я» происходит только в треугольнике, и наибольший эффект следует ожидать от треугольника, состоящего из наиболее важных членов семьи (двух супругов) и терапевта. Когда терапевт оставался в какой-то степени «дифференцированным» от двух супругов, они могли начать медленный процесс дифференциации себя друг от друга. Когда супруги изменяют свои отношения друг к другу, тогда и остальные члены семьи автоматически меняют свое отношение к ним. Все это уже подробно описано в литературе (Bowen, 1966; 1971; 1971а). Много времени было потрачено на то, чтобы понять, что взаимная эмоциональная привязанность супругов идентична тем эмоциональным привязанностям, которые были у каждого из них в расширенной семье. В процессе терапии каждого из супругов необходимо было систематически побуждать к работе по дифференциации Я в семье своего происхождения. В ходе типичного курса терапии обязательно возникают периоды, когда центр внимания должен быть направлен на взаимоотношения в браке, и есть периоды, когда основной акцент перемещается на дифференциацию в расширенной семье. В целом работу с расширенной семьей следует рассматривать как вспомогательную по отношению к работе с системой взаимоотношений между супругами. В данной статье рассказывается об удивительных клинических изменениях, происходящих только за счет усилий по определению себя в семье своего происхождения. Это явилось результатом «случайного» открытия. В начале данной статьи описывается основное событие, которое привело к появлению нового терапевтического подхода к семьям. Далее изложены общие принципы определения себя в собственной родительской семье. В заключительной части будут приведены самые последние соображения об успехах этого подхода.

 

ПОВОРОТНЫЙ ПУНКТ

Основное содержание данной статьи посвящено одному из наиболее важных событий в моей профессиональной жизни. Все началось с доклада, прочитанного мною во время национальной конференции в марте 1967 г. В нем я описывал свою работу по дифференциации меня самого в моей родительской семье. В течение двенадцати лет я методом проб и ошибок пытался применить знания о семейных эмоциональных процессах, накопленные в исследованиях семьи. Фокус моего внимания был сосредоточен на основном треугольнике, состоящем из моих родителей и меня. Каждое мое усилие исключить себя из эмоционального взаимодействия всегда блокировалось другими присоединенными сюда треугольниками, существующими в родительской семье. В конце концов, опираясь на знания о функционировании сцепленных треугольников, я сумел добиться поразительного прорыва в моих отношениях с родителями. Это было очень важно. Невозможно дифференцировать себя в каком-то одиночном треугольнике без одновременной работы со сцепленными треугольниками. Новые идеи, прозвучавшие на национальной конференции, сразу же были включены мною в учебный курс по подготовке клинических ординаторов и других специалистов в области психического здоровья, который я читал в Джорджтауне. Мы проводили различия между первичным, самым важным в жизни треугольником, включающим самого человека и его родителей, и треугольником, в котором у человека формируются модели трехсторонних отношений, сохраняющихся в какой-то мере во всех взаимоотношениях. На учебных занятиях по-новому рассматривались следующие проблемы: отношения «личности с личностью»; способность воспринимать свою семью как реальных людей, а не как эмоционально нагруженные образы; возможность наблюдать себя в треугольниках; способы выведения себя из треугольника. Эти новые акценты не были заранее запланированы в учебной программе. Они сами собой возникли после мартовской конференции 1967 г.