Мой ребенок прекрасно справляется 3 страница

Co-зависимые живут в этом замкнутом круге, ненавидя его, но снова и снова возвращаясь к одной и той же модели поведения. Они верят, что жизнь – это постоянная борьба за выживание и, конечно, это истинно для них столько же времени, сколько такая деструктивная модель сидит в их психике.

Для большинства людей партнерство работник-работодатель является со-зависимым. Оно базируется на наклонности к выживательному принципу. Как раз то, что они в таком партнерстве считают наиболее привлекательным, станет со временем причиной их неудач. В нашем случае имеет место наклонность к зарплате. Не то, чтобы мы не нуждаемся в деньгах, мы нуждаемся. Когда общество было аграрным, мы были в состоянии заплатить ренту картошкой. Но можете ли вы представить саму вероятность отправки пяти мешков картофеля в уплату за коммунальные услуги или ежемесячную поставку в банк трех свиней в качестве уплаты за квартиру? Конечно нет.

За последние сто лет деньги стали так же банальны, как воздух, вода и пища. Они являются синонимом выживания, и когда выживание под вопросом, люди становятся отчаянными. Из страха они используют самый легкий, быстрый и безопасный способ зарабатывания денег. Они перестают рисковать, учиться и развивать свой потенциал.

Несмотря на то, что деньги занимают такое важное место в нашем общества, наша образовательная система не решается прямо говорить об их важности. Как упрямый со-зависимый, который не хочет подумать о том, что он может сделать, чтобы освободиться от сетей алкоголиков, система образования отказывается рассматривать вопросы обучения денежным принципам, этике денег и тому, как в действительности работают деньги.

Иногда мне кажется, что наше общество избегает говорить на денежные темы. Даже, если мы говорим об этом или на телевидении обсуждаются эта тема, зачастую используются стерильные возвышенные термины, не отражающие истинный смысл этого понятия, И наша образовательная система которая несет ответственность за преподавание экономических навыков, продолжает навязывать теме денег имидж коррупции и зла. Не поймите меня превратно. Деньги могут коррумпировать. Но складывается впечатление, что система забывает о том, что деньги еше и часть культуры современного мира, и они могут быть эквивалентны массе хороших вещей, не обязательно материальных, кстати сказать. Говорить о том, что деньги – это всегда зло и коррупция в мире, который зиждется на денежных принципах, то же самое, что утверждать, что свиньи и картошка способствуют в аграрном обществе коррупции.

Наша социальная система предлагает изначально неверную модель успела: если трудиться усердно и много, если выполнять все требования, не совершать ошибок и тщательно запоминать все, что вам говорят, то все как-нибудь образуется. Бог простит, если вы станете поступать по собственному разумению или проявите инициативу. Наша система поощряет нашу специализацию и затем обещает хорошую надежную работу.

Может быть сто лет назад это могло сойти за хорошую идею. Но сегодня просто не существует такой вещи, как гарантированная работа. В нашем быстро меняющемся мире миф о надежной работе жив только благодаря школам и непосредственно самому бизнесу, которые, естественно, осознают истинное положение дел. То же самое можно сказать и о вашем собственном пути к успеху, по вашим собственным правилам, совпадающим, кстати, с теми чему вас учили. Это устаревшая идея. Как много раз мы карабкались по служебной лестнице. И уже совсем были близки к вершине, как вдруг обнаруживалось, что лестница приставлена к стене, которая рушится.

Позвольте мне высказаться предельно просто. Гарантированность возможна, но найти ее теперь можно только в специфической работе. Единственный способ обретения гарантий пролегает через наши собственные знания. Мы должны знать, как деньги работают в нашей жизни. Мы должны знать, как быть гибкими и как меняться и приспосабливаться, когда это необходимо. Мы должны знать, как приобретать новые навыки и быстро адаптироваться независимо от того, что случится. Если коротко, то мы должны знать, как быть во-первых, универсалом и во-вторых, специалистом.

Когда я говорю: «Давайте научимся использовать деньги», – я не имею ввиду умение манипулировать и эксплуатировать других во имя накопления все большего количества денег. Это всего лишь еще одна форма привязанности, которая не поможет стать счастливее или чувствовать себя в безопасности. Приведу пример:

В середине 70х бизнес-школы начали учить студентов быть «жонглерами» или так называемыми финансовыми манипуляторами. Вместо того, чтобы учить их быть дальновидными бизнесменами, которые создавали бы новые товары и услуги для расширения экономики, их научили эксплуатировать систему. Результатом этого стало падение экономики и возникновение у всех нас новых проблем. Некоторые из этих «жонглеров» закончили свою карьеру в тюрьмах и оставили доверчивых американцев с многомиллионными долгами и убытками.

Такого рода со-зависимость закономерно привела к экстремально-худшей развязке.

Школы бизнеса все еще обучают студентов делать деньги из денег, таким образом готовя финансовых менеджеров вместо смелых бизнес менеджеров. Получение больших зарплат и бонусов постепенно становится более важным, чем продвижение по службе. И это оправданно, т.к. став богаче, мы можем сделать больше для общества. А богаче мы сможем стать только, если расстанемся с со-зависимой дружбой с деньгами и честно научимся тому, как они работают.

Подумайте, каким бы мог стать наш мир, если бы мы учили людей создавать новые товары и услуги вместо финансовой зависимости. Почему бы нас не вдохнуть новую жизнь в сферу интерпартнерства, которая однажды сделает нашу страну великой, сферу, которая на данный момент кажется умирающей медленной смертью?

Нашим главным союзником в этом может стать образовательная система. Но, как всем известно, у нее большие затруднения. Преподаватели знают об этом, родители знают об этом и студенты знают об этом. Неспособность системы ответить на насущные нужды общества и на необходимые перемены внутри нас неизбежно ведет к краху. В каждом крупном городе народное образование превратилось в микрогосударство анархии, где никто ни за что ответственности не несет. Студенты понимают, что их обучают устаревшим вещам. Они знают, что информация, необходимая для их личного выживания в школе не преподается. Большинство из них поняли, что идея работать всю жизнь на одну компанию нелепа. Не смотря на это, имея все наши стереотипы в наших мозгах, мы упорно настаиваем на мысли о том, что выбор профессии нужно делать в подростковом возрасте. Но остановитесь и подумайте хоть немного. Скольким из нас довелось получить практику в компании или индустрии, которая еще не получила своего фактического статуса к моменту окончания нами вуза? И мы говорим сейчас не об ограниченном круге людей, а о миллионах.

Разве удивительно, что учащиеся часто бунтуют не только против школы, но и против общества? Они не глупые, им скучно. Они видят жизнь вокруг себя и знают, что то, что им дает школа, не соответствует окружающей их реальности. Поэтому они пропускают занятия, уходят со школы или мало ею интересуются. Большинство учащихся проходят этот процесс обучения только для того, чтобы получить диплом. Они считают, что диплом – это ключ к следующей двери. К сожалению, многих из них постепенно понимают, что годы, ушедшие на получение аттестата, – пустая трата времени, они не выигрывают ни в чем. Двери, о которых они мечтали никогда не материализуются, а если это все происходит, вовсе не обязательно, чтобы они открылись только от того, что у вас есть на руках диплом. И не только высшая школа страдает от этого. Статистика показывает, что среди выпускников колледжей, как никогда ранее в истории, много безработных.

Я встречал слишком многих, кто не понимает, что же случилось с их жизнями. Их мечты еще даже не начинали сбываться. Их доход вовсе таковым не является, и они понимают, что, если дела пойдут так и дальше, они подойдут к пенсионному возрасту с полной зависимостью от правительственных дотаций, едва сводя конца с концами. Они наблюдают ничтожно малое число людей, выигравших финансовое благополучие. Что касается их самих, они продолжают все усерднее трудиться в то время, как все дальше и дальше отстают. Что произошло с обещаниями хорошей жизни? – спрашивают они себя. Ведь они следовали всем тем правилам, которым их научило общество – быть хорошими, делать все, что говорят, усердно учиться и усердно трудиться. Что же пошло не так? Что же, они получат свой урок, объясняющий им что же пошло не так, но хорошо, ведь этот урок будет ложным.

К сожалению большинство усердных многообещающих студентов со временем превращается в со-зависимость от школ и колледжей заноз. Все, что они знают, это как усердно трудится и поступать, как им в свое время говорили в школе, несмотря на то, что работа более не гарантирована и не оплачивается настолько, чтобы поддерживать бешено растущий уровень жизни.

Единственный способ удержаться в этом постоянно меняющемся мире, это удержаться в знания. Наше истинное богатство – в том, что мы знаем. По работе я встретил столь многих, страдающих в нищете людей, «виновных» лишь в том, что не наделали в своей жизни достаточного количества ошибок. Они все еще в плену со-зависимости от школьных воспитательных тезисов и стараются избежать ошибок любой ценой. И это убеждение держит их в заключении, в плену собственного невежества более чем что-либо еще.

Вместо роста люди, которые вложили свою энергию в недопущение ошибок стали наркотически зависеть от зарплаты. В возрасте тридцати пяти лет они вдруг сознают, что ненавидят или теряют работу только потому, что их умения устарели. У них нет альтернативы, так как они даже не подозревают о своей зависимости или о том, что она делает с их жизнью.

А как же босс? К сожалению такой сценарий устраивает руководство большинства компаний. Компания, состоящая из со-зависимых заноз, никогда не разовьется до достаточного уровня. В конце концов ее доходы начнут падать и служащие от верхушки до основания с удивлением обнаружат себя уволенными и так и не смогут до конца понять, как же могло такое произойти, ведь они следовали всем тем правилам успеха, которым их в свое время научили. Служащие и владельцы, оказавшись в такой ситуации, захотят выпутаться из нее, желая разрушить старые принципы, но не будут знать, как это сделать. Не говоря о том, что большинство компаний, пораженных тем же «вирусом» не могут даже вообразить себе какую-либо альтернативу.

Сегодня появляется новый вид бизнеса. Эти успешные новые компании состоят либо из сотрудников-владельцев, либо сотрудников, которые платят за право у них работать. Я знаю, что это звучит абсурдно, – где это видано, чтобы работники платили за право работать в фирме? Однако сейчас это уже случается и похоже становится будущей тенденцией.

Самые успешные новые компании по недвижимости либо являются собственностью работников, либо работники платят ежемесячно определенную сумму, чтобы принадлежать к этой компании. Старый метод, по которому агент по продаже недвижимости делили комиссионные с владельцем компании, изживает себя.

Сегодня брокер или агент по недвижимости платит компании, которая рекламирует его услуги по всей стране или хотя бы в районе, в котором он работает. Сам агент занимается бизнесом для себя, тем не мене используя товарный знак компании и получая пользу от широкой рекламы. Но агенты ответственны за аренду офиса, документы, работу с собственными клиентами и ведение бумаг. Они сами оплачивают и телефонные счета, платят за лицензию и визитные карточки.

Ты прослеживаешь нить нашего разговора и уже понимаешь, вероятно, куда она ведет. Они более не живут в ожидании этого хлама – своей зарплаты, они не сидят на неподвижных велосипедах, «нажимая на педали». Они на дороге, в пути, рулят, балансируют и следят за движением. Они ответственны в каждой фазе процесса, который позволяет им жить.

С появлением этих новых структур в бизнесе менее удачливые агенты отметаются. Это бизнес типа «действуй или погибай». В результате работники держат компанию, а не наоборот. И эта схема работает!

На эту идею, чтобы служащие платили за работу в компании, стоит обратить внимание любому бизнесу. Люди хотят сами принимать решения, а не зависеть от босса, контролирующего степень надежности их работы или количество денег, которые они зарабатывают. В нашей компании так и заведено. Не только возрастает прибыль компании и прибыль работников, кроме всего прочего люди просто расцветают.

Наша же система образования все еше учит людей спрашивать «где моя зарплата?»

Сегодня каждый из нас платит за то, чтобы образовательная система делала людей бездумными роботами, которые сами загоняют себя в угол экономической со-зависимости и устаревания без навыков и знаний и без денег. Они остаются зависимыми от постоянной зарплаты потому, что они не знают как работают деньги.

Я остановился. Мой друг Дэйв сидел, уставившись на меня. Он не выглядел счастливым, но я должен сказать, что он начал выглядеть более интересным, чем когда-либо.

– Ты намекаешь на то, что моя зависимость от системы столь же велика, как зависимость моих служащих от зарплаты? – сказал он.

Я покачал головой.

– Но позволь с тобой не согласиться, на определенном уровне старая система все же работает. Люди продолжают получать чеки. Компании продолжают добиваться этого тем или иным способом. Место любого, кто потерпел неудачу, тут же занимает другой. Люди могут перемещаться с данной работу на другую. Но я не разделяю твоих чувств по этому поводу. Я вообще не считаю, что все так плохо.

– Позволь мне показать тебе кое-что, – говорю я. Я извлекаю из своего портфеля несколько таблиц, которыми собирался воспользоваться через пару недель на презентации и передаю их Дэйву. На одной из них написано:

Как мы все расплачиваемся за нашу неадекватную систему образования.

1. Бизнес и правительственные лидеры, которые не умеют думать. Наши бизнес-школы создает MBA, которая изобретательна только в том, что считает успешным, доходы которой уменьшаются. Да она успешен, но только на бумаге. Они предлагают программы финансирований и приобретений, которые впоследствии ведут к скачкам биржевых цен и их краху. Степень МБи-Эй порой – это билет в высшие эшелоны бизнеса, допускающий отсутствие непосредственного опыта работы у своих владельцев. Эти новые лидеры теряют непосредственный контакт со служащими, как с живыми людьми, и бизнес становится лишь механической работой. Верхняя граница компании становится своеобразной душой и совестью компании, которая воспринимает служащих, как беспокойные, но необходимые ресурсы.

2. Эксплуатация ресурсов. Западный бизнес верит только в то, что он может увидеть, потрогать, понюхать и попробовать. Он имеет дело только с осязаемыми объектами такими, как земля, нефть, золото, зеленые насаждения, урожай, техника и т.д. И, соответственно, обучается работать только с такого рода объектами. Он абсолютно игнорирует такие аспекты нашей жизни, как мораль, мотивация, самоуважение, доверие, дух коллективизма. Этому ему только предстоит научиться, тем более что мир неосязаемых вещей более значителен, чем материальные объекты. Одной из причин того, что Япония сильное государство в финансовом отношении в том, что она использует неосязаемые, но важные аспекты нашей жизни в то время, как мы продолжаем их игнорировать.

Япония не имеет своих природных ресурсов для производства национальной продукции. Японским «секретным оружием», благодаря которому ей удастся опережать Запад, являются как раз неосязаемые ресурсы. Японцы опережают в информации, технологиях, импорте как материальных, так и неосязаемых ресурсов. Они разрабатывают более эффективные технологии для того, чтобы производить продукцию более высшего качества, которую продают затем Западу. Ирония заключается в том, что за те деньги, которые они получают за использование своих неосязаемых ресурсов, они покупают сугубо материальные объекты в странах за пределами их собственной. Наши бизнес-лидеры и бизнес-лидеры других западных стран в принципе не понимают, как японцы это делают. И не понимают потому, что сами только обучаются тому, что есть материальные, а что – неосязаемые объекты и как их использовать.

3. Нация со-зависимых заноз. Все больше и больше людей обвиняют правительство в своих проблемах. И постоянно возрастает количество людей, подающих свои кандидатуры в другие компании в поисках лучшей работы и пакетов программ. Случайно я стал свидетелем ресторанного разговора, когда одна дама злорадствовала по поводу нескольких частных компаний, в которых ей довелось поработать, и как она теперь довольна, что нашла государственную работу с большей оплатой, высокой рентабельностью и меньшими обязанностями. Рассказывая об этом, она была счастлива, т.к. почти невозможно, по ее мнению, получать оплату из правительственного бюджета, как ей это удалось, и теперь она чувствует себя намного более защищенной. А мы удивляемся, почему растут налоги в то время, как мы делаем все меньше и меньше. Каждый ищет место с большей оплатой и меньшим объемом работы.

4. Образование, которое не дается тому, кто в нем больше всего нуждается. Те, кого часто наказывали за плохую учебу, впоследствии часто попадали в переделки, и в конце концов система начала их игнорировать. Когда им предлагали работу, способную поддержать их на уровне чуть выше прожиточного, их чувство собственной значимости уменьшалось. А когда оно падает, желание и способность работать уменьшаются тоже. Благодаря такой ситуации появились сотни тысяч семей, очень зависимых материально и безо всякой надежды на лучшее будущее. Под влиянием таких обстоятельств возросла преступность. Как сказал Джесси Джексон во время беспорядков 1992 года в Лос-Анжелесе, среда ужасающей нищеты и безнадежности чаще всего приводит к тюрьме. Таким людям нечего терять, и в результате совершения преступления у них, как они считают, появится все необходимое.

– Ты видишь, – сказал я Дэйву, как только он закончил чтение этих параграфов. Как только ты начнешь рассматривать проблему c позиции всех возможных аспектов, ты начнешь понимать, что каждый из нас только выиграл бы, если бы мы начали обучать принципам работы денег.

– Я думаю, я начинаю понимать, куда ты клонишь, – сказал он.

– Ты знаешь, я всегда вспоминаю об одной истории, произошедшей с Генри Фордом, когда говорю с людьми о деньгах и о ценности неосязаемого. Как тебе известно, Форд был мультимиллионером еще в те времена, когда миллион еще был деньгами. Однажды кто-то спросил его о том, что он станет делать, если все потеряет. Он ответил, не задумываясь: «Я все верну меньше, чем за пять лет». Как мог он этого добиться? Он действительно бы мог это сделать потому, что знал, что его истинное богатство не в количестве долларов на его счету, и даже не в наличии заводов и прочих материальных благ, которыми он владеет. Его истинное богатство находится у него между ушей: неосязаемые, невидимые знания о принципах работы денег. Изо всех сфер знаний отсутствует в системе школьного образования именно эта сфера.

До тех пор, пока наша образовательная система не перестанет наказывать за ошибки и до тех пор, пока тему денег не внесут а учебные планы, люди будут продолжать жить, как со-зависимые занозы. Они не будут развиваться и не начнут мыслить до тех пор, пока единственным интересующим их вопросом будет:

– Давайте я заполню ведомость, – Дэйв перебивает и заканчивает за меня. – Где моя зарплата?

– Хорошо, – говорю я. – Где моя зарплата?

 

ЕСЛИ Я ЗНАЮ ОТВЕТЫ НА ВСЕ ВОПРОСЫ, ЗАЧЕМ МНЕ ДУМАТЬ?

 

Человеческим существам дана левая нога и правая нога, чтобы совершать ошибки сначала с левой, потом с правой, снова левой и далее в том же режиме.

Р. Бакминстер Фуллер

 

Когда мне было десять лет, со мной произошла история, которую я никогда не забуду. Учительница вернула мне результаты викторины с низкой оценкой. Я был очень удивлен. Оказывается, я неправильно ответил на 10 вопросов из 10. Сейчас я не помню всех вопросов викторины, но один я запомнил. Вопрос был такой: Джанни пошел в магазин, чтобы купить маме муку. В магазине он нашел пакет муки весом в один фунт и стоимостью 35$ и пакет весом в 5 фунтов стоимостью 150 долларов. Какую муку лучше купить?

Я ответил, что было бы желательно, чтобы об обоих пакетах была дана исчерпывающая информация. Я помню, что написал что-то об условиях типа уровни потребления семьи, условий для хранения, так как моя мать несколькими днями раньше выбросила пакет муки, полный жучков, и сколько денег было у Джанни на тот момент. Я даже помню, что гордился собой после окончания теста потому, что чувствовал, что я действительно хорошенько продумал свои ответы.

Учительница так не считала. Хотя она пыталась быть вежливой, выслушивая мои объяснения, ее нетерпение было очевидным. Она встала, показывая на правильный ответ, который четко гласил: правильный ответ – пятикилограммовый пакет и никаких «если», «и» и «но».

Зная, что у меня абсолютно нет шансов, я все же спросил се, не могу ли я заглянуть в книгу в раздел верных ответов. Как и ожидалось, она ошеломленно посмотрела на меня и сказала: «Не будь глупцом, ведь ты тогда узнаешь все правильные ответы.»

«Нет не узнаю», – ответил я: «Потому что моих ответов там нет. Если бы у меня была ваша книга, я смог бы узнать все эти ваши так называемые правильные ответы, но в действительности я бы не узнал ничего. И я бы был как вы!»

Мое последнее замечание быстро положило конец нашей дискуссии. Я был препровожден в директорский кабинет, и был удивлен тем, как меня распекали, не давая вставить ни слова. Что с ними не так, удивлялся я. Неужели они не понимают моей позиции? И уже значительно позднее я понял, что они всего лишь исполняют инструкцию не создавать шума, принимать «правильный» ответ, данный учителем, все запоминать и стремиться получить хорошую оценку. Между тем ко мне приклеился ярлык «дисциплинарная проблема» из-за постоянных вопросов и поисков ответов, ярлык, который следовал за мной все школьные годы.

Когда я пришел домой, затравленный школой, я осмотрительно решил показаться отцу на глаза. К моему удивлению он просто посмотрел на меня и начал смеяться.

«Сын», – сказал он. – «Я слышал о твоем споре. У тебя хорошая голова на плечах. Я рад, что ты используешь ее не только для ношения шляпы».

Это был абсолютный сюрприз. Я думал, я получу хорошую взбучку. Почему бы человеку, который станет главой системы образования штата Гавайи, понадобилось огорчаться из-за дисциплины своего сына? Но как раз тогда, когда я был близок к тому, чтобы открыть свой рот и кое-что сказать, глаза отца стали печальными и железные нотки появились в его тоне.

«К сожалению, сын», –сказал он. – «Учителя должны следовать законам нашей образовательной системы. Требование того, чтобы студент знал только один правильный ответ – основополагающее требование системы. Так намного легче тестировать и оценивать студентов. Учителя не виновны, они всего лишь делали то, чего требовала система.»

Оглядываясь назад, я понимаю, что должен благодарить эту учительницу. Этот спор возымел большое влияние на мою последующую жизнь. Я перестал воевать с учителями, но я продолжал задавать вопросы. Возможно, это было частью моего упрямства, но я благодарен судьбе за этот урок. Я стал много читать в поисках ответов на свои вопросы. Эта стычка с учительницей даже научила меня быть более вежливым. Хотя учителя все еще меня боялись.

Несколько лет назад я обсуждал с группой бизнесменов ценность умения задавать точные вопросы. Джентльмен в зале сказал мне, что причина моего особого интереса к постановке вопросов в том, что я с Востока. Это была в основном кавказская аудитория. Я дипломатично предположил, что он должно быть насмотрелся Дэвида Кэрэдина по телевизору, когда этот старый мудрый мастер Кинг-фу задает своим ученикам вопросы типа «Хрэсхоппер, а что значит, когда голубая цапля чешет свой клюв?»

После того, как смех стих, я заметил, что дети всех рас и происхождений очень любят задавать вопросы – часто по теме, раздражающей их родителей. Вопросы рождаются из естественной потребности знать. Родители порой бывают первыми, что разрушает эту любознательность. Дальше она уменьшается с получением формального образования, так как система предполагает наличие готовых ответов, навязываемых ребенку. И в конце концов детская потребность в творчестве бывает уничтожена. Вот почему прохождение ребенка сквозь нашу образовательную систему всегда напоминает мне процесс превращения бабочки в нелепую гусеницу.

Наше общество и в особенности наша образовательная система настаивают на существовании только одного правильного ответа, однозначно убеждая студентов в том, что остальные ответы являются неверными. Это предотвращает потенциальную возможность того, что студент сам начнет задумываться над тем, действительно ли ответ, предложенный системой, единственно верный. К возрасту шестнадцати-семнадцати лет мы становимся полностью убежденными системой в том, что заучивание – это и есть знание. Заучивание – всего лишь слабый заменитель процесса мышления. Всякий раз, когда я спрашиваю аудиторию, что из выученного в школе они помнят и сейчас, поднятые в зале руки свидетельствуют о том, что большинство помнит меньше пяти процентов тех знаний, которые им дала школа. Один психолог, присутствующий в моей аудитории, однажды сказал что все, что средний человек удерживает в голове через много лет после окончания школы, можно было бы преподать ему за три недели.

Когда учитель спрашивает: «Когда Христофор Колумб переплыл синеву океана?» – все учащиеся отвечают: «В 1492 году». Учитель рад тому, что ответ учащихся совпадает с ответом в учебнике, и учащиеся рады тому, что они правильно ответили и знают, что их не накажут за ошибку. Но выучили ли они что-то особенно ценное? И нужно ли было кому-то думать? Нет. В этом и заключается проблема.

Вместо того, чтобы задать вопрос, на который есть один определенный ответ, давайте представим, что учитель задал такой вопрос: «Как Колумб уговорил команду плыть с ним, когда большинство людей в то время верили, что земля плоская и что можно было доплыть до ее края и упасть?» Действительно, этот открытый вопрос не относится к стандартизированному формату «правильно

– неправильно», которые предпочитают учителя, но он требует мышления.

Ограничивая размышление студентов о дилемме правильно-неправильно, мы разрушаем их природную любознательность, подавляем энтузиазм и убиваем способность к творчеству. Длительный процесс утилизации собственных способностей провоцируется не только скукой. Причина также в том, что нас обучают быть зависимыми от авторитетов и от их моделей правильного ответа. Это, без сомнения, удерживает студентов от полного раскрытия их потенциала, способного принести жизненный успех.

Важно помнить о том, что учителя не только обучают нас в рамках системы, но и сами являются ее продуктом. Когда я слышу, как учителя жалуются на свои условия работы и низкую зарплату, я задаю им один вопрос: «Почему же вы терпите?» Точный ответ – это: «Потому что я люблю учительскую работу». Мой следующий вопрос такой: «Как вы смогли бы преподавать и зарабатывать больше денег?» И чаще всего ответы такие: «Найти работу с неполным рабочим днем», «Продавать недвижимость» или «Выйти замуж за деньги». Многие шутливо добавляют: «Выиграть в лотерею». Эти ответы я слышал слишком часто и раньше. Редко попадаются оригинальные идеи.

Когда я спрашиваю: «Что бы вы еще, кроме сказанного, могли бы сделать, чтобы зарабатывать больше денег?» – они отвечают: «Это невозможно» или «Не получится».

По мере того, как продолжаются эти беседы, мы начинаем видеть, что настоящая проблема имеет мало общего с выбором, который существует или отсутствует у учителя. На самом деле проблема в неспособности творчески думать и быть изобретательным.

Когда я разговариваю с учителями, я неохотно сообщаю им, что стал финансово независимым благодаря преподаванию – профессии, которую я тоже очень люблю. Когда я все же это говорю, то обычно в ответ вижу застывшие, стеклянные взгляды. Многие из людей, с которыми я беседую, не могу поверить, что можно стать богатым, будучи учителем. Я представляю, что их пустые взгляды сравнимы со стеклянными взглядами, которые они сами часто получают от своих скучающих учеников.

Несколько лет назад у меня была подруга, в колледже которой профессор литературы искренне считал, что только его интерпретация классики является единственно правильной. В результате на своих лекциях он никогда не оставлял времени для дискуссий. Когда класс начал читать «Моби Дика», книгу, за которой даже сам ее автор признавал право быть истолкованной по-разному, наш профессор по-прежнему настаивал, что его интерпретация лучшая и единственно приемлемая. Он предупреждал, что все, кто досконально не выучит его лекций, получат па экзамене плохую отметку. Найдя такой курс скучным и вредным, моя подруга пошла к профессору и попыталась ему объяснить, что требуя от студентов механического заучивания, он по существу не позволяет их мышлению развиваться самостоятельно. Он ответил: «По вашему это не я изучал литературу все восемнадцать лет и могу позволить, чтобы студенты объясняли мне смысл тех или иных произведений?»

Для меня нет сомнений в том, что существуют люди, допускающие единственный вариант правильного ответа. Какая концепция существенно облегчает жизнь, но является довольно поверхностной. Жаль, что в жизни находится парочка непростых вопросов. Таких, например, как: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» Привычный ответ таков: «Учителем». А теперь спросите: «Как можно быть учителем, зарабатывающим миллион долларов, преподавая? Этот вопрос требует тщательного нетрадиционного обдумывания, а не механической реакции. Проблема в том, что если вы позволили доктрине современного образования значительно внедриться в ваше восприятие, вы не почувствуете разницы между заучиванием и мышлением.