Лекции.Орг


Поиск:




Мистика, любовь, воля и физиология старости 4 страница




Теперь, собственно, о продлении жизни. Идея долгожительства стара как мир. Человек жаждет жить долго, исходя из общей жадности, не очень точно зная зачем, в общем-то на всякий случай, а вдруг пригодится, подчиняясь инстинкту жажды жизни. Успехов тут много: победили эпидемии, остановили мировые войны, ликвидировали каторжный труд, наладили питание. Человек стал жить дольше, а главное – активнее в старости. Однако в последние годы в процессе удлинения жизни наметился кризис. Дальнейшее «умягчение» жизни не дает эффекта. Вновь приходится повышать физические нагрузки, возвращать пище былую грубость, снижать комфортность бытия. Похоже, что штурм долготы жизни кончается, человечество выходит на предельный уровень жизни. Большинство специалистов сходится на длине в 100 лет. Ни больше ни меньше.

Но горячие головы не унимаются и требуют генетического изучения проблем старения. Мол, найдем ген старения, растянем это дело раза в полтора-два.

Оставим в стороне социальный и политический аспекты, рассмотрим только возрастной. Одно из главных утверждений возрастного гороскопа состоит в том, что смерть у человека не одна. В той или иной степени смертью можно считать каждый возрастной переход, в особенности же катастрофичны переходы у мужчин 12 и 40 лет, когда перерождение настолько велико, что впору говорить о смерти одного и рождении другого человека, впрочем с тем же именем и фамилией. Возникает вопрос: должны мы оттягивать только последнюю (двенадцатую) смерть или же каждый возрастной переход нуждается в отсрочке?

Равномерная растяжка всех двенадцати возрастов не выдерживает никакой критики. Ну кому нужен грудной младенец, сосущий грудь до трех – четырех лет, детсады, содержащие четырнадцатилетних дошколят. Да еще и средняя школа классов так на двадцать, – дабы лет в тридцать пять выдать паспорта и отправить кого в армию служить, а кого на институтскую скамью.

Так, может, растянуть только любимые возрасты? Скажем, молодость. Танцы до упаду, любовь, путешествия... Хорошая мысль, не правда ли? Однако далеко не всем хорошо в инфантильной и дурашливой юности. А главное, толку от этой растяжки никакого. Человек хочет идти вперед, желает умнеть, богатеть, становиться опытнее. Застрять же в вечной молодости – значит остановиться в развитии, а это, может, похуже смерти.

Беспроигрышной кажется идея по удлинению возраста Собаки. В нынешнем варианте это интервал от 31 до 40 лет. На этот возраст приходится воспитание детей, строительство дома, рождение гениальных идей. Это период внутреннего и внешнего новаторства. Безостановочная гонка, ни дня покоя. Однако, удлинив возраст, мы опять ничего не добиваемся. Программа-то остается прежней. Гонка не прекратится, только затеяно дел будет в два раза больше, в два раза больше израсходовано сил.

Удлинять возраст Змеи (ныне это интервал 40–55) совсем глупо, он хоть и несет реализацию всех проектов возраста Собаки, но жутко портит здоровье, да и настроение ухудшает. Скажем прямо: дрянь возраст!

Что касается последних трех возрастов, то они и так длинны и заунывны, и проблема не в том, как их продлить, а в том, чем их заполнить.

У подавляющего большинства стариков есть здоровье, но нет смысла жизни. И болезни идут скорее от пустоты и ненужности, чем от генетического старения.

Одним словом, речь неизбежно пойдет не о растягивании жизни, а о перепрограммировании человека, создании гомункула, в чем генетикам я удачи не пожелаю, ибо ее у них не будет.

Разобравшись с беспомощностью современной науки перед проблемами старения, обратимся к более серьезным вещам, а именно к законам подобия, с помощью которых можно сконструировать истинную генетику бессмертия.

Разум – это центральное свойство человека, однако удельный вес разума в человеческой жизни очень мал. Долгое детство человек уподобляется высокоразвитому животному, все обретает и обретает навыки. Далее, уже получив способность удивляться, сомневаться, протестовать и идти против всех, человек все еще ведет себя по – старому, подчиняясь более стадным правилам, чем собственному разуму. Наконец, робкий поначалу интеллект обретает силу и резкой вспышкой озаряет жизнь мужчины с 30 до 40 лет. Вся дальнейшая жизнь – это та или иная форма эксплуатации умственных постижений возраста Собаки. При этом человек лишь делает вид, что разумен, на деле же, потеряв способность удивляться и сомневаться, он уверовал в когда-то обретенную истину.

Такое строение человеческой жизни, с очень ярким и крошечным собственно человеческим ядром, имеет по крайней мере три очень точные аналогии. Строение человеческой истории, строение мироздания, жизнь вокруг жизни.

Начнем с человечества. Долгое время оно существовало без способности к новаторству, прогрессу, вообще какому-либо преобразованию мира. Когда в XIII веке до н. э. начался процесс объединения, родилась идея, поднявшая человека над природой, ничего внешне не изменилось. Долгое время рожденное качество жило внутриутробно, никак себя ни проявляя. В V веке н. э. новая революция, обще­человеческий разум наконец-то начинает действовать открыто. И вновь от этого почти никакого толку. Эра бурного прогресса начинается лишь в XVII веке. Человеческий разум не просто окреп, он затмил все остальные качества, природное и божественное в человеке задвинуты очень глубоко внутрь. Буря прогресса скоро стихнет (первый импульс торможения уже после 2025 года). Человечество ожидает снижение новаторства, снижение экспансии, мы на пороге зрелости, размеренной, продуманной. Отныне мы будем не столько открывать новое, сколько сворачивать ненужные исследования.

Теперь представим, сколь же мал период царства разума (1625–2025) в общей историй человечества. Просто песчинка.

Для разъяснения этой ситуации стоит обратиться к системе трех миров. Прошлое человечества символизирует Восток, с его размеренностью, патриархальностью и нежеланием перемен. Настоящее человечества символизирует ритм Империи, с его маниакальной тягой к разрушению всего старого и поиску чего-то небывалого. Будущее человечества – это Запад, легкая эволюционность, тяга к покою, комфорту, всеобщей уравновешенности.

Осознав общую структуру жизни, мы можем наконец-то оценить общее значение человека в структуре мироздания. Конечно же человек никакая не вершина природной эволюции, он центральное звено, связующее безбрежное море природы со столь же безбрежным морем божественного мира. Человек мал как песчинка, но он неизбежен и централен, без него энергия из природного мира в мир божественный не перетекает. Это так же достоверно, как достоверна невозможность перетекания Востока в Запад напрямую, без прохождения имперского ритма. Какова механика перетекания – это другое дело, может быть, Богу нужен некий массив наших душ, Бог знает.

Наконец, последнее: жизнь до рождения и жизнь после смерти. Одним из главных доказательств того, что нет загробной жизни, является отсутствие жизни до рождения. До Империи был Восток, до рождения единого человечества был Египет и Вавилон, до появления человека как вида были крокодилы и черепахи. Однако это доказательство не дорого стоит. Доимперская эпоха характерна именно беспамятством. Где хроники Вавилона и Египта, где их священные книги? Наконец, та же самая генетика уже доказала существование генетической памяти, накопление в поколениях некой родовой и даже национальной информации. Структурный гороскоп со своей стороны утверждает, что новорожденный приходит к нам не из Ничего, а из пространства, в котором по крайней мере есть время, звук, свет... Так что жизнь до рождения была. А раз так, то поверим и в жизнь после смерти.

Таким образом, за официальной старостью и официальной смертью нас ждет еще одна старость – божественный мир. При этом комфортность этой дальней старости зависит от наработок этой жизни. Содержание загробной жизни также не будет слишком неожиданным (все неожиданности кончаются в этой жизни), там придется отрабатывать свои же дела, вести свои же темы.

Такова реальная генетика если не бессмертия, то очень-очень долгой жизни.

 

Дойти до конца

 

Один из самых великих и страшных соблазнов, который одолевает человека, – это стремление застрять в каком-то определенном возрасте и не пойти дальше по возрастной лестнице. Помните, как в песне: «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым».

Некоторая часть уголовного мира – это люди, навсегда застрявшие в возрасте Быка (12–17). Еще больше желающих застрять в возрасте Крысы (17–24). Это вечные длинноволосые хиппи, рокеры в обоих смыслах (мотоцикл и рок-музыка), барды, поклонники вечной любви и прочая гвардия вечно молодящихся горнолыжников, серфингистов и аквалангистов. Застрять в возрасте Кабана (24–31) в определенном смысле даже почетно, ибо это возраст великой эрудиции и интеллектуального блеска. Все большие умники, любители порассуждать, покрасоваться все оттуда. Вся наша телевизионная тусовка, сколько бы ни было человеку – 30, 40, 50, 60, – все оттуда. Возраст Собаки (31–40) фиксирует самых достойных людей. Это строители нашей жизни, те, кто более всего увлечен работой, семьей, воспитанием детей. Не будем лукавить, большинство людей мечтают навсегда остаться в этом активном, суровом и благородном возрасте.

Возраст Змеи (40–55) не кажется привлекательным – странные болезни, депрессии, внутренняя пустота, малодушие. По общему мнению, возраст Змеи самый страшный в жизни мужчины. Однако соблазн застрять в этом возрасте тоже существует. В нем глубина малодушия столь велика, что вроде бы все дозволено. Можно быть слабым, безответственным, претендовать на роль непонятого гения. Не каждому хватает сил обрести новое мужество и по полной программе идти в следующие возрасты.

Возраст Дракона (55–70) – прибежище для солидного народа. Начальники и властители всех мастей в этом возрасте как сыр в масле. Настоящий начальник никогда не покинет возраст Дракона, ему легче умереть на боевом посту, чем уйти на пенсию. А уходить надо, потому что впереди возраст Кота (70–85). Причем сейчас мы в основном знакомы с ноющей и плачущей версией этого возраста чахлых и полудохлых пенсионеров. Но недалеко то время, когда раскроется истинный смысл возраста – ведь Кот самый великий гуляка, сластолюбец и мастер на всякие шутки. Мир содрогнется, когда медицина даст возможность гулять 80-летним старикам.

Однако прощание с прелестями жизни не последний акт. Есть еще двенадцатый возраст (85– 100), самый главный, самый важный, войти в него сложнее всего, осуществить его задачи почти немыслимо. Но только тот, кто пройдет этот возраст, дойдет до конца мира или же до его начала, что, собственно, одно и то же. Таким образом, смысл жизни не в ее длительности, а в том, чтобы ни разу не повернуть назад, ни разу не остановиться, сколь бы сомнительными ни казались идеалы следующего возраста. Об этом книга братьев Стругацких «Град обреченный» (разумеется, сами братья подразумевали иное, но у читателей свои права, и ими надо пользоваться).

Первая часть. «Мусорщик». Как ни странно, речь о возрасте Крысы. Всеобщее братство, веселая компания, общие на всех деньги и еда, танцы, попойки, а главное – идеалы, великие цели, ради которых стоит жить и бороться. Правда, тут же самоубийство Дональда. Ну, так ведь возраст Крысы знаменит пиком суицида. Причина самоубийства не имеет значения. Что касается названия, то есть в Крысе нечто мусорное. Знак-то эмпирический, тащит всякий хлам в голову, в квартиру, в мир... Кроме того, весь порядок в Городе в цервой части весьма абсурдный, что вполне соотносится с Крысой, матерью театра абсурда. Появление в конце первой главы обезьян просто-таки потрясает, ведь хозяином Крысы является именно Обезьяна.

Причем поначалу обезьяны кажутся воплощением ада, но вскоре оказываются вполне, безобидными. Профессии людям подбирает распределительная машина. Это также гениально точно, ибо по теории фатализм возраста Крысы именно в слепом на первый взгляд распределении абитуриентов по профессиям.

Вторая часть. «Следователь». Это уже седьмой возраст – возраст Кабана (24–31). Название соответствует идеально, ведь Кабан, как Кот и Коза, сыщицкий знак. Главный герой уже не благодушный романтик и идеалист, он занят серьезной работой, однако с работой что-то не так.

Она не подходит герою по складу темперамента, по типу его мышления. Парадоксально, но для возраста Кабана это идеальная ситуация. Главная карьера в этом возрасте еще не начинается.

В этой же части появляется блуждающее «красное здание», герой играет шахматную партию своей жизни, в которой начинает жертвовать идеалами и друзьями. И вновь пугающие совпадения. Блуждающий дом – символ Кабана, шахматы – также символ Кабана. Ну и, наконец, первые измены юношеским идеалам – все это возраст Кабана.

Искренняя любовь первой части трансформируется в нечто безразмерное и не ограниченное правилами. Это идет привычный для Кабана развал моральных границ и максимально широкий сексуальный поиск.

Ночные диспуты о жизни и смерти – все это в возрасте Кабана. Появляется мощная индивидуальная компонента. То, что происходит с человеком в «красном здании», абсолютная тайна, интимная подробность. Каждый видит происходящие события по-разному. Это то, чего не было в возрасте Крысы, там все видели одно и то же.

Главный герой совершает первый в жизни подлый поступок, лишаясь в этом смысле невинности. Это тоже возраст Кабана, должна растаять главная иллюзия – по поводу собственной нравственной Чистоты.

Ключевые слова в устах Наставника: «Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Не ошибки опасны – опасна пассивность, ложная чистоплотность опасна, приверженность к ветхим заповедям! Куда могут вести ветхие заповеди? Только в ветхий мир». Тут все – безжалостность Кабана, его пионерство, закрытость, доходящая до аморальности, активный мощный темперамент.

Часть третья. «Редактор». Самая короткая часть. Самая серая и нефантастическая, что точно соответствует возрасту Собаки (31–40). Название «Редактор» не должно смущать, ибо речь идет не просто о редакторе, а о главном редакторе, руководителе газеты, а по сути, политическом деятеле.

Правила возрастной последовательности вновь соблюдены, анархии и бардаку, а заодно демократии в этой части нанесен сокрушительный удар, что вполне соответствует волевому характеру Собаки. Это самый бескомпромиссный знак, а потому борьба особенно остра. Все люди оцениваются по законам чести, преданности. Даже шлюха превращается в преданную и заботливую жену. Преданность демонстрируют и. все остальные герои. Апофеоз борьбы и дружбы. Даже антигерой «Редактора» говорит: «Встанем плечом к плечу! Наше оружие – единство! Наше оружие – правда!»

Главное событие части отключение солнца и последовавшая затем революция (Поворот). И то и другое как раз символизируют центральное положение части, центральное положение возраста, теперь вся жизнь делится на события до и после Поворота. Отключение солнца – это также отключение энергии оптимизма и ощущения безграничности жизни. Возраст потому центральный, что ты понимаешь – пора найти главное дело жизни, хватит верить в дальние перспективы.

Четвертая часть. «Господин советник» – возраст Змеи (40–55). Сложнейший возраст, сложнейшие, противоречивые явления. Внешнее благополучие и внутренний обвал. Вновь, как и в возрасте Крысы, самоубийство, но теперь уже причина – отвращение к всеобщему сытому самодовольству. Главный герой как раз сыт и всем доволен, но и ему не дано продолжить удачливую и шикарную жизнь, он вынужден идти в далекий и тяжелый поход, бросая жену, любовницу, ковры, увешанные коллекционным оружием. Так начинается главный путь человека. Он планируется весь целиком до самого конца. Один говорит: «Да ничего там нет! Холодина там, вечная ночь, ледяная пустыня... Обратная сторона Луны». Другой говорит про существование там, за горизонтом, некоего Антигорода, где все как у нас, но наоборот. Короче говоря, «десяток страшных легенд и полная неизвестность».

Сама операция хождения на север называется «Зигзаг», хорошее название для Змеи и всего, что она несет. Военный поход (Змея – знак военный), коллекция боевого оружия – символов возраста множество. Но главное – это пустой «красный дом». Никого в нем не осталось, запустение, гнилье. «Все, конец, – говорит главный герой, – одни крысы бегают». Это то, что испытывает каждый мужчина в возрасте Змеи – полное внутреннее опустошение. Потеря всех связей с жизнью. В дальнейшую жизнь он идет пустым.

Часть пятая. «Разрыв непрерывности». Оборотная сторона возраста Змеи – жара, жажда, понос, холодный липкий пот, одиночество, всеобщее дезертирство, саботаж, предательство, малодушие, подлость, постоянное стремление повернуть назад. Должность все та же – господин советник. Самое главное – Наставник становится немым, он все еще с героем, но уже ничего не говорит.

Ну и конечно же главный вопрос книги Стругацких, данной публикации, да и всей жизни человека: идти ли дальше или поворачивать оглобли назад. Ради этого момента братья писали книгу, а я статью. Надо обязательно идти вперед и категорически не допускать мысль, что уже ничего хорошего впереди не будет.

И тут происходит обещанный разрыв непрерывности, подавляющее большинство людей не идет дальше возраста Змеи, для великого похода они погибают. О возрастах Дракона и Кота говорится вскользь. Возраст Дракона это разгуливающие статуи, первая же найденная библиотека, Город Тысячи Статуй и конечно же Пантеон с его философскими соревнованиями. Далее выключается время, что столь же важно для понимания Дракона, как знака, стоящего вне времени. «Жаркая, уставленная пустыми постаментами площадь, и ледяная тьма Пантеона, и слепые статуи за бесконечно длинным столом... закрутила, завертела гадская сила, заморочила, одурманила...» Поразительно, но, несмотря на абсолютную безвыходность положения героя, никаких мыслей о самоубийстве. «Никогда раньше он не знал, что можно Так сильно хотеть жить». Так на смену змеиной черноты приходит космический оптимизм. Наставник уходит, теперь уже навсегда.

Возраст Кота (70–85) – это, безусловно, Башня, Павильон и, наконец, Хрустальный Дворец. Бассейн с подсвеченной водой, море самой замечательной еды и чудодейственной техники, загорелые юные девы. Чтобы оставить Хрустальный Дворец и идти дальше, нужны неимоверные силы, нужен подвиг. Ну, а у тех, кто там остается навсегда, «хари от задницы не отличишь».

В возрасте Тигра, в голой пустыне наступает абсолютное равнодушие к смерти.

Описывать нечего – жара, безводье, пустота. Такова внешняя сторона двенадцатого возраста, возраста великого, всепобеждающего Духа. Слова героя, а может, и самих Стругацких: «Почему мы должны идти вперед? Почему мы все-таки, и несмотря ни на что, должны идти вперед? Ведь ни один человек еще не прошел этот мир из конца в конец: от джунглей и болот до самого нуля... А может быть, вообще вся эта затея только для того и затеяна, чтобы нашелся такой человек? Чтобы прошел он от и до?»

 

Возрастные достижения

 

На что способен человек, вступая в новый возраст? Для ответа на этот вопрос неплохо бы сделать небольшой обзор общемировых возрастных достижений. Для начала хорошо бы обратить внимание на литературу, точнее, на прозу.

В самом деле, так ли уж важно изучать творчество годовых знаков, изучая взгляды однокопытников, однохвостников, одноклювников и так далее? Не важнее ли обратить внимание на творчество сверстников? На что может рассчитывать писатель, переходя из возраста в возраст? Что несет ему тот или иной кризис? Ведь кризис для простого смертного может для писателя обернуться невероятной творческой удачей. И наоборот, светлое и радостное время жизни в писательстве может обернуться застоем.

Поначалу дело идет очень вяло. В возрасте Крысы Михаил Лермонтов пишет «Маскарад» (22 года), Александр Пушкин «Руслана и Людмилу» (21 год), Гоголь сочиняет «Вечера на хуторе близ Диканьки» (22 года), Байрон создает «Паломничество Чайльд Гарольда» (21–24 года), Маяковский «Облако в штанах» (22 года).

В возрасте Кабана намного веселей. Лермонтов переходит на прозу, Пушкин складывает «Евгения Онегина» (24–31 год), Гоголь отмечается «Миргородом» (26 лет) и «Ревизором» (27 лет), Шолохов пишет «Тихий Дон», Набоков «Защиту Лужина» (30–31 год), Шекспир уже отмечен «Укрощением строптивой» (29 лет), Гете создает «Страдания молодого Вертера» (25 лет). А вот, скажем, Чарльз Диккенс именно в возрасте Кабана раскрывается максимально ярко. «Пиквикский клуб» – 25 лет, «Оливер Твист» – 26, «Николас Никльби» – 27. Самые смешные и светлые книги «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» пишутся, когда одному соавтору 31 и 34 года, другому 25 и 28 лет.

В возрасте Собаки человек на пике интеллектуального развития. Пушкин пишет прозу, сказки, ведет исторические исследования, Гоголь оживляет «Мертвые души» (33 года), Булгаков создает «Белую гвардию» (34–36 лет), наполненную суровой мужской дружбой. Шекспир пишет сурового «Гамлета» (37 лет). Лев Толстой суров и непреклонен, из-под его пера выходит мужественная «Война и мир» (35–41 год). Достоевский пропускает возраст Собаки, отбывая его на каторге.

Знаменитые писатели-Лошади в возрасте Собаки на пике формы. Селленджер пишет «Над пропастью во ржи» (32 года), Джойс создает «Улисса» (39 лет), Бабель формирует «Конармию» (32 года), добавляет к ней «Одесские рассказы» (37 лет). Юрий Тынянов отметился «Кюхлей» (31 год), «Смертью Вазир-Мухтара» (33–34 года), «Подпоручиком Киже» (34 года), «Малолетним Витушишниковым» (39 лет). На возраст Змеи он оставил лишь «Пушкина».

Неплохо чувствуют себя в своем же возрасте Собаки. Роберт Стивенсон в 33 года пишет «Остров сокровищ», «Черную стрелу» (38 лет). Александр Грибоедов обессмертил себя, написав «Горе от ума» (32–34 года). Остается добавить, что до возраста Змеи Александр Сергеевич так и не дожил, погибнув в 39 лет.

Возраст Змеи (40–55) намного длиннее предыдущих возрастов и намного продуктивнее, ведь, несмотря на энергетический кризис и кризис ценностей жизни, значительно повышается мастеровитость, да и просто растет необозримо литературный талант. Все самое лучшее и сокровенное человечество пишет именно в этом возрасте.

Гоголь умирает в 43 года, так и не адаптировавшись к своему возрасту. Нет уже Пушкина и Лермонтова. Михаил Булгаков, начиная «Мастера и Маргариту» в 38 лет, дописывает роман весь отпущенный ему срок в возрасте Змеи (40–49). Не случайно его герой достаточно слаб и депрессивен. Знаменитую повесть «Глазами клоуна», в которой герой так слаб и глубок, Генрих Белль пишет в 46 лет.

Если взять непрошибаемых классиков, то Лев Толстой пишет намного трагичнее и проникновеннее. Сначала жутко трагичная «Анна Каренина» (45–49 лет). Заметим, главным героем в книге становится женщина, причем не в романтическом ореоле, как Наташа Ростова, а в реальной плоти. А где же мужчины? Вместо героического Болконского и милого Безухова, черствый Каренин и никуда не годный Вронский.

Достоевский, Змея от рождения, фактически только начинает писать. Веселого чтения не получается. «Преступление и наказание» (45 лет), «Идиот» (47 лет), «Бесы» (50 лет), «Подросток» (54 года). Это центральный блок в его творчестве.

Лучшие свои книги пишет Курт Воннегут. В 41 год «Колыбель для кошки», в 47 лет «Бойня номер пять». Стоит ли добавлять, что оптимизма в этих книгах нет совсем? Александр Дюма, найдя в конце возраста Собаки свое главное предназначение, штампует романы один за другим, как пирожки: «Три мушкетера» (42), «Двадцать лет спустя» (43), «Королева Марго» (43), «Граф Монте-Кристо» (44), «Графиня де Монсоро» (44), «Сорок пять» (45), «Виконт де Бражелон» (46-48).

Чехов Антон Павлович в возрасте Змеи почти не жил (каких-то 4 года), однако главное то, что не сходит со сцен, наполнено истинным драматизмом, создано именно в возрасте Змеи. «Три сестры» создаются в 40–41 год – на входе в возраст Змеи, а «Вишневый сад» в 43–44 года, перед самой смертью.

Шекспир наш Уильям также возраст Змеи отмечает небывалым взлетом именно драматизма, в 40 лет «Отелло», в 41 год «Король Лир», в 42 года «Макбет». Что еще в мировой драматургии есть драматичнее?

Герман Гессе одно из самых точных и знаменитых описаний кризиса середины жизни сделал в романе «Степной волк», созданном в 50 лет, ближе к концу возраста Змеи. Впрочем, главный его литературный удар будет сделан позже, в конце возраста Дракона.

Чарльз Диккенс, подаривший в возрасте Кабана человечеству много светлых и веселых книг, в возрасте Змеи пишет намного мрачнее. В самих названиях передан энергетический спектр возраста. «Холодный дом» (41 год), «Тяжелые времена» (42 года). По мере нарастания возраста пишет все слабее.

Неподражаемый Марсель Пруст пишет 16 томов тончайшей трагической прозы – «В поисках утраченного времени». И вся эта проза целиком и полностью от возраста Змеи (42–51). В 51 год его уже нет.

Переходим к возрасту Дракона. Уже нет Шекспира, Булгакова, Чехова. Лев Толстой становится чуть спокойнее и нравоучительнее. С 60 до 70 лет он пишет принципиально новое для себя произведение с характерным для прозрений Дракона названием «Воскресение». Достоевский остаток возраста Отдает «Братьям Карамазовым», менее драматичному и более философскому роману. Гете садится за «Фауста» (59 лет) и пишет его уже до конца своих дней (83 года), практически угрохав на него два возраста.

Сервантес, который то воевал (возраст Кабана), то писал пьески (возраст Собаки), то занимался торговлей (возраст Змеи), вдруг (?) в 55 лет, сидя в тюрьме, начинает писать «Дон Кихота». Первая часть выходит в 58 лет, вторая часть в 68 лет. Таким образом, сие бессмертное произведение о чудачествах рыцарствующего Дракона целиком и полностью пребывает в рамках одного возраста.

Владимир Набоков, смею напомнить – Кабан, реального коммерческого успеха сумел добиться, лишь написав «Лолиту» (56 лет). Далее следовали «Пнин» (58 лет) и «Бледный огонь» (63 года).

Одно из самых прославленных достижений возраста – роман-утопия Германа Гессе «Игра в бисер» (66 лет) – гимн драконьему мудрствованию, его ортодоксальной уединенности.

Джон Роналд Толкиен, отметившись в возрасте Змеи лишь «Хоббитом» (45 лет), в возрасте Дракона создает то, что и полагается ему, Дракону, писать, – могучую утопию – трилогию «Властелин колец» (62–63 года).

Распрощавшись почти со всеми гениями мировой литературы и оставшись наедине с Гете и его «Фаустом», мы вступаем в возраст Кота. Можно, конечно, обратиться к жанру мемуаров, знаменитые «Люди, годы, жизнь» Илья Эренбург создает с 70 до 75 лет. Действительно лучшее время для воспоминаний, это и Брежнев хорошо знал, сделавший свою знаменитую трилогию «Целина»–«Малая земля»–«Возрождение» сразу после 70 лет.

А что же другие? Бернард Шоу, получив в 69 лет Нобелевскую премию, делает перерыв в несколько лет, но уже в 73 начинает штамповать новые пьесы, поразив мир свежестью и остротой своего пера. В 80 лет и в 90 и даже в 94 года он все еще пишет, хотя, по сути, лишь варьирует старые мотивы.

А теперь гораздо более запутанный случай – соавторство двух человек с весьма существенной разницей в возрасте (8 лет) – братьев Стругацких.

Совсем еще детская «Страна багровых туч» написана в 24 года младшего и 32 старшего брата. В любом случае эта вещь еще до входа в серьезные возрасты. Чуть позже другие ранние вещи: «Стажеры», «Извне», «Путь на Амальтею», «Полдень XXII век», «Далекая радуга». Все это из периода безоглядного оптимизма.

Первый истинный шедевр – «Трудно быть Богом» – написан в 1963 году. Один брат в самом конце возраста Кабана, другой в самом конце Собаки.

Между «Понедельником» (1964) и «Сказкой о тройке» (1967) всего три года, но пропасть огромная, первая вещь полна светлого оптимизма и безоглядной веры в будущее. Вторая уже в значительной мере сатира, и достаточно мрачная. Что же произошло за три года? Старший брат перешел в возраст Змеи (42 года), младший в возраст Собаки (34 года). В таком же духе достаточно печальная «Улитка на склоне» (1965). В 1967 году написаны «Гадкие лебеди». В «Обитаемом острове» (1968) герой молод душой и телом. Но в «Отеле «У погибшего альпиниста» (1969) главный герой уже зрелый, усталый мужчина.

Шедевр «Пикник на обочине» написан в 1971 году. Кризисы пройдены, оба брата зрелые мастера. А вот «За миллиард лет до конца света» – книга про звездного астронома (младшего брата), а также про кризис вступления в возраст Змеи. Стоит ли удивляться, что написана она в 1974 году, когда младшему исполнилось 41 год – самый разгар кризиса середины" жизни.

Завершают период одновременной змеиности «Жук в муравейнике» (1979 – одному 54, другому 46 лет). А вот продолжение – «Волны гасят ветер» (1984) – фиксирует переход старшего в возраст Дракона (59 лет). Не отсюда ли куда более мощное философское звучание книги? Да и само понятие космической взлетности (людены, играющие в космосе) у Стругацких по-настоящему раскрылось лишь в этой повести.

«Хромая судьба» – целенаправленно книга Аркадия, главный герой – японист, москвич. А потому дата написания – 1982 год – это описание входа Аркадия в возраст Дракона (57 лет).

Величайшая вещь соавторов «Град обреченный» писалась в три приема: 1970–1972, 1975, 1987. Легко заметить, что 1975 год – это кризис Бориса (младшего), а 1987-й – это объединение обоих братьев в возрасте Дракона. Оттого и вещь получилась столь философичной.

В 1988 году еще один шедевр философской прозы: «Отягощенные злом». В 1991 году, не дожив до возраста Кота, умирает Аркадий.

Какие выводы? Возраст Кабана – источник веселья, возраст Собаки – кладезь мудрости и мужества, возраст Змеи – наивысший драматизм человеческого бытия. Однако уже в возрасте Дракона побеждает мощный и спокойный философский взгляд на жизнь. В общем-то, все это уже было известно структурному гороскопу. Однако с примерами из мировой литературы как-то легче.





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2016-11-18; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 304 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Своим успехом я обязана тому, что никогда не оправдывалась и не принимала оправданий от других. © Флоренс Найтингейл
==> читать все изречения...

888 - | 796 -


© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.01 с.