Конфликт, продолжающийся слишком долго, имеет тенденцию затягиваться навечно и очень легко выходит из-под контроля.

Тлалок. «Время титанов»

 

— Спустя тысячу лет нас осталось всего пятеро.

Оставшиеся в живых титаны редко собирались вместе, особенно на Земле, где за ними постоянно и очень пристально следил Омниус. Но генерал Агамемнон пришел в такую ярость из-за поражения на Гьеди Прайм и гибели своего друга и верного союзника, что перестал думать о всемирном разуме.

Сейчас у него были иные приоритеты.

— Хретгиры изобрели новое оружие, которое с успехом применили против нас со столь сокрушительными последствиями, — сказал Агамемнон.

Титаны собрались в камере текущего ремонта и профилактики, расставив емкости со своими мозгами на подставки. Суровым тоном Агамемнон приказал Аяксу, Юноне, Ксерксу и Данте отсоединиться от своих подвижных тел. Страсти могли разыграться, а индивидуальные импульсивные действия трудно контролировать, обладая мощным боевым корпусом, когда проводники нервных разрядов могли превратить любой порыв в немедленное разрушительное действие. Агамемнон доверял своему умению сдерживать гнев, но остальные титаны — особенно Аякс — сначала рушили, а уже потом начинали думать.

— Произведя тщательное расследование и анализ происшедшего, мы поняли, что убийца Барбароссы явилась с Россака и что люди дикого типа называют ее колдуньей, — заговорил Данте. — На Россаке обитает множество колдуний. Так называют женщин, обладающих чрезвычайно сильными телепатическими способностями.

— Это более чем очевидно, — промолвила Юнона, и в ее синхронизированном голосе прозвучали явные саркастические нотки.

Не обратив внимания на колкость, Данте продолжил своим рассудительным, как обычно, тоном.

— До сих пор колдуньи не использовались в наступательных операциях такого масштаба, но после успеха на Гьеди Прайм не исключена возможность, что хретгиры захотят повторить и закрепить успех.

— Их атака показала, насколько мы уязвимы, — сказал Агамемнон. — Роботы взаимозаменяемы в отличие от наших органических мозгов.

Аякс пришел в такую страшную ярость, что система жизнеобеспечения едва справлялась с подачей нужного количества энергии в электропроводящую питательную жидкость. От злости титан вовсе лишился дара речи.

— Но разве колдунья не погибла сама, убив Барбароссу и дюжину неокимеков? — спросил Ксеркс. — Это было самоубийство. Вы думаете, что они захотят его повторить?

— То, что ты трус, Ксеркс, не значит, что люди дикого типа не станут жертвовать жизнью, — возразил Агамемнон. — Одна эта колдунья обошлась нам в семь неокимеков, не говоря уже о гибели Барбароссы. Это невосполнимая потеря.

Прожив тысячу лет, в течение которых пали миллиарды и миллиарды человек (многие от рук самого Агамемнона или при его попустительстве), генерал-кимек искренне поверил в то, что его самого смерть не настигнет никогда. Из всех первых титанов ближайшими его друзьями были Барбаросса, Юнона и Тлалок. Именно они вчетвером посеяли семена восстания. Остальные титаны появились позже, присоединяясь к их хунте по мере необходимости.

Несмотря на древность тех первых воспоминаний, генерал титанов до сих пор очень живо представлял себе Барбароссу в его прежнем человеческом облике. Вильгельм Йейтер был человек с тощими руками и ногами, сутулый, широкоплечий, с впалой грудью. Хотя некоторые утверждали, что на него противно смотреть, таких проницательных глаз, как у него, Агамемнону не приходилось видеть ни у кого. Кроме того, Барбаросса был непревзойденным гением программирования.

С волчьей одержимостью Йейтер принял вызов — свержение Старой Империи, он потерял покой, не спал неделями, но сумел решить неимоверно сложную задачу. Йейтер целиком посвятил себя этой задаче и до тех пор, пока не понял, как создать сложную программу, которая послужила бы целям мятежа. Внедрив человеческие амбиции и честолюбивые замыслы в машинный разум и в компьютерные сети, он заставил машины захотеть участвовать в перевороте.

Правда, позже Омниус сумел развить дальше эту машинную амбициозность.

Обладая редким даром предвидения, Йейтер включил в программу страховку — введя запрет на причинение вреда кому-либо из титанов. Агамемнон и его друзья оставались до сих пор живы только благодаря Вильгельму Йейтеру — Барбароссе.

И вот теперь колдуньи убили его. Эта мысль пульсировала в мозгу, не давая улечься праведному гневу.

— Мы не можем оставить это преступление безнаказанным, — заговорил Аякс. — Нам надо отправиться на Россак, убить там всех женщин, а планету превратить в обугленный шар.

— Дорогой Аякс, — нежным голосом заговорила Юнона, — надо ли мне напоминать тебе, что одна такая колдунья убила Барбароссу и семерых неокимеков в придачу?

— Вот как? — Голос Аякса загремел от едва сдерживаемой гордости. — Я сам, своими руками истребил весь род людской, всю эту человеческую плесень на Валгисе. Вместе мы сумеем справиться с несколькими колдуньями.

Агамемнон резко перебил Аякса:

— Повстанцы Валгиса были сломлены до того, как ты начал их убивать, Аякс. Колдуньи — это совсем другое дело.

Тягучим, скучным голосом заговорил Данте:

— Омниус никогда не санкционирует полномасштабное нападение. Слишком велики будут расходы. Я уже провел предварительный анализ и сделал кое-какие расчеты.

— Тем не менее, — сказал Агамемнон, — было бы величайшей тактической ошибкой позволить этому поражению остаться без последствий.

После нескольких секунд томительного молчания слово взял Ксеркс.

— Так как нас, титанов, осталось всего пятеро, мы ни за что не должны действовать вместе. Подумайте, насколько велик будет риск.

— Но если мы все вместе полетим на Россак и уничтожим колдуний, то опасность будет устранена, — возразил Аякс.

Юнона презрительно фыркнула, потом заговорила:

— Я вижу, Аякс, на подставке твои мозги, но не вижу, чтобы ты ими пользовался. Может быть, тебе стоит сменить в емкости электрожидкость? Колдуньи доказали, что могут истреблять нас, а ты собираешься бросить против них кимеков, подвергнув их величайшей опасности? Это все равно что овцам самим броситься под нож мясника.

— Мы можем воспользоваться помощью флота роботов, который совершит атаку с орбиты, — вставил Данте. — Нам не придется рисковать лично.

— Нет, это наше личное дело, — зарычал Аякс. — Убит один из титанов. Мы не станем направлять в отместку машинный флот с другого конца Вселенной. Так воюют только трусы, пусть даже мыслящие машины называют такой способ ведения войны эффективным.

— Здесь есть место для разумного компромисса, — задумчиво произнес Агамемнон. — Юнона, Ксеркс и я можем набрать добровольцев кимеков и отправиться на Россак вместе с машинами. Этого будет достаточно для нанесения удара возмездия.

— Но я не могу лететь с вами, Агамемнон, — заявил Ксеркс. — Мы с Данте по горло заняты здесь. Уже почти готов величайший монумент на Форум-Плаза. Мы только что приступили к сооружению памятника Барбароссе.

— Вы начали как раз вовремя, — язвительно заметила Юнона. — Думаю, Барбароссе очень понравилась бы ваша идея.

— Ксеркс прав, — вступился за незадачливого титана Данте. — Сейчас в самом разгаре работы по сооружению фриза в честь вице-короля титанов. Фриз заложен на склоне холма близ столичного центра. У нас есть, конечно, надсмотрщики и руководители рабочих команд, но за ними тоже нужно постоянное наблюдение. Если этого не сделать, расходы могут сильно возрасти, и мы не уложимся ни в сроки, ни в смету...

— Учитывая недавнюю аварию со своей собственной статуей, Аякс, несомненно, ближе всех знаком с проблемой, — подытожила спор Юнона. — Почему бы ему не остаться на Земле вместо Ксеркса?

Аякс взревел от ярости:

— Я не останусь здесь, когда другие отправятся добывать себе славу!

Но Агамемнон был непреклонен:

— Ксеркс, ты полетишь с нами. Аякс останется здесь, чтобы наблюдать за ходом работ вместе с Данте. Вы сделаете это в память о нашем друге Барбароссе.

Ксеркс и Аякс возражали оба, но Агамемнон был их вождем. Он в течение столетий распоряжался жизнью и смертью всех остальных титанов.

— Ты сможешь убедить Омниуса дать разрешение на такую экспедицию, любимый? — спросила Юнона, пользуясь своим положением.

— Хретгиры на Гьеди Прайм не только убили нашего друга, они уничтожили и новое воплощение Омниуса, его последнюю инкарнацию, лишив всемирный разум возможности получить от него новые усовершенствованные данные. Много лет назад, когда Барбаросса изменил исходную программу компьютерной сети, он вложил в машинный разум частицу своего «я», и этого оказалось достаточно для того, чтобы у машин появился вкус к завоеваниям. Думаю, что Омниус также пожелает отомстить хретгирам за поражение.

Титаны выслушали слова своего генерала молча. Потом Агамемнон добавил:

— Мы отправимся на Россак и предадим его огню.

 

***

 

Во время ведения войны в действие вступает множество непредвиденных факторов, которые не зависят от качества командования. В горячке боя появляются герои, причем иногда ими становятся те, от кого не ждали никакого геройства.

Вориан Атрейдес. «Поворотные моменты истории»

 

Он был солдатом, а не политиком. Ксавьер Харконнен изучал тактику и военную стратегию, готовясь посвятить жизнь службе в салуанской милиции и Армаде Лиги. Но сейчас у него не было иного выбора. Он должен был выступить в зале парламента перед собранием представителей Лиги.

После горькой победы на Гьеди Прайм ему было что сказать собранию аристократов.

Старое здание парламента было укреплено и отремонтировано, но леса и временные стены все еще находились там, где сохранились отметины попаданий. На плазе, колоннах и каменных стенах сохранились трещины и заплаты — боевые шрамы, свидетельства доблести и героизма.

Незадолго до запланированного выступления молодого офицера вице-король Батлер и его стоически переносившая несчастье супруга стояли в зале парламента на траурной церемонии, посвященной памяти Серены и ее павших при освобождении Гьеди Прайм товарищей.

— Она умерла, не отступив от тех правил, соблюдения которых неукоснительно требовала от себя и от всех нас, — сказал на церемонии вице-король. — В нашей жизни навсегда погас свет, источником которого была наша дочь.

За год, прошедший после атаки кимеков на Салусу, народ похоронил множество жертв и оплакал многих героев. Но именно Серена, самая молодая и самая пылкая женщина — член парламента, всегда настаивала на том, чтобы Лига служила людям, помогая им в их нуждах и горестях.

Рядом с вице-королем стояла одетая в скромную форму Города Интроспекции Ливия Батлер. Она уже пережила смерть сына Фредо от редкой болезни крови, а теперь погибла и ее старшая дочь. В живых осталась только одна дочь воздушное создание — Окта Батлер.

Представители Лиги сочувственно молчали, разделяя скорбь семейства вице-короля. Своей пылкостью и идеализмом Серена Батлер, несмотря на молодость, успела снискать всеобщую любовь и оставила по себе яркое впечатление. После официальной церемонии многие депутаты парламента поднялись на трибуну и воздали должное благородству Серены.

Ксавьер внимательно слушал выступавших, а те смотрели на него с нескрываемым сочувствием. Сам же Харконнен думал о жизни, по которой он и Серена намеревались пройти рука об руку.

Ради ее памяти он не смел и не стал лить слез при посторонних. Если человечество начнет плакать по всем павшим в битвах, то оно окажется в состоянии постоянного паралича, будучи не в силах выйти из своего горя. Губы Ксавьера дрожали, перед глазами появлялась предательская пелена, но он твердо держался. Это был его долг. Хотя он и горевал, но все его помыслы кипели яростью по отношению к врагу, к тем людям-изменникам, которые сражались бок о бок с роботами.

Память о Серене должна стать неиссякаемым источником его несгибаемой силы, мужества и воодушевления. Даже в смерти своей она подвигла его на свершение, которого он бы никогда не сделал, если бы не она. Он до сих пор хранил ожерелье из черных бриллиантов, через которое было передано ему последнее сообщение Серены, ее храбрый призыв помочь Гьеди Прайм. Любящая Серена всегда будет смотреть на него, как сейчас, когда он потребует ресурсов и мобилизации военных усилий разбуженного народа.

Потрясенный и мрачный, Ксавьер ступил под купол проектора, взошел на трибуну, сопровождаемый печальным вице-королем Батлером. На обоих были серебристо-голубые одежды с капюшонами, на волосах в знак траура по погибшей — черные повязки.

Настало время непосредственно заняться спасением свободного человечества от наступления мыслящих машин.

После своих недавних побед Ксавьер Харконнен не нуждался в особых представлениях.

— Мы — человеческие существа и всегда сражались за наши права и человеческое достоинство. Мы образовали Лигу Благородных, чтобы свободное человечество могло противостоять сначала титанам, а потом и мыслящим машинам. Только объединившись, мы смогли остановить завоевательный поход врагов.

Он окинул внимательным взглядом сидящих в зале представителей планет Лиги.

— Но временами у Лиги нет худшего врага, чем она сама.

Присутствовавшие на заседании аристократы слишком сильно уважали героя за его подвиги и не стали роптать. Ксавьер продолжал говорить:

— Пока мы твердо стоим на страже интересов Лиги и выполняем наши союзнические обязательства, планеты Лиги остаются самодостаточными и эгоистично изолированными. Когда осажденная планета просит помощи, парламент проводит месяцы в мучительных дебатах относительно целесообразности оказания такой помощи, и когда мы решаем ее оказать, выясняется, что уже поздно. Мы видели это на примеро Гьеди Прайм. Только отчаянный поступок Серены заставил нас действовать достаточно быстро и переломить неблагоприятную ситуацию. Она хорошо знала, что делала и на что шла, и заплатила за свой подвиг жизнью.

Когда некоторые депутаты Лиги начали роптать, Ксавьер покраснел от гнева, голос его загремел с трибуны.

— Лига Благородных должна образовать сильную коалицию под твердым и решительным руководством. Для того чтобы эффективно действовать против организованной силы компьютерного всемирного разума, нам нужно жестко спаянное человеческое правительство, а не рыхлая конфедеративная структура.

Произнося эти слова, Ксавьер энергично жестикулировал, подчеркивая важность того, что говорил.

— Серена Батлер призывала нас приложить все усилия к тому, чтобы привлечь на свою сторону несоюзные планеты, усилив тем самым нашу обороноспособность, и окружить наш альянс буферными территориями.

К Ксавьеру подошел вице-король и произнес надтреснутым от волнения голосом:

— Это всегда было мечтой моей дочери, так пусть теперь она станет нашим общим делом.

Несколько аристократов мягко выразили свое несогласие.

Высокая мужеподобная женщина с Кираны III сказала:

— Соединение столь многих миров под жесткой властью одного правительства — не напоминает ли это эпоху титанов?

Маленький аристократ с Хагала поддержал худую даму:

— Хватит с нас империй!

В ответ Ксавьер снова возвысил голос.

— Не кажется ли вам, что империя лучше, чем гибель? Пока вы тут беспокоитесь о политических нюансах, Омниус завоевывает звездные миры один за другим.

Но в этот момент слово взял еще один представитель парламента.

— В течение веков Лига Благородных и Синхронизированный Мир держались вдали друг от друга. Соблюдалось некое не вполне устойчивое равновесие. Омниус никогда не нарушал границу Старой Империи. Мы всегда полагали, что мыслящие машины считают такой выход неэффективным. Почему теперь это положение должно измениться?

— Каковы бы ни были причины, но оно уже изменилось! Мыслящие машины начали осуществлять целенаправленный геноцид. — Ксавьер сжал кулаки, он не ожидал, что ему придется спорить по поводу очевидных истин. — Мы не должны трусливо прятаться за бумажными стенами своей квазиобороны и просто реагировать, когда Омниусу заблагорассудится поглотить очередную планету или испытать ее на прочность. Разве можно снова повторить то, что было год назад на Салусе, а потом повторилось на Гьеди Прайм?

Не в силах больше сдерживаться, Ксавьер приподнял трибуну и швырнул ее в стену купола. Прозрачный кожух проектора разлетелся на куски. Депутаты, сидевшие в первых рядах, бросились искать спасения от града осколков. Часть депутатов возмущенно зашумела, другие принялись звать охрану, чтобы та призвала к порядку распоясавшегося солдафона.

Выступив вперед, Ксавьер загремел на весь зал, не прибегая к помощи звукоусилителя.

— Отлично! Это как раз тот ответ, на который я и рассчитывал! Лига слишком долго раболепствует и уже привыкла к такому поведению. Я говорил с другими командирами Армады, и мы согласны в главном. Нам надо изменить тактику и преподнести неожиданный сюрприз мыслящим машинам. Нам надо не пожалеть денег, призвать на помощь воображение и способности лучших наших ученых и разработать новое оружие — оружие, пригодное для уничтожения Омниуса, а не для того, чтобы в безопасности отсиживаться на родных планетах. Я верю, что настанет день, когда мы перейдем в решительное наступление! Это единственный способ победить в затянувшейся войне.

Постепенно до высокого собрания дошло, что Ксавьер сознательно спровоцировал скандал, чтобы заставить депутатов пробудиться от многолетней спячки. Начищенным сапогом он пнул с помоста осколок стекла.

— Опыт — наш лучший учитель. Машины могут в любой момент атаковать Салусу или Поритрин, Россак, Хагал, Гиназ, Кирану III, Сенеку, Вертри, Реликон — мне продолжать этот список? Ни одна из наших планет не находится в безопасности. — Он многозначительно поднял вверх указательный палец, словно грозя им депутатам парламента Лиги. — Но если мы сменим правила игры, то сможем отогнать агрессора смелым, непредвиденным ударом. — Он помолчал. — Есть ли у нас мужество для таких действий? Сможем ли мы разработать подходящее оружие? Время покорности прошло навсегда.

В последовавшей дискуссии первой выступила Зуфа Ценва, которая предложила продолжать телепатические рейды против кимеков. Для этого уже подготовлено много добровольцев среди колдуний. Лорд Нико Бладд похвастался продолжением работ Тио Хольцмана, который разрабатывает «сплавной резонатор». Другие депутаты парламента Лиги делали свои предложения, намечали цели и способы укрепления позиций.

Почувствовав облегчение и воодушевление, Ксавьер удовлетворенно смотрел в зал. Он пристыдил их и заставил оказать ему поддержку с таким энтузиазмом, какого они сами от себя не ожидали. Голоса противников активных наступательных действий потонули в общем восторженном хоре.

Непрошеные слезы потекли из глаз Ксавьера, он ощутил на губах их соленый вкус. Опустошенный проявленным чувством, он все же заметил, что вице-король Батлер смотрит на него с гордостью, как на родного сына.

Я принял эстафету от Серены, подумал Ксавьер, и сделал сейчас то, что сделала бы она сама.

 

***

 

Словно для того, чтобы уравновесить всю боль и страдания, которые принесла нам война, она же послужила полем, на котором взошли наши лучшие свершения и осуществились самые заветные мечты.

Хольцман. Благодарственная речь по случаю вручения

«Поритринской медали за доблесть»

 

Охваченный слепой верой в свою правоту, Тио Хольцман с головой окунулся в разработку новой идеи, заставив Норму Ценва чувствовать себя былинкой на ветру. Занимаясь своим сплавным резонансным генератором, он хотел утвердить себя в ее глазах.

Хотя она по-прежнему сомневалась, что идея окажется жизнеспособной, она не могла привести в обоснование своей убежденности никаких разумных доводов, никаких четко выведенных математических доказательств. Внутренний голос шептал ей, что она права, но это было инстинктивное ощущение, которое девушке приходилось держать при себе. После того как Хольцман столь бурно отреагировал на ее осторожные возражения, он больше не спрашивал ее мнения по поводу новой идеи.

Норма от души надеялась, что ошибается. В конце концов, она всего лишь человек, и ее мозг далек от совершенства.

Пока савант работал в куполе своей главной лаборатории — огромном, размером с театр, здании на верху скалы, Норма занималась второстепенными задачами. Даже самое ненавязчивое участие Нормы в его проекте Хольцман воспринимал с неизменным раздражением, словно он придавал сомнениям помощницы большее значение, чем отваживался выразить словами.

Норма стояла на пролете моста, соединявшего секции утеса, и, привстав на цыпочки, старалась достать рукой до перил. Прислушиваясь к ветру, завывавшему в проводах, она внимательно разглядывала сеть канатов, разделявших фарватер реки на сектора безопасности.

Отсюда было слышно, как Хольцман, громко крича, распоряжался работами внутри куполообразного зала демонстрационной лаборатории, где рабы устанавливали громоздкий массивный генератор, поле которого было призвано расшатывать и расплавлять структуру металлических изделий. Хольцман выглядел просто-таки величественно в своей пурпурно-белой накидке. На шее красовались наградные цепи, ордена на которой говорили о его научных и технических достижениях. Хольцман яростно посмотрел на рабочих, потом обошел конструкцию, чтобы лично удостовериться в правильности ее установки.

На дневной демонстрации работы генератора должен будет присутствовать лорд Бладд и еще десяток вельмож его свиты, поэтому Норма хорошо понимала, из-за чего так нервничает савант Хольцман. Сама она ни за что не стала бы так экстравагантно демонстрировать работу неиспытанного прибора, но у Тио Хольцмана, казалось, не было и тени сомнения.

— Норма, прошу тебя, помоги мне, — отчаянным тоном позвал помощницу Хольцман. Быстро перебирая своими коротенькими ножками, она заторопилась с моста в лабораторию. Он брезгливо указал рукой на рабов: — Они не понимают, что им говорят. Последи за ними, а я пока сам проверю калибровку.

В центре камеры с укрепленными стенками команда Хольцмана установила металлический манекен, имевший смутное и весьма отдаленное сходство с боевым роботом. Норма никогда не видела настоящей мыслящей машины, только множество их изображений, которые хранились в библиотеке Хольцмана. Она во все глаза уставилась на муляж. Это был враг, настоящий враг, на борьбу с которым должна быть направлена вся ее энергия, весь ее ум и талант.

Она с большим сочувствием посмотрела на своего наставника, понимая всю степень его волнения, почти отчаяния. Хольцман был морально обязан разрабатывать любую идею, находить любой способ продолжения этой благородной борьбы. Он очень хорошо чувствовал системы проекции энергии, понимал до тонкостей теорию искривленных полей, умело проектировал виды вооружений, которые не предусматривали наличия метательных снарядов и не основывались на законах баллистики. В конце концов, надеялась Норма, а вдруг резонансный генератор все же будет работать?

Прежде чем рабы закончили установку испытательной аппаратуры, купол внезапно немного встряхнуло. Над скалами появились украшенные фестончатыми лентами церемониальные летающие баржи, которые вскоре приблизились к балконам, опоясывавшим скалы лабораторного городка. Одетые в парадные мундиры драгуны стояли почетным караулом вокруг лорда Бладда, который прибыл на испытания с пятью сенаторами и одетым в черную накидку придворным историком.

Хольцман немедленно бросил все дела.

— Норма, прошу тебя, закончи все приготовления сама!

Не оглядываясь, он поспешил к причальному мостику лично приветствовать высоких гостей.

Норма начала торопить рабов, при этом она сама по приложенным шкалам и инструкциям установила калибровку аппаратуры и настроила все необходимые приборы согласно спецификациям, указанным самим Хольцманом. Сквозь прозрачный купол лился яркий свет, выделявший на темном фоне сверкающий муляж робота. Балки укрепленного потолка пересекали в нескольких направлениях громадный свод. К балкам крепились блоки и лебедки, с помощью которых был установлен на предназначенное для него место массивный резонансный генератор.

Угрюмые дзеншиитские рабы сновали взад и вперед в своих традиционных одеждах — красно-белых полосатых кусках материи, обернутых вокруг серых рабочих костюмов. Многие рабовладельцы не позволяли своим невольникам носить предметы, подчеркивавшие их человеческую индивидуальность, но Хольцман не обращал на эти мелочи ни малейшего внимания. Хотел только одного — чтобы его рабы, не жалуясь, выполняли поставленные перед ними задачи.

Закончив работу, невольники сгрудились возле выложенной большими плитами стены, отведя в сторону свои хмурые взгляды. Какой-то чернобородый человек с мрачными глазами что-то говорил рабам на незнакомом Норме языке. Спустя мгновение в помещении появился Хольцман, ведя за собой высокопоставленных гостей.

Савант устроил из встречи впечатляющий и грандиозный спектакль. Рядом с ним шел лорд Нико Бладд в лазоревой сорочке, поверх которой был надет плотно застегнутый на мощной квадратной груди ярко-алый камзол. Рыжеватая борода была завита аккуратными мелкими колечками. В углах глаз, на верхних веках была нанесена знаковая татуировка в виде небольших кружочков.

Проходя мимо рабов, Бладд заметил Норму и одарил ее одновременно отеческой и снисходительной улыбкой. Норма склонилась в ритуальном поклоне, почтительно пожав надушенную гладкую руку лорда.

— Мы знаем, что ваше время бесценно, лорд Бладд. Поэтому к вашему приезду у нас все готово. — С этими словами Хольцман сложил руки на груди. — Этот новый прибор еще не испытывался, и на сегодняшних испытаниях вы будете первым, кто увидит его возможности.

Бладд ответил низким, но мелодичным бархатным голосом:

— Мы всегда ожидаем от вас только самого лучшего, Тио. Если у мыслящих машин есть кошмарные сновидения, то они, несомненно, видят в них исключительно вас.

Свита вежливо рассмеялась шутке, Хольцман, сделав над собой усилие, покраснел, искусно разыграв смущение. Обернувшись к рабам, он начал отдавать им распоряжения. Полдюжины рабочих взяли прицельные приспособления и расставили их в нужных местах вокруг муляжа робота.

На почетных местах были расставлены бархатные кресла для высоких гостей. Хольцман сел рядом с лордом Бладдом, а Норме пришлось встать в дверях. Наставник выглядел напряженно, но держал себя с обычной самоуверенностью, однако Норма знала, как сильно он волнуется. Сегодняшняя неудача может затмить его славу в глазах могущественной политической элиты Поритрина.

Почетные гости неподвижно, как статуи, восседали в своих громоздких креслах. Хольцман молча оглядел генератор и все вокруг, словно произнося безмолвную молитву. Он ободряюще улыбнулся Норме, потом приказал активировать опытный образец генератора.

Один из рабов, как его учили, повернул рубильник до щелчка. Огромный генератор начал жужжать и гудеть, направив невидимый луч на металлическую конструкцию, имитировавшую робота.

— Если генератор найдет практическое применение, — с едва заметным волнением в голосе произнес Хольцман, — то мы изыщем способ сделать его компактным и легким, чтобы его можно было перевозить в кораблях небольших размеров.

— Но мы можем построить для этого и более вместительные суда, — ответил лорд Бладд с тихим смешком.

Гудение стало громче, раздался вибрирующий треск, от которого у Нормы застучали зубы. Она заметила, что на лбу саванта Хольцмана выступила едва заметная испарина.

— Смотрите, уже виден эффект.

Ученый протянул вперед руку, указывая на макет робота. Мишень затряслась, ее металлические конечности болтались из стороны в сторону, а корпус начал сильно вибрировать.

— Сейчас эффект начнет усиливаться!

Бладд был в полном восторге:

— Этот робот пожалеет о том, что обратился против рода человеческого, не так ли?

Модель робота засветилась темно-вишневым цветом, металл продолжал нагреваться по мере того, как сплавы входили в резонанс с генерируемым электромагнитным полем. Свечение раскаленного металла стало желтым, и кое-где появились ослепительные пятна белого каления.

— Сейчас настоящий робот был бы уже выведен из строя, — объявил Хольцман с довольным видом. Было заметно, что он успокоился.

Внезапно с громким скрежетом начал вибрировать металлический каркас потолка лабораторного купола, вторичный резонанс отраженного от модели робота поля совпал с собственным резонансом металлических конструкций. Массивные стены начали прогибаться и сотрясаться с угрожающим грохотом.

— Произошла утечка резонансного поля! — громко закричала испуганная Норма.

Потолочные балки начали извиваться, как рассерженные змеи. В куполе появилась трещина.

— Выключите его! — крикнул Хольцман, но объятые ужасом рабы сбились в кучу в углу помещения, стараясь отбежать как можно дальше от генератора.

Муляж робота продолжал вибрировать и волнообразно извиваться, ядро корпуса начало плавиться. Подломились поддерживающие балки, на которых была подвешена вся конструкция. Грозная боевая машина дернулась вперед и рассыпалась по полу кусками обгорелого черного металла.

Хольцман схватил лорда Нико Бладда за рукав.

— Милорд, давайте поспешим по мосту в мой главный корпус. Мне кажется, у нас возникли... небольшие проблемы.

Другие аристократы уже уносили ноги по подвесному мосту, увлекая за собой Норму. Она оглянулась и увидела, что дзеншиитские рабы не знают, что им делать. Тио Хольцман не сказал им, как поступать, и бросился на мост вслед за лордом Бладдом.

Со своего безопасного места Норма видела, как шестеро охваченных паникой рабов, словно споткнувшись, остановились у входа на мост. Оставшись позади, чернобородый предводитель что-то крикнул им на их странном языке. Пролет моста начал колебаться, смещаясь то вверх, то вниз, в резонанс с колебаниями поля генератора.

Чернобородый предводитель дзеншиитов снова что-то рявкнул. Норма всей душой хотела бы помочь несчастным растерявшимся людям. Неужели гвардейцы-драгуны ничего не могут сделать? Хольцман от потрясения и страха потерял дар речи и молча стоял в стороне, парализованный происходящим кошмаром.

Не успели первые группы рабов перейти мост, как его первый пролет треснул посередине, под образовавшейся трещиной, между листами скрежещущего, изгибающегося в разные стороны металла открылась бездна. Несчастные жертвы посыпались вниз с двухсотметровой высоты на скалистые берега реки.

Стоя у входа на мост, отделенный от скал пропастью, чернобородый предводитель снова яростно выругался. За его спиной обрушилась секция высокого сводчатого потолка, раздавившая образец генератора и отключив наконец источник страшного резонирующего поля.

Пыль медленно осела. Отдельные языки пламени и клубы дыма взмывали в воздух среди стонущих от боли раненых, оставшихся, как в ловушке, между развалинами.

Норме стало плохо. Рядом с ней стоял Хольцман. Вся его одежда пропиталась потом, вид его был жалок. Он часто моргал, непрестанно вытирая со лба пот. Лицо его было землисто-серым.

Стараясь сохранить твердость, Бладд издевательски произнес:

— Я бы сказал, что это не самое выдающееся ваше достижение, Тио.

— Но вы должны признать, что сама концепция выглядит весьма многообещающе, лорд Бладд. Посмотрите, какой разрушительной силой обладает мой генератор, — сказал Хольцман, глядя на успокоившихся аристократов, но даже не вспомнив о мертвых и покалеченных рабах. — По крайней мере мы можем порадоваться, что никто не был ранен.

 

***