Глава 10 палки в колеса эволюции, или Возвращение тонкой семерки

В течение жизни человеку предстоит постепенно разбираться в самом себе, осознавать, где же он находится и какими инструментами для решения своих актуальных задач обладает. Общее указание заключается в том, что у него всегда есть достаточные возможности для решения своих проблем — но эти возможности не всегда ему открыты, и порой препятствия ставятся именно для того, чтобы человек — хочет он этого или нет — актуализировал дотоле скрытые свои резервы.

Однако сложностей, как правило, возникает довольно много, и большая их часть связана с интерференцией различных эгрегоров, ведущих человека, а также с его собственными представлениями о том, что можно и должно. Кроме всего прочего, различные эгрегоры расходятся не только в этике и предпочтениях конкретных выборов, но и в прогнозах будущего, что иногда всего неприятнее. Вопросы различия голосов и императивов различных эгрегоров рассматривались во второй главе трактата, и автор не будет к ним возвращаться, считая, что читатель уже овладел этим искусством. Однако даже и в этом случае часто приходится сталкиваться с ситуациями, когда отчетливо слышны три голоса, и человек ощущает в себе три разнонаправленных воли: кармического, общесоциального и ведущего эгрегоров. Эти три эгрегора активизируют, соответственно три тела человека: атманическое, буддхиальное и каузальное.

Именно, кармическому эгрегору важно, чтобы человек исполнял свою жизненную миссию в целом, поэтому Он никогда не придает большого значения конкретным событиям, заботясь преимущественно об общей устремленности человека; если же человек начинает идти куда-то не туда, Он постепенно лишает его своей поддержки, и канал человека все в большей степени перехватывают те или иные жесткие эгрегоры, подконтрольные Гагтунгру, но это обычно происходит незаметно, поскольку голос и воля кармического эгрегора всегда тихи и ненавязчивы.

Общесоциальный эгрегор формировал в детстве человека его буддхиальное тело, то есть его мировоззрение, социальную и общую этику, чувство долга и т. д., и апеллирует именно к нему. Его голос звучит для человека очень отчетливо и внятно, например: «Так не делают. Не положено. Воспитанный человек поступает так и так, игнорируя то и то», — и т. д. Однако этот эгрегор, запрещая строго или не одобряя отдельные ситуации и положения, далеко не всегда при этом говорит, что же конкретно нужно делать.

В отличие от него, ведущий эгрегор всегда знает, как нужно поступать, и апеллирует к каузальному телу, вынуждая человека совершать те или иные поступки и зачастую оказываясь сильнее первых двух: «Меня вынудили обстоятельства», — говорит, оправдываясь, в таких случаях человек, не думая о том, что выдает этой фразой себя с головой, признавая де-факто несоответствие этики ведущего эгрегора вибрациям своего буддхиального тела, то есть аморальность большого куска своей жизни.

Борьба за самого себя идет у человека по всем его телам и со всеми окружающими его эгрегорами: семейным, национальным, профессиональным и т. д., причем чем выше эгрегор, тем на более высокие тела он влияет.

Борьба за атманическое тело это борьба за идеал: его, то есть канал в свой кармический эгрегор, человек должен найти, предварительно отвергнув как несостоятельные и мертвые для себя остальные идеалы, и отстоять против настойчивых атак разнообразных любителей легкой наживы, в том числе собственной тонкой семерки.

Борьба за буддхиальное тело — это формирование свойственных лично себе жизненных позиций, ценностей и главных сюжетов, и здесь человек имеет шансы на выигрыш только в том случае, если его буддхиальное тело строится им в соответствии с атманическим, что, однако, не означает тождества их эволюционных уровней.

Ибо человек воплощается в мир, имя исходно разные эволюционные уровни своих тел, и кармический эгрегор, предполагая определенное их развитие, как правило, имеет в виду согласование их уровней к концу данного воплощения. Наоборот, человеку предстоит найти и почувствовать не только специфические проблемы уровней, планов и подпланов всех своих тел, но и научиться жить в условиях их вертикального несоответствия, например, уровень атманического и астрального тел существенно ниже уровня ментального — или наоборот.

Можно посвятить свою жизнь борьбе за мир — миссия атманической муладхары, имея совершенно ясную голову дипломата ментальной анахаты и атлетически сложенное физическое тело на вишудхе, а можно иметь миссию Божественной любви, то есть атманическое тело на анахате, а каузальное или ментальное на свадхистхане — судьба домашней хозяйки, несущей в мир небольшой, но очень чистый свет.

Нужно очень много мудрости, чтобы распознать и ощутить специфику вибраций уровней своих тел, и смирения для того, чтобы принять рассогласование этих уровней... и тогда начинается видимый эволюционный рост, вынуждающий человека заново адаптироваться к новым внешним и внутренним условиям и искать в себе новые скрытые возможности и резервы, поскольку старыми не обойдешься — и это нужно вовремя понять, так же как и то, что в новом положении в ситуациях, очень похожих на старые, старые методы почему-то не срабатывают, и с этим иногда очень трудно смириться, даже просто признать и то бывает нелегко.

Другая проблема эволюционного развития — это срывы. Естественное развитие заключается в проработке подпланов одного за другим, и если человек, не проработав данный подплан, пытается перейти на следующий, его обычно довольно быстро и плавно возвращает обратно, и это не вызывает особого стресса. Однако иногда подготовленный переход на следующий подплан приводит к срыву вниз на целый план или даже чакру, и это может восприниматься человеком как падение или крушение; такие ситуации, однако, довольно типичны, поскольку реальное эволюционное развитие идет неравномерно: человек учит что попадется и осваивает что Бог пошлет, но, увы, далеко не все, что Он посылает, и потому, прорабатывая, например, астральную манипуру-свадхистхану, способен пропустить ее манипурный подплан, что может оставаться незамеченным довольно долго, например, пока он не дойдет до успешно до астральной анахаты-свадхистханы. Проработав ее свадхистханный подплан и считая свои эмоции уже совершенно устойчиво анахатно-чистыми, человек выходит на астральную анахату-свадхистхану-манипуру, и вдруг — седина в бороду, бес в ребро и свадхистхану — соскальзывает обратно, но не на подплан, а на чакру, проваливаясь на манипуру-свадхистхану-манипуру: влюбляется как мальчик, абсолютно приземленно, восторженно и эгоистично.

Противоположные к срывам ситуации — это медитативные подъемы на план, иногда на чакру или даже больше — человеку показывают его эволюционное будущее и дают чувственные ориентиры, которые кажутся ему недосягаемыми (а при разнице больше, чем в чакру, иногда и не особенно привлекательными). Чаще всего медитативные подъемы совершаются путем инверсии плана и подплана, уровня и плана или уровня и подплана: например, человек уровня манипуры-анахаты-аджны может медитативно подниматься до манипуры-аджны-анахаты, анахаты-манипуры-аджны или, гораздо реже и очень кратковременно, до аджны-анахаты-манипуры. Иногда, однако, подобные инверсии проходят почти незаметно для человека и окружающих, и здесь важно не ошибиться.

Так, преподаватель технического вуза, человек в принципе жесткий, но внешне всегда корректный, будет вообще находится на уровне манипура-манипура-анахата. Однако, относясь к студентам по-доброму и в то же время чувствуя, что в силу их некоторой на анархичной свадхистханной неорганизованности, свойственной юношескому возрасту, им нужна внешне твердая организующая рука, на своих занятиях он медитативно (но устойчиво) поднимается на уровень манипура-анахата-манипура, за что его студенты очень любят, однако их чувства плохо понятны домашним нашего героя, привыкшим к его манипурно-манипурной ипостаси (и сущности). Но пару раз в его жизни, в минуты сильных подъемов, его выносило на уровень анахаты-манипуры-манипуры, и эти воспоминания — яркий могущественный свет любви пространства — навсегда остались в его памяти.

Конкретные жизненные проблемы человека часто связаны с недоразумением: он неправильно оценивает свой уровень и пытается жить не на нем, а выше или ниже. Медитативно это иногда удается, но постоянные срывы вниз при переоценке своего истинного уровня и тоска существования при его переоценке отравляют его жизнь в большой степени. Однако это, к сожалению, не единственная причина огорчений; вторая, и не менее существенная, заключается в том, что прорабатываемый уточненный уровень, даже если человек его интуитивно (или даже сознательно) точно определил вовсе не обязательно прорабатывается гармонично. Если сравнивать чакры с цветами, что соответствует индийской традиции, где они представлены лотосами, то проработка плана или подплана — это раскрытие цветка, которое можно происходить по-разному: или все лепестки бутона раскрываются одновременно, и тогда у человека возникает ощущение естественности и гармонии происходящего с ним, или же сначала резко раскрывается часть бутона, иногда даже один лепесток, в то время как остальная часть остается плотно закрытой — и для человека это означает мучительную раздвоенность, жизнь в несогласованных и несогласуемых потоках энергии и враждебных друг другу реальностях. Причины такого неравномерного раскрытия чакр заключаются в их недостаточной проработке как планов и подпланов на более низких ступенях эволюционного развития. Например, выход на уровень анахаты (относительно) безболезненно переживается человеком, тщательно проработавшим все низшие уточненные уровни, в которых анахата фигурировала в качестве плана или подплана; это, например, муладхара-муладхара-анахата, муладхара-анахата-свадхистхана, манипура-сахасрара-анахата и многие другие. Если же хотя бы один из этих уровней не был человеком в течение его прошлых или нынешнего воплощения подробно и тщательно освоен и проработан, в ходе чего бутон анахаты рос и чуть-чуть приоткрывался, оформляя и отделяя друг от друга будущие прекрасные лепестки, — можно быть уверенным в том, что уже на уровне анахаты-муладхары человека ждут мучительные срывы вниз на проработанные уровни. Однако еще до такого срыва человек будет ощущать свое внутреннее несоответствие и неподготовленность к происходящему с ним. Тем не менее, должное смирение и старание призовут ему на помощь силы, которые в состоянии помочь человеку справиться с возложенной на него по видимости непосильной задачей и попутно, так сказать, в фоновом режиме проработать прошлые «хвосты», не спускаясь надолго на более низкие уровни — это путь сильных людей; слабый человек в какой-то момент теряет мужество и оставляет сопротивление и благополучно приземляется на план или чакру ниже слишком тяжелого для него уровня, предложенного кармой. Однако не будем судить: во-первых, в таких вопросах человек подотчетен только своему высшему «я» и кармическому эгрегору, а во-вторых, кто знает: может быть, нынешний срыв и соскальзывание вниз на план с тщательной последующей проработкой сберегут его в будущем от падения на чакру, а то и две, что сопровождается куда более сильными брызгами и вихрями потока мировой кармы.

К сожалению, не все так просто, и есть очень серьезные причины, по которым путь слабого человека есть прямой путь к Гагтунгру и страданиям, хотя и отсроченным, но еще большим, нежели те, которые выпадают на долю сильного. Дело в том, что при полном опускании эволюционно развитого человека на соответствующий ему уровень, хотя бы даже и не до конца им проработанный, у него остается энергетический канал в высокий эгрегор, для которого вибрации низкого уровня неприемлемы, и Он освобождается от этого канала, верхний конец которого тем самым остается свободным: но, как читатель, конечно, догадывается, очень недолго, поскольку перехватывается Гагтунгром.

* * *

Здесь автор считает своим долгом сделать некоторое отступление и вкратце ответить на вопрос, который, вероятно, давно беспокоит читателя: почему, собственно, человек представляет такой существенный интерес для Гагтунгра и почему последний так стремится овладеть его каналами?

Для того, чтобы это объяснить, автор предлагает читателю сместить точку сборки на уровень двойной анахаты или выше, то есть в положение, где обычная картина мира переворачивается вверх ногами и основными источниками энергии и информации для человека оказываются уже не эгрегоры, а его собственное высшее «я», искра Абсолюта, вечное и нетленное начало, не зависящее ни от каких внешних условий, а также подробностей устройства и оформления внутреннего мира человека. С этой точки зрения, выбор типа служения, то есть выбор между высокими эгрегорами Планетарного Логоса и жесткими эгрегорами Гагтунгра есть не что иное как способ оформления и реализации своего творческого энергетического потока, источником которого служит высшее «я» человека. Выбор в пользу Планетарного Логоса означает творчество в узком смысле слова, то есть активность в самых высших и тонких пространственных слоях, там, где материализуется воля Абсолюта; наоборот, выбор в пользу Гагтунгра означает активность в низших, наиболее плотных, пространственных слоях, то есть манипулирование тяжелыми штампами с помощью хорошо освоенных приемов, которые (те или другие) были откровением когда-то, свежесотворенные Абсолютом в высших пространственных слоях, а теперь превратились в откровенный шлак, подлежащий высветлению, а не рутинному перетаскиванию из одного хорошо изученного места в другое, изученное ничуть не хуже. Однако и для подобного бессмысленного тасования нужна определенная энергия, в которой всегда остро нуждается Гагтунгр.

Таким образом, автор между добром и злом это выбор между максимально возможным для данного человека уровнем оформления творчества своего высшего «я» и всеми остальными, более низкими уровнями этого оформления — и низшей границей падения здесь не существует.

Эволюцию проявленного мира можно сравнить с пространственным проникновением света в толщу глубокого океана. Свет — это Абсолют; его лучи, проникая в глубину, постепенно слабеют, и на самом дне почти не видны. Однако везде, соприкасаясь с частицами воды, искорки света творят те или иные новые, никогда еще не существовавшие сущности, не отягощающие карму соответствующего слоя, которые затем постепенно опускаются все ниже и ниже, высветляя соответствующие слои океана, но и уплотняясь по пути сами, пока не достигают дна, высветляя напоследок и его. Так выглядит процесс эволюции; ему, однако, противостоит активность среды, то есть океана, персонифицируемая в Люцифере, и заключающаяся в двух основных отрицательных (по отношению к эволюции) влияниях. Первое заключается в горизонтальном хаотичном перемешивании каждого слоя, вследствие чего в нем разрушаются уже имеющиеся формы и структуры и появляется муть, то есть снижается достигнутый уровень прозрачности; второе имеет более тонкий характер и выражается в насильственном ускорении вертикального спуска сотворенных Абсолютом сущностей — тогда они не успевают высветлить очередной слой, то есть выполнить в нем свою кармическую задачу, и к тому же оказываются неподготовленными к погружению в более глубокий слой, воплощаясь в нем не теплыми нежно согревающими лучами весеннего солнца, а врываясь туда шаровой молнией или добела раскаленным болидом, взрывающимся под крики боли и ужаса и со страшными кармическими последствиями для соответствующего слоя. На обычном языке первое действие называется ввержением в хаос или разрушением, второе — профанацией, и Люцифер вербует себе помощников и слуг по обоим направлениям. Тем не менее, пространство постепенно высветляется сверху вниз: в Абсолюте растворяются сначала самые верхние его слои, затем следующие и т. д., пока не кончается день Брамы и не наступает Пралайя, то есть бытие Абсолюта в Самом Себе, длящееся до тех пор, пока Ему не вздумается создать новый вариант своего проявления.

Аналогично происходит эволюционное развитие человека; при этом роль Абсолюта играет Атман, или высшее «я», а роль океана — совокупность семи тонких тел человека; с этой точки зрения Гагтунгр, или, точнее, Люцифер, есть не что иное как символ человеческой лени и косности, заставляющих человека успокаиваться на достигнутом и почивать на лаврах, бессмысленно и сонно перебирая четки полученных ранее наград, забывая до поры до времени о том, что эволюционная лестница не стоит на месте, а медленно, но верно движется вниз, и пробуждение в момент неминуемого выбора между Сциллой и Харибдой не самое светлое ощущение из обширного спектра, предлагаемого жизнью.

* * *

Как читатель, вероятно, помнит, тонкая семерка суть черные учителя по чакрам; однако сами по себе ее члены придерживаются несколько иного мнения по этому поводу. В частности, они воспринимают эволюционную лестницу полностью на свой счет, считая, что она существует как замечательный плацдарм для разнообразного самовыражения как по отдельности, так и в тройках, соответствующих уровню, плану и подплану; если же на одном из тел человека имеется крокодил, то упомянутая компания охотно сядет на него верхом или расположится в пространстве иным удобным для себя образом.

Проработка каждого уточненного уровня может быть разделена на три фазы, соответствующие индийским гунам (качествам): раджас, тамас и саттва, то есть рождение, оформление и умирание. На первой (раджасической) фазе человек ощущает себя на новом уровне как бы выкинутым после кораблекрушения на необитаемый остров, где должен освоиться; на второй (тамасической) фазе происходит его привыкание к уровню, освоение его особенностей и приспособление к жизни в новых условиях; на третьей (саттвической) фазе человеку наскучивают вибрации данного уровня, и он готовится к переходу на следующий, что всегда сопровождается некоторыми жертвами. Автор, однако, не будет рассматривать проблемы, характерные для каждой фазы освоения каждого уточненного уровня каждого из семи тел, и ограничится беглым обзором реакций тонкой семерки на активизацию чакр, представляющих собой уровень, план и подплан данного тела человека. На всякий случай автор напоминает читателю, что дракон считает своей вотчиной вибрации сахасрары, свинья — аджны, торопыжка — вишудхи, желтый — анахаты, черный — манипуры, змей — свадхистханы, и серый — муладхары. Однако их поведение и внешний вид сильно зависят от того, представляет ли данная чакра уровень, план или подплан уточненного уровня тела.

Тонкая фигура, соответствующая уровню, наиболее трудно различима — она словно растворена в атмосфере внутреннего (или внешнего) мира, и воспринимается как неизбежное и самоочевидное свойство этой атмосферы, автоматически вынуждая человека вести себя в соответствии с ее особенностями.

Тонкая фигура, соответствующая плану, наоборот, видна постоянно и очень отчетливо и весьма активна; с ней приходится все время вступать в прямое взаимодействие, и она практически несокрушима, то есть в непосредственном бою всегда будет сильнее человека. С ней следует корректно договариваться, искать компромиссы и считать большим успехом, если ее рост оказывается ниже пояса хозяина.

Тонкая фигура, отвечающая подплану, чрезвычайно подвижна и с трудом поддается рассмотрению, так как все время ускользает из поля зрения, и неподготовленному человеку без специальной тренировки концентрации внимания, внутреннего сосредоточения и существенного замедления внутреннего ритма увидеть ее отчетливо довольно трудно: вместо фигуры он увидит вначале неуловимое облачко или невнятную мельтешащую фигурку, которую трудно остановить и разобрать выражение ее морды или лица.

Серый на уровне муладхары дает человеку растворенное в окружающей его реальности ощущение безнадежности всех усилий, некоторую априорную (хочется сказать — предвечную) глухую тоску и тихое отчаяние, бороться в которыми очень трудно. Сама атмосфера, воздаваемая серым, делает все усилия малоэффективными; это вязкая среда, отнимающая девять десятых всей конструктивной энергии человека просто так, без особых оснований, в качестве налога на само право его существования. Серый муладхарного уровня создает сдвиг точки сборки, переводящий человека в реальность, где нет и не может быть никаких перспектив, и никакой успех не вдохновляет, поскольку в действительности ничего не значит и ничего не дает.

Сложность борьбы с таким серым заключается в том, что он плохо локализуется, а туман метлой не выметешь. Серый атманической муладхары — это главное настроение интеллигенции брежневского периода («эпоха застоя»): «Что с нами будет? А все то же самое: гнили, гнием и гнить будем, и любое сопротивление бесполезно»; серый тройной муладхары на всех телах сразу приходит к человеку, умирающему от холода в снегу.

Серый на плане муладхары энергичен и активен; основная его цель — убедить человека в том, что на новом уровне (читатель, конечно, понимает, что муладхарный план означает выход на следующую чакру) ему не удержаться: серый гипертрофирует и абсолютизирует сложности и опасности нового уровня, всячески игнорируя его преимущества и непомерно и бесстыдно восхваляет достоинства старого, обесценивая усилия человека, перешедшего на новый уровень; все медитативные спуски вниз, и даже намеки на них, сопровождаются криками серого: «Я же говорил, что ничем хорошим это не кончится! Сидел бы себе тихо в родном болоте и не высовывался».

Вообще серый враг всякого эволюционного развития, но на уровне, плане и подплане муладхары он проявляется по-разному: в первом случае как вязкость среды, во втором — как откровенный прямой враг, в третьем — как мелкий пакостник и провокатор.

Например, на муладхаре-муладхаре серый плана кричит воину: «Сдавайся в плен или дезертируй — а то немедленно убьют, силы противника неизмеримо превосходят твои собственные»; на свадхистхане-муладхаре серый возмущается: «Ты же воин — иди и сражайся, тебе ли строить дома и жениться, когда — взгляни только на горизонт, и увидишь вражеские рати, направляющиеся прямо сюда — убивать и грабить!» Реально никаких ратей нет, серый создает, что называется, образ врага, специально для того, чтобы человек не мог заниматься работой на свадхистханном уровне, а деградировал на муладхару. Очень ярко действия серого видны в конце семейного скандала не на жизнь, а на развод, когда эмоциональная медитация выносит, наконец, уставших супругов на астральную свадхистхану-муладхару, и муж говорит: «Ну хорошо, давай все ж попробуем помириться и построить отношения заново», а семейный серый набрасывается на жену и говорит ее устами: «Безнадежно, ты никогда не сможешь стать из врагов другом — вот, например, сейчас — я буквально истекаю кровью — а ты смотришь на это и радуешься». Все это неправда, но таково ее видение, и слова оказывают свое действие — муж снова опускается на астральную муладхару и продолжает скандал или, хлопнув дверью, в отчаянии уходит.

Серый на муладхарном подплане не может проявиться слишком отчетливо, поскольку здесь основное содержание стиля — это буря и натиск; однако он берет свое в моменты усталости человека, нашептывая ему что-нибудь вроде: «Все равно тебя никто никогда по-настоящему не поймет» или «Ну куда ты так рвешься — вот кончатся твои силы, и что ты увидишь перед собой тогда? Солончаковую пустыню с растаявшим миражом оазиса?» В остальное время серый старается направить человека по пути халтуры и прямого игнорирования реальности, создавая примерно такой образ: «Ты делаешь большое дело и по сути первопроходец, а потому не нужно за чужое разбитое сердце или два-три случайных трупа невинных простаков, попавших под колесницу Истории. Лес рубят — щепки летят, цель оправдывает средства, пьяному море по колено и радиация не страшна».

Например, на свадхистхане-свадхистхане-муладхаре серый на весенней пахоте кричит: «Засаживай плуг поглубже, бросай свою картошку покрупнее и посыпай ее гербицидом поядовитее». Именно по поводу серого на муладхарном подплане пословица говорит: «Иная простота хуже воровства».

Змей на уровне свадхистханы (уровневый змей) отравляет атмосферу вокруг человека эманациями жадности и зависти. Человеку делается мало того, что у него все хорошо: процветает и он сам, и его семейство; ему нужно еще, чтоб у соседа, да и во всем окружающем мире было плохо, то есть чтобы они опустились на уровень муладхары. Торжество подобных устремлений неизбежно в конце известной басни о стрекозе и муравье: первая находится на непроработанной каузальной анахате-муладхаре и к началу зимы проваливается на муладхару-анахату, с чем и приходит с протянутой рукой к муравью на проработанной (как он думает) каузальной свадхистхане, в действительности изъеденной уровневым змеем. Естественное продолжение сюжета басни — стрекоза погибает от холода, но в следующем воплощении становится цветочной феей на проработанной анахате, а к муравью на следующий день после того, как он выгнал стрекозу, вваливаются разбойники, отнимают все нажитое им добро и, избив до полусмерти, выгоняют из дому вон, переводя на муладхару-свадхистхану.

Уровневый змей создает человеку невидимую оболочку, пропускающую через себя только те вибрации, которые могут быть усвоены человеком без малейшего труда; остальные змей игнорирует (позиция «Все это чепуха и не стоит внимания») или безжалостно профанирует. На каузальном теле эта позиция выглядит, например, так: (по поводу любых позитивных событий внешнего мира): «Все это хорошо, но что то дает лично мне и моей семье?»

На ментальном теле змей создает вокруг человека особый стеклянный купол, пропускающий только те мысли и конструкции, которые точно вписываются в его уютную картину мира птолемеевского типа (то есть с собственным эго в центре мироздания); остальные же объявляются змеем несущественными или ложными. «Ну, это ты глубоко копаешь, — с неодобрением говорит змей любому человеку (или книге), явившемуся с непривычным взглядом на мир и человечество, не говоря уже о самом хозяине, — эдак невесть до чего договориться можно...» До чего именно такого уж опасного можно эдак договорится, змей не говорит: его задача — не дать точке сборки человека выйти за пределы оранжереи, где выращиваются достаточно экзотические и в своем роде уникальные фрукты: ананас своей непогрешимости, грецкие орехи Личной Мудрости, виноград собственной Исключительности и многое другое, мгновенно погибающее под свежим ветром минимально объективного взгляда на реальные достижения и возможности человека.

Змей на плане свадхистханы (плановый змей) отчетливо издевается над человеком, но так, что последний этого не замечает, точнее, замечает, конечно, но уже результаты деятельности змея, а не его самого. Змей обесценивает все достижения человека, поскольку любой куст или букет, сколь бы пышным он не был, всегда можно сделать еще пышнее, и змей сдвинет точку сборки человека так, что с такими стараниями отделанный и любовно ухоженный дом на уютном газончике покажется хозяину разваливающейся хибаркой по сравнению с реальным (или идеальным) особняком соседа-миллионера. Плановый змей постоянно искушает и дразнит человека, говоря ему «Этого еще мало, нужно еще то и то, а уж когда достанешь жар-птицу и царь-девицу, то и вовсе заживем»... Ненасытная погоня за процветанием и удовольствием — любимая игра змея, и по сюжетам многочисленных сказок читателю хорошо известно, чем она кончается. Впрочем, это не помешало послевоенной социалистической России, намертво застрявшей экономически и политически на уровне муладхары-свадхистханы, провозгласить в качестве идеала развития «Всемерное удовлетворение непрерывно возрастающих потребностей общества» — своего рода образец творчества планового змея на атманической свадхистхане-свадхистхане (для нищих и тоталитарных государств вообще характерно несоответствие уровней идеологии, политики и экономики, то есть атманического, каузального и эфирного тел государственного эгрегора).

Другое, в некотором роде противоположное влияние планового змея заключается в том, что он делает для человека незаметными и как бы несуществующими многочисленные потери, которые тот несет в результате неправильного освоения уровня. Например, на ментальной манипуре-свадхистхане змей может заявить человеку: «Ты теперь сам можешь в изобилии создавать любые ментальные мелодии и структуры, сколько и какие тебе понадобятся — зачем тебе дальше учиться и с таким трудом постигать всю прежнюю премудрость, ведь по сути она глубоко архаична». Надо сказать, что змей отчасти прав (как всегда, он не говорит явной ерунды, а лишь смещает акценты и выдает за правду полуправду), но если человек пойдет у него на поводу, он может изобрести за десять лет неимоверных усилий прибор или принцип, о существовании которого человечество знает уже лет сто — но для того, чтобы это понять, человеку нужно было честно кончить три курса медицинского или технического вуза, а змей повел его по пути слишком ранней ментальной самореализации.

Проработка свадхистханного плана — это сначала освоение имеющихся богатств уровня, а затем их умножение до определенного предела, и змей сначала профанирует первую фазу (фактически присваивая их себе), а затем не дает адекватно развиваться второй. Кроме того, а конце освоения свадхистханы он изо всех сил не дает человеку идти дальше, на манипуру, громко стеная и раскачиваясь в горе всем телом: «Ты что, вовсе ошалел? Тебе, может быть, здесь плохо? Пойми же, что освоенная свадхистхана — это идеал, рай, Эдем, лучше которого не бывает и быть не может!!»

Змей на подплане свадхистханы (подплановый змей) акцентирует внимание человека на том, что называется «красивой жизнью», но при этом вся соответствующая энергетика им забирается себе. Человек чувствует, конечно, в связи с этим некоторое беспокойство и неудовлетворенность, но подплановый змей все объясняет очень просто: недостатком широты охвата и ограниченностью фронта потребления. Буддхиальный подплановый змей учит человека простой мудрости жизни: «Не подмажешь — не поедешь», «Рука руку моет», «Лбом стенку не прошибешь»; оправдывая хозяина он легко превратит его трусость в смирение, лень в ненасильственность, а равнодушие в безличное отношение.

Естественную на свадхистханном подплане щедрость змей превратит в вариант вкусной наживки на стальном крючке Фокермы, через короткое время высосет из жертвы благотворительности все соки, причем ни сам человек, ни его жертва толком не поймут, как это случилось: хозяин змея может даже вовсе ничего не заметить, и очень удивиться и огорчиться, что за свое хорошее и доброе отношение к людям имеет сплошь одни неблагодарность и неприятности. Внимательное наблюдение покажет, однако, что за видимым бескорыстием и щедростью у человека просматриваются подсознательный расчет и ожидание благодарности. Так иные родители, а особенно бабушки и дедушки, «покупают» детей дорогими подарками, ожидая от них не только эмоциональной благодарности (астральное тело), но и осознанного признания своих заслуг перед собой (ментальное тело) и каузальной и буддхиальной поддержки («а ты, когда вырастешь, а бабушка будет совсем-совсем старенькая и слабенькая, будешь за ней ухаживать»).

Черный на уровне манипуры дает человеку внутреннее ощущение необходимости жесткой структуры, «порядка» в смысле твердого подчинения младших старшим и т. п. На ментальном теле уровневый черный говорит устами генерала из старого анекдота: «Вот, штатские говорят, что они все умные, а военные — дураки... Предположим, что так; но отчего они тогда строем не ходят?!!»

Уровневый черный создает скрытое в общей атмосфере напряжение, угрозу не для столько существования, сколько хаоса, который неминуемо возникнет, если не создать жесткой до жестокости системы управления с беспрекословным подчинением — и репрессивного аппарата на случай неповиновения. Это касается как внешней жизни человека (и общества), так и его внутренней жизни. На уровне манипуры человек строит свой внутренний мир под постоянным силовым давлением черного, создающего сильнейший императив: «Надо», источник которого человеку неясен и потому не обсуждается; силу давления уровневого черного человек осознает лишь на анахате, когда это давление уходит. Уровневый черный требует, чтобы жизнь человека была подчинена плану, структурирована, упорядочена — и видит в этом и только в этом панацею от всех бед и неприятностей, которые иначе придут в несметном числе.

Появление сильного уровневого черного неизбежно при провале с непроработанной анахату на манипуру — такова, в частности, судьба людей которые хотят быть добрыми и ненасильственными, но реально не в состоянии выходить на анахату более, чем в краткие медитативные подъемы. Спускаясь вниз, они попадают в лапы уровневого черного, который начинает их грызть муками совести, недостаточно выполненного долга и т. п., причем часто человек не понимает, что сами по себе эти ощущения относятся к манипурному уровню и не могут служить основой для подъема на анахату: там, где конкретная вина и конкретная цель, обязательно стоит уровень манипуры, а человека анахаты совесть не мучает — он заранее никогда не идет ей наперекор. На анахате свои неприятности — например, боль и сожаление за других, но проблем силового или структурного формирования своего внутреннего мира не возникает.

Черный плана манипуры машет кулаками прямо перед лицом хозяина. Если уровневый черный создает напряжение в общем и целом, то плановый видит в нем основное содержание усилий человека. Его девиз — это, например, древнеримское «разделяй и властвуй», а на практике это выглядит так: «властвуй, разделяя»: любая структуризация, необходимо возникающая при проработке манипурного плана, воспринимается черным как абсолютная и безграничная. Например, власть уровней свадхистханы-манипуры и манипуры-манипуры всегда искушается черным на предмет абсолютизации: в первом случае возникает тоталитарное государство феодального типа, во втором — капиталистического. Таким образом, уровневый черный явно демонстрирует жесткость манипурных структур и всячески препятствует их высветлению, то есть переходу на анахату. Его пафос — повышение надежности путем прямого усиления, а побочные эффекты (утяжеление конструкции и мировой кармы вокруг) его мало волнуют.

Например, черный ментальной свадхистханы-манипуры требует усилить рамы теплицы, содержащей личную картину мира человека и увеличить толщину ее стекол, а также сделать их дымчатыми, если солнце внешнего мира светит слишком ярко. Черный каузальной анахаты-манипуры будет искушать хозяина прилагать все больше и больше усилий для пробуждения совести или правосознания в ситуации, которую ему явно не удается высветлить и которая давно уже обращает его усилия во зло, так что она идет на нужды Гагтунгра. Черный, однако, старается не дать осознать человеку этого обстоятельства, приговаривая: «Нельзя дать торжествовать в мире злу и невежеству. Давай попробуем разобрать все по полочкам и объяснить им еще раз, почему следует вести себя по-Божески».

Черный подплана манипуры дает человеку прямолинейность и косность, ощущение силы и знания того, по какой схеме все нужно делать. Точнее говоря, подплановый черный дает эти искушения на тамасической фазе проработки ментального подплана, то есть когда он уже освоен, а на саттвической, начальной, фазе черный, наоборот, дает человеку сильный комплекс неполноценности, ощущение безнадежности создания структуры в хаотическом море, оставшемся в наследство от свадхистханного подплана. На последней, раджасической фазе, черный изо всех вцепляется в имеющиеся структуры и ни за что не хочет с ними расставаться, представляя каждую как образец законченного совершенства, абсолютно необходимый для поддержания порядка. Косность подпланового черного уровня свадхистханы-свадхистханы-манипуры отражена в поговорке «гром не грянет — мужик не перекрестится». Черный на саттвической фазе анахаты-анахаты-манипуры дает человеку неуверенность в силе своих способов видения мира и воздействия на него и искушает человека опуститься на анахату-манипуру-анахату; на тамасической фазе того же уровня черный дает, наоборот, прямолинейность, догматизм и некоторое сужение восприятия вследствие ложной уверенности в своих силах и возможностях.

Желтый уровня анахаты незаметно сдвигает человеку точку сборки, отделяя его от внешней реальности и искажая ее чуть-чуть в желательном для низшего «я» направлении. Любимый его трюк, особенно на низких планах анахаты — поменять местами уровень и план; в результате подобной транспозиции человек с анахаты-манипуры слетает на манипуру-анахату, а с анахаты-свадхистханы проваливается на свадхистхану-анахату. Проблема проработки анахаты во многом упирается в лень человека и недостаток внутренней честности, но на уровне анахаты обе проблемы смазаны, так как человека больше волнует невыразимость своего видения и восприятия, неспособность его оформить и передать другим. Другими словами, человек анахаты скорбит о недостижимой для него вишудхе, в то время как его основная задача — увидеть и ощутить любовь пространства во в всех его проявлениях, что требует порой иного труда самоотверженности. Взгляд человека анахаты подобен действию тряпки, стирающей пыль со старинной мебели — а желтый старается отвести этот взгляд в сторону предметов и явлений, не особенно в этом нуждающихся, а то и вовсе перевести человека на режим самопоглаживания. «Мир прекрасен, и ты прекрасен, — ласково уговаривает он человека, — зачем лишний раз в этом убеждаться и выискивать какие-то изъяны? Давай лучше просто понежимся в лучах внутреннего и внешнего солнышка, как Будда под деревом Бодхи, когда на него снизошло просветление и он стал свободным». Однако на самом деле все обстоит как раз наоборот: выход на анахату означает, что у человека в руках оказывается волшебная лампа, излучающая поначалу неяркий свет Божественной любви, и задача проработки анахаты заключается в том, чтобы пронести эту лампу по всем закоулкам внутреннего и внешнего мира человека и освятить любовью имеющиеся там жесткие манипурные структуры, которые при этом частично без следа сгорают, а частично оживают и начинают сами источать Божественное сияние. В конце путешествия, то есть на анахате-сахасраре, лампа в руках человека горит ярким устойчивым пламенем, в то время как в начале, на анахате-муладхаре-муладхаре — это скорее колеблющееся пламя свечи — которое, однако все равно сильнее любой, сколь угодно огромной, тени, к которой свеча приближается.

Желтый на плане анахаты выступает очень отчетливо. Сложные ситуации он комментирует известным афоризмом: «Здесь без пол-литры не разберешься», — и бежит в ближайший магазин (или, в западноевропейском своем варианте, достает из бара виски с содовой или джин с тоником по выбору хозяина). Однако любимое его занятие — создание ложных положений и ситуаций, когда добро, доверие и искренность не достигают цели высветления зла, а, наоборот, его усиливают. Желтому Королю принадлежит основополагающий тезис «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным», а за реализацию этой программы на всех уровнях отвечает плановый желтый. Он чуть-чуть искажает восприятие человека, и тому кажется, что он уже видит сияние Божественной любви там, где реально еще царят вибрации гагтунгровых эгрегоров. Во внутреннем мире желтый слегка смещает акценты, и человек воспринимает себя чуть лучше, чем он есть на самом деле и не заглядывается на самое-самое дно своей жизни, где только и находится корень зла, то есть лежат центры низших программ подсознания. Задача анахатного плана — трансформация волка в овцу, и человек в принципе способен это сделать, но для этого нужно извлечь хищника из глубин подсознания на свет Божий и со всех сторон его внимательно рассмотреть, что не особенно приятно, но в результате происходит необходимая трансформация. Желтый же предлагает человеку не усложнять себе жизнь, а поймать четвероногое на месте и в серых сумерках приблизительных представлений о самом себе слегка подстричь или просто чуть-чуть причесать волка своего низшего «я» под овцу — авось и сойдет если слишком внимательно не рассматривать... ну да Господь милостив, авось и обойдется.

Не обходится. Скорее верблюжий хвост пройдет через игольное ушко, чем желтый проникнет на план вишудхи; однако на разных уровнях это выглядит несколько по-разному. Например, на манипуре-анахате высветляются основные инструментальные жесткие структуры внутреннего мира человека манипуры, то есть человек осознает, что жесткие структурные методы работы над собой и окружающим миром имеют ограниченную силу и должны быть санкционированы достаточно высоким эгрегором, а иначе ничего не получается; при этом, однако, общий целенаправленный образ жизни и структурирование мира как главный способ его постижения ревизии не подлежат, и желтый пытается смазать отсутствие благодати в инструментальных подходах человека к себе и миру. Однако на анахате-анахате высветляются и преображаются уже все без исключения жесткие структуры как в человеке, так и в его способе мировосприятия, и здесь плановый желтый действует уже гораздо тоньше, поскольку любая жесткость и императивность должны быть исключены, так что возможностей для спекуляции и передергивания гораздо больше. Например, желтый приводит к хозяину, прорабатывающему тройную анахату, Очень Несчастное Существо и говорит: «Ты должен ему помочь», внимательно смотря при этом на хозяина. Если человек слышит логическое ударение на слове «должен», он проваливается на манипуру-анахату-анахату; если на слове «ты», он оказывается на анахате-манипуре-анахате; если на слове «помочь», то на анахате-анахате-муладхаре, и лишь только логическое ударение на слове «ему» с обесцениванием смысла фазы в целом позволяет человеку отогнать планового желтого и обратить внимание на Очень Несчастное Существо правильно сосредоточенное внимание уровня анахата-анахата-анахата.

Желтый на подплане анахаты дает искушение соглашательства, угодничества, слабости и лени, а также полета фантазии там, где нужно, наоборот, быть максимально внимательным. Глазами человека манипурного подплана анахатный выглядит как аморфность и слабость — именно такой взгляд на самого себя культивирует желтый на саттвической фазе проработки подплана. Зато на тамасической фазе, когда человек уже чувствует его силу, желтый будет искушать его непоследовательностью, неточностью, необязательностью — ведь Божья благодать всегда при нас —какая разница, придет она на день или месяц раньше или позже? Лицемерие и демагогия льются из желтого как из рога изобилия, и вступать с ним в прения, например, ссылаться на народную мудрость типа «Дорого яичко к Христову дню», бесполезно — он от этого только оживляется. На раджасической фазе желтый будет отчаянно кричать, что человек не готов к переходу на вишудховский подплан, что еще практически ничего не подготовлено и не сделано и т. д. При этом, как и всюду, поведение подпланового желтого зависит от уровня и плана (а также тела человека), и читатель с большой пользой для себя продумает отличия поведения желтого, скажем, на ментальной манипуре-свадхистхане-анахате от его же происков на буддхиальной свадхистхане-муладхаре-анахате (первые декреты Советской власти).

Торопыжка на уровне вишудхи создает в атмосфере, окружающей мастера, некоторое творческое нетерпение, лихорадку, постоянную невозможность сосредоточиться и сделать все как надо сначала и до конца. Субъективно это может выражаться и восприниматься по-разному: начиная от внутреннего напряжения, связанного с ощущением, что жизнь коротка, а успеть нужно очень многое, и кончая постоянным нажимом внешней среды, рвущей мастера на части (пылкие поклонники и почитатели, бремя славы и т. д.). Умение выразить Божественную любовь в пространственных формах ценится социумом очень и, соответственно, внимание Королевской Семерки (и в первую очередь, Короля Торопыги) устремленное на мастера, не ослабевает ни на минуту.

Уровневый Торопыжка все время лезет не то, что под руки, а прямо в душу, то есть во все тонкие тела мастера без исключения, повышая ритм его движений, чувств, мыслей, поступков и стараясь измельчить и снизить его ценности и идеалы. На ментальном теле он создает хозяину ощущение, что тот должен все знать и обо всем иметь законченное мнение — иначе какой же он авторитет? На каузальном теле торопыжка создает видимость необходимости участия во всевозможных событиях, ибо что такое настоящая (теперь уже заслуженная трудом и очевидным талантом) жизнь, как не захватывающий калейдоскоп разнообразных событий? На буддхиальном теле он требует от хозяина быстрого обретения совершенства во всех смежных жанрах данного искусства, да и во всех прочих искусствах также. Ты выдающийся актер? Немедленно становись блестящим режиссером, поэтом-песенником, а заодно уж и скульптором-монументалистом — а чего мелочиться, твой талант нужен людям во всем его многообразии...

Торопыжка на плане вишудхи непосредственно не дает человеку работать: на ментальном теле сосредоточиться и собраться с мыслями, на каузальном — затормозиться, на буддхиальном оформить жизненную позицию. Он ставит нереальные планы или заставляет хозяина работать в неестественном для него темпе, разбрасываться и суетиться — но, в отличие от своего уровневого собрата, он делает это явно, открыто и императивно, являясь во всей красе, так что человеку приходится прикладывать особые усилия для того, чтобы затормозиться, привести себя в порядок и сократить предполагаемый объем работы и развлечений минимум втрое. Конечно, это выглядит совсем по-разному, например, на манипуре-вишудхе и анахате-вишудхе: в первом случае плановый торопыжка получает инвольтацию от рассеянного в воздухе черного и потому очень силен и настырен, во втором же он имеет поддержку уровневого желтого (да и сам человек на анахате совсем другой) и потому мягко-обманчив и будет скорее отвлекать своего хозяина, прельщая его разнообразными приглашениями в те места, где последний (по мнению торопыжки) в высшей степени желателен, а на самом деле окажется совершенно ненужным и неуместным.

Торопыжка на свадхистхане-вишудхе не дает помещику завершить ни одно серьезное преобразование своей усадьбы, все время увлекая его новыми проектами; аналогичный соблазн на манипуре-вишудхе подстерегает преуспевающего капиталиста. Во внутренней жизни человека манипуры-вишудхи торопыжка будет увлекать все новыми и новыми блестящими проектами самоконструирования, никогда не давая довести их до конца. Он ни за что не согласится с тем, что данный сюжет исчерпан, и потребует массы переделок, с тем, чтобы в самый их разгар перепрыгнуть на следующий, абсолютно неподготовленный, поворот темы.

Торопыжка на вишудховском подплане быстро увлекает за собой человека, но бежит при этом во всех направлениях сразу, так что рассмотреть его самого бывает довольно трудно. Человек, однако, чувствует, что кто-то постоянно дергает его за рукав, окликает, перебивает, кружит голову, чувства, разум и путает память.

Проработка вишудхи — это оформление того неизреченного света, что человек прозревал на анахате, а торопыжка всеми силами не дает своему хозяину ничего оформить, или, если следовать его советам, оформление происходит так, что лучше бы его вовсе не было, поскольку лучше невыраженный свет, чем выраженное уродство и хаос. Результатом деятельности торопыжки может быть соскальзывание с вишудхи на манипуру (аналогично этому результатом деятельности свиньи часто бывает спуск с аджны на свадхистхану, а дракон профанирует сахасрару до муладхары — здесь всюду речь идет о подпланах, но иногда таки эффекты наблюдаются и на планах).

Например, ментальная манипура-манипура-вишудха — это уровень хорошего инженера, создающего проект технического изделия. Торопыжка будет мешать ему всяческими мелкими пакостями: заставит работать чуть-чуть быстрее — и дрогнет линия на чертеже; даст сбой компьютер, привидится паразитный эффект, которого реально быть не может, но это будет стоить недели расчетов и т. д.

На саттвической фазе торопыжка бегает быстро от неуверенности человека в себе, на тамасической — от чрезмерной уверенности и желания сделать больше, чем он может, на раджасической — от беспокойства и нежелания расставаться с уже достигнутыми результатами: здесь торопыжка устроит беготню от одной несущественной доделки давно оконченного проекта до другой, ничуть не более принципиальной.

Свинья на уровне аджны чрезвычайно недовольна самой идеей синтеза многих совершенных форм: она находит, что каждая их них сама по себе является предметом, достойным восхищения и эстетического наслаждения, и именно на этом стремится поставить акцент. Если этим тенденциям попустительствовать, то вместо аджны появляется свадхистхана: грани икосаэдра, не сумев соединиться друг с другом, становятся хаотичной карточной колодой.

Проработка аджны — это поиск остроконечного пика на стыке нескольких остроконечных хребтов: положения, из которого видны все образующие единства и просвечивающие друг через друга пространственные формы; свинья же попросту лишает человека сил и старается либо отдохнуть на перевале, или, на худой конец, гребне, с которого и так отлично все видно, или пытается убедить человека, что синтез уже найден, когда это вовсе не так, или предлагает вести его поиск методом перебора: полюбуемся этой формой — сколь она совершенна! — а теперь этой, а теперь этой, а теперь расположим их рядом в этом порядке, а теперь в этом...

Так синтез не ищется: он всегда постигается внезапным озарением, усилением, скачком, выводящим за рамки всех имеющихся ранее представлений, и в основе этого усилия лежит сильное скрытое недовольство человека доступными ему способами видения пространства — а свинья всячески стремится это недовольство разрядить и смягчить, воспользовавшись менее опасными и энергоемкими способами, чем прыжок с места через пропасть на ледяной пик.

Свинья на плане аджны проявляется как совершенно отчетливый эгоизм человека, который под предлогом защиты («нет-нет, на самую вершину я боюсь») оставляет его в безопасных предгорьях и пытается представить вершиной уже достигнутый перевал, с которого все (по мнению свиньи) и так достаточно хорошо видно. Однако плановая аджна — это равновесие в стойке на одной руке, и самих по себе умений подтягиваться на турнике и стоять на двух руках и одной ноге отдельно недостаточно: нужно что-то еще, что профессионалы называют балансом и что наполняет совершенно другим смыслом все подготовительные упражнения. «Куда торопиться, — говорит, однако, плановая свинья, — лучше сначала освоим все по отдельности», — имея в глубине души в виду, что до синтеза дело вообще не дойдет, а в отдельных упражнениях совершенство уже достигнуто, так что можно им спокойно насладиться.

На буддхиальной свадхистхане-аджне влияние плановой свиньи отчетливо выражено в самодовольстве и самоуспокоенности большинства народных пословиц и поговорок, каждая из которых сама по себе не претендует на всеобъемлющую мудрость: «Мал золотник, да дорог», «Сколько ни думай, лучше хлеба не выдумаешь» и т. д.

Ментальная манипура-аджна — это «бритва Оккама», принцип «экономии мышления», то есть поиск минимальной системы основных понятий и принципов, из которых логическими средствами выводятся все нужные следствия. Влияние свиньи выражается здесь, во-первых, в недостаточной требовательности исследователя к себе, когда финалом поисков объявляется система, находящаяся на том же уровне, что и исходные, синтез которых ищется, а во-вторых, в «притягивании за уши» следствий к причинам, и некорректное выведение частного из общего — однако если синтез не найден, или найден фальшиво, ничего другого, по мнению свиньи, не остается.

Свинья на подплане аджны — это искушение халтуры при синтезе различных форм: последние кажутся настолько освоенными, а сама синтезирующая идея настолько мощной, что небольшие небрежности, по мнению свиньи, ничего не меняют. Это так и есть, но до определенной грани, за которой дом (манипура-манипура-аджна) может все-таки рассыпаться, а обед (свадхистхана-анахата-аджна) окончиться поносом; при этом падает не только подплан, с аджны на свадхистхану, но порой и план, и даже уровень: в наших примерах развалины бывшего дома как груда отчасти полезных предметов имеют уровень муладхара-муладхара-свадхистхана, а человек со слегка расстроенным желудком на эфирном теле опускается до свадхистханы-муладхары-свадхистханы.

На саттвической фазе проработки аджновского подплана свинья акцентирует в человеке лень и нежелание делать что-либо сверх уже имеющегося; на тамасической фазе это уже описанная халтура, а на раджасической, когда синтез уже достигнут — нежелание его осознать, то есть реально рассмотреть полученные результаты и подготовиться к их практическому испытанию. Так домашняя хозяйка, изготовив праздничный обед, чувствует вдруг неимоверную усталость и, кажется, не в силах накрыть на стол и позвать семью.

Дракон на уровне сахасрары мешает человеку удерживать точку сборки в состоянии внимания ко всем вибрациям пространства без исключения, отвлекая его на себя. На уровне сахасрары много самомнения не надо: минимальная задержка внимания на эгоцентрической мысли или чувстве ведет к провалу на аджну или ниже: человек отделяет себя от мира, и этого достаточно. Для того, чтобы победить уровневого дракона, нужно полностью освоить, например, принципы «Подавая милостыню одной рукой, другой ты ее принимаешь» или «Видимое зло внешнего мира всегда есть отражение внутреннего зла человека», подняв их до уровня буддхиального, а затем атманического тел.

Дракон по самой своей идее склонен противопоставлять себя окружающему миру, поскольку его самоутверждение и самоуничтожение идет за счет окружающей среды. Можно себе представить, какой важности исполняется дракон, когда его хозяин осваивает вишудху и превосходит аджну. Однако на сахасраре он оказывается врагом просветления, граничным условием которого является полный отказ от своей социальной личности и, следовательно, полный разрыв с драконом. Для этого человек должен найти афоризм (или коан), согласованный со своей миссией, то есть имеющий отзвук на своем атманическом теле, наделенный общим смыслом безличного растворения человека в пространстве (примеры см. выше), проявить его там (то есть вдохновится им) и затем опустить последовательно на все низшие тела: буддхиальное, как жизненную позицию, которая отследит все его события (каузальное), окрасит все его мысли и чувства и дойдет в конце концов до жестов физического тела.

Искушения уровневого дракона могут быть очень тонкими: как заметил Будда, неправильно говорить: «Я гуляю», а можно лишь так: «Происходит прогулка». На сахасраре происходит утеря личности и замена ее чисто творческим началом высшего «я», которое, подобно Абсолюту, непостижимо онтологически, то есть само по себе, и проявляется лишь в своем творчестве («творактах», говоря на современном автору языке).

Дракон на плане сахасрары, чувствуя, что практическое приложение разработанных его хозяином синтетических проектов опасно для его самолюбия, всячески ему препятствует и стремится в этом ограничить. Самое естественное, с точки зрения дракона, поведение человека на сахасрарном плане — это самолюбование, поскольку действительно есть чем гордится: пройден огромный путь проработки и освоения целого уровня. Здесь, однако, дракон чуть-чуть лицемерит: путь пройден не до конца, и последний его отрезок (собственно сахасрарный план) таит в себе немало трудностей, а главное, нестерпимых для дракона разочарований в себе и своем труде, поскольку на практике выявляются как скрытые недостатки, что чревато откатом назад, на доработку, так и лишние труды и старания, грубые ошибки, которые казались попаданием в десятку, и многое другое, что сильно добавляет человеку смирения и скромности, но дешево они не достаются.

Например, на манипуре-сахасраре человек оценивает на практике качество своего выстроенного с помощью различных приспособлений и инструментов внутреннего мира, и проверяет, насколько он устойчив, а найденные техники владения собой эффективны в конкретных жизненных ситуациях, и здесь дракон изо всех сил закрывает человеку глаза на его поражения, зато старательно приписывает себе все успехи, гипертрофируя их насколько возможно. Например, буддхиальная манипура-сахасрара может дать психолога-практика, и дракон будет постоянно ставить перед ним искушение идти проторенным путем раскладывания психики клиента по набору хорошо известных схем, гарантирующих если не успех, то отчетливо видимое обоим (психологу и клиенту) продвижение... однако проработка сахасрары это всегда исследование новых, дотоле неизведанных областей пространства, в данном случае испытывающих инструменты манипуры, с непредсказуемым заранее для них результатом.

Дракон на сахасрарном подплане свысока смотрит на все предшествующие подпланы, презирая муладхару за грубость, неопытность и наивность, свадхистхану — за бессмысленность, жадность и хаотичность, манипуру — за жесткость и бездушие, анахату — за неоформленность, вишудху — за односторонность, аджну — за теоретизирование и отрыв от жизни. При этом по отношению к себе дракон далек от объективности; он стремится создать человеку иллюзию, что сахасрара у него не подплан, а план или даже уровень, например, выдавая манипуру-анахату-сахасрару за манипуру-сахасрару-анахату или даже за сахасрару-анахату-манипуру, что уже ни в какие ворота не лезет, но дракона нисколько не смущает. — «А чего тушеваться? — говорит он хозяину, — я — это и есть мир, почитай, если не веришь, Веданту».

Реально сахасрара проверяет на практике обретенный на аджне синтез и тестирует совершенство отработанных на вишудхе форм и истинность обретенной на анахате любви — оставаясь в пространстве, человек должен увидеть те же качества в нем и, обнаружив единство, в нем растворится; если же этого почему-либо не получается, понять, где именно он недоработал — а дракон изо всех сил стремится доказать человеку, что с ним-то как раз все в порядке, и во всем виновато пространство, то есть все остальные, но не он. На сахасраре прорабатывается темп приспособления и соответствия, чему дракон противится принципиально, считая то и другое ниже своего достоинства. — «Пусть они приспосабливаются ко мне, — горделиво распрямляет он грудь и выгибает шею, — или катятся во все четыре стороны. Скатертью дорожка, господа!»

* * *

После этого краткого вступления читатель, вероятно, ждет от автора подробного описания поведения троек тонких фигур, соответствующих каждому уточненному уровню каждого тале, однако автор, по своему обыкновению, постарается увильнуть от столь обширной темы и ограничится несколькими общими замечаниями и примерами.

Прежде всего, самому человеку легче всего заметить свою плановую тонкую фигуру; это, однако, вовсе не означает, что они сами плохо видны друг другу. Более того, одноименные фигуры, относящиеся к уровню и плану, плану и подплану и даже уровню и подплану легко инвольтируют друг друга. Рассмотрим, например, человека уровня манипура-анахата-манипура; это может быть, например, гуманитарный интеллигент, с хорошими способностями структурирования и твердыми манерами. Его естественно сопровождает троица: (уровневый) черный — (плановый) желтый — (подплановый) черный. Однако оба черных человеку видны плохо — уровневый как бы растворен в жестковатом по ощущению окружающем пространстве, подплановый же суетлив, быстр и ловок и умеет, метко швырнув камешком, тут же без следа исчезнуть; в то же время планового желтого человек ощущает отлично: основное его занятие все время ощущается как доброе и по возможности вечное (хотя бы не сразу вянущее), но не вполне понятно, что из всего этого вырастает и получается. Минутой такой неуверенности может воспользоваться уровневый черный: резко инвольтировав подпланового черного, он может сразу его усилить, и человек почувствует вдруг свою доброту как расхлябанность и недостаточную определенность, и скажет себе: «Зло существует, чтобы с ним бороться, а не взвешивать в коромысле», — и моментально соскользнет на уровень манипура-манипура-анахата (став на мгновение манипурно-манипурно жестким, он все же сохранит вежливые анахатные манеры). Конечно, долго на двойной манипуре он не выдержит (скажет себе: «Охрана порядка — все-таки не мое»), но его кратковременное соскальзывание на план — уже успех гагтунгровой команды.

Проблемы стиля, то есть подплана, человек чаще всего не считает особо трудными, но реально подплановая тонкая фигура имеет над ним большую власть, отождествляясь им со своей «личностью» или, хуже, «индивидуальностью», которую общественное подсознание приравнивает приблизительно к высшему «я». Проблемы, связанные с плановой тонкой фигурой, обычно смотрятся как практически неразрешимые или, наоборот, резко недооцениваются. Реально, однако, надо стараться хотя бы иногда, в наиболее существенных ситуациях, выходить на следующий план, оставляя подплан неизменным — это существенно облегчит проработку своего текущего плана. При этом, однако, распространены существенные ошибки в самооценке, особенно если план и подплан представлены одинаковыми чакрами.

Рассмотрим, например, человека уровня манипура-свадхистхана-свадхистхана. Конечно, черный, растворенный в воздухе, и парочка змеев надежно охраняют его от каких бы то ни было мыслей о самосовершенствовании или бескорыстном участии в судьбе мира, но все же однажды жизнь прижмет этого человека настолько, что он, хочешь — не хочешь, попытается перевести свою свадхистхану на манипуру, то есть упорядочить хаотичную и праздно-рассеянную жизнь (каузальное тело) или образ мыслей (ментальное тело). Реально он, скорее всего, поднимется на подплан, то есть окажется на манипуре-свадхистхане-манипуре (к радости уровневого черного, получившего младшего товарища), но будет с большой вероятностью думать, что его уровень — это манипура-манипура-свадхистхана. Однако праздный сын богатых родителей может в одночасье стать богатым и усердным студентом, но не преуспевающей капиталистической акулой. Другими словами, сражаясь с тонкой фигурой, человек чаще всего частично побеждает ее на подплане, то есть в стиле своего поведения; что же касается плановой фигуры, всерьез восстать против нее трудно: это означало бы отрицание пафоса, основного содержания своей жизни, что, конечно, иногда (при переходе с плана на план) случается, но всегда сопровождается сильным кризисом.

Борьба (или попытки сосуществования) с тонкой троицей, соответствующей уточненному эволюционному уровню, часто составляет основное содержание жизни человека. Эту троицу можно синтезировать в одну тонкую фигуру, на основе плановой, снабдив ее характером и общими склонностями уровневой и внешними ухватками и формой одежды подплановой. Например, уровню манипура-аджна-муладхара (начинающий оккультист) будет соответствовать свинья с достаточно определенным и жестким характером, но крайне вялая и унылая на вид; манипуре-сахасраре-сахасраре (набожный священник) сопутствует жесткий и упрямый дракон с непереносимо-важными повадками: из всех трех голов у него останется только самоутверждающаяся, но смотреть на нее будет морально тяжело — сама же она будет в упор не видеть никого; анахате-сахасраре-сахасраре, наоборот, соответствует, обманчиво-нежный дракон необыкновенно скромной модели: кажется, у него лишь одна закомплексованная голова, но столь выразительная, что в голову наблюдателя поневоле закрадываются нехорошие мысли о его истинной диете.

Но, конечно, первая реакция человека на тонкую фигуру, препятствующую освоению и проработке своего эволюционного уровня, — это рассмотрение ее как прямого врага, внешнего или внутреннего, и это является его большой ошибкой. Только выработка в себе определенных качеств, которые сделают жизнь тонкой фигуры невозможной и тем самым косвенно подорвут ее силы, и будет означать эволюционный прогресс. Существует единственный эффективный способ борьбы с ленью — это усердно заняться трудным делом; что же касается совести, то она должна молчать, но не вследствие успешного вытеснения в подсознание, а по причине отсутствия материала для упреков.