Можно было бы сделать немало важных замечаний по поводу общественного строя англоамериканцев, однако необходимо особо остановиться на самом важном.
Общественный строй англоамериканцев в высшей степени демократичен. Такой характер он приобрел с момента основания колоний; в настоящее же время он стал еще более демократичным.
В предыдущей главе я говорил о том, что первые эмигранты, поселившиеся на побережье Новой Англии, были во многих отношениях равны между собой. В этой части Союза никогда не чувствовалось ни малейшего влияния аристократии. Да здесь никогда и не могло быть никакого иного влияния, кроме влияния разума. Народ привык почитать некоторых знаменитостей как символы просвещенности и добродетели. Отдельные граждане приобрели над ним определенную власть, которую не без основания можно было бы назвать аристократической, если бы она неизменно передавалась от отца к сыну. …
К концу прошлого столетия предприимчивые искатели приключений начали проникать в долину Миссисипи. Это стало как бы новым открытием Америки, и вскоре туда хлынуло большое число эмигрантов; из пустынных необжитых мест стали вдруг доходить вести, что там появились какие-то неизвестные общины. Штаты, которых не было и в помине всего несколько лет тому назад, прочно заняли свое место в американском Союзе. Именно в западных территориях развитие демократии достигло своего наивысшего уровня. В этих штатах, возникших в какой-то степени по воле случая, люди расселились на занятых ими землях совсем недавно. Они были едва знакомы друг с другом, и никто не знал прошлого своего ближайшего соседа. Население этой части Американского континента, таким образом, избежало влияния не только знати или крупных богачей, но и так называемой аристократии от природы, то есть людей, своим происхождением связанных с просвещением и добропорядочностью. Здесь никто не пользовался тем большим уважением, которое вызывается памятью людей о прошедшей перед их глазами жизни, отданной на благо других. В новых штатах Запада есть просто жители, но общество как таковое здесь пока еще не сложилось.
Однако в Америке люди имеют не только одинаковые состояния; они до известной степени равны и в своем интеллектуальном развитии. Я не думаю, что где-либо в мире существуют государства, где пропорционально численности населения встречалось бы столь мало полных невежд и столь же мало ученых, как на Североамериканском континенте. Начальное образование в этой стране доступно всем и каждому. Высшее образование не доступно практически никому. …
В Америке большинство ныне богатых людей были когда-то бедными; практически все, кто сейчас бездельничает, в юности трудились не покладая рук. Поэтому если у человека и могла быть когда-то тяга к знанию, то у него не было времени заниматься своим образованием, а когда у него наконец появилось свободное время, то исчезло само желание.
В Америке вообще нет такого слоя людей, которые могли бы вместе с состоянием и возможностью иметь свободное время передать в наследство потомкам свою любовь к знаниям и которые почитали бы за честь заниматься умственным трудом.
Стало быть, американцы и не хотят посвящать себя этому труду, и не имеют возможности им заниматься.
В этих условиях в Соединенных Штатах установился некий средний уровень знаний, к которому все как-то приблизились: одни — поднимаясь до него, другие — опускаясь.
В результате здесь можно встретить огромную массу людей, у которых сложилось почти одинаковое понимание религии, истории, наук, политической экономии, законодательства, государственного устройства и управления. …
Напротив, время, события и законы создали такие условия, в которых демократический элемент оказался не только преобладающим, но и, так сказать, единственным. В американском обществе не заметно ни фамильного, ни сословного влияния, здесь даже очень редко случается, чтобы какая-то отдельная личность имела вес в обществе долгое время.
Американский общественный строй, таким образом, представляет собой чрезвычайно странное явление. Ни в одной стране мира и никогда на протяжении веков, память о которых хранит история человечества, не существовало людей, более равных между собой по своему имущественному положению и по уровню интеллектуального развития, другими словами — более твердо стоящих на этой земле.
