Раппорт и галлюцинаторное поведение

Субъекта, все ту же девочку, попросили вернуться к своему первоначальному месту, где она продолжала сидеть, пассивно глядя на свою первую куклу, лежащую в кресле. Один из ассистентов гипнотизера вошел в комнату, прошел к креслу, взял эту куклу и положил в другое кресло. Несмотря на то, что взгляд субъекта был направлен прямо на куклу, девочка не среагировала, казалось, что она никоим образом не заметила изменений в ситуации. Через несколько минут гипнотизер спросил ее, что она делает. Она ответила: «Я смотрю за своей куклой». Когда ее спросили, что делает ее кукла, она просто сказала: «Спит». В этот момент ассистент окликнул девочку по имени и спросил, давно ли спит ее кукла, и не получил от нее никакого ответа. Вопрос повторялся несколько раз без каких-либо результатов, при этом ассистент

тряс девочку за плечо. Девочка вскользь глянула на свою руку, но не ответила ассистенту.

После этого ассистент взял обе куклы и бросил их на колени гипнотизеру. Затем субъекта спросили, не думает ли она, что обе куклы хотят спать, тем самым заставляя ее перевести взгляд с первого кресла на гипнотизера. Она, очевидно, не смогла увидеть кукол в новом положении, но когда кукол взял сам гипнотизер, она сразу же осознала их присутствие, с сомнением посмотрела на пустое кресло, а потом на кукольную кроватку и заметила: «Они у вас сейчас!». Казалось, что она в большом замешательстве. Однако, когда ассистент осторожно взял кукол из рук гипнотизера и прошел в другой конец комнаты, субъект явно продолжала видеть кукол в руках гипнотизера. Попытка со стороны ассистента привлечь ее внимание к куклам не получила с ее стороны никакой реакции.

Потом в комнату вошла мать девочки и попыталась обратить внимание на себя, но безрезультатно. Однако девочка смогла пройтись по комнате, поговорить с гипнотизером и видеть какой-то отдельный предмет или человека, обращавших на себя внимание, хотя она явно не могла реагировать на что-то, что не относилось непосредственно к гипнотической ситуации.

Амнезия

Все посторонние лица ушли из помещения, одну куклу уложили в кресло, другую в кроватку, субъекта тоже заставили занять свое место, после чего ей было приказано проснуться. По ее внешнему виду сразу было заметно, что она проснулась. Девочка приняла свою обычную позу и вернулась к первоначальной ситуации, заметив в своей обычной манере: «Я не думаю, что кукла хочет еще спать. Она уже проснулась». Гипнотизер задал ей несколько обычных вопросов о кукле, после чего гипнотизер заметил, что, наверно, кукле не хочется спать в кресле. Девочка сразу же вскочила и заявила о своем намерении положить куклу в колыбельку. Делая это, она обнаружила в кроватке новую куклу. Здесь не было ни узнавания, ни понимания, никаких признаков того, что она уже видела эту куклу раньше, и никакого зна-

ния о том, что этот подарок был сделан для нее. Она проявляла обычное детское желание новой игрушки, спрашивала, чья это кукла, и можно ли ей взять ее в руки. В это время в комнату вновь вошел ассистент и взял куклу, после чего девочка начала адресовать свои замечания ассистенту.

Ассистент, отвечая на них, прошел к креслу и взял в руки первую куклу. Девочка адекватно реагировала на это, вступала в контакт со всеми и ничего не помнила о событиях в трансе. Повторение этой процедуры в различных обстоятельствах дало такие же результаты. Кроме того, подобные процедуры успешно использовались и с другими неискушенными и тренированными субъектами разного возраста.

Мы нашли, что этот общий метод особенно полезен как цри экспериментах, так и при лечении: он намного уменьшает трудности, часто встречающиеся в обычном процессе индуцирования транса, с целью подчинить и устранить модели поведения при пробуждении. Как только первоначальный транс был индуцирован, его строго ограничили пассивным спящим поведением. Единственный дополнительный пункт приемлемого постгипнотического внушения — это чтобы его выполнение совпало с естественным ходом обычных событий при пробуждении — так закладывается возможность выявить постгипнотическое действие с сопутствующим спонтанным трансом. Правильное вмешательство, не обязательное в примере, описанном выше, из-за характера постгипнотических действий, может потом служить для того, чтобы продлить и сохранить состояние транса.

Чтобы оставить субъекта в спонтанном трансе, вся ситуация должна способствовать этой цели, так как нежелание, сопротивление со стороны субъекта может заставить его не реагировать и проснуться. При благоприятных обстоятельствах субъект подчиняется охотно и полностью, устраиваясь в новой гипнотической ситуации пассивным реагирующим образом. Повторный напряженный опрос субъектов, находящихся в таком длительном состоянии транса, показал отсутствие понимания того, как было закреплено состояние транса и какого-либо интеллектуального любопытства относительно этого, и обычно очень небольшое спонтанное понимание, что они находятся в состоянии транса или вообще отсутствие

/

такового. С помощью этого общего метода можно закрепить новые состояния транса, свободные от ограничений, происходящих в результате различных факторов, таких, например, как душевное состояние субъекта, изменения сознательных намерений относительно поведения в трансе, неправильные понятия и беспрерывность моделей поведения при пробуждении. В обычных обстоятельствах загипнотизированный субъект, подчиняясь постгипнотической команде, реагирует определенным образом на внушение, которое он не осознает на сознательном уровне и которое принадлежит другой ситуации, которую он также не осознает. Он настолько поглощен выполнением своих действий и выполняет их насколько автоматически, настолько ограничен в своих реакциях на общую обстановку, что нет необходимости для задержки сознательного отношения и сознательных моделей поведения. Вместо этого осуществляется диссоциация от непосредственных обстоятельств, более адекватная и полная, чем можно получить с помощью внушения в обычном процессе индукции транса. Короче говоря, это последовательное явление, базирующееся на оживлении гипнотических элементов в другой ситуации и, таким образом, ограниченное гипнотическим поведением.

Значение повторных индукций транса для закрепления более глубоких гипнотических состояний общепризнано. Эта же самая цель может быть достигнута более удовлетворительно и легко за счет применения постгипнотических действий и сопутствующего транса. Постгипнотическое действие дает возможность закрепить состояние транса быстро и неожиданно, так что субъект не имеет возможности подготовиться или проделать какие-то особые и необходимые перестройки. Вместо этого он неожиданно обнаруживает себя в гипнотическом состоянии, ограниченном моделями реакций и поведения, принадлежащих только этому состоянию. Тренировку можно выполнить без трудоемкого процесса внушений диссоциации.моделей поведения пробуждения (при установлении, что субъект хочет предварительно принять пассивное участие, составляющее часть обычной процедуры тренировки).

Прямое пробуждение определенных гипнотических явлений, не прибегая к внушениям, было продемонстрировано в

приведенном выше отчете. Хотя то же самое можно сделать в обычном индуцированном трансе, часто появляются хорошо обоснованные критические замечания, будто пробужденное гипнотическое поведение бывает непосредственной реакцией на преднамеренные или непреднамеренные внушения, сделанные во время индукции транса, или неожиданные конструкции, построения, введенные субъектом в ответ на внушения. Поведение, вызванное таким образом, выражает только гипнотическую тенденцию к автоматическому подчинению, а не является непосредственным выражением самого гипнотического состояния. Применение спонтанного постгипнотического транса позволяет осуществлять прямое возбуждение определенных явлений, не прибегая к сомнительным эффектам длительной серии внушений, даваемых во время процесса индукции.

В терапевтической ситуации применение спонтанного постгипнотического транса имеет особое значение, так как оно исключает развитие и появление сопротивления и делает пациента особенно восприимчивым к терапевтическим внушениям. Кроме того, амнезия после этого спонтанного транса менее легко прерывается при желании пациента вспомнить, какие были сделаны внушения, как часто бывает в случаях с индуцированным трансом. Отсюда уменьшается возможность пациента противостоять воздействию психотерапии. Спонтанный постгипнотический транс позволяет легко комбинировать терапию пробуждения и гипноза, что бывает абсолютно достаточным для успешных результатов.

Спонтанный постгипнотический транс и явления диссоциации

Тщательные наблюдения показывают почти постоянно, что постгипнотическое поведение просто врывается в сознательный поток деятельности и не может стать неотъемлемой частью этой деятельности; исключение составляет только ретроспективное сложение.

Хорошей иллюстрацией такой диссоциации могут служить следующие примеры. В то время, когда субъект беседовал о чем-то с другими лицами в комнате, его прерывали на середине предложения определенным шифром для постгипнотического акта, требовавшего короткого отсутствия в комнате. Сразу же при получении шифра субъект прервал свое замечание, которое он делал, проявил типичное поведение постгипнотического транса, выполнил это действие, вернулся в свое кресло, перестроился вновь на свое первоначальное положение, прошел через процесс пробуждения, вернулся к своему замечанию и продолжал его точно с того момента, где он его прервал. Другой субъект, которому была дана команда реагировать на резкие звуковые стимулы, служащие в качестве шифра для постгипнотического действия, был прерван в середине длинного слова, когда он разговаривал с другими присутствующими. Выполнение им постгипнотического действия тоже было прервано, и его использовали в течение 20 минут, чтобы продемонстрировать разнообразные гипнотические явления, после чего ему было сказано одно слово: «Продолжайте!». Подчиняясь этому сиюминутному внушению, субъект продолжил сначала выполнение своего постгипнотического акта, а потом вернулся к первоначальной позиции, перестроился, проснулся, закончил произнесение прерванного длинного слова и продолжил ту же тему разговора, полностью не осознавая того, что здесь была длительная пауза.

Субъект, также прерванный среди скоростного печатания на машинке и использованный для демонстрации различных явлений, при возвращении к своей первоначальной позиции, у печатной машинки, был разбужен и, не колеблясь, возобновил свое печатание, не прибегая к переориентировке самого себя. Очевидно, что он выдержал свою ориентацию на свою задачу в полной неосведомленности относительно быстрого восстановления.

Субъекты не всегда возвращают с такой точностью первоначальную цепочку мышления при пробуждении после постгипнотических действий. Иногда это занимает гораздо больше времени в естественном ходе его развития: субъект, прерванный постгипнотической деятельностью в то время, когда он читал вслух первую часть стихотворения, продолжит при пробуждении декламацию последней части, с нескрываемой твердой верой в то, что пропущенные строфы стихотворения были прочитаны. У некоторых субъектов возникало смущение, которое можно было проиллюстрировать тем, что одни из субъектов заявил: «Я забыл, о чем я только что говорил» и попросил помочь ему напомнить его слова, но оказалось, что он верит, что он больше сказал на эту тему, чем это было на самом деле. В других случаях субъекты проявляли смутное осознание постгипнотического действия и быстро отвлекались на то, чтобы сделать замечание о каком-то необычном обстоятельстве, очевидно только что обнаруженном (как бы в поисках объяснения особого изменения ситуации, которую они только что стали сознавать). Но в целом, когда субъекту оставалось только перестроить свое поведение после прерванного постгипнотического действия, здесь возникала тенденция к полной амнезии относительно транса и событий во время его и относительно времени общей ситуации, не осознавая каких-либо изменений в ней.

Постгипнотический акт и спонтанно развитый постгипнотический транс предоставляют возможность экспериментально изучить проблему диссоциации и очевидное продолжение и независимость цепочек мысли при пробуждении и во время состояния транса.

Применение спонтанного постгипнотического

транса в экспериментальной работе

по диссоциации

Условия, в которых эти наблюдения проводились, были условиями общего социального подбора, в котором тема гипноза обсуждалась таким образом, что субъекты не осознавали преднамеренных экспериментальных действий. Маневрирование разговором приводит к декламированию стихотворения, цитированию известных изречений субъектом или к разгадыванию различных загадок, что позволяет демонстрировать продолжение первоначальных цепочек мышления при пробуждении, вопреки прерыванию, которое осуществляется во время выполнения постгипнотических актов. Наша общая цель в этих неформальных установках состоит в том, чтобы избежать ограничений для моделей реакции, которые возникают, когда субъект сознает, что его поведение находится под строгим наблюдением. В наших опытах необходимо избегать открытого изучения, в гипнотической работе этим фактором не следует пренебрегать. Естественный ход поведения, а не ограниченная формальная модель, которую следовало бы ожидать в чисто лабораторной обстановке, обычно оказывается более информативной. Неудача с интеграцией гипнотически мотивированного поведения обычным поведением должна быть обязательно учтена в экспериментальной работе, использующей как поведение при пробуждении, так и постгипнотическое поведение. Следовательно, в исследованиях, направленных на изучение способности выполнять несколько различных задач одновременно, таких, например, как декламация в состоянии пробуждения и арифметическое сложение в уме в качестве постгипнотической задачи, нужно сделать так, чтобы эти задачи не зависели друг от друга и не совпадали. Это легко сделать для постгипнотической задачи, но требуется особая осторожность, чтобы гарантировать, что поведение при пробуждении полностью берет начало в ситуации, всецело принадлежащей состоянию пробуждения, а выявление спонтанного гипнотического транса не повлияло серьезно на поведение при пробуждении.

В опыте Мессершмидт, упомянутом выше, ни одно из этих условий не было выполнено, что и объясняет неудовлетворительные результаты. Нужно только критически понаблюдать за субъектом в той обстановке, которую изобрела Мессершмидт, чтобы сразу же отметить постоянный быстрый переход от одного состояния понимания к другому с более ограниченным характером. Неудовлетворительные результаты, полученные в таких условиях, не указывают на отсутствие способности со стороны субъекта, а, скорее, они означают обструктивный эффект развития постгипнотического транса и взаимозависимость двух таких задач. Соответственно и в экспериментальных подходах к принципу диссоциации проблема фактически состоит в составлении метода, с помощью которого сохраняется независимость задач, несмотря на одновременность их выполнения.

Адекватным методом можно назвать метод, который ограничивает постгипнотический акт одним аспектом всей задачи, а постгипнотическое выполнение ее представляет собой только начало или только кульминацию неосознанно выполненного действия, в то время как сознательно выполняемая задача берет начало полностью из обычного хода событий, принадлежащих поведению при пробуждении.

Чтобы проиллюстрировать метод такого типа, можно привести следующие примеры.

Субъекту, сыну фермера, была дана команда в состоянии транса, что спустя неделю, каждый раз, когда он будет накачивать воду насосом, чтобы наполнить водой определенный водопойный желоб, который находился вне его поля зрения, он должен слышать действие насоса (который, что ему было известно, должен сделать 250 ударов, чтобы заполнить кормушку), он должен выключить насос и пройти к кормушке именно в тот момент, когда она будет полна. Таким образом, постгипнотическое действие было очень ограниченной частью большей подразумеваемой задачи и любые проявления постгипнотического транса обязательно ограничивались определенным постгипнотическим действием.

Через несколько дней в обычном состоянии пробуждения мы договорились, что субъект будет освобожден от какой-то обременительной работы, которую он очень не любил, если

он сможет правильно назвать по буквам большую часть слов, заданных гипнотизером. Слова были выбраны из его школьного учебника. На это субъект согласился очень охотно. Когда началась проверка слов, появился отец мальчика, в соответствии с тайной договоренностью, и потребовал, чтобы водопойная кормушка была наполнена немедленно. Поэтому проверка слов была продолжена у насоса, где, пока субъект качал воду, ему задавались слова в быстром темпе, одно за другим, а он их произносил по буквам. Неожиданно субъект прервал свои слова, прекратил качать воду, выключил насос и пошел к кормушке, демонстрируя поведение, типичное для него в постгипнотическом трансе. Кормушка оказалась наполненной. Повторение этого эксперимента дало такие же результаты. Несмотря на выполнение задачи по орфографии слов, субъект продолжал точно отсчитывать удары насоса. Однако повторение эксперимента, в котором субъект должен был молча отсчитывать удары рукояткой насоса в качестве самой постгипнотической задачи, а называть слова по буквам громко вслух, как осознание задачи, привело к неудовлетворительным результатам, к путанице между счетом и спеллингом. Эта путаница в действиях его очень смутила: вследствие амнезии постгипнотических внушений он не смог понять, почему он часто произносит вместо очередной буквы в слове цифру.

Когда была предпринята попытка заставить субъекта отсчитывать удары насоса и произносить буквы в качестве одновременных задач пробуждения, оказалось, что субъект полностью не может делать этого без умышленных пауз и без намеренного чередования задач. После многократных усилий в этом отношении субъект непроизвольно предположил: «Я могу лучше угадывать количество ударов насоса, а не пытаться считать их в то время, как я называю слова по буквам». Тест этого предположения показал, что субъект может точно угадывать. Когда его позже об этом спросили в гипнотическом трансе, он объяснил, что «угадывание» было единственной верой и пониманием с его стороны и что он действительно считал удары таким же образом, как он это делал в первоначальных экспериментальных сеансах.

В подобном же эксперименте стенографистке сказал*, в

состоянии транса, что в течение следующей недели она будет менять карандаш на 320-м слове, на 550-м слове и на 725-м слове. Эти инструкции ограничили постгипнотический акт очень узким аспектом общей задачи. В течение этого времени она записывала диктовку трех психиатров, каждый из которых отмечал те фразы, на которых она меняла карандаши. Вопреки тому факту, что она применяла много комбинированных словесных фраз (символов, объединяющих два или несколько слов), было обнаружено позже путем подсчета, что она довольно точно угадывала нужное число: погрешность не превышала 10 слов, а в среднем она составила около трех слов.

Другим важным моментом был тот факт, что каждый раз, когда она меняла карандаш на определенном слове с нужным номером, она чувствовала себя несколько смущенной, у нее на короткое время возникали признаки спонтанного постгипнотического транса, и она даже просила повторить какую-то часть диктовки. Тем не менее она могла менять карандаши когда угодно, а не только на определенных словах, не прерывая своих записей. Ее общее поведение, за исключением преходящих нарушений, упомянутых выше, не выявило ничего необычного для трех психиатров, которые, хотя и не были знакомы с экспериментальной ситуацией, получили инструкции наблюдать за ее поведением и диктовать с обычной своей скоростью, которая составляла от 100 до 120 слов в минуту. Таким же образом, когда гипнотизер сам начал ей диктовать, тщательно регламентируя время диктовки, не было отмечено никакого необычного поведения, за исключением переходных нарушений и прямой зависимости от слов с определенным номером.

Однако тот же самый субъект, получив команду отсчитывать слова в качестве постгипнотической задачи, когда ей диктовали, фактически потерпела полную неудачу как в своем отчете, так и в своей записи, что можно было предсказать, если в полном объеме рассмотреть процессы привычек и познания и факторы внимания, в отрыве от влияния постгипнотического транса.

Была предпринята попытка заставить ее выполнить эти две задачи как одно действие пробуждения, но оказалось, что

она не может разделить свое внимание в достаточной степени, чтобы правильно вести счет и писать под диктовку. Однако, когда ей было внушено, что она должна только следовать диктовке и просто «угадывать», когда она достигнет определенного числа слов, то обнаружили, что она приблизительно точно отсчитывает слова. В следующем гипнотическом трансе она объяснила: разрешение «угадывать» позволило ей вытеснить счет из ее «сознательного разума» так, что она «могла это делать подсознательно».

В качестве контрольной меры для описанных выше экспериментов негипнотических субъектов и гипнотических субъектов, которые не использовались в этом типе экспериментов, попросили «угадывать» в таких экспериментах. Их ответы во всех примерах оказались высчитанными неточными аппроксимациями, основанными на различных общих принципах, таких, например, как пройденное время или количество перевернутых страниц, а не попыткой вести точный фактический счет.

Немного другой подход к проблеме одновременного выполнения задач на различных уровнях сознания — это применение постгипнотического внушения для того, чтобы просто начать какую-то форму поведения, которое представляет собой автоматическую деятельность, не покушаясь на сознательное мышление субъекта.

Пример. Второй стенографистке была дана команда в глубоком трансе, что появление гипнотизера в ее кабинете будет служить шифром для ее левой руки начать автоматическую запись без сознательного понимания этого и что эта запись должна быть немедленно прервана при его уходе. Таким образом, ей были даны постгипнотические внушения, служащие стимулами непосредственно для начала и завершения определенной формы поведения. После этого, несколько раз, когда гипнотизер входит в ее кабинет, она короткое время проявляла постгипнотический транс с определенным перерывом в своих действиях, особенно тогда, когда она была занята печатанием, в таких обстоятельствах постгипнотический транс сохранялся до тех пор, пока она не переходила к выполнению второй задачи. Однако в ее кабинет часто входили, когда она писала под диктовку одного

из коллег гипнотизера. В этой ситуации у нее возникал короткий спонтанный постгипнотический транс, который прерывал ее непосредственную деятельность, а за этим следовало возобновление ее обычного поведения при диктовке, сопровождаемое беспрерывной автоматической записью левой рукой, которая выполнялась на крышке письменного стола, на промокательной бумаге или на листе бумаги, оказавшемся под рукой. Если под рукой не было карандашей, то ее левая рука продолжала двигаться, имитируя движение записи. Когда гипнотизер выходил из кабинета, снова возникал на короткое время спонтанный транс, приводивший к паузе в ее обычном поведении при стенографии и паузе в ее автоматическом писании.

Казалось, что здесь нет вмешательства автоматического письма в сознательные действия при пробуждении, хотя зачастую автоматическое письмо включало фразы из диктовки, а также другие предложения и фразы, связанные с другими темами.

Здесь нельзя было заметить и помех со стороны деятельности пробуждения в автоматической записи. Каждое из этих действий выполнялось с одинаковой степенью легкости и разборчивости, как если бы представляло собой единственную задачу для субъекта.

Когда была сделана попытка заставить субъекта писать под диктовку, после того как ей дали возможность сознательно понимать тот факт, что ее левая рука выполняет автоматическую запись, оказалось, что она не может ни успешно стенографировать, ни выполнять автоматическую запись, если только не чередовать эти задачи. Когда ей доказали, что она выполняла такие задания одновременно в прошлом, она объяснила, что, возможно, сделала бы это и теперь, если бы не просили помнить об автоматическом письме, когда она стенографирует; она бы правильно стенографировала, если бы ей разрешили «забыть об автоматической записи».

В этих трех примерах спонтанный постгипнотический транс был ограничен наименьшим аспектом большей подразумеваемой постгипнотической задачи, следовательно, его вмешательство в одновременную сознательную деятель-

ность было намеренно кратким. Кроме того, в таком примере ни одна из двух задач, выполняемых одновременно, не совпадала с другой. Побуждение происходило всецело из обычного хода обычных событий пробуждения, имеющих довольно отдаленную связь с состоянием транса, в котором давались постгипнотические внушения. Во всех примерах субъекты были полностью свободны, выполняя одновременно два независимых действия, третья задача по их координации не ставилась.

Основным техническим принципом в одновременном выполнении двух различных задач, каждой на одном уровне сознания, является объяснение какой-то формы мотивации, достаточной, чтобы потянулась цепочка изученных действий, которая потом продолжается бесконечно на одном уровне сознания, вопреки началу или продолжению другой цепочки деятельности на другом уровне.

Заключение

1. Обзор литературы показал: хотя очень часто признается, что постгипнотическое внушение приводит к выявлению особого душевного состояния у гипнотизируемого субъекта, но не было прямого изучения этого особого душевного состояния. До сих пор не было сделано ничего, чтобы даже доказывало саму возможность его существования и подтверждало его влияние на результаты, полученные от постгипнотических внушений.

2. Оказалось, что значительное изменение в душевном состоянии субъекта, связанное с выполнением постгипнотического действия, является результатом развития спонтанного самоограниченногб постгипнотического транса. Это составляет неотъемлемую часть процесса реагирования на постгипнотические команды и их выполнение.

3. Спонтанный постгипнотический транс может быть однократным и многократным, коротким или длительным. В общем, он возникает только одну-две минуты в начале выполнения постгипнотического действия и, следовательно, его легко просмотреть. Его специфические проявления и остаточные эффекты образуют достаточно постоянную модель, несмотря на отклонения в длительности отдельных деталей

поведения, вызванных его целями и индивидуальностью субъектов.

4. Демонстрация и проверка спонтанного постгипнотического транса обычно лучше всего выполняются в момент начинания постгипнотических действий путем вмешательства в действия субъекта или в сам внушенный акт. Если это вмешательство правильно выполнить, то оно обычно приводит к немедленной остановке в поведении субъекта и удлинению спонтанного постгипнотического транса, что позволяет осуществить непосредственное изучение гипнотических явлений, типичных для обычного индуцированного гипнотического транса. Иногда особые типы гипнотического поведения могут быть вызваны вмешательством, сделанным неправильно, или возникновением значительных изменений в постгип*-нотической ситуации.

5. Разрыв во времени между дачей постгипнотического внушения и возможностью для его выполнения не влияет на развитие спонтанного постгипнотического транса как неотъемлемой части постгипнотического действия.

6. Оказалось, что очевидные исключения из развития спонтанного постгипнотического транса как неотъемлемая часть постгипнотических действий берут начало в значительных изменениях умышленной постгипнотической ситуации, которые изменяют или трансформируют его в транс другого характера.

7. Спонтанный постгипнотический транс представляет собой явление последовательное, так как он является оживлением гипнотических элементов ситуации транса, в которой задавалось определенное постгипнотическое явление. Отсюда — его развитие является критерием истинности предыдущего транса.

8. Спонтанный постгипнотический транс можно использовать преимущественно как особый экспериментальный и терапевтический метод, так как он устраняет различные трудности, возникающие при обычном методе индукции транса.

9. Постгипнотические действия и соответствующий спонтанный транс представляют собой явления диссоциации, потому что они врываются в обычный поток сознательной дея-

3 Милтон Эршгсон

тельности и не сливаются с обычным ходом сознательной деятельности.

10. Постгипнотическое внушение можно эффективно использовать для изучения возможностей выполнения одновременно двух различных задач, каждую на различном уровне сознания, если должным образом учесть природу и характер постгипнотического поведения.

•

Исследование психосоматических явлений

и психосоматических взаимосвязей с пом01щ»ю экспериментального гипноза

В данной работе описаны различные психосоматические взаимосвязи, часто встречающиеся в виде совпадающих, одновременных явлений во время гипнотических опытов с нормальными субъектами. До сих пор в литературе об этом говорилось очень мало или вообще не упоминалось.

Эти совпадающие явления не относятся к тем изменениям в психологическом и соматическом поведении, которые бывают общими для всех гипнотических субъектов в глубоком состоянии транса, такими, например, как изменения во времени реакции, сенсорные пороги, мускульный тонус и т. п. Они отличаются от таких психосоматических проявлений гипнотического транса и, по всей вероятности, выражают взаимосвязь гипнотически индуцированного поведения и условий в пределах состояний транса. То есть после того, как глубокое состояние транса было закреплено в первый раз, можно давать определенные гипнотические команды субъекту, чтобы вызвать реакции определенного вида и выбранной модальности поведения, в дополнение к внушенному поведению можно вызвать как кажущиеся совпадающие проявления, так и заметные изменения в поведении в той или иной несвязанной модальности. Такое же важное значение имеет и тот факт, что гипнотические внушения, имеющие отношение к одной сфере поведения, могут оказаться неэффективными до тех пор, пока в качестве предварительной меры не будут индуцированы определенные изменения, с помощью гипноза, в поведении в явно несвязанной и независимой модальности. Например, эффективные гипнотические внушения, имеющие отношение только к сенсорным реакциям, часто вызывают дополнительные, неожиданные и явно несвязанные моторные реакции. Или внушения, направленные

3*

к сенсорной сфере поведения, остаются неэффективными до тех пор, пока сначала не будут индуцированы гипнотические внушения в несвязанной моторной сфере.

Эти различные взаимосвязи оказались очень разными у разных субъектов и даже у отдельного субъекта, но в меньшей зависимости от природы выполняемой экспериментальной работы.

Результаты, включенные в данную работу, собирались в течение нескольких лет после сеансов с большим количеством нормальных людей. В большинстве случаев эти результаты носили побочный характер при изучении других вопросов. Там, где это было возможно, каждый результат был подкреплен дальнейшей экспериментальной работой с теми же субъектами или другими.

Все результаты можно разделить на два общих типа. Первый из них состоит из определенных примеров, замеченных вторично или несколько раз у одного и того же субъекта и получивших подтверждение у других субъектов или встречающихся время от времени у целого ряда субъектов. Второй тип состоит из проявлений психосоматических взаимосвязей и взаимозависимостей, которые, как было обнаружено, существуют между зрением, головными болями визуального происхождения и негипнотически индуцированными психологическими состояниями, в которых субъект регрессирует на более ранние возрастные уровни.

Описать первый тип психосоматических взаимозависимостей довольно трудно, так как они представляют собой в основном индивидуальные проявления, которые возникают в самых разнообразных обстоятельствах и в различных ассоциациях. Они непостоянные в своих проявлениях у всех субъектов в одной и той же ситуации, в то же время появление любого из этих явлений не обязательно должно означать возникновение других, связанных с ним, явлений у одного и того же субъекта. Эти результаты имеют тенденцию оставаться постоянными при определенной, отдельной модальнорти поведения, при работе с отдельным субъектом, хотя повторные гипнотические сеансы постепенно уменьшают длительность явлений, которые могут вызвать у субъекта чувство дискомфорта.

Многие из тех результатов, о которых будет говориться ниже, были первоначально получены в связи с экспериментальным изучением гипнотически индуцированных состояний глухоты, слепоты, дальтонизма, амнезии, обезболивания и возрастной регрессии (под последним мы подразумеваем гипнотическую переориентацию нормального субъекта на предыдущий период жизни с оживлением прежних моделей поведения и амнезией всего, что последовало после этого возрастного уровня).

Короче говоря, эти результаты показывают, что появление одного из этих особых гипнотически индуцированных состояний может привести, кроме тех явлений, которые неизбежно возникают при них, к одной или нескольким реакциям и явлениям, принадлежащим к другим модальностям поведения (например, возникновение визуальных или мотор-. ных нарушений, когда внушается только гипнотическая глухота).

Эти явления будут перечислены под общим заголовком и будут приведены специальные примеры, чтобы проиллюстрировать совпадающие явления, которые можно рассматривать в связи с различными индуцированными гипнотическими явлениями.

A. Измененное визуальное поведение:

1. Снижение визуальной деятельности с появлением затуманенного зрения и затруднения при чтении.

2. Сужение поля видимости.

3. Трудности в фокусировке взгляда.

4. Сниженная способность глубинного и дистанционного восприятия.

5. Субъективное направление цветовидения, то есть добавление хроматических ценностей к визуальным стимулам.

Б. Измененное звуковое поведение:

1. Уменьшение остроты слуха.

2. Неточность локализации источника звука.

3. Искажения в восприятии качества звука.

B. Измененное моторное поведение:

1. Отсутствие общей двигательной координации.

2. Определенные, особые двигательные нарушения.

3. Парез и паралич.

4. Апраксия.

5. Нарушения речи.

6. Дисметрия.

7. Окулярная фиксация, расширение зрачков и нистаг-моидные движения.

Г. Другие типы измененного поведения:

1. Обезболивание и анестезия.

2. Субъективные реакции: тошнота и головокружение.

3. Состояние беспокойства и фобические реакции с различными физиологическими сопутствующими явлениями.

4. Амнезия, обычно обусловленная.

5. Оживление забытых моделей поведения.

Нужно отметить, что в то время как у некоторых субъектов возникали многие явления, перечисленные выше, у других — только некоторые из них или ни одного, что зависит от типа самого эксперимента. Например, у субъекта, ставшего под действием гипноза глухим, могут возникнуть изменения в визуальной, двигательной и других формах поведения, но когда он становится дальтоником, у него возникает только одно или два нарушения в других областях функционирования. У другого субъекта, ставшего под действием гипноза дальтоником, могут возникнуть нарушения в двигательной системе и никаких нарушений в звуковой сфере. Некоторые из этих изменений в поведении предшествовали возникновению гипнотически внушаемого состояния; некоторые из них сопровождали возникновение этого преднамеренного состояния, но чаще всего они составляли часть общей картины после того, как установилось преднамеренное гипнотическое состояние.

Для иллюстрации приводим наиболее типичные и информативные случаи. Обычно вмешательство экспериментатора сводилось до минимума, а неожиданные результаты исследовались редко сразу же, немедленно. Для этого существуют две причины: ощущение, что можно узнать больше из простого наблюдения за этими произвольными проявлениями (которые нелегко сразу понять и осознать в достаточной степени, чтобы можно было проводить обширные экспериментальные исследования), и тот факт, что обычно в

это время проводилась другая экспериментальная работа.

Один из первых примеров — это случай, когда субъект с гипнотически внушенной глухотой снова и снова протирал свои очки и постоянно вглядывался во что-то так, как будто он плохо видит. Письменный опрос показал, что он не может прочесть ни одного вопроса, хотя он пристально рассматривал бумагу, как бы пытаясь найти запись на ней, которая была сделана недостаточно четко. Наконец, он молча вручил ее снова экспериментатору в явном замешательстве. Ему дали книгу и указали параграф. Субъект начал спрашивать, нужно ли ему прочесть это, но оказалось, что у него возникла реакция замешательства при произношении слов. За этим последовало смущенное повторение его вопроса, как если бы он разговаривал сам с собой; при этом он спросил экспериментатора, что с ним случилось. Ему снова дали инструкции, с помощью пантомимы, прочесть абзац, но оказалось, что субъект испытывает огромные трудности. Он объяснил, что печать стерта, что комната тускло освещена, и задал ряд тревожных вопросов о своем голосе, так как он не слышал его. Осмотр его глаз показал, что зрачки у него расширены. Чтобы предотвратить разрушение экспериментальной ситуации, субъекта заставили написать крупным шрифтом что-нибудь на доске. Затем, с восстановлением у субъекта способности слышать, восстановилась острота его зрения, а его зрачки сузились до нормальных размеров.

У другого гипнотически глухого субъекта отмечена заметная потеря периферийного зрения, сохранено только центральное зрение. У некоторых субъектов возникала потеря периферийного зрения в различной степени.

У этих субъектов также появлялась окулярная фиксация. Было замечено, что один гипнотически глухой субъект менял свою позу — сгибал тело, наклонял голову и делал различные напряженные усилия при попытке прямо посмотреть на какой-либо предмет. Опрос показал, что когда он пытается поближе рассмотреть какой-то предмет, все расплывается перед глазами и качается взад-вперед, то приближаясь, то удаляясь от него. При осмотре глаз выявлено медленное неравномерное поочередное сужение и расширение его зрачков.

Другой субъект, психолог, спонтанно обнаружил, что он потерял способность глубинного и дистанционного восприятия; это была как раз та тема, которую он изучал в то время. Ему было позволено исследовать этот факт до некоторой степени с помощью имевшейся в наличии аппаратуры, и полученные результаты показали определенное ухудшение его способности определять расстояние. Такие же результаты были получены и у субъекта, незнакомого с психиатрией. Похожим было поведение субъекта, которая была очень рас-строена* заметив у себя тенденцию не дотягиваться или перетягиваться, когда ей вручались предметы, и она очень извинялась за то, что оказалась такой неуклюжей. Единственное, что она смогла объяснить, так это то, что ее тело было «не таким, как всегда», что ее руки и ноги словно онемели и одеревенели и что она заметила признаки отсутствия общей мускульной координации и мускульной слабости. Из-за ее эмоционального расстройства провести обширное исследование не представлялось возможным, не нарушая общую экспериментальную ситуацию.

У субъекта, которого мы несколько раз и довольно успешно использовали в опытах с обусловленным рефлексом, мы не смогли выявить обусловленную реакцию в ответ на комплекс болезненных стимулов, так как у него неизбежно развивалась общая анестезия, когда он становился под действием гипноза глухим. У другого субъекта с обусловленными рефлексами также возникала и постепенно возрастала анестезия, когда он тоже становился под действием гипноза глухим.

Оказалось, что два субъекта, будучи гипнотически глухими, имели субъективное ощущение цветовидения: при этом они объясняли, что видят все с красноватым или голубоватым оттенком. Они подозревали, что экспериментатор тайком включает цветные лампочки.

Субъективные ощущения тошноты и головокружения неизбежно появлялись у одного субъекта, когда у нее устанавливалось состояние гипнотической глухоты. Она старалась логически обосновать это, объяснив, что ее голос «как бы застревает» в ее горле, но молчание не уменьшило ее субъективного расстройства. Кроме того, у нее возникли нистаглю-идные движения глаз и расширение зрачков. Восстановле-

ние слуха немедленно исправило все эти отклонения от нормального состояния, а усилие устранить ее расстройство снижало у нее гипнотическую глухоту.

Другой субъект, у которого гипнотическая глухота развивалась удовлетворительно, не смог реагировать на команды, чтобы восстановить свой слух. Обширные исследования показали, что при появлении гипнотической глухоты возникает в данном случае сильная анестезия. Пока не была исправлена эта анестезия, он мог восстановить слух с помощью пробуждения из состояния транса. У других нескольких субъектов возникла почти одинаковая неспособность избавляться от индуцированных изменений в поведении, пока не будут исправлены совпадающие явления, пока они не будут разбужены и не придут в себя после состояния транса.

Особая ограниченная амнезия всего, что касается радио, возникала у одного субъекта, студента медицинского колледжа, всегда, когда он становился глухим под действием гипноза. Он легко улавливал звуковую вибрацию от радиоприемника, когда он дотрагивался до него, проявлял к нему дивное любопытство, но он не мог понять ничего, что ему говорилось о нем. Он рассматривал радио как какую-то форму «вибратора», который можно было бы использовать в психотерапии и, очевидно, не верил в те объяснения, которые давал ему экспериментатор. Возможно, что это было связано с его прошлой жизнью, когда его отец часто упрекал его за пренебрежение занятиями в колледже из-за чрезмерного увлечения радиоприемником. Восстановление слуха всегда устраняло эту амнезию.

У некоторых субъектов появилась в какой-то степени одинаковая ограниченная амнезия: находясь в состоянии глухоты они не могли вспомнить того, что лежало на поверхности их памяти и было легкодоступно для них. Один из субъектов не мог вспомнить в это время, как зовут одного профессора, а другой неизбежно забывал название одной улицы. О таких же результатах говорилось и в работе о потере речи в результате амнезии, вызванной действием гипноза. В обычном состоянии транса и во время пробуждения от транса ни у одного из субъектов не возникали особые реакции амнезии.

Нужно сказать, что при гипнотической глухоте чаще

возникали такие явления, как состояние беспокойства и паники, и фобические реакции с их различными физиологическими сопутствующими проявлениями: повышенная частота пульса и дыхания, дрожь и усиленное потовыделение и т. п. Обычно эти проявления наблюдались у субъектов, которые обнаружили, что они не могут слышать. Они, в частности жаловались на неприятные ощущения, связанные с тем, что они не могут слышать свой собственный голос. Иногда у субъектов может появляться только повышенное потовыделение, дрожь или другой признак состояния напряжения, которое он не может объяснить и которое обычно сопровождается ощущением субъективного расстройства.

Время появления этих нарушений в поведении может быть очень разным. Некоторые субъекты получали внушения на развитие гипнотической глухоты, что неизбежно вызывало предварительное состояние оцепенения и неподвижности с общей анестезией. Когда устанавливалось состояние глухоты, эти предварительные проявления медленно исчезали полностью. Любая попытка предотвратить появление названных неприятных ощущений исключала проявление глухоты, а внушения, приводящие к такой неподвижности и анестезии, ускоряли возникновение глухоты. Один субъект сопротивлялся внушениям глухоты, пока ему сначала не внушалась общая амнезия. После этого можно было индуцировать глухоту. В большинстве случаев дополнительные нарушения в поведении оказались важной частью установленного состояния глухоты, и любое их нарушение могло разрушить гипнотическую глухоту. Эти общие результаты подтвердились и в других специальных гипнотических индуцированных состояниях. Короче говоря, индукция гипнотической глухоты у нормального субъекта может привести к появлению других разнообразных нарушений в поведении. Эти дополнительные проявления, должно быть, составляют часть процесса возникновения внушенного звукового нарушения, его сохранения или являются выражением дисбаланса психофизиологического функционирования, вызванного индуцированным звуковым нарушением.

При изучении гипнотической слепоты, дальтонизма, ам-

незии, обезболивания, анестезии, возрастной регрессии и постгипнотического поведения совпадающие явления в зависимости от точного характера выполняемой экспериментальной работы оказались в основном похожи на явления, возникающие в связи с гипнотической глухотой. Следовательно, о них нельзя сказать ничего нового. Наоборот, следует обратить особое внимание на те примеры явлений, которые были найдены, в частности, в этих особых гипнотических состояниях.

При гипнотической слепоте совпадающие явления могут быть ограничены реакциями страха с соответствующими физиологическими сопутствующими признаками. Однако у одного субъекта возникло определенное уменьшение остроты слуха, у другого — заметное увеличение мускульного тонуса с субъективным ощущением оцепенения и онемения, в то время как у третьего появилось обширное обезболивание (анестезия) рук и ног, которое сохранилось в течение всего визуального нарушения. На одном из сеансов оказалось, что гипнотическая слепота не могла быть индуцирована как кульминационная характеристика индуцированного острого всепоглощающего истерического состояния. В общем, чувство беспомощности, которое испытывают эти субъекты, и их тенденции к испугу от того положения, в котором они оказались, затруднили дальнейшие экспериментальные действия.

Гипнотический дальтонизм, как и гипнотическая глухота, вызывал самые разнообразные и, нужно сказать, неожиданные нарушения в поведении. Среди этих нарушений чаще всего наблюдались эмоциональные реакции заметного расстройства, сопровождаемые повышенной частотой пульса и дыхания, дрожью и чрезмерным потовыделением. Они могут брать начало из чувств дезориентации и замешательства, вызванных изменениями в экспериментальной обстановке, в результате визуального нарушения. Один субъект был серьезно расстроен своей неспособностью признать свое платье как свое собственное. Уверения и слова утешения, произнесенные экспериментатором, помогли устранить в большей мере эти проявления.

В сфере звукового поведения у двух субъектов, которым

был индуцирован дальтонизм, исчезла способность правильно определять источник звука; они произвольно сообщали о своем субъективном ощущении, что голос экспериментатора исходит не от него самого и что его голос заметно изменился по своей тональности. Было замечено, что они оба поворачивали голову и прислушивались в неверном направлении в ответ на неожиданные звуки и не могли узнать и идентифицировать звуки, знакомые им. Один субъект особенно заинтересовался измененным характером звуков. Она (это была женщина) периодически прерывала свое исследование и требовала заверений в том, что экспериментатор полностью контролирует создавшуюся ситуацию. Хронометр в ее описании тикал необычным, «полузадушенным» звуком, а постукивание карандашом давало «глухой низкий звук». Знакомый скрип дверных петель чрезвычайно неприятен ей, так как напоминал визжание, хотя в обычном состоянии транса или пробуждении она не реагировала особо болезненно на этот звук.

Одним из особых наблюдений в связи с гипнотическим дальтонизмом было неожиданное обнаружение двух случаев анестезии, о первом из которых вкратце говорилось при изучении гипнотического дальтонизма. Этот случай был отмечен потерей восприятия значения слова «три» и его соответствующего числового значения при появлении дальтонизма на красный цвет. Восстановление цветовидения также восстанавливало прежде утраченные значения восприятия. Вторым примером является ассоциация красного цвета с цифрой 7. Цветослепота в результате приводила к неузнаванию этого числа, хотя субъекты признавали его существование, но действительной потери значений восприятия здесь не происходило. Субъект не мог объяснить, каким образом изменилась цифра 7. Кроме того, оказалось, что у субъекта возникала ситуация, при которой некоторые звуки всегда несли с собой значение красного цвета. При индукции дальтонизма эти звуки теряли свои свойства теплоты и знакомства; в некоторых случаях она не могла узнавать их, особенно в связи с музыкой. Пластинка, которую проигрывали, по ее словам, имела «невероятное число ошибок», и она удивлялась, как можно было вообще сделать такую запись. Ког-

да эти два субъекта под действием гипноза потеряли слух, их числовые восприятия сохраняли свою хроматическую ассоциацию.

В связи с постгипнотическим поведением и амнезией обычно появлялась головная боль, когда субъекту давали неприятное постгипнотическое задание или просили выявить амнезию. Одним из примеров является случай со студентом медицинского колледжа, который, имея прошлый опыт в качестве субъекта, добровольно вызвался помочь экспериментатору на учебном сеансе. Никаких неожиданных проявлений не было до тех пор, пока он не получил внушение развить амнезию относительно всех гипнотических сеансов, включая и последний, и проснуться с твердым убеждением, что его никогда не гипнотизировали и что, по всей вероятности, его и нельзя загипнотизировать. Субъект правильно выполнил свою задачу, но вскоре у него возникла сильнейшая головная боль, которая легко снималась после того, как ему разрешили восстановить свою память. Позже он объяснил, что ему очень не нравится, когда ему внушают амнезию относительно его гипнотического поведения в прошлом, и что он чувствует, как эта неприязнь вызывает у него головную боль.

У других субъектов, у которых нельзя было легко вызвать гипнотическую амнезию, опыт показал, что способ внушения того, чтобы они забывали какое-то неприятное событие, действие (к внушению которого добавляется важная качественная характеристика «хотя это и вызовет у вас головную боль»), часто дает возможность выявить у субъекта дополнительную амнезию, которая ранее была невозможна, и без возникновения соответствующей головной боли. Некоторые субъекты реагируют на амнезию спонтанным возникновением головной боли; у других появляется особая анестезия при индуцировании амнезических состояний даже ограниченного характера. У одного субъекта, которому была дана команда на амнезию относительно определенного опыта транса, возникла постоянная анестезия в руках. Это было обнаружено, когда она пыталась написать что-то. Коррекция ее амнезии дала ей возможность писать. Однако эта анестезия руки возникла только тогда, когда ей была дана команда забыть

отдельные события, и не сопровождалась спонтанной общей амнезией.

Две женщины-субъекта, которым была внушена фобия к кошкам, проявляли изменения в обонянии. Одна из них стала сверхчувствительной к неприятным запахам, а другая чрезмерно интересовалась приятными запахами, пока не снималась внушенная фобия (страх, боязнь). Однако внушенная чувствительность обоняния не привела к фобическим реакциям.

Другой объект, которому была внушена общая дезориентация места и времени, развил очень явный дефект речи и заикания, хотя в прошлом никогда не страдал от заикания. Несколько месяцев спустя, в другой обстановке, тому же субъекту была дана команда, чтобы он в равной степени был уверен, что одно определенное событие, которое произошло только один раз, произошло в два различных дня, и защищал это положение весьма категорически. У него снова появилось сильное заикание, и, кроме того, он полностью дезориентировался во времени, месте и относительно любого человека, кроме гипнотизера. В другом случае его попросили забыть, что один из его друзей сидел на каком-то определенном стуле, и уверили в том, что его друг занял совершенно другое место. Субъект ответил на это внушение сначала сильным заиканием. Но вскоре оно исчезло, и вместо него появилась амнезия относительно идентичности его приятеля. Потом ему дали книгу для чтения вслух, и после того, как он прочел вслух отрывок из нее, ему было сказано, что он будет заикаться на следующих параграфах. Заикание в результате привело к восстановлению идентичности друга.

В связи с гипнотической возрастной регрессией два субъекта, о которых уже говорилось в другой статье, когда их переориентировали к периоду жизни, который предшествовал появлению нетерпимости к некоторым видам пищи, смогли с наслаждением есть пищу, которая была неприемлемой для них в обычных условиях.

Нескольким взрослым субъектам, когда им была внушена регрессия к уровню раннего детского возраста, проявляли заметные изменения в их двигательном поведении. Два

других таких субъекта писали свободно и легко с наклоном вправо без ошибок, хотя после специальных вопросов было обнаружено, что они изменили свой почерк с наклоном влево уже 15 и 10 лет назад. Другой субъект, который обычно писал с наклоном вправо, в состоянии возрастной регрессии писал с правильным наклоном. Опрос показал, что это изменение в почерке произошло в период полового созревания. Попытки в состоянии обычного транса и пробуждения закрепить дублирование этих моделей писания раннего возраста привело в лучшем случае только к аппроксимации этих моделей с большим количеством ошибок.

Короче говоря, приведенные выше примеры показывают: гипнотическая индукция нарушений в любой выбранной модальности поведения, вероятнее всего, должна сопровождаться нарушениями в других модальностях. Они во многом различны по своему характеру и в их связи с первичными индуцированными нарушениями в поведении.

Описание одного из сеансов

Субъект — интерн медицинского колледжа, который страдал сильной близорукостью. Когда он был вынужден что-то делать без очков, у него возникали сильные головные боли. После первого гипнотического транса оказалось, что он получил свою первую пару очков в возрасте 10 лет по рекомендации школьного врача, потому что у него были сильные головные боли из-за того, что ему приходилось напрягать свое зрение. Первый рецепт на очки был заменен на другой рецепт на менее сильные очки, когда ему было 14 лет, и он их все еще носил. К счастью, его мать сохранила его первые очки.

В целях демонстрации перед группой этого субъекта сильно загипнотизировали, а потом переориентировали на возраст восьми лет и разбудили в этом состоянии регрессии.

Сразу же при погружении он снял очки, отказываясь наотрез надеть их снова. Когда его начали уговаривать надеть очки, он стал жаловаться, что они портят ему глаза. Вскоре он стал возмущаться, потому что, как он объяснил, из-за них У него болит голова и он плохо видит. Поэтому ему разрешили снять очки. Затем он заинтересовался целым рядом зада-

ний, выполнение которых потребовало от него напрячь зрение; такими заданиями были чтение книги, которую держали довольно на большом расстоянии, продевание нитки в иголку и т. п. Он легко выполнял это в течение целого часа без субъективных жалоб. Потом он был немедленно переориентирован на текущий возраст, и его разбудили. Оказалось, что у него нет никакого субъективного чувства дискомфорта. В качестве контрольной меры ему предложили выполнить такие же задания в обычном состоянии пробуждения без очков; и каждый раз у него возникала сильная головная боль, которая длилась почти полчаса.

Погружения в состояние транса в течение нескольких недель показали, что гипнотическая регрессия этого субъекта к различным возрастным уровням дает следующие результаты:

1. На уровне 8 и 9 лет:

а) отказ носить обе пары очков и жалобы на то, что они причиняют боль его глазам;

б) никаких субъективных симптомов напряжения зрения;

в) отсутствие головных болей в возрасте восьми лет, но признание о наличии таковых на десятилетнем уровне;

г) "никаких субъективных симптомов пробуждения на этих возрастных уровнях после напряжения зрения.

2. На уровне 10 и 13 лет:

а) готовность носить первую пару очков и отказ от второй пары;

б) быстрое появление головных болей, когда ему внушают обходиться без очков;

в) жалоба на головную боль, когда ему внушают, чтобы он носил вторую пару очков;

г) сохранение головных болей, когда его разбудили из состояния транса после напряжения зрения;

д) исчезновение головных болей, когда ему внушается регрессия к любому предыдущему возрастному уровню после напряжения зрения;

е) невозможность вновь вызвать головную боль при переориентации на более ранний возраст с последующей

переориентацией снова на тот возрастной уровень, при котором возникла головная боль до тех пор, пока не были приняты меры указать точную дату. 3. В возрасте 14 лет и дальше:

а) согласие носить первую пару очков, но субъективные жалобы, когда ему внушалось носить их больше часа. Готовность носить вторые очки без субъективных жалоб;

б) появление головных болей при напряжении зрения;

в) сохранение этих головных болей, когда он пробуждается из состояния транса после такого напряжения

. зрения;

г) исчезновение головной боли сразу же при регрессии к более раннему возрасту путем последующей переориентации снова на возрастной уровень, в котором возникали головные боли, пока не была указана точная дата.

Контрольные тесты, проведенные в обычном состоянии транса и пробуждения, показали, что субъект не может отказаться от очков, которые он носит в настоящий момент, или носить первые очки без того, чтобы у него не появились головные боли.

Когда субъекту сообщили о результатах экспериментов, он засомневался в их истинности. Он попросил, чтобы были повторены различные процедуры, чтобы его приятель, тоже интерн медицинского колледжа, выступил в качестве наблюдателя, чтобы тот мог подтвердить, что он может обходиться без очков и при этом у него не появляется головная боль, когда он переориентируется на более ранний возраст. Результаты повторных экспериментов подтвердили предыдущие результаты. Субъект был сильно заинтересован доказательствами того, что в определенном психологическом состоянии он может обходиться без очков. После этого он предпринял ряд безуспешных попыток по своей собственной инициативе добиться таких же результатов в состоянии пробуждения.

Эти результаты похожи на те результаты, которые были описаны ранее в связи с очевидным появлением бессознательного состояния во время оживления в памяти амнестического

травматического состояния, и в повторных сеансах, когда наблюдалось, что приобретенная нетерпимость к определенным видам пищи и фобические реакции не возникали у субъектов, которым была внушена регрессия к тому периоду жизни, когда этих проявлений еще не было.

Описание этого случая показывает, что, в противоположность действительному, существующему на данный момент физическому состоянию субъекта, возникла положительная и заметная корреляция между ношением и неношением очков и появлением головных болей в соответствии с прошлым (по хронологии) физическим состоянием и опытом.

Заключение

Эти результаты представляют собой экспериментальную демонстрацию неожиданных и нереализованных связей, которые существуют между различными модальностями поведения и понимание которых очень важно, чтобы эффективно заниматься комплексной симптомологией психопатологических состояний. В частности, эти результаты показывают, что психопатологические проявления необязательно должны выражать комбинированные или комплексные нарушения в одной-единственной модальности, они могут быть фактически выражены в нескольких других сферах поведения как несвязанные (на первый взгляд) совпадающие нарушения. Следовательно, различные на вид симптомы могут быть не чем иным, как различными аспектами одного явления, для которого было бы верным пренебречь модальностью поведения. Раз у гипнотически глухого субъекта возникают как часть его состояния глухоты дополнительные сенсорные или двигательные изменения, то психопатологические явления с несколькими модальностями поведения фактически представляют собой результат только одного нарушения и только в одной модальности поведения. Таким образом, задача терапии различных психопатологических состояний может зависеть, прежде всего, от способа, на первый взгляд не связанного с действительной проблемой, так, например, гипнотическая глухота лучше всего достигается в том случае, если сначала индуцировать анестезию.

Эти экспериментальные результаты дают основание предположить, что психопатологические явления нельзя понимать только в значениях модальности их выражения и проявления, что их понимание нужно рассматривать в значениях их фундаментальных связей в зависимости друг от друга.

Способности субъекта под гипнозом

Экспериментальное изучение невосприимчивости глубоко загипнотизированных субъектов к обычно эффективным стимулам представляет довольно сложную проблему. Необходимое понимание субъектом того, что он должен или не должен делать в таких экспериментах, поднимает очень важные вопросы: в какой степени экспериментальные результаты отражают действительные экспериментальные процессы, происходящие в субъекте? В какой степени они отражают взаимодействие субъекта с гипнотизером при выявлении поведения, необходимого для выполнения определенной задачи?

Таким образом, сотрудничающий с гипнотизером субъект, который принимает гипнотическую задачу, не сознавая присутствия третьего лица, может, вероятно, действительно не замечать этого третьего или, несмотря на понимание, вести себя так, как будто он не заметил его. В первом примере его поведение, по-видимому, нельзя назвать ответным; во втором оно характеризуется успешно запрещенными реакциями. "

Рассмотрим несколько примеров, иллюстрирующих различные вопросы, имеющие важное значение для понимания темы.

Так вот человек, увлекшись чтением, думает, будто он один в комнате. Легкое прикосновение — стимул — может восприниматься им как зуд, и он отвечает почесыванием. А может, это муха? Он сознает внешний характер стимула, но неправильно реагирует на него. Лишь настойчивое стимулирование приведет к другому типу реакции. Осознание присутствия человека вызовет замешательство или испуг — их можно считать внешней кульминацией испытанного процесса развития такого сознания.

Второй пример. Уставшая мать спит, несмотря на шум в комнате. Но достаточно вскрика ребенка — и она проснулась.

Несмотря на невосприимчивость других стимулов, важный для нее стимул она не проспит.

Третий пример — это способность рабочих джутовой фабрики и рабочих, обслуживающих котельные установки, разговаривать друг с другом в относительно спокойном тоне, не повышая голоса, несмотря на шум в помещении. Новичок в такой обстановке не может часто услышать даже громких криков. Постепенно можно научиться не обращать внимания на шум и разговаривать, не напрягая голоса.

Сложность и комплексность этих примеров представляют серьезные препятствия для исследовательской работы; любое понимание субъектом экспериментального подхода к такому поведению полностью изменяет для него ситуацию и препятствует получению надежных и информативных результатов. Нельзя определить, как поведет себя субъект, когда он ошибочно будет считать, что он один, а также в том случае, если субъект знает, что ошибается. Нельзя также удовлетворительно проверить, заниженные пороги восприятия субъектом некоторых стимулов как таковых, если он знает, что его будут проверять на восприимчивость к этим особым стимулам. Аксиомой является тот факт, что субъект в экспериментальной обстановке, в которой он знает, что от него ждут, стремится вести себя в соответствии с экспериментальными требованиями, так что любые открытия будут результатом как экспериментальной процедуры, так и готовности субъекта дать такие результаты.

Отсюда следует, что натуралистический подход предпочтительнее открытого лабораторного при изучении различных психологических явлений. В частности, при гипнотических явлениях, когда готовнос