Лекции.Орг


Поиск:




Категории:

Астрономия
Биология
География
Другие языки
Интернет
Информатика
История
Культура
Литература
Логика
Математика
Медицина
Механика
Охрана труда
Педагогика
Политика
Право
Психология
Религия
Риторика
Социология
Спорт
Строительство
Технология
Транспорт
Физика
Философия
Финансы
Химия
Экология
Экономика
Электроника

 

 

 

 


Еще одно эпическое отступление




Знаете, есть такой фильм «Стиляги», там один из героев стал дипломатом, вернулся из Америки, и говорит своему другу, что никаких стиляг в Америке нет. А друг не хочет верить и отвечает, что мы-то ведь есть.

А в другом фильме, который, по-моему, даже лучше книги, что вообще-то редкость, герой грустно подводит итоги шестидесятым. Думали мы, дескать, что нам кто-то светит, но все это был самообман. Я говорю про «Страх и ненависть в Лас-Вегасе».

И индеец у Кена Кизи все-таки убежал из дурдома. Неизвестно куда, конечно. Но у него была мечта, он думал, что ему есть куда бежать.

А у нас ничего не было, кроме этих бетонных коробок, подъездов и электричек. И бежать нам было, в сущности, некуда. Может быть, поэтому мы пережили эту страшную, смешную и неповторимую эпоху.

Правда, та эпоха, из которой я пишу все это – не знаю, что о ней даже и сказать.

Но я сейчас говорю не о ней. Я говорю о нас. Значит, у нас не было Америки, шестидесятых и всяких прочих заоблачных расчудесных стран. Мы уже знали, что к чему.

Песни про Беловодье и Шамбалу, голубые далекие страны, про все эти дела, мы не принимали близко к сердцу. Зато песню про лед под ногами майора, кажется, чувствовали не столько головой, сколько сердцем. И даже не столько сердцем, сколько кожей – шершавые стены подъездов, холодные ступеньки, ветки в костер, мягкая пластмасса стаканчинков, руки друзей, да мало ли что еще.

Но когда я думаю об этом, я понимаю, что у нас все-таки было что-то еще. Что-то большее, чем гаражи, пятиэтажки и магазины. У нас была наша поляна, был поезд на взлетной полосе. И у нас были мы. Но тут вернее будет сказать, что у нас есть мы. И это, возможно, самое главное здесь.

Все, поехали дальше.

 

Вероника и облака

 

Первый солнечный луч крадется по простым бумажным обоям. Стародавним простым обоям, разрисованным волшебными зверями и чудесными растениями.

Вот луч коснулся фиолетового цветка, похожего на бабочку, а вот скользнул по радужной бабочке, напоминающее цветок, и побежал дальше, дальше, выше, к самому потолку, взбираясь по хвосту оранжевого слона с голубыми крыльями и перепрыгивая через спину летящего над розовыми горами смешного пса с добрыми-предобрыми глазами.

 

Мы лежим с Вероникой в нашей комнате. В нашей с ней комнате. В комнате нашей с Вероникой, моей и ее.

Слышишь, Вероника, это наша с тобой комната.

Никакой не дворец с золотыми коврами и бархатными колоннами, и вовсе не наоборот. И не замок, построенный из воздуха, того самого, что мы с тобой надышали, пока целовались. Да, совсем не это.

А намного, намного лучше – целая комната, настоящая, с добрыми сказочными зверями, летающими по стенам, с дивными цветами, растущими неотсюда в никуда, с дребезжащим вентилятором на хромой ноге и с прозрачными занавесками, колышущимися от утреннего ветра, подобно фате принцессы, выходящей замуж раз и на всю жизнь, подобно парусам корабля, который прибыл в порт из далеких стран с радостными вестями и необыкновенными подарками.

 

(Здесь звучит Боб Марлей No Woman No Cry).

 

С нами, лежащими на полу, глядящими в потолок, на котором солнечный зайчик прыгает с люстры на бумажный шарик, оставшийся с нового года, а с него – прямо на нос Вероники.

Она смахивает его и смеется. А я целую ее в нос и тоже смеюсь. И обнимаю ее. А она обнимает меня. И мы лежим дальше, болтаем ногами, как будто плывем на водном велосипеде, и глядим в окно.

За окном проплывают рыбы-облака. Они плывут и плывут, а дома то вырастают до самого неба, то становятся маленькими, как песочные куличики.

Мы лежим и лежим, лежим далеко, лежим высоко, и квадратная пластинка кружится на вязаном патефоне, гоняя Патти Смитовскую Because The Night по кругу. Я хотел сказать, по квадрату.

 

А в полу у нас есть еще одно окошко, потайное, и в него видно, как шевелятся красные, сиреневые и цвета морской воды водоросли. Последнюю породу не видно, слишком они сливаются с морской водой. Зато команда капитана Немо и залихватских пиратов с Карибского перешейка машет нам руками из чудесного парусного батискафа, и Желтая Подводная Лодка наворачивает обороты своим винтом в виде ленты Мебиуса.

И русалки смеются, и что-то поют – только пузыри пляшут, как в бокале шампанского – и лупят по воде хвостами.

 

(Тут хорошо было бы включить Pink Floyd – Shine On You Crazy Diamond).

 

А на потолке другое окошко, там пролетают птицы, каждая в разную сторону, десятки птиц, сотни птиц, и все в разные стороны. И шляпы – помните, я обещал, что они еще вернутся – шляпы парят в разноцветном небе и иногда падает прямо к нам в руки. И раскачиваются верхушки сосен. От этого дует ветер, или это Вероника дует мне в лицо и целует меня в щеку.

 

(Здесь пускай звучит и Патти Смит, и Боб Марлей, и что-нибудь из даже не знаю чего, только бы оно было прекрасным, светлым и взмывающим высоко, скажем, пусть это будет The Cure, какой-нибудь Pictures of You. Я бы дал прямо тут ссылку, чтобы никому не заморачиваться, но ведь ты все равно как пить дать будешь слушать это в плейлисте в контакте).

 

Между нами снуют игрушечные машинки, а с потолка свешиваются сотни метров всевозможного серпантина. И время от времени звонит допотопный телефон с круглым диском, снимаешь трубку, а в трубке слышишь голоса попугаев, поющих Шарля Азнавура, и шум ночного карнавала.

 

Мы лежим и лежим дальше, и это продолжается ровно одно мгновение, только вот мгновение это никак не кончается, и не кончится, потому что его на самом деле нет.

 

Мы выдумали его. А может быть, его выдумал я один.

Но рыбы-облака заплывают к нам прямо в окно и поют про весеннее солнце над коралловыми островами.

Доброе утро, Вероника.

Я придумал все это для тебя, пока ты спала.

А может быть, спал, наоборот, я. А ты выдувала весь этот мир, подобно мыльным пузырям на утреннем сквозняке. Подобно сухопутной форели в очках без стекол – чтобы стекла не мешали видеть, как в воздухе сгущается печаль и наступает вечер. И хорошо быть рыбе в воде, но эта рыба ведь сухопутная.

Целый сон напролет я сочинял все это, и теперь мне кажется, что все это так и есть. На самом деле.

По крайней мере, я еще раз целую тебя, сгоняя с твоего носа солнечного зайчика, и ты меня обнимаешь, и музыка играет и играет, и я хочу надеяться, что она никогда не перестанет играть.

 

 

Гаражи

 

Я совсем забыл сказать, что в нашем городе просто невообразимое количество гаражей.

Каких только нет – и кирпичные, и бетонные, и с соломенной крышей, и придуманные на скорую руку, и описанные в немецких каталогах, и не видимые из моего окна.

Но те, которые видны из моего окна, я знаю, есть среди них один такой гараж, в котором на первый взгляд нет ничего.

Но на самом деле он построен для ветра. Только лишь для одного ветра.

 





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2016-11-18; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 379 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Либо вы управляете вашим днем, либо день управляет вами. © Джим Рон
==> читать все изречения...

2367 - | 2101 -


© 2015-2025 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.01 с.