Славься-славься, о Монолит. Заложенные уши резко и неожиданно прочистились

Заложенные уши резко и неожиданно прочистились. Усталость вдруг делась куда-то, а тело стало воздушным и легким. Сознание радостно завопило: «Вперед, в бой!». Нет, нет. Я же получил приказ отступать к зданию бывшего универмага: под обстрелом из ракетного комплекса, остаться в живых очень сложно. Прислушался к ожившему интеркому:

«ХY – это ХХ. Кто-нибудь из Вас может ответить? Мы зажали военных у контрольной точки. Среди наших двое ранено. Мы не можем их бросить. Братья, помогите нам огнем».

Я поднялся и сел. Нет. Приказ приказом, но надо реагировать. Если ХХ уничтожат, то База Монолита и сам путь на ЧАЭС останется почти без охраны: моя группа, может быть, уже полностью уничтожена. Надо помочь. Во имя Монолита! Он не должен быть осквернен опять. Вперед, за Монолит! Что-то внутри меня протестующее шевельнулось, какие-то неясные мысли. Внутри нечто спорило и противоречило – обычные сомнения обращенного. Не стоит внимания. Еще раз, вперед! Не дать им прорваться!

Прижав ИЛ к груди, преисполненный фанатизма и жажды действий, в три прыжка добрался до своей разоренной боевой позиции. Под ногами скрипит бетонная крошка – о, похоже, она тоже рада меня видеть. Всего один взгляд - вниз из оконного проема и все ясно и предельно понятно: прямо у входа в гостиницу, внизу, заняв лично мною возводимые огневые рубежи, нагло отстреливаются от моих же братьев - все шестеро нарушителей. Что это там, справа от входа в вестибюль? Один опять заряжает гранатомет. Кажется, он намерен пропесочить подземку, истребив все живое. Не получится. Опасности сзади они явно не ждут – еще бы, кто вообще мог остаться жив в этой груде развалин. Терминатор разве что, или такой вот везунчик, как я. Сейчас покажу им, как вторгаться на нашу территорию и оскорблять наши святыни. Быстро и легко вскидываю ИЛ: в окуляр интегрированного прицела видны лишь затылки. Но нет, так нельзя: стрелять в спину антигуманно – у каждого должен быть шанс. Стреляя в спину, мы уподабливаемся этим животным, опускаемся до их уровня, а это просто не допустимо: Монолит несет добро, это добро умеет постоять за себя, но никогда не станет вести себя как зло. Надо дать чужакам возможность сложить оружие, раскаяться, или просто ответить ударом на удар. Именно в этом - высшая справедливость.

- Эй, покойнички! Я вас всех вижу!

«Это же из горящей за спиной гостиницы» Двое вояк реагируют молниеносно, вскинув «Лавины» вверх на звук моего голоса. Их мысли приходят в сумбур: ярость, страх, решимость, даже обида на такую наглость. Но ни следа раскаяния, ни грамма сожаления. Глупцы. Вам дали выбор, и как вы им воспользовались?

Ну вот, теперь можно стрелять: все по-честному. Лучше не на поражение, они нам еще пригодятся.

 

 

Небольшая коррекция информационного поля, почти невесомая. У одного есть и не вредит ему, этому – нужно и тоже не повредит. Объекты ведь почти идентичны. То, что мне нужно: нет вероятности ошибиться. Победа над Случаем близка. Пара усилий. Готово.

Фигурка в оконном проеме делает один за другим сразу десять прицельных выстрелов. Четыре фигурки падают – где кого застала жестокая пуля. Кажется, моя задача выполнена, нелепый и странный человечек вне опасности. Возвращаюсь к себе…

Кто это сейчас стрелял? Э, да это же я стрелял. И как метко – четыре мишени поражены или лишены возможности двигаться, пятая и шестая, волоча простреленные ноги и оставляя пару пересекающихся кровавых следов, уползли на первый этаж. Ничего, братья из ХХ их не оставят: не моя это уже проблема, пусть внесут свою лепту в великое общее дело.

Оживление, только что владевшее мною, спало. Вернулись: способность отвлеченно мыслить, болезненные ощущения во всем теле – хорошо хоть лишь помяло, да и ни один осколок не смог пробить броню, есть захотелось еще сильнее.

Фу, надо выбираться поскорее. Нет, надо поискать ребят, возможно, кто-нибудь выжил.

Воспользуюсь интеркомом.

- Группа ХY, говорит боец номер один. Кто-нибудь слышит меня? Ответьте.

- Эй! Говорит капитан группы ХХ. Брат, ты спас нас, но все твои уже перешагнули черту.

- Откуда ты знаешь, брат?

- Со мной на связь вышел Верховный координатор: он их больше не чувствует, а значит они уже за чертой. Спускайся к нам. Поможешь дотащить раненых…

За чертой. Ну что же – они уже там, оберегают Монолит другим, непонятным нам способом. Вы хорошо сражались. Здесь Вас будет не хватать. Что-то снова внутри протестующе заговорило: «Это и Сенька тоже погиб, не может быть? Только что говорил с ним и вот…» Откуда приходят такие странные мысли? Не «погиб», а «за чертой», и не «Сенька» - а номер два, Сенькой его звали еще до Просветления. И тут, когда шел на соединение с капитаном ХХ, меня как током ударило: вспомнилось мое очень странное поведение накануне, непонятные, но очень тревожные мысли, не менее странные вопросы. Страх, о, я боялся, но не за Монолит, и даже не за то, что перейдя черту я окажусь не достоин служить Ему, а за свою никчемную без служения Ему жизнь. И этих мыслей было очень много. И именно эти проклятые мысли могли привести к уничтожению всей группы. Зло ведь так коварно. Печаль овладела мною. Машинально ответил на приветствие капитана ХХ, помог донести двух раненых и троих пленных (теперь они будут с нами, если не пересекут свою черту) до базы. Все как в бреду делаю. Надо срочно идти к Ловцу. Он знает, как с этим бороться. Он сможет исцелить меня. Надо собираться.

 

На ходу, проглотив содержимое консервной банки – военный трофей из рюкзаков побежденных, Денис заспешил куда-то по разбитым, местами вообще непроходимым улочкам Припяти. Теперь я видел и воспринимал себя уже как бы со стороны, не в силах ни вмешаться, ни отвернуться – совсем как там, в Рыжем лесу: будто бы смотришь 3D от первого лица и даже слышишь мысли персонажа, но себя осознаешь только временами. Что же случилось, первые два раза я был непосредственным участником действа, а теперь что, просто зритель?

 

Опять наваждение. Мотаю головой – все, прошло. Кажется, пришел. Вот он, ход в подземелья под городом: ржавая крышка канализационного люка с гордой цифрой, едва проступающей через толстый слой следов, оставленных безжалостным времени. 1986 – год первой катастрофы. С трудом выдираю ее из належанного гнезда – давно этим ходом никто не пользовался. Внизу темнота, но это ничего: я с фонариком. В ноздри сразу ударил прелый запах подземелья. Вспомнил, как когда-то в детстве я обожал прятаться по подвалам нашего микрорайона в… Нет, это все неважно, ни к чему эти воспоминания о животном прошлом. Быстро вниз. Не успел еще толком протиснуться, как в голове зазвучал голос:

- Приветствую тебя, брат. Что привело тебя сюда?

- Ловец, со мною происходит что-то ужасное, я иногда не только мыслю, но и веду себя как животное, а не как тот, у кого есть миссия.

- Так бывает со всеми, лишь сам Монолит не знает сомнений. Возвращайся, все в порядке, я не сержусь на тебя. Придя сюда, ты уже прошел испытание крепости своей веры.

- Нет, здесь все гораздо хуже: я чувствую, что в меня вторглось что-то чуждое, иное. Возможно, что оно хочет навредить Монолиту.

- Хорошо, я осмотрю тебя. Наши враги могли найти способ, как смущать Братьев и превращать их снова в животных. Спускайся, я укажу тебе, куда идти.

Полчаса петляю по запутанной паутине коридоров. Голос Ловца все время указывает мне правильный путь. Как здесь вообще можно передвигаться: ну никаких ориентиров? Чем же это все было раньше? Это точно не канализация – больше похоже на коридоры какого-то подземного комплекса. Вон, среди паутины и пыли угадываются силуэты дверей. На одной даже сохранилась надпись «Ц…нт изу…ния но..ры». Что бы это могло значить? Чем тут занимались?

- Брат, не задерживайся надолго перед творениями людского тщеславия, ты уже успел убедиться в их недолговечности, так к чему цепляться за них? Теперь направо, дверь открыта, тебя уже ждут.

Сворачиваю направо и точно, прямо посреди коридора в воздухе висит полупрозрачная, сотканная из самого света фигура – человек в белом халате. Видно, как внутри него пляшут крохотные пылинки.

- Ловец, помоги мне.

Фигура приветственно кивает мне и исчезает за стеной слева. Там должен быть проход. Дверь легко поддается: она единственный предмет в этом царстве забытия, который выглядит как часть реального мира. В глаза бьет резкий голубоватый свет - сияет сам воздух. Вижу маленькую и абсолютно пустую комнатку – 2х2 не больше. Ловец, как всегда, аскетичен.

- Здравствуй, брат. Слава Монолиту ты добрался. Итак, ты утверждаешь, что некто или нечто вторглось в твой разум, это некто или нечто терзает тебя и склоняет к измене.

Голос звучит уже не в моей голове: теперь он разлит в голубоватом свечении. Как красиво!

- Не совсем так, брат. Это некто или нечто не толкает меня на измену. Просто иногда я веду себя так как не должен вести себя защитник Монолита: помню то, что не должен, испытываю страх и даже ненависть. Временами я веду себя как животное – Ловец, это не просто временные сомнения, что-то хочет погубить меня, сделать не тем, кем я есть.

- Удивительно, но твои поступки говорят об обратном. Это ты пытался спасти братьев от бессмысленного пересечения черты и это было правильно: ведь Монолит очень нуждается сейчас в тех, кто еще не пересек черту. Не твоя вина, что спасти удалось лишь себя самого. Это ты нашел в себе силы, смог преодолеет животный страх и спасти от вероятной гибели еще пятерых братьев, не допустить прорыва неверных в священные чертоги Монолита. Это ты не поддался на соблазн легкой победы – дал неверным шанс на спасение и раскаяние. Это ты своими выстрелами сжалился над тремя из них и позволил присоединиться к братству. Это ты сам пришел ко мне. Где же, скажи, признаки твоей измены?

- Дух, мой дух теперь не только мой. Как будто еще кто-либо сидит во мне. Излечи меня, ибо я ощущаю себя одержимым этим духом.

- Хорошо. Может быть, ты действительно нуждаешься в помощи. Ты согласен пропустить меня в свой разум? Однако учти, это очень болезненно и небезопасно.

- Да-да. Избавь меня от сомнений.

 

О-о-о. Только не это! Опять они! Прячусь, скорее прячусь. Только зашел посмотреть что да как и такое.

 

Голубое сияние заколыхалось. В нем появились приятные яркие искорки, радующие глаз. Они стали кружиться в хороводе быстрее, быстрее и быстрее… Как же это прекрасно. Дорога к истине пряма и проста, но почему же тогда все выбирают окольные тропинки? Чьи же это слова? Мозг пронзила тысяча малюсеньких иголочек, стало очень жарко - неприятно, но терпимо. В воздухе разлился тоненький звук: как будто сотни комариков одновременно загудели – режет слух, но и это терпимо. Неожиданно и таинственные хороводы искорок, и маленькие иголочки в голове, и жар, и даже комарики в один миг исчезли. Но зато возник голос, восторженный голос Ловца. Очень странно, никогда не замечал за ним эмоций.

- Свершилось, свершилось!

- Что свершилось, брат? Что-то плохое, я проклят? Мне пора добровольно уходить за черту?

- Великое благо случилось с тобой. Твой разум стоек как никогда. Он настолько стоек, что служение Монолиту пропитало твою душу и не нуждается в постоянной подкормке со стороны малого выжигателя ереси. Ты сможешь вернуть Монолиту его законные земли. Ты сможешь сделать невозможное - снова включить «Великий выжигатель ереси» - неверные зовут его «Выжигатель мозгов».

Я пребываю в недоумении, но нет, Ловец душ никогда не ошибается.

- Я оказался достоин такой миссии? Но меня постоянно терзают сомнения. Я ощущаю себя неверным, да еще я…

- Ты просто учишься снова мыслить как человеческие животные, но не заражаясь при этом их скверной. Твой разум чист. Оставь вопросы – ты нужен Монолиту именно таким, ведь в тебе не узнают врага. А когда поймут кто ты – будет уже слишком поздно.

- Как же я запущу «Великий выжигатель ереси»? Ведь говорят, что Стрелок разрушил его механизм управления, а я ничего не понимаю в технике неверных.

- Он не смог разрушить его – просто выключил, его можно легко включить, достаточно повернуть один из рычагов.

- Кто-то другой мог разрушить его механизм.

- Нет, там внизу очень сильное остаточное излучение. Его характер отличен от пси-излучения, неверных оно не обращает, а просто убивает. Все, кто спускались туда, погибли, но тебе оно точно не грозит. Все, иди. Я выведу тебя на поверхность. Тебе необходимо подготовиться.

И в этот самый момент часть меня отделилась и исчезла в пространственно-временном потоке. На этот, уже третий по счету, раз все прошло иначе: временная координата не захотела фиксироваться, возможно, у нее появились свои какие-то свои желания, и она не захотела подчиняться неумолимой судьбе. Может быть, ею руководила чья-то воля. Так или иначе, но Денис-монолитовец вдруг ощутил долгожданное облегчение, а Денис-ученый обрел способность двигаться в ногу со временем.

 

Интервью с неведомым.

Мир вокруг снова обрел радость движения. Начавшаяся когда-то давно вибрация возобновилась. Шум лопастей вертолета теперь уже приятно тревожил слух. А ко мне вернулось сознание. Мое собственное мироощущение – с памятью о последовательном пребывании попеременно в трех шкурах: раба Монолита, ученого и затерявшегося в Рыжем лесу неизвестного смельчака-одиночки. Но теперь было и отличие, их жизни начали развиваться своим ходом. И они почти ничего общего не имели со мною. Собственно, неприятности начались еще при втором переходе. Перенос психоматрицы произошел, но мне была доверена лишь роль наблюдателя – статиста в неведомо чьем спектакле. Стоп, теперь хоть я это я, или снова не я? Руки-ноги слушаются, память услужливо подсовывает подробности ночного разговора с шутником-джином. В голове пусто – никаких мыслей, которые бы подобали кандидату биологических наук, так, обрывочные знания о том, о сем. Нестандартное сталкерское мышление опять-таки меня не оставило. Ну вот и отлично – значит еще поживем! Но, все-таки, почему прервался процесс переноса психоматрицы, почему я больше не ощущаю связи с другими двумя ипостасями? Ведь и где-то в Рыжем лесу время пришло в движение. Может быть, джин решил пожалеть неразумного, да что там неразумного, глупого сталкера, который захотел сказать что-то умное и прикольное, а сморозил несусветную чушь. И теперь эта жизнь моя. А что, очень даже неплохо, пожалуй, даже очень неплохой вариант. Вот если Вам предложат выбирать между членством в группе сектантов-смертников, участью сталкера, угодившего в самый дальний и опасный, не считая Саркофага, участок Зоны, да еще к тому же и раненого, и без винтовки – только пистолет; и катающегося как сыр в масле молодого ученого с хорошей зарплатой, интересным и любимым делом с Вашей собственной, но только чуточку более удачной биографией, то кого бы Вы выбрали?

Что-что? Второй вариант намного интереснее, там бонусом «Элизиум» идет. Э-нет, тут я с Вами не соглашусь, мне по нраву третий вариант. Кстати, совсем забыл про «Элизиум», что это вообще за артефакт, какие у него такие свойства, что FES за второй такой обещает огромные деньжищи?

 

Ишь любопытный. Ладно. Поработаем.

 

Вон, и реклама везде по Зоне расклеена. Надо-же, даже в вертолете на потолке. Еще бы, совершенно бесплатная дорогущая объемная фотография этого артефакта, в точности как настоящий, ниже инструкция по обращению с чувствительной находкой, так, что там? Фу, текст дрожит-то как, разберемся.

1. Если Вы увидели и опознали его, не смотрите на него больше. Закройте глаза, желательно, плотно завяжите: в видимом спектре его излучение очень опасно.

2. Действуйте только наощупь, желательно, в перчатках – самых обычных, какими Вы берете радиоактивные артефакты.

3. Обращайтесь очень аккуратно – артефакт хрупок.

4. Поместите его в пустой контейнер для артефактов модели не старее A5 – типовые контейнеры на обычном сталкерском комбинезоне «Заря».

5. Контейнер поместите в рюкзак. Ни в коем случае не надевайте его на пояс – это очень опасно и может привести к непредсказуемым для Вас последствиям: действие артефакта до конца не изучено.

6. Доставьте артефакт в лабораторию ученых на Янтаре, это единственный официальный пункт приемки артефактов на территории Зоны. Здесь Вас никто не обманет и только здесь Вам дадут за него настоящую цену.

Ух ты, а сколько же. Красными огромными цифрами через изображение артефакта постоянно мелькает цифра 25 000 000 EUR. Надо же, за живого контролера всего один миллион, а тут за чудную диковинку, а в Зоне немало чудных диковинок, в двадцать пять раз больше. Что же это за диковинка? Надо будет по прибытии поинтересоваться у кого-нибудь из ученых поразговорчивее.

Размышления прервал первый пилот, решивший почему-то уведомить меня о том, что сейчас подлетим к базе ученых НИИ «La Zone et people» – ха – на актера Безрукова похож, только немного крупнее. Название на французском, что в переводе означает «Зона и люди», подкинула все та же FES, выступившая главным спонсором проекта, обошедшегося в сто девяносто миллионов евро. Этот комплекс возвели всего четыре года назад в двух километрах от минного поля, служившего третьей по счету официальной границей Зоны. Девяносто девять процентов комплекса находилось на глубине пятидесяти метров под землею: именно на такой глубине не способны образовываться аномалии. Неизбежное в самом ближайшем будущем продвижение границы Зоны не должно причинить вреда ни персоналу из ста человек, ни дорогостоящему уникальному оборудованию, ни, даже, самому комплексу. Руководитель НИИ – всемирно известный ученый и, по-совместительству, ярый противник идей моего наставника Сахарова, Дмитрий Иванович Левченко. Почти весь персонал, включая охрану, состоит из граждан бывшего СССР: наши ученые – самые смелые и любознательные ученые в мире: остальных сюда силком не затащишь. Вот почти все, что я знаю об этом учреждении.

А вот и сама база: обнесенное тремя рядами колючей проволоки одноэтажное здание – видимая однопроцентная часть айсберга. На его крыше, да и по всей территории понатыканы многочисленные внешние части глубоко упрятанных под Землю приборов непонятного назначения. Даже восемь снайперских вышек, расставленных по глухому периметру (добраться можно только на вертолете) служат огромными частями какого-то устройства.

Вертолет зависает над площадкой и садится в самый центр разметки. Пилот не иначе как отличник вертолетной школы – за такую посадку дают высший балл. Интересно, как я это определил? Ерунда, наверное, просто догадался, кандидат биологических наук все-таки.

Выскочившие из кабины пилоты, становятся по стойке смирно перед начальником службы безопасности, выскочившего вместе с тремя молодцами из единственной постройки, скрывающей шахту системы подземных лифтов, как сразу четыре чертика из табакерки. Рапортуют об успешном завершении полета. Теперь он, невысокий, но очень плотный, с неожиданно умным и проницательным цепким взглядом, придирчиво разглядывает выданный Сахаровым пропуск, связывается с кем-то по рации, диктует номер – 6828353 РАРС – все сходится. Долго и вдумчиво разглядывает голографический снимок – похож, не похож. Да, нет. Он скорее просто запоминает кто я, как выгляжу и кем, собственно являюсь. Обычный профессионализм. Можно не сомневаться, что мои личные данные навсегда сохранятся у него в памяти - просто на всякий случай, вдруг пригодится.

Наконец он возвращает мне документы. Двое его молодчиков раскрывают грузовой отсек вертолета и с будничным, много чего повидавшим взглядом, извлекают и укладывают на все еще зеленый газон мою добычу – двух сопящих, еще не отошедших от дуолибриума, зомби. С беспокойством смотрю на них – живы? Живы, конечно, что с ними станется. Начбез удостаивает их лишь мимолетного внимания, мол, и не такого еще видали.

- Товарищ капитан, разрешите обратиться – это я подал голос, увидев что, пилоты уже где-то скрылись, а бойцы направляются обратно к блокпосту.

- Обращайтесь, кандидат.

- Я доставил ценный экспериментальный груз, но меня никто не встречает. Пожалуйста, доложите о моем прибытии – я один их обоих не донесу, да и куда идти и что делать не знаю.

- Все уже сделано. Подождите – вертолет прилетел не по графику: на пять минут раньше. Сейчас прибудут грузчики.

Ухмыльнулся, суетливо похлопал по карманом и скрылся за захлопнувшейся дверью.

Ладно, подожду, раз не по графику. Кто знает, какие у них тут порядки?

А пока вот осмотрюсь. Никогда здесь не был, но от корешей слышал предостаточно. Елки. Ну и слухи! Интересно, что из этого правда? Вот, например, такой:

«Где-то на территории «La Zone et people…» есть зоопарк, там собраны абсолютно все твари, встречающиеся на территории Зоны отчуждения. Нет только контролера». Ну, здесь нет ничего невероятного, долговцы тоже одно время пытались собрать такой зоопарк, но, когда на их старую базу «Росток» напали военные, все пришлось бросить.

Или такой слух: «Опыты здесь проводят не только над животными, но и над сталкерами-неудачниками. Зона, дескать, юридически экстерриториальна, на ее территории не действуют нормы международного права – лазейка для законодательства. Здесь все можно. Контролирующие органы сюда никогда не сунутся. Да и жертву таких экспериментов от простого снорка-падальщика отличить нельзя» Ну, такое наверно, может иметь место. Но, думается, у здешних ученых полным-полно разнообразнейших и интереснейших задач, никак не связанных с такими экспериментами.

Есть и совсем нелепые слухи: «Один из этажей захватил полтергейст. Он сбежал из своей электро-магнитной ловушки и теперь нагоняет на ученых страху. Они его постоянно пытаются поймать, но…»

Тут двустворчатая дверь напротив распахнулась, и из нее пулей вылетело маленькое, но чрезвычайно активное существо неопределенного пола. Отпихнув меня в сторону, оно схватило на руки одного из зомби и, видимо от избытка чувств, радостно замычало.

- Эй, ты что творишь! А ну брось сейчас же! Э-э-э, здравствуйте Дмитрий Иванович, это я их изловил. Вот, живы живехоньки. Извините, не узнал.

Таинственное существо, на поверку оказавшееся не много ни мало самим Левченко, бросило обниматься с зомби и, не растеряв оптимизма, кинулось жать мою левую руку.

- Молодой человек, Дима кажется (надо же, он меня знает), ученик Сахарова, ничего, бывает. Вы нам очень-очень помогли. Да, прямо выручили. Надо же, на них вроде ни царапины. А ведь у них такой чувствительный за пределами прямого влияния Зоны организм, малейшая ранка или порез и все, нет образца… Сепсис. Как Вам удалось их так скрутить?

- Везение, я думаю.

- Везение. Ну вот и хорошо. Нам его сейчас очень не хватает. Ну же, идемте скорее.

Два дюжих молодчика окутали тела безвольных близняшек белоснежными простынями, уложили во что-то вроде передвижных саркофагов на колесиках. Вот ведь как обращаются, а Сахаров прикладом их оглушить предлагал.

Двустворчатая дверь разъехалась, открыв для наблюдения просторное помещение, чем-то смахивающее на фойе гостиницы. Только вместо стойки регистратора – длинный бокс охраны за бронированным стеклом. Все залито светом горящих тут круглые сутки ламп дневного свет – еще бы, ни одного окна и всего две двери. Мой дом – моя крепость, которая и от выбросов чудовищной силы защитит, и от возможного вторжения неведомых сил с поверхности. Вчетвером в две секунды пересекаем фойе, Левченко, давно уже обогнав всех, с нетерпением ждет прибытия грузового лифта. Вот и он. Просторный какой – тридцать пять квадратных метров, не меньше. Живут же люди! Троица уже успела скрыться в модерновом лифте, а я почему-то мнусь на месте. Вдруг очень-очень не захотелось лезть на такую глубину. Какое-то дурное предчувствие. Пятьдесят метров – это вам не хухры-мухры, жутко. Нет, что за детские страхи, вон – совсем недавно отбил в одиночку атаку адских гончих, и вдруг не полезу под землю и все тут. А ну быстро вовнутрь! Ноги лениво задвигались, шажок, еще шажок – на месте. Вот, так-то лучше!

Стал в сторонке, все равно места полно. С нетерпением жду конечной остановки.

Без всякого предупреждающего сигнала двери открылись, продемонстрировав еще одно просторное фойе. Профессор деловито обнял меня за талию – выше все равно не достал бы, и с недюжинной силой поволок за собой куда-то по лабиринту коридоров. Сзади сопели, но не желали отставать молодцы с саркофагами – не хотят проигрывать гонку. Сколько же вокруг народу, здесь явно работает куда больше официально заявленных ста человек. Все куда-то торопятся, но при этом приветствуют Левченко, и меня за компанию. Ни одного знакомого лица – что удивляться, я же тут никогда не был. Минута, другая – направо, налево, еще раз направо. Левченко неожиданно резко останавливается и распахивает настежь дверь с многообещающей надписью «Отдел изучения пси-излучения». За ней неожиданно просторное, нет, просто огромное помещение, где одновременно чем-то занято десяток людей в белых халатах. Я в своем бронежилете «Булат» выгляжу нелепо и не к месту, а гаусс-пушка за спиной и вообще кажется чем-то недопустимым в приличном обществе. Как меня с нею вообще пустили? Чувствую как будто приперся на великосветский прием в парадной форме байкера-любителя. Хотел ведь переодеться в обычный парадный наряд молодого ученого, но Сахаров неожиданно проявил заботу:

«Денис, я очень хорошо знаю, чем зачастую кончаются эти его ну совершенно безобидные эксперименты: хорошо если просто порцию радиации отхватите, а то ведь без рук и без ног можно остаться. Вот, в прошлый раз у него прямо на операционном столе кровосос ожил: ему уже все внутренности вместе с головным мозгом удалили, но ничего – у него и спинной развит очень неплохо. Только вот узнали об этом уже после всего… Вскочил, свернул шеи его двум лаборантам и если бы не захотевший посмотреть на кровососа, так сказать изнутри, охранник с гаусс-пушкой, то и сам Левченко стал бы историей. Нет, езжайте вот так вот, и шлем в рюкзак положите. Да и солидно выглядите – прямо супермен, ей Богу. Это хорошо, что Вы там какое-то время побудете. И потом, должен же там кто-то и из научного сообщества быть в твердом уме, Левченко, он же вокруг себя только таких же как сам и собрал. Заиграются в свои игрушки – и вся лаборатория в одночасье уничтожена будет. Да Вы сами во всем убедитесь. Эх, а ведь взрослые на вид люди».

Лаборанты, заметив наш приход, побросали свои занятия и замерли. Не терпящим возражений голосом Левченко начал раздавать команды:

Налево - «Зомби срочно поместить в КИУЗ, быстрее, они вот-вот очнутся»

Направо - «Подготовьте оборудование по схеме пятнадцать. И чтобы через десять минут все работало как атомные часы, ну, живее»

В правый верхний угол. «Реанимационный комплекс готов к работе? Очень хорошо, будьте начеку»

Мне – «Вы их, надеюсь, простым дуолибриумом обездвижили?»

«Конечно, профессор, две единицы»

- Отлично-отлично, будете обеспечивать безопасность эксперимента. Вы из этой штуки (это он гаусс-пушку подметил) хорошо стреляете?

- А что из нее стрелять, прицелился и на курок нажал. Но почему я, профессор? Разве этим не занимаются Ваши охранники?

- Вы, Денис, ученый. А эти солдафоны последнее время панически боятся всего, что не укладывается в их скудное мировоззрение. Недавно просто разгромили лабораторию О-5, обычный болотный огонек за матерого полтергейста приняли. Вы вот, знаете как отличить простой болотный огонек от полтергейста?

- Конечно знаю, он немного крупнее, светится не красноватым, а красно-пурпурным светом, движется намного медленнее, опасности не представляет…

- Все-все, отлично. В Вас я и не сомневался. Все, стойте пока здесь, у входа.

С этими словами он переместился куда-то вглубь лаборатории, уже оттуда руководя запуском научного процесса. Интересно, что за опыт они собираются ставить? Для чего им понадобились пара зомби в идеальном состоянии? Сейчас узнаем, вроде бы скоро кульминация. Где же мои подопечные? Э, вон они, в стеклянной клетке посредине. Это, наверно, и есть легендарная КУИЗ – камера имитации условий Зоны. В ней с величайшей точностью воспроизведено сочетание разнообразнейших параметров, характерных для большинства участков Зоны, но не встречающихся в остальных уголках матушки-Земли. Ведь Зона совершенно уникальна и не похожа ни на что ранее известное человечеству: стрелка компаса раз в год меняет направление, так что субъективный север все время смещается и лет эдак через пятьдесят поменяется с югом – налицо искажение Зоной электро-магнитного поля Земли. За пределами Зоны это явление исчезает. Ускорение свободного падения, или просто уровень гравитации, на территории Зоны зависит от девяноста никак вроде бы не связанных между собою параметров и варьирует от 0,998g до 1,002g. Изменения малы, поэтому люди этого почти не ощущают. Ну, всего, что удалось выяснить и не припомнишь.

Оба зомби сидят и пристегнуты к широко разрекламированной Голливудом версии электрического стула. Их руки, ноги и даже шея прикованы сразу в нескольких местах мощными стальными кольцами. Ну это ясно зачем – чтобы ничего не смогли сделать: то есть не укусить кого-бы то ни было и не скрыться куда получится. Вполне логично.

Суета лаборатории, между тем, действительно близилась к кульминации. Это выражалось во все более возрастающей скорости всех научных сотрудников, буквально с резвостью зрелой антилопы носившихся от одного прибора к другому. Больше всего поражал крупный – ростом под метр девяносто и весом килограмм в сто - мужчина лет сорока с уже вполне оформившейся лысиной в виде сердечка, постоянно покрытой испариной. Он с совершенно не свойственной людям таких габаритов скоростью перемещался буквально по всему огромному, как ангар помещению, что-то при этом успевая печатать, последовательно нажимать разноцветные кнопочки, следил за показаниями каких-то шкал. Как будто жил в особом, чрезвычайно быстром времени. Вот он, кажется, даже по потолку успел пройтись. Или показалось? Нет, вроде бы нет, вон и следы остались… Ба, ну что за чушь мерещится!

Неожиданно, как по команде, суета полностью прекратилась. Все заняли свои научно-боевые посты. Даже гиперактивный субъект преспокойно уселся за старомодный ноутбук и стал флегматично разглядывать постоянно меняющиеся кривые на его голубоватом дисплее.

Левченко, вместе с двумя ассистентами, уже был внутри КИУЗ. Огляделся, будто ища кого-то, выцепил взглядом меня и замахал требовательно рукою. Мол чего стоишь, срочно присоединяйся.

Быстро реагирую на неожиданное приглашение поучаствовать в эксперименте и захожу в КИУЗ: какая же она оказывается просторная, а с виду и не скажешь.

- Денис, вам что, отдельное приглашение надо? Вы же осуществляете огневое, так сказать, обеспечение безопасности эксперимента. Я вовсе не самоубийца – в Зоне ведь никогда нельзя быть беспечным. Доставайте эту свою гаусс-пушку – кстати, а это ведь тоже мое изобретение – снимайте с предохранителя и будьте начеку. Ну, а мы приступим.

Ассистенты заняли свои позиции рядом с каждым из Зомби. А в руках Левченко неведомо, каким образом очутился редкий и ценный артефакт «Лунный колодец». Внутри него все время двигалась спираль, создавая иллюзию бесконечного движения. Интересно, что это он собрался делать?

И тут я ощутил некое странное чувство, легкое беспокойство. Вроде бы что-то должно произойти. Что-то нехорошее. Не отрывая глаз от происходящего, достаю из рюкзачка и одеваю шлем. Вдруг поможет? Огневое прикрытие без шлема это ведь на пять процентов, как минимум, менее солиднее и весомее, чем огневое прикрытие в шлеме. Псевдоорганика шлема прилипает к шее и броне, внутри включается электроника, которая мгновенно выдает информацию о состоянии окружающей среды – уровень А, что означает на машинном языке слово «безопасно», сообщает, что вокруг меня ровно двенадцать живых объектов, помеченных желтым цветом – друзья, и два красных - псевдоживых объектов – по умолчанию враги. Э, да это бортовой комп он на зомби реагирует, а то я и без него не знаю. Но ничего, в шлеме намного спокойнее. Что там, кстати, происходит?

Нравоучительным тоном, как будто он выступает сейчас в аудитории перед толпой студентов, Левченко начинает читать заранее заготовленную лекцию. Ага, ясно, конечно же, ведется запись, а, может быть, и вообще прямая трансляция. Послушаем, интересно же.

- Зомби, как и любой живой, да-да, именно живой организм – ведь Зона – всего лишь новый и пока не изученный этап в развитии жизни на Земле – подвержен такому уникальному явлению как гипноз. Но, в отличие от большинства живых организмов, только смена определенных монотонных цветовых сочетаний способно вызвать у зомби это состояние. Я много экспериментировал и, наконец, нашел такое сочетание. Вот.

С этими словами он поднял над головою руки с артефактом «Лунный колодец» и затряс ими в воздухе. Аудитория радостно загудела. Кто-то даже захлопал в ладоши, но на него тут же устремились недовольные взгляды окружающих и послышалось цыканье, мол, не отвлекай.

- Вот это средство. Сейчас мы им и воспользуемся.

Из аудитории кто-то задал вопрос:

- А зачем их гипнотизировать, профессор? Что мы можем узнать от этих несчастных мутантов. Они ведь даже говорить не умеют?

Дмитрий Иванович явно ожидал этого вопроса, его маленькое веснушчатое лицо расплылось в улыбке, а ответ не заставил себя ждать дольше наносекунды:

- А вот тут Вы и ошибаетесь. Да, мозг зомби крайне примитивен, у него почти полностью отсутствует кора, отвечающая за высшую нервную деятельность. Но при этом необычайно развита подкорка, берущая на себя многие ее функции. А говорить я собираюсь не с самим зомби, их речь бессвязна и бессмысленна, а с тем существом, что его контролирует.

- С кем это?

- Пока секрет, но я уже раз говорил с ним, ведь это будет второй по счету подобный эксперимент.

Аудитория загудела как потревоженный голодным медведем улей. Похоже, что эта новость была многим неизвестна. Все тот же голос, вполовину поубавив скептицизма, поинтересовался.

- А на каком языке будет вестись разговор?

Левченко победно ухмыльнулся.

- Русском, конечно же. Или, Вы предпочитаете суахили?

- Нет, русский подойдет. – конфузливо пробормотал уязвленный чем-то в ответе голос.

- Ну вот и отлично, приступаем. Кстати, два зомби нам необходимы для того, чтобы доказать, что управляются они из единого центра. Вы легко убедитесь в том, что это именно так.

Призвав к тишине, Левченко, вместе с одним из ассистентов, поместил напротив каждого из зомби по «лунному колодцу», а те, в свою очередь, уставились вглубь них, минута, другая, все – готово. Левченко убрал свой артефакт в сторону, а лица обоих зомби сделались безучастными и безжизненными.

- Ну, теперь можно задавать вопросы. Я, как самый старший, начинаю первым.

Левченко хитро прищурился и повернулся к своим подопытным.

- Здравствуй-здравствуй, контролер. Мы в прошлый раз не закончили наш разговор, я Левченко, если ты забыл.

Зомби раскрыли изъеденные рты и совершенно синхронно ответили. Окружающие так и обмерли. Не поймешь, то ли от восторга, то ли от переизбытка любопытства.

- Здравствуй, смертный. Как же мало ты знаешь? Но это ненадолго. А я вовсе не контролер, хотя, и он, тоже.

По лицу Левченко пробежала тень недоумения, видимо, он ожидал другого ответа, но быстро нашелся.

- Кто же ты тогда?

- Ты все равно не поймешь, к чему пустые разговоры. Ты все также глуп, как тогда…

- Ну, попытайся все-таки, здесь ведь собралась интеллектуальная элита человечества.

- Ты задаешь неправильный вопрос, надо не спрашивать кто я, надо спрашивать где я.

- Хорошо, где ты?

- Я там, где кончается время. Куда тебе никогда в таком виде не попасть. А ты кто? Кто беспокоит меня?

Удивленный, если не сказать больше, пораженный и уязвленный непредвиденным ходом диалога, Левченко впервые не сразу нашелся, что ответить.

- Я только, что задавал тебе вопросы, я говорил с тобою раньше. Ты что, не помнишь? Я ученый…

- Человек, хм … Еще один глупец.

Устав выслушивать оскорбления в свой адрес, Левченко развернулся к аудитории. Все равно это был триумф, никто и не ждал, что разговор выродится в обычный треп двух старых знакомых о футболе, пиве или еще о чем-нибудь всем известном, понятном. Просто еще одна грань тайны Зоны отчуждения стала доступна исследованию.

- Что молчим? Задавайте свои вопросы.

Из зала выскочил полненький лаборант с цифровым диктофоном в руках. Поросячьи глазки так и прыгали по подопытным. Он явно очень переживал.

- Что такое то, что мы, люди, называем Зоной отчуждения вокруг ЧАЭС, или просто Зоной?

- Что такое Зона отчуждения? Это маленький кусочек моего дома. Это моя борьба…

Один из лаборантов потянул Левченко за рукав и сунул ему под нос какую-то распечатку. Тот призывно взмахнул рукой.

- Товарищи. У нас на все про все всего пять минут. Потом эксперимент необходимо будет завершить: у объектов эксперимента резко начал падать уровень глюкозы как в крови, так и мозговом веществе, мы не успеваем его восполнять.

И тут со всех сторон посыпались самые неожиданные вопросы:

- Почему Зона не хочет оставаться на отведенных ею границах и распространяется все дальше?

- Почему Зона агрессивно настроена к людям?

- Что такое аномалии?

Голос последовательно отвечал на эти вопросы.

- Ваш мир нестабилен.

- Вы агрессивно настроены к Зоне, она отвечает тем же. Вас надо беречь от Вас же.

- Частицы Вселенной.

Поток бессмысленных вопросов и не менее бессмысленных ответов продолжался минуты три. Все их было не упомнить. Наконец он иссяк – все почувствовали себя детьми из детского сада, которые задают родителям вопросы, вроде таких вот: «А почему трава растет?», «А почему все падает только вниз?», «Почему ветер дует?». Родители стараются в меру своих сил им объяснить, но и сами понимают, что говорят ерунду, а дети расстраиваются – ничего ведь не ясно, только запуталось еще больше. Повисла неловкая пауза.

Оставалось еще две минуты. Немного раздосадованный Левченко повернулся ко мне, видимо вспомнив о виновнике торжества. Положение явно нуждается в спасении.

- А вот, забыл Вам представить - один из виновников торжества - молодой ученый, Денис Закружной. Он работает вместе с Сахаровым на Янтаре, где пишет докторскую диссертацию и, параллельно, выполняет сложные боевые задания. Денис, поприветствуйте аудиторию.

Я, в своем шлеме и гаусс-пушкой в руках, снова почувствовал себя глупо. Но делать нечего. Развернулся и скромно кивнул аудитории. Та восторженно зааплодировала: вижу, образ брутального ученого многим пришелся по вкусу.

- У Дениса. – продолжил хитрый Левченко. – Наверняка заготовлен вопрос, на который мы получим очень ясный ответ. – Ну же, Денис, задавайте. Вы ведь говорили, что Вам всегда везет.

Вот так подстава. О чем же спросить у моей добычи? Что-нибудь простое и нужное. Ага, есть. Спрошу его о наболевшем:

- Что такое артефакт «Элизиум»? Надо же знать, что такое обнаружило мое третье я.

Впервые зомби заволновались, занервничали. У обоих глаза заблестели, даже, явно показалось, полыхнули огнем. И впервые голос ответил вопросом на вопрос:

- Что ты сказал?

Повторю, может не расслышал.

- Что такое артефакт «Э-Л-И-З-И-У-М»?

Зомби еще сильнее заволновались, тела их задрожали. Ассистенты пришли в движение и стали им делать уколы при помощи заранее заготовленных инъекторов. Один из них махнул мне рукой, мол, «хватит».

Голос снова заговорил.

- Это обитель врага. Ты как-то связан с ним?

- Нет, но…

И тут они все так же синхронно завопили:

- ЛООООООООООООООООЖЬ! ТЫ ЗНАЕШЬ ГДЕ ОН, ТЫ СКАЖЕШЬ НАМ! ВСЕ СКАЖЕШЬ, СЕЙЧАС!

Не смотря на все усилия врачей подопытные никак не могли уняться. Вместо слов они хрипели – судорогой свело речевой аппарат, но глаза пылали неукротимой энергией. Недоброй энергией.

Неожиданно, я почти перестал слышать: звуки как будто завязли воздухе, только и можно разобрать что-то типа «фе-фе-фе» Все вокруг залило красной краской, все прочие цвета куда-то подевались. Окружающие уставились друг на друга: похоже, что это ощутили многие. На что же это очень похоже, что-то обыденное… Тут я понял, на что и закричал.

- Все на выход, быстрее! Сейчас будет «прорыв!».

Двенадцать человек все еще стояли в ступоре: они не знали, что такое «прорыв». Да и откуда им было знать о таком явлении: большинство из них практически никогда не покидали эту подземную чудо-лабораторию. Но у меня есть и другая идея, как заставить их реагировать.

Гаусс-пушку к плечу – всего пара выстрелов в пару голов: оба зомби перестали биться и затихли на своих креслах. Тут только до окружающих дошло.

«Человек в форме очень волнуется и просит удалиться, он открыл огонь по зомби, значит где-то затаилась опасность». Осознав это, все кинулись к выходу, не замечая, как вокруг стали формироваться призрачные фигуры, фигуры людей с автоматами, точнее, зомби с автоматами. Все, как и на Янтаре. Хоть бы успели – осталось еще 3-4 секунды до того, как они обретут реальность. Я должен остаться здесь, пока не подоспеет помощь. Да, помощь, надо вызвать охрану, если это еще никто не сделал.

В молчащий интерком успеваю прокричать фразу «ЧП в лаборатории пси-излучения, срочно требуется вооруженное вмешательство…»

Полыхнул «прорыв», теперь интерком бесполезен: «прорыв» исключает обмен радиосообщениями. Пространство в лаборатории заполнилось обретшими реальность фигурами Зомби. Сколько же их, пятьдесят, а может и все сто? Я столько никогда еще одновременно не видел, наверно, столько и сам Стрелок не видел. Они увидели меня, сейчас будут стрелять. Спокойно, я же в КУИЗ, а ее оболочка только выглядит материальной, а на самом деле, под тонким слоем стекла спрятано поле неизвестной природы – поле Лазарева, которое поглощает любое воздействие извне – одна из немногих загадок Зоны, которая изучена и поставлена на службу человечеству. Повезло так повезло. Поле не пропускает не только излучение, но останавливает и небольшие тела, неважно как быстро они движутся. От массового использования спасают две вещи: дороговизна содержания и ограниченность (не дальше 3 километров от границы Зоны) радиуса применимости. Именно поэтому я в безопасности – ничегошеньки им мне не сделать: против поля Лазарева у них явно кишка тонка. Совершенно спокойно окидываю взглядом свою крепость: о, нет, - дверь оставлена открытой. Как же ее закрыть, вручную не поддается? Нет, не сдамся. Сваливаю дорогую аппаратуру у выхода, уже во второй раз делаю баррикаду – должен успеть: народ пока безмолвствует. Где винтовка, не взял с собою? Взял, да вот же она. Патроны – о, целая куча: весь пояс увешан обоймами – они очень красиво смотрятся, потому столько и нацепил. А теперь - побыстрее занять позицию в дальнем углу, пусть только кто-нибудь из них попробует сюда сунуться.

Противник пришел в движение. Десятки рук синхронно вскинули оружие – ну совсем как стая назгулов во «Властелине колец», когда выезжали на берег, пытаясь остановить кого-то из главных героев. Оружие самое разное: тут не только Калашниковы, но и дробовики, и «Лавины», и западные винтовки с диковинными названиями. Стрелять собрались. «Заглушка» - это я командую «Булату» заткнуть мне уши, а то и оглохнуть от сотен выстрелов недолго. Нет, ну как стреляют, и все впустую. Ничего пусть тратят патроны, может, повезет, просто перестреляю их всех, когда боеприпасов у них не останется. А Вариант! Но нет. Неведомый разум сообразил, что выстрелы не причиняют мне никакого вреда. Толпа прекратила поливать огнем КИУЗ и застыла, дав возможность подумать и прийти в себя. Ну и погром успели устроить: ни одного целого прибора не осталось.

Интересно, почему неведомый собеседник так отреагировал на мой вопрос о сути Элизиума? Почему завелся? Ответ возник сам собой: мы просто перегрузили своими вопросами этого собеседника, от перегрузки случился припадок и вот результат вырвавшегося из-под контроля эксперимента: орды зомби в самом охраняемом в пределах Зоны (а лаборатория находится в пределах Зоны) объекте.

Между тем, что-то еще начало происходить. Большая часть зомби устремилась к единственному выходу. Да они же там всех перестреляют. Часть осталась на месте – меня стерегут. Ну давайте, попробуйте меня одолеть, суньтесь кто-нибудь. Как будто услышав мою просьбу, ближайший здоровяк в экзоскелете очнулся и двинулся к моей баррикаде. Сейчас тупо начнет в нее биться, идиот. Э, что это он творит? Это не по правилам, так нечестно!

Могучие руки зомбированного стали растаскивать плоды моих усилий. Не может быть! Ах ты … Да я … Ладно, пусть только сунется. Зомби нагнулся, чтобы получше ухватиться и вытащить кресло со своим мертвым собратом – отличный материал для сооружения баррикад – рекомендую. Его голова, по остальному стрелять бесполезно даже из гаусовки, оказалась на перекрестье прицела, запел выстрел. Порождение Зоны рухнуло в проеме, загородив его всей своей массой. Буквально через секунду труп засветился, потерял очертания и растаял в красноватой дымке. Это еще что за феномен? Куда он делся? Впервые вижу такое: чтобы вполне материальное тело зомби вдруг вот так вот растворилось в воздухе. Впрочем, за последние сутки столько всего такого произошло, что непонятно, как я еще могу удивляться. Однако что это? Неудача первого камикадзе ничуть не поубавила пыла остальным: второй точно такой же здоровяк деловито подковылял к моему импровизированному убежищу, сейчас начнется…

Мир снова замер. О, нет, опять… Ничто не закончилось. Меня снова куда-то утягивает. Только не в Рыжий лес, даже здесь у меня больше шансов. Джин, я прошу у тебя прощения за нелепую шутку, я исправился, только не отправляй меня туда. Я даже готов пожить вместо тебя в твоей бутылке…

 

 

Лепестки сумрака.

Еще всего один маленький укольчик, теперь в правую руку. Нет, ну опять мимо вены. Или все-таки попал? Ничего не разберу, но буду надеяться, что попал. Должно помочь, обязано: как же жарко. Пить, как хочется пить. Нет, не хочу терпеть. Рука сама залезает в рюкзак справа, находит бутыль с томатным соком, деловито наливает пятидесятиграммовую порцию в мерный стаканчик– надо как-то экономить – подносит ко рту. Тот раскрывается, он явно с рукой в сговоре, и с жадностью заглатывает содержимое. Революционеры! Только бы воспаление унялось, только бы жар прошел… А там я все смогу. Вон, стаю адских гончих обратил в бегство: лишившись вожака, они превратились в стаю нелепых псов-переростков. Кстати, надо бы трупы оттащить подальше – могут набежать снорки-падальщики, а я сейчас и от домашнего щенка не отобьюсь.

Попробовал подняться, но ноги подогнулись и я рухнул на колени. Ослабел как котенок. Надо одеть экзоскелет. Нет, надо его починить: ведь целый час читал инструкцию, вроде все доступно объяснено. О, надо очень торопиться, до выброса всего два часа, а я смог залатать только дыру на спине. Торопливо проглатываю овальную желтую таблетку стимулятора: хватит уже уколов, принимаюсь за работу. Должен, обязан успеть.

 

Человечек снова суетится. Уже одной ногой на том свете, но как он противится. Противится самой судьбе… Ну совсем как кто? Нет, не помню, как кто-то. Это уже интересно. Я так голоден, толком не ел с того самого случая. Хм, но ведь он может сгодиться, он кажется таким сильным. Стоит попробовать, а вдруг получится. Пища есть пища. Для начала попробую помочь ему. Мало что понимаю в структуре его сущности, но здесь должны помочь базовые принципы. Если они еще пригодны. Память, эта память! Все опять забыть!

Тихо-то как вокруг. Северо-запад Рыжего леса в слышанных мною сталкерских байках совсем не похож на настоящий. Я не слышу ни шепота деревьев, ни непонятного воя, здесь очень сухо и даже тепло. Сразу видно, что тот, кто травил мне эти байки, никогда здесь не был. Наконец-то перестали дрожать руки.

Проще всего оказалось залатать, а экзоскелет ЭКЗ-777, в силу специфики конструкции, чинят как прохудившуюся одежду, самые большие дыры. Просто вставляешь в боковые отверстия соседних уцелевших чешуек прочный стержень. К нему и к краям приклеиваешь особым клеем запасной шестигранник нужной формы, ждешь минуту и все, можно эксплуатировать. Непрофессионально, латка выглядит уродливо, да и подвижность падает, но зияющая пробоина устранена. Однако применение даже таких простых навыков, приобретенных еще в детском садике, дается ой как тяжело. Руки такие непослушные и тяжелые, а пальцы, как у Буратино, деревянные и негнущиеся. Вот опять, чуть не приклеил себя металокерамаческим чудо-клеем. Хорошо, что он плохо реагирует с органикой, а то глупо было бы себе отрезать фалангу указательного правого пальца. Хватит с меня и такой глупости, как героический поход в Рыжий лес. Ну отхватил шикарную добычу – добыл редчайший «Элизиум». На хрена он мне теперь?! Один, без связи, подхватил какой-то непонятный вирус, а, может еще и не один, весь израненный, почти без оружия, а уже через сорок минут выброс, интенсивностью аж сорок баллов по шкале Эрмана, а это едва ли не максимум. Жадность – самый коварный враг сталкера, этому меня еше Костян учил, а он в Зоне с момента ее зарождения, то есть уже более шести лет. Э, да я, кажется начал что-то конкретное вспоминать. Ну, что еще припоминаю, как зовут ученика Костюка. Нет, гудящая голова больше ничего вспоминать не хочет. Ладно, потом понапрягаю ее.

Фуу, неужели залатал прогрызенную грудину. Нет ли щелей? Вот одна малюсенькая, посреди новых чешуек – суперклеем ее. Вроде все. Ну теперь осталось всего-то четыре мелкие пробоины: три на левой руке, один на пояснице. Вот ведь гад, псевдогигант этот, так меня обрабатывать! Ненавижу псевдогигантов – надругательство над идеей жизни. Шар не пойми чего на толстенных задних ножищах, маленькими – только мух пугать, глазища большущие, воспаленные. Тело как желе. Гадость! А может не он один поработал надо мною? Загубил же я где-то штурмовой автоматик «Лавина» - в кармане куртки, что одета под экзоскелетом, нашел непочатую обойму от него. На месте схватки его не нашлось, значит был еще как минимум один горячий бой, из каких отступают бросая технику и амуницию. Нет, тут спешить надо, а мне неуместные мысли в голову лезут. Поджариться, наверное, очень охота. За дело, кому сказано!

Вдруг, ставшие на минуту более ловкими, руки в пять секунд подлатали все пробоины на левой руке и даже подправили единственный барахливший сервомотор, один из них с мясом выдрали вместе с рядом чешуек: хорошо, что у военных принято все системы дублировать. С поясницей оказалось сложнее: все мелкие шестигранники закончились: много мелких пробоин пришлось заделывать. Осталось два крупных. Как же его приладить: все время между чешуей и краем брони зазор в сантиметр остается. Суперклея не хватит. Что-то нужно срочно изобрести. Ага, надо что-нибудь подложить под чешуйку, пропитать суперклеем и готово. Ножом вырезаю из куртки кусок подкладки, прочная – это хорошо. Вроде подходит по размеру, даже больше. Отлично-отлично. Прикладываю – эге, нет никакого зазора. Что, схавали? Нас так просто не возьмешь! Минуточку, ну вот и последняя пробоина заткнута, так сказать. И даже, господа, остались еще запасные части - большущая такая и очень прочная такая чешуйка и, внимание, еще и целый тюбик клея - суперклея, так что мелкие там трещинки в дырочки помехой не будут. А до выброса еще целых пятнадцать минут. О, всего-то пятнадцать минут! А ну одеваться.

Укладываю экзоскелет на спину. Ух ты, как на живого человека похож! Жуть прямо. Ну ка, скомандую ему, что там в инструкции. «Сим-сим, откройся». Юмористы, блин. Вроде и слышал уже, а все равно смешно. Броня расщепилась на две половинки, ну совсем как устрица, а я, стало быть, - моллюск, нет мне краб больше нравится. Укладываюсь вовнутрь. Медленно и осторожно устрица закрывается. Мелодичный женский голос уверяет, что при малейшем сопротивлении чувствительная электроника тут же остановится, так что мне ничего не защемит. Я ей, конечно же, не верю. Фууу, все в порядке. Прилаживаю шлем – финальный штрих, последний аккорд. Запихиваю в рюкзак разбросанные по всей избушке вещи. Укладываюсь ничком вниз, тем самым уменьшая площадь тела, через которую пройдет поток безжалостных элементарных частиц неизвестной, но смертельно опасной природы. Этих, как их там, во – бета-тахионов. Засовываю голову в заранее вырытую ямку, сверху рюкзак – ну теперь попробуйте одолейте!

Терпеливо жду выброса. Таймер на экранчике перед глазами послушно отсчитывает время: 2 минуты … 1 минута … 30 секунд … 10 секунд …0 секунд. Хм, а где же…

 

Начался выброс. В километре от ЧАЭС стартовал таинственный губительный процесс. Потоки бета-тахионов (или просто пси-излучение), пришедшие из неведомых и непостижимых измерений, которые были одной из составляющих Зоны, вдруг устремились в виде излучения во все стороны. Их поток, постепенно ослабевая, пересечет по радиусу всю Зоны, заберется за ее третью по счету границу и совершенно, примерно в десяти километрах, бесследно исчезнет, обозначив будущую границу. Когда-нибудь Зона вдруг «задышит», и начнет расползаться, достигнет этой новой границы и навсегда отвоюет у ноосферы еще кусочек территории. О, подобно живому организму, Зона тоже хочет развиваться, но принципы ее развития так напоминают банальное паразитирование.

Распростертая фигурка человечка дернулась, когда выброс столкнулся с ее границами и его потоки плавно обтекли ее: бета-тахионы иногда ценили частную жизнь некоторых видов материи, но сквозь гигроскопические трещинки некоторые из них все же попали вовнутрь. Человечек дернулся и потерял сознание. Да, теперь он открыт.

 

Сознание стало мутиться. Плохо-то как, но раз что-то чувствую, значит живу, а это уже хорошая новость. Надо… И тут опустилась пелена оцепенения, сознательное уступило место бессознательному…

 

Лллайф. Ллайф. Что это за звуки? Вскакиваю с кровати. Дотягиваюсь до выключателя, загорается свет: три тусклые лампочки осветили двуспальную кровать – совершенно пустую. Куда это Машка исчезла? Может Сашенька приболела и она в детской? Так вот откуда эти звуки. Надо пойти посмотреть, вдруг что-нибудь серьезное. Выхожу в коридор. Здесь тоже темно: будить меня не хотела, глупенькая. Включаю свет и направляюсь к детской – комнатка напротив. Звуки усиливаются. Нет, ну что может их издавать?

Раскрываю дверь – свет горит, но здесь пусто, никого. Только унылые мордочки плюшевого зайца и медвежонка, аккуратно лежащие в застеленной детской кроватке, смотрят на меня с укором. Как будто обвиняют меня в том, что их маленькая хозяйка и ее мама по моей вине больше года не появлялись здесь. Жестокая память услужливо подсовывает необходимую информацию. Нет, ничего этого не было! Не хочу ничего знать! Жуткая, почти физическая боль тягуче, словно по капельке, обволакивает мозг и тело. Пулей выскакиваю в коридор и сбегаю вниз по лестнице. В темную и неуютную кухню, там на столе мое спасение. Свет можно и не включать, ненавижу его.

Ллайф... Ллайф. Теперь уже и здесь слышно. Они все-таки решили покончить со мною, нутром чуствую что-там кто-то есть: отчетливо слышу тяжелое дыхание. Решили послать дилетанта – думают, что после всего я уже ни на что не гожусь. А вот и ошибаются! Э, да может это тот самый. Нет, ведь это же может быть тот самый? Это в стиле Родена: весь клан одними руками. Тут только понял, что я в одних трусах. За оружием бежать уже поздно: он слышал как я спускался по лестнице. Ничего, мои руки – это тоже оружие, причем наивысшей категории.

Рапахиваю дверь, как лягушка, впрыгиваю внутрь пустой кухни. Вот он сидит спиною к двери. Какое дилетантство. Слепая ярость сменяет хладнокровие – теперь уже можно, он не успеет ничего сделать. В момент вскакиваю… В неверном свете Луны сиротливая маленькая фигурка, примостившаяся на кухонной табуретке, кажется такой знакомой…Э, я что, с ума сошел. Я чуть не…

- Сашенька, что ты тут делаешь? Где мама?

- Папочка, мне страшно, я тут совсем одна. Обними меня.

- Не бойся милая, все хорошо, я же с тобою. Но где же мама?

- Ей нельзя.

- Что-ты такое говоришь? Как это нельзя, кто ей запрещает? Ты опять фантазируешь.

Где же все-таки Машка? Ну вернется я ей задам! Какие еще дела у нее могли ночью возникнуть? Может, просто, в уборную выскочила на минутку?

- Папочка, я здесь ненадолго. Мы снова будем в месте. Но ты должен будешь кое-что выполнить…

Щупаю ей лобик, горячий. Опять заболела и бредит.

- Милая, я отнесу тебя наверх, в спальню. Вот только свет зажгу.

Поднимаюсь с пола, легко нахожу кнопочку, кухня озаряется светом сразу из четырех источников – люблю, когда много света.

- Только не капризничай…

Вокруг, если не считать забитой пустой посудой раковины, загаженного кухонного стола, на котором одиноко стоит полупустая бутылка водки, пусто и безжизненно. Сашеньки нет нигде. Куда же она подевалась?

Ярость застилает разум: Боже, пусть я и предал тебя, но ты не можешь быть так жесток. Мои грехи не смыть, но я уже наказан, жестоко наказан за все. Или это не ты, а сам Белиал решил поиздеваться надо мною? Нет не выйдет. Хватаю со стола бутылку, Легко ее разбиваю, в руках «розочка». О, да, собаке - собачья смерть! Я заслужил это. Подношу ее к горлу и тут, краем глаза замечаю, что на табуретке жестокое видение забыло свою любимую книжку, которая была с ней тогда, в тот роковой день, и сгинула вместе с нею. Не может быть, это опять морок. Но любопытство пересиливает нахлынувшую жажду смерти. Падаю на колени. Нет, ну это точно она. «Винипух и все-все-все» - написано корявыми нарочито детскими буквами. На обложке веселый плюшевый мишка поедает прямо из горшка обоими лапами зеленый мед, а на него с ужасом смотрит лопоухий кролик и с восторгом розовый пятачок. Да это она: Сашенька написала корявыми детскими буквами слово «Мед» на горшочке, а из кармашка пятачка выглядывает дорисованный ею же трюфель. И еще одна деталь - в воздухе висит запах горелого.

Тут дверь открылась и на пороге возник встревоженный Сэм:

- Sir? Are you all right? I just heard a noise. (- Сэр, Вы в порядке? Я только что слышал шум)

- All is all right, Sam. There is nothing to worry about. Wait. Do you see that? (- Все в порядке, Сэм. Ничего страшного. Подожди. Ты видишь это?).

Поднимаю с табурета книжку и показываю ему.

- Yes, Sir. (Да, сэр)

- What is it? (Что это?)

- The book, I saw it before. But, you know, I do not speak Russian. (- Книга, я видел ее раньше. Но, Вы же знаете, я не говорю по-русски).

- Do you smell something? (- Ты чувствуешь запах?).

- No… (- Нет…)

- Try agaign. (- Попробуй еще раз)

Покорно принюхивается, что-то унюхал – вижу по глазам, но говорить не хочет.

- No, nothing. I am sorry, sir. Something else? (- Нет, ничем не пахнет. Мне жаль сэр. Что нибудь еще нужно?)

- That is all, you may go. (Это все, ты можешь быть свободен).

 

Продолжая бормотать ненужные извинения, Сэм уходит. Все правильно, в доме повешенного не принято говорить о веревке, даже если о ней интересуется сам повешенный. Книга, книга – откуда же ты взялась, и что все это означает? Снова в недоумении верчу ее, листы вдруг раскрываются, и оттуда выпадает сложенный вдвое тетрадный листок…

 

Пелена сна спадает неохотно, но процессу прихода в себя здорово помогает бушующий внутри черепа пожар. Как больно, как же больно. Переворачиваюсь на спину: выброс длится всего лишь пять, от силы десять секунд, а значит он уже позади. Это, казалось бы, маленькое усилие дается с невероятным трудом. Боль становится еще более невыносимой, из груди рвется крик… А-А-А-А-А….-А. Нет, это невозможно терпеть, зачем я в себя-то пришел? Вдруг, как будто кто-то лишил сжалиться надо мною, боль бесследно исчезает, но нервные окончания все еще ноют – помнят о ней. Лежу на спине. Боже, какой счастье! Как хорошо вот так вот лежать и ничто тебя не беспокоит, ничего не надо делать. Неожиданно вспомнился сон. Такой яркий, четкий объемный. И не поймешь кошмар это был, или просто видение. Это очень странно. Вообще-то при пробуждении память о том, что видел во сне начинает улетучиваться, а здесь только новыми подробностями обрастает. Вспоминается, например, что Сэм деловито отобрал у меня «розочку», а уже потом поинтересовался, что же происходит. А уходя он заметил осколки и, с неожиданным проворством, стараясь не порезаться об острые края, нагнулся и стал их собирать. Вроде во сне этого не было, или я внимания не обратил… Да и сон ли это был? Больше похоже на какую-то реальность. Может быть вот так вот, в виде таких видений ко мне возвращается память. Вот только есть одна загвоздка: в реальной жизни родителей не посещают духи их детей, а если уж что-то и посещает их, то уж точно не оставляет никаких улик, кроме бессвязных заверений сумасшедшего в том, что все истинная правда… Но нет, книга была вполне настоящей. Как же все это увязать? Надо еще что-то вспомнить, ведь должно же это воспоминание помочь вспомнить и остальное, послужить спусковым крючком.

Лежу и напрягаю бесполезную память. Нет, даже вспомнить как меня зовут не могу. Во сне я, вроде бы говорил на каком-то языке. На слух похоже на английский. Попробую подумать что-нибудь на нем: такое не должно забываться. Нет, не получается. Ни единого словечка, могу только повторить мой диалог с Сэмом, но, хоть и понимаю, о чем была речь, это все.

Вдруг включается дремавший до этого в своем собственном царстве снов инстинкт самосохранения (интересно, а ему что-нибудь может сниться?) и требовательно напоминает мне о том, что я валяюсь в разрушенной избушке посреди самого кошмарного места в Земле – Рыжего леса, и, раз голова не болит больше, то пора подниматься. Надо привести себя в состояние полной боеготовности, так как после Большого выброса – а это был именно Большой выброс – наблюдается аномально высокая активность мутантов, сектантов-монолитовцев и прочих таинственных обитателей Зоны. По первому пункту я с ним не соглашаюсь, так как содержимое моей черепной коробки вознамерилось отобрать у северо-западного района рыжего леса пальму первенства и самому стать самым кошмарным местом на Земле. По второму пункту полностью согласен и уже встаю. Нет, ну как оказывается выброс положительно может повлиять на состояние здоровья сталкера. Буквально пышу энергией – столько свежих сил, раны совсем не болят. Снимаю шлем и осторожно касаюсь лица – язва под подбородком исчезла, чудеса да и только. Руки не дрожат, левая даже в локте сгибается. Нажимаю на предплечье пару кнопочек: рукав распадается и обнажает левую руку (рукав куртки ушел на латание различных дыр, но ничего, и так сойдет) и вижу, что раны немного затянулись, а тошнотворный запах гниющего мяса, который здорово напрягал меня, уменьшился, но не исчез окончательно). Здорово, не иначе иду на поправку. Снова чувствую в себе силы сражаться и идти, идти, идти…

Теперь надо определиться, что делать. То, что оставаться здесь больше нельзя – это факт. Раз появились силы, значит смогу дотемна добраться до границы северо-западного участка Рыжего леса, а там побезопаснее и шанс встретить группу сталкеров, которые на свой страх и риск промышляют артефактами: здесь их очень много. Тем более, что у меня всего литра полтора жидкости – на пару дней хватит, и то, если очень постараться. Куда идти я знаю – на юго-запад: интегрированный компас показывает нужное направление. Вот только насколько далеко меня занесло? Ведь говорят, что в реальности Рыжий лес занимает гораздо большую территорию, чем это видно по карте, но при этом остается в пределах своих границ. Как такое может быть? Не знаю, я не ученый. Нет, надо идти. Но вот идти ну совсем не хочется – откуда-то вдруг возникла иллюзия защищенности. Пока я в стенах этой избушки – ничего страшного со мной не произойдет. В качестве компромиссного решения сажусь завтракать: оприходую на этот раз содержимое вот этих вот тюбиков. Борщ, пюре с черносливом – вкусно и пить перестало хотеться. Хм, я вроде бы недавно уже ел такое? Но когда? Конечно ел, до боя с псевдогигантом точно ел… Опять бессвязные воспоминания. Ну их в баню, только голова разболелась. Все пора собираться.

Весь скарб уже в рюкзаке. Доста