Октябрь, Ленин и перспективы

НАШЕГО РАЗВИТИЯ

 

Я думаю, что между периодом подготовки Октября, имевшим место восемь лет тому назад, и нынешним периодом, спустя восемь лет после Октября, несмотря на всю громадную разницу между ними, имеется всё же одна общая черта. Эта общая черта состоит в том, что оба эти периода отражают переломный момент в развитии нашей революции. Тогда, в 1917 году, речь шла о том, чтобы сделать переход от власти буржуазии к власти пролетариата. Теперь, в 1925 году, речь идёт о том, чтобы сделать переход от нынешней экономики, которую нельзя назвать в целом социалистической, к экономике социалистической, к той экономике, которая должна послужить материальной основой социалистического общества.

Какова была обстановка в период Октября, когда Центральный Комитет нашей партии 10 октября 1917 года принял под руководством Ленина решение об организации вооружённого восстания?

Во-первых, война между двумя европейскими коалициями, нарастание во всей Европе элементов социалистической революции и угроза сепаратного мира с Германией в целях удушения революции в России. Это в области внешней. Во-вторых, завоевание нашей партией большинства в Советах, крестьянские восстания по всей стране, подъём революционного движения на фронтах, изоляция буржуазного правительства Керенского и угроза второй корниловщины. Это в области внутренней.

Это был, по преимуществу, фронт политической борьбы.

Переломный момент разрешился тогда победоносным восстанием рабочих и крестьян и созданием диктатуры пролетариата.

Как обстоит дело теперь, спустя восемь лет после разгрома буржуазной власти?

Во-первых, наличие двух лагерей в мире: лагеря капитализма, временно стабилизующегося, при явном нарастании революционного движения колониальных и зависимых стран (Китай, Марокко, Сирия и т. д.), и лагеря социализма, Советского Союза, растущего в своём экономическом развитии и сплачивающего вокруг себя как рабочих передовых стран, так и угнетённые народы колониальных и зависимых стран,— обстоятельство, дающее возможность превратить короткую “передышку” в целый период “передышки”. Это в области внешней. Во-вторых, рост промышленного и кооперативного развития нашей страны, подъём материального положения рабочих и крестьян, несомненное улучшение взаимоотношений между пролетариатом и крестьянством и укрепление авторитета партии среди рабочих и крестьян,— обстоятельство, дающее возможность двинуть вперёд социалистическое строительство вместе с крестьянством, под руководством пролетариата и его партии. Это в области внутренней.

Это есть, по преимуществу, фронт хозяйственного строительства.

Кончится ли нынешний переломный период победой пролетариата, это зависит, прежде всего, от успехов нашего строительства, от успехов революционного движения на Западе и Востоке, от развития тех противоречий, которые разъедают капиталистический мир.

Восемь лет тому назад задача состояла в том, чтобы сомкнуть пролетариат с беднейшим крестьянством, нейтрализовать середняцкие слои крестьянства, использовать смертельную борьбу двух империалистических коалиций и свергнуть буржуазное правительство в России с тем, чтобы организовать диктатуру пролетариата, выйти из империалистической войны, укрепить связи с пролетариями всех стран и двинуть вперёд дело пролетарской революции во всех странах.

Теперь, восемь лет спустя, задача состоит в том, чтобы, с одной стороны, сомкнуть пролетариат и беднейшее крестьянство со средним крестьянством на основе прочного союза между ними, обеспечить руководство пролетариата внутри этого союза, усилить развитие и переоборудование нашей промышленности, вовлечь миллионные массы крестьянства в кооперацию и тем самым обеспечить победу социалистического ядра нашего хозяйства над элементами капитализма, и, с другой стороны,— наладить союз как с пролетариями всех стран, так и с колониальными народами угнетённых стран с тем, чтобы помочь революционному пролетариату в его борьбе за победу над капитализмом.

Нейтрализация среднего крестьянства теперь уже недостаточна. Теперь задача состоит в том, чтобы установить прочный союз со средним крестьянством для того чтобы наладить правильные взаимоотношения между пролетариатом и крестьянством. Ибо, если верно положение Ленина о том, что “10 — 20 лет правильных соотношений с крестьянством и обеспечена победа в всемирном масштабе”·, то столь же верны слова Ленина о том, чтобы “...двигаться теперь вперёд несравненно более широкой и мощной массой, не иначе как вместе с крестьянством”.

Простое развитие государственной промышленности теперь уже недостаточно. Тем более недостаточен её довоенный уровень. Теперь задача состоит в том, чтобы двинуть вперёд переоборудование нашей государственной промышленности и её дальнейшее развёртывание на новой технической базе. Ибо наша государственная промышленность есть по своему типу промышленность социалистическая. Ибо она является основной базой диктатуры пролетариата в нашей стране. Ибо без такой базы нечего и говорить о превращении нашей страны в страну индустриальную, а России нэповской—в Россию социалистическую.

Простое развитие кооперации в деревне теперь уже недостаточно. Теперь задача состоит в том, чтобы вовлечь миллионные массы крестьянства в кооперацию и насадить кооперативную общественность в деревне. Ибо кооперация при диктатуре пролетариата и наличии социалистической по своему типу промышленности есть основная зацепка для включения крестьянства в систему социалистического строительства.

Таковы в общем условия, необходимые для победы социалистического строительства в нашей стране.

Восемь лет тому назад партия добилась победы над буржуазной властью потому, что она сумела проявить ленинскую твёрдость в деле проведения задач пролетариата, несмотря на неимоверные трудности, несмотря на колебания в её отдельных отрядах.

Теперь, восемь лет спустя, партия имеет все возможности обеспечить победу над капиталистическими элементами нашего народного хозяйства, если она сумеет проявить старую, ленинскую твёрдость в деле проведения своих задач, несмотря на уйму трудностей, стоящих перед нею, несмотря на возможные колебания в отдельных её отрядах.

Ленинская твёрдость в деле проведения очередных задач пролетариата,— это тоже одно из необходимейших условий победы социалистического строительства.

“Правда” № 255,

7 ноября 1925 г.

Подпись: И. Сталин

ПИСЬМО т. Д—ОВУ

 

Тов. Д—ов!

Отвечаю с запозданием: за недостатком времени не мог ответить во-время.

1) Я думаю, что Вы плохо читали статью, иначе Вы обязательно нашли бы там цитату из статьи Ильича, говорящую “о победе социализма в одной стране”.

2) Если прочтёте статью вдумчиво, должно быть поймёте, что речь идёт не о полной победе, а о победе социализма вообще, т. е. о том, чтобы прогнать помещиков и капиталистов, взять власть, отбить атаки империализма и начать строить социалистическое хозяйство,—всё это может вполне удаться пролетариату в одной стране, но полная гарантия от реставрации может быть обеспечена лишь в результате “совместных усилий пролетариев нескольких стран”.

Глупо было бы начинать Октябрьскую революцию в России при убеждении, что победивший пролетариат России при явном сочувствии со стороны пролетариев других стран, но при отсутствии победы в нескольких странах, “не может устоять против консервативной Европы”. Это не марксизм, а самый заурядный оппортунизм, троцкизм и всё что угодно. Если бы теория Троцкого была правильна, то не был бы прав Ильич, утверждающий, что Россию нэповскую превратим в социалистическую, что мы имеем “всё необходимое для построения полного социалистического общества” (см. “О кооперации”).

3) Вы, должно быть, не обратили внимания, что опубликованная статья является частью “Предисловия”. Если бы Вы на это обратили внимание, я думаю, пеняли бы, что “Предисловие” надо брать в целом.

4) Самое опасное в нашей политической практике — это попытка рассматривать победившую пролетарскую страну, как нечто пассивное, способное лишь топтаться на месте до момента появления помощи со стороны победивших пролетариев других стран. Допустим, что в течение пяти — десяти лет существования советского строя в России не будет еще революции на Западе; допустим, что за этот период наша Республика всё же просуществует как Советская Республика, строящая социалистическую экономику в условиях нэпа·,— думаете ли Вы, что за эти пять — десять лет наша страна будет заниматься толчением воды, а не организацией социалистического хозяйства? Стоит поставить этот вопрос, чтобы понять всю опасность теории отрицания победы социализма в одной стране.

Но значит ли это, что победа эта будет полной, окончательной? Нет, не значит (см. моё “Предисловие”), ибо, пока есть капиталистическое окружение, всегда будет опасность военной интервенции. Но что это есть всё же победа социализма, а не поражение, это видит всякий. И что эта победа является вместе с тем предпосылкой победы революции в других странах,—в этом едва ли есть основание сомневаться.

Я вижу, что некоторые товарищи еще не отрешились от старой социал-демократической теории о беспочвенности пролетарской революции в странах менее развитых капиталистически, чем, скажем, в Англии или Америке.

5) Советую перечитать некоторые статьи Ильича в сборнике “Против течения”, брошюры его о “Пролетарской революции” и “Детская болезнь”, а также статью его “О кооперации”.

С ком. приветом И. Сталин

25 января 1925 г.

Печатается впервые

ПИСЬМО т. ЕРМАКОВСКОМУ

 

Тов. Ермаковский!

Очень извиняюсь за поздний ответ. Я пробыл в отпуску два месяца, вернулся в Москву вчера и сегодня только имел возможность познакомиться с Вашей запиской. Впрочем, лучше поздно, чем никогда.

Отрицательный ответ Энгельса на вопрос: “Может ли эта революция произойти в одной какой-нибудь стране?”,— целиком отражает эпоху домонополистического капитализма, эпоху доимпериалистическую, когда не было еще условий для неравномерного, скачкообразного развития капиталистических стран, когда не было, стало быть, данных для победы пролетарской революции в одной стране (возможность победы такой революции в одной стране вытекает, как известно, из закона о неравномерном развитии капиталистических стран при империализме). Закон о неравномерном развитии капиталистических стран и связанное с ним положение о возможности победы пролетарской революции в одной стране были выдвинуты и могли быть выдвинуты Лениным лишь в период империализма. Этим и объясняется, между прочим, что ленинизм есть марксизм эпохи империализма, что он представляет дальнейшее развитие марксизма, сложившегося в эпоху доимпериалистическую. Энгельс при всей своей гениальности не мог заметить того, чего не было еще в период домонополистического капитализма, в сороковых годах прошлого столетия, когда он писал свои “Принципы коммунизма”, и что народилось лишь впоследствии, в период монополистического капитализма. С другой стороны, Ленин, как гениальный марксист, не мог не заметить того, что уже народилось после смерти Энгельса, в период империализма. Различие между Лениным и Энгельсом есть различие двух исторических периодов, отделяющих их друг от друга.

Не может быть и речи о том, что “теория Троцкого тождественна с учением Энгельса”. Энгельс имел основание дать отрицательный ответ на 19-й вопрос (см. его “Принципы коммунизма”) в период домонополистического капитализма, в сороковых годах прошлого столетия, когда о законе неравномерного развития капиталистических стран не могло быть и речи. Троцкий же, наоборот, не имеет никакого основания повторять в XX столетии старый ответ Энгельса, взятый из пройденной уже эпохи, и механически прикладывать его к новой, империалистической эпохе, когда закон неравномерного развития стал фактом общеизвестным. Энгельс строит свой ответ на анализе современного ему домонополистического капитализма. Троцкий же не анализирует, а отвлекается от современной эпохи, забывает, что живёт не в сороковых годах прошлого столетия, а в двадцатом столетии, в эпоху империализма, и хитроумно приставляет нос Ивана Ивановича сороковых годов XIX столетия к подбородку Ивана Никифоровича начала XX столетия, полагая, видимо, что можно таким образом перехитрить историю. Не думаю, чтобы эти два диаметрально противоположных метода могли дать основание для разговора о “тождестве теории Троцкого с учением Энгельса”.

С ком. приветом И. Сталин

15.IX.25 г.

Печатается впервые

ПИСЬМО т. ME—РТУ

Уважаемый тов. Me—рт!

Письмо Ваше от 20 февраля получил. Прежде всего примите мой привет. А теперь к делу.

1) Вы слишком раздули (и не только Вы) дело с интервью Герцогу. Гнать его в шею я не мог и не буду не только потому, что он член партии, но и потому, что он пришёл ко мне с письмом т. Гешке, где последний умолял меня дать Герцогу интервью. Копию этого письма я Вам пересылаю. Немецкий оригинал письма уже отправлен мною ЦК КПГ. Делать из одного лишь факта дачи интервью Герцогу при наличии письменной просьбы т. Гешке вывод о том, что ЦК РКП(б) делает, или намерен сделать, поворот к Брандлеру,—значит делать слона даже не из мухи, а из нуля, и попасть пальцем в небо. Если бы ЦК РКП(б) узнал, что Вы или другие члены ЦК КПГ подозреваете ЦК РКП(б) в симпатиях к Брандлеру—Тальгеймеру и в повороте от левых к правым, то стал бы хохотать до упаду.

2) Вы совершенно правы, утверждая, что германская компартия достигла огромных успехов. Нет сомнения, что Брандлер и Тальгеймер принадлежат к разряду старого типа руководителей, отживающих свой век и оттесняемых на задний план руководителями нового типа. У нас в России процесс отмирания целого ряда старых руководителей из литераторов и старых “вождей” тоже имел место. Он обострялся в периоды революционных кризисов, он замедлялся в периоды накопления сил, но он имел место всегда. Луначарские, Покровские, Рожковы, Гольденберги, Богдановы, Красины и т.д.,—таковы первые пришедшие мне на память образчики бывших вождей-большевиков, отошедших потом на второстепенные роли. Это необходимый процесс обновления руководящих кадров живой и развивающейся партии. Разница между Брандлерами — Тальгеймерами и этими последними товарищами состоит, к слову сказать, в том, что Брандлеры и Тальгеймеры имеют за собой, кроме всего прочего, старый социал-демократический груз, между тем как вышеназванные русские товарищи были свободны от такого груза. И эта разница говорит, как видите, не в пользу Брандлера —Тапьгеймера, а против них. Тот факт, что КПГ удалось оттеснить и вышибить со сцены Брандлеров и Тальгеймеров,—уже один этот факт говорит за то, что КПГ растёт, двигается вперёд, преуспевает. Я уже не говорю о тех несомненных успехах КПГ, о которых Вы совершенно правильно пишете в своём письме. Думать теперь, что в ЦК РКП(б) имеются люди, проектирующие повернуть назад колесо развития германской компартии,—значит думать слишком плохо о ЦК РКП(б). Осторожнее, т. Me—рт..,

3) Вы говорите о линии КПГ. Несомненно, что линия её — я говорю о политической линии — правильна. Этим, собственно, и объясняются те близкие, дружеские (а не только товарищеские) отношения между РКП(б) и КПГ, о которых Вы сами говорите в своём письме. Но значит ли это, что мы должны замазывать отдельные ошибки политической работы КПГ или РКП(б)? Конечно, не значит. Можно ли утверждать, что ЦК КПГ или ЦК РКП(б) свободны от отдельных ошибок? Можно ли утверждать, что частичная критика деятельности ЦК КПГ (недостаточное использование дела Бармата, известное голосование комфракции в прусском парламенте по вопросу о выборах президента парламента, вопрос о налогах в связи с планом Дауэса и т. д.) несовместима с полной солидаризацией с общей линией ЦК КПГ? Ясно, что нельзя. Что станется с нашими партиями, если мы, встречаясь друг с другом, скажем, в Исполкоме Коминтерна, закроем глаза на отдельные ошибки своих партий, увлечёмся парадом “полного согласия” и “благополучия” и станем во всём поддакивать друг другу? Я думаю, что такие партии никогда не могли бы стать революционными. Это были бы мумии, а не революционные партии. Мне кажется, что некоторые немецкие товарищи иногда не прочь требовать от нас сплошного поддакивания Центральному Комитету КПГ, будучи сами всегда готовы во всём поддакивать Центральному Комитету РКП(б). Я решительно против этих взаимоподдакиваний. Судя по Вашему письму, Вы тоже против. Тем лучше для КПГ.

4) Я решительно против вышибательской политики в отношении всех инакомыслящих товарищей. Я против такой политики не потому, что жалею инакомыслящих, а потому, что такая политика родит в партии режим запугивания, режим застращивания, режим, убивающий дух самокритики и инициативы. Нехорошо, если вождей партии боятся, но не уважают. Вожди партии могут быть действительными вождями лишь в том случае, если их не только боятся, но и уважают в партии, признают их авторитет. Создать таких вождей трудно, это дело длительное и нелёгкое, но абсолютно необходимое, ибо без этого условия партия не может быть названа настоящей большевистской партией, а дисциплина партии не может быть сознательной дисциплиной. Я думаю, что немецкие товарищи грешат против этой самоочевидной истины. Для того, чтобы дезавуировать Троцкого и его сторонников, мы, русские большевики, развили интенсивнейшую принципиально-разъяснительную кампанию за основы большевизма против основ троцкизма, хотя, судя по силе и удельному весу ЦК РКП(б), мы могли бы обойтись без этой кампании. Нужна ли была эта кампания? Обязательно нужна была, ибо на ней мы воспитали сотни тысяч новых членов партии (и не членов) в духе большевизма. Крайне печально, что наши немецкие товарищи не чувствуют необходимости предварять или дополнять репрессии против оппозиции широкой принципиально-разъяснительной кампанией, затрудняя тем самым дело воспитания членов партии и кадров партии в духе большевизма. Прогнать Брандлера и Тальгеймера нетрудно,—это дело лёгкое. Но преодолеть брандлерианство—дело сложное и серьёзное, тут одними репрессиями можно только испортить дело,—тут нужно глубоко вспахивать почву ц серьёзно просвещать головы. РКП(б) развивалась всегда противоречиями, т. е. в борьбе с некоммунистическими течениями, и только в этой борьбе она крепла, выковывала действительные кадры. Перед КПГ лежит тот же путь развития путём противоречий, путём действительной, серьёзной и длительной борьбы с некоммунистическими течениями, особенно с социал-демократическими традициями, брандлерианством и пр. Но для такой борьбы недостаточно одних репрессий. Вот почему я думаю, что внутрипартийную политику ЦК КПГ надо сделать более гибкой. Я не сомневаюсь, что КПГ сумеет исправить недочёты в этой области.

5) Вы совершенно правы насчёт работы в профсоюзах. Роль профсоюзов в Германии не та, что в России. В России союзы возникли после партии и они, в сущности, являлись вспомогательными органами партии. Не то в Германии и вообще в Европе. Там партия вышла из союзов, союзы с успехом конкурировали с партией в смысле влияния на массы и часто тяжёлой гирей ложились на ногах у партии. Если спросить широкие массы в Германии или вообще в Европе, какую организацию они считают более близкой к себе, партию или профсоюзы, они, несомненно, ответят, что союзы ближе к ним, чем партия. Плохо ли это или хорошо, но это факт, что беспартийные рабочие в Европе считают союзы своими основными крепостями, помогающими им в борьбе с капиталистами (зарплата, рабочий день, страхование и пр.), тогда как партию расценивают они как нечто вспомогательное и второстепенное, хотя и необходимое. Этим и объясняется, что прямую борьбу с нынешними профсоюзами, ведомую “ультралевыми” извне, расценивают широкие рабочие массы как борьбу с их основными крепостями, которые они строили десятками лет и которые теперь хотят разрушить “коммунисты”. Не учесть этой особенности — значит погубить всё дело коммунистического движения на Западе. Но из этого следуют два вывода:

во-первых, на Западе нельзя овладеть миллионными массами рабочего класса, не овладев профсоюзами,

и, во-вторых, нельзя овладеть профсоюзами, не работая внутри этих профсоюзов и не укрепляя там своего влияния.

Вот почему надо обратить особое внимание на работу наших товарищей в профсоюзах.

Пока всё. Не ругайте меня за прямоту и резкость.

И. Сталин

28.11. 25 г.

Печатается впервые

ПИСЬМО ПРЕЗИДИУМУ