Вот что диктуют нам наши обязательства перед рабочими и крестьянами СССР.
Но у нас есть ещё другие, более серьёзные и более важные обязательства. Это — обязательства перед мировым пролетариатом. Они совпадают с обязательствами первого рода. Но мы их ставим выше. Рабочий класс СССР есть часть мирового рабочего класса. Мы победили не только усилиями рабочего класса СССР, но и благодаря поддержке мирового рабочего класса. Без такой поддержки нас давно расклевали бы. Говорят, что наша страна является ударной бригадой пролетариата всех стран. Это хорошо сказано. Но это накладывает на нас серьёзнейшие обязательства. Ради чего поддерживает нас международный пролетариат, чем мы заслужили такую поддержку? Тем, что мы первые кинулись в бой с капитализмом, мы первые установили рабочую власть, мы первые стали строить социализм. Тем, что мы делаем дело, которое в случае успеха перевернёт весь мир и освободит весь рабочий класс. А что требуется для успеха? Ликвидация нашей отсталости, развитие высоких, большевистских темпов строительства. Мы должны двигаться вперёд так, чтобы рабочий класс всего мира, глядя на нас, мог сказать: вот он, мой передовой отряд, вот она, моя ударная бригада, вот она, моя рабочая власть, вот оно, моё отечество,— они делают своё дело, наше дело хорошо,—поддержим их против капиталистов и раздуем дело мировой революции. Должны ли мы оправдать надежды мирового рабочего класса, должны ли мы выполнить наши обязательства перед ним? Да, должны, если мы не хотим опозориться вконец.
Таковы наши обязательства, внутренние и международные.
Вы видите, что они диктуют нам большевистские темпы развития.
Не скажу, что в отношении руководства хозяйством у нас за эти годы ничего не сделано. Сделано, и даже очень много. Мы вдвое увеличили продукцию промышленности по сравнению с довоенной. Мы создали самое крупное в мире сельскохозяйственное производство. Но мы могли бы сделать ещё больше, если бы постарались за это время по-настоящему овладеть производством, его техникой, его финансово-экономической стороной.
Максимум в десять лет мы должны пробежать то расстояние, на которое мы отстали от передовых стран капитализма. Для этого есть у нас все “объективные” возможности. Не хватает только уменья использовать по-настоящему эти возможности. А это зависит от нас. Только от нас! Пора нам научиться использовать эти возможности. Пора покончить с гнилой установкой невмешательства в производство. Пора усвоить другую, новую, соответствующую нынешнему периоду установку: вмешиваться во всё. Если ты директор завода — вмешивайся во все дела, вникай во всё, не упускай ничего, учись и ещё раз учись. Большевики должны овладеть техникой. Пора большевикам самим стать специалистами. Техника в период реконструкции решает всё. И хозяйственник, не желающий изучать технику, не желающий овладеть техникой,— это анекдот, а не хозяйственник.
Говорят, что трудно овладеть техникой. Неверно! Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять. Мы решили ряд труднейших задач. Мы свергли капитализм. Мы взяли власть. Мы построили крупнейшую социалистическую индустрию. Мы повернули середняка на путь социализма. Самое важное с точки зрения строительства мы уже сделали. Нам осталось немного: изучить технику, овладеть наукой. И когда мы сделаем это, у нас пойдут такие темпы, о которых сейчас мы не смеем и мечтать.
И мы это сделаем, если захотим этого по-настоящему!
“Правда” № 35,
5 февраля 1931 г.
О ЗНАЧЕНИИ И ЗАДАЧАХ
БЮРО ЖАЛОБ
Работа Бюро жалоб имеет громадное значение в деле борьбы за устранение недостатков нашего партийно-советского, хозяйственно-профсоюзного и комсомольского аппаратов, в деле улучшения аппаратов нашего управления.
Ленин говорил, что без аппарата мы давно бы погибли, а без систематической упорной борьбы за улучшение аппарата — мы наверняка погибнем. Это значит, что решительная и систематическая борьба с косностью, бюрократизмом, волокитой в наших аппаратах является одной из существенных задач партии, рабочего класса и всех трудящихся нашей страны.
Громадное значение Бюро жалоб состоит в том,чтоони являются одним из серьёзных средств проведения в жизнь завета Ленина о борьбе за улучшение аппарата.
Бюро жалоб имеют бесспорно значительные достижения в этой области. Задача состоит в том, чтобы закрепить достигнутые результаты и добиться решающих успехов в этом деле. Не может быть сомнения, что б юро жалоб, сплачивая вокруг себя все более активные слои рабочих и колхозников, втягивая их в дело управления государством и чутко прислушиваясь к голосу трудящихся как партийных, так и беспартийных — добьются этих решающих успехов.
Будем надеяться, что пятидневник по работе Бюро жалоб послужит толчком к дальнейшему развёртыванию работы Бюро жалоб по пути, указанному нашим учителем — Лениным.
И. Сталин
“Правда” № 97,
7 апреля 1932 г.
О НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ
ИСТОРИИ БОЛЬШЕВИЗМА
Письмо в редакцию журнала
“Пролетарская Революция”
Уважаемые товарищи!
Решительно протестую против помещения в журнале “Пролетарская Революция” (<№6,1930г.) антипартийной и полутроцкистской статьи Слуцкого “Большевики о германской социал-демократии в период её предвоенного кризиса”, как статьи дискуссионной.
Слуцкий утверждает, что Ленин (большевики) недооценивал опасности центризма в германской и вообще предвоенной социал-демократии, то есть недооценивал опасности прикрытого оппортунизма, опасности примиренчества с оппортунизмом. Иначе говоря, по Слуцкому выходит, что Ленин (большевики) не вёл непримиримой борьбы с оппортунизмом, ибо недооценка центризма есть по сути дела отказ от развёрнутой борьбы с оппортунизмом. Выходит, таким образом, что Ленин в период перед войной не был еще настоящим большевиком, что лишь в период империалистической войны, или даже в исходе этой войны, Ленин стал настоящим большевиком.
Так повествует в своей статье Слуцкий. А вы, вместо того, чтобы заклеймить этого новоявленного “историка”, как клеветника и фальсификатора, ввязываетесь с ним в дискуссию, даете ему трибуну. Не могу не протестовать против помещения в вашем журнале статьи Слуцкого, как статьи дискуссионной, так как нельзя превращать в предмет дискуссии вопрос о большевизме Ленина, вопрос о том, вёл Ленин принципиальную непримиримую борьбу с центризмом, как известным видом оппортунизма, или не вёл её, был Ленин настоящим большевиком или не был таковым.
В своём заявлении “От редакции”, присланном в ЦК 20 октября, вы признаёте, что редакция допустила ошибку, поместив статью Слуцкого в качестве дискуссионной статьи. Это, конечно, хорошо, несмотря на то, что заявление редакции появляется с большим запозданием. Но вы допускаете в своём заявлении новую ошибку, декларируя, что “редакция считает политически крайне актуальным и необходимым дальнейшую разработку на страницах “Пролетарской Революции” всего круга проблем, связанных с взаимоотношением большевиков с довоенным II Интернационалом”. Это значит, что вы намерены вновь втянуть людей в дискуссию по вопросам, являющимся аксиомами большевизма. Это значит, что вопрос о большевизме Ленина вы вновь думаете превратить из аксиомы в проблему, нуждающуюся в “дальнейшей разработке”. Почему, на каком основании?
Всем известно, что ленинизм родился, вырос и окреп в беспощадной борьбе с оппортунизмом всех мастей, в том числе с центризмом на Западе (Каутский), с центризмом у нас (Троцкий и др.). Этого не могут отрицать даже прямые враги большевизма. Это аксиома. А вы тянете нас назад, пытаясь превратить аксиому в проблему, подлежащую “дальнейшей разработке”. Почему? На каком основании? Может быть по незнакомству с историей большевизма? Может быть ради гнилого либерализма, чтобы Слуцкие и прочие ученики Троцкого не могли сказать, что им зажимают рот? Довольно странный либерализм, проводимый за счет кровных интересов большевизма...
Что собственно считает редакция достойным дискуссионного рассмотрения в статье Слуцкого?
1) Слуцкий утверждает, что Ленин (большевики) не вёл линии на разрыв, на раскол с оппортунистами германской социал-демократии, с оппортунистами II Интернационала довоенного периода. Вы хотите дискуссировать по поводу этого троцкистского тезиса Слуцкого. Но что тут дискуссионного? Разве не ясно, что Слуцкий просто клевещет на Ленина, на большевиков? Клевету нужно заклеймить, а не превращать в предмет дискуссии.
Всякий большевик знает, если он действительно большевик, что Ленин еще задолго до войны, примерно с 1903—1904 гг., когда оформилась в России группа большевиков и когда впервые дали о себе знать левые в германской социал-демократии,— вёл линию на разрыв, на раскол с оппортунистами и у нас, в Российской социал-демократической партии, и там, во II Интернационале, в частности в германской социал-демократии.
Всякий большевик знает, что именно поэтому большевики уже тогда (1903—1905 гг.) снискали себе в рядах оппортунистов II Интернационала почётную славу “раскольников” и “дезорганизаторов”. Но что мог сделать Ленин, что могли сделать большевики, если левые социал-демократы во II Интернационале и, прежде всего, в германской социал-демократии представляли слабую и немощную группу, организационно не оформленную, идеологически не подкованную, боящуюся даже выговорить слово “разрыв”, “раскол”? Нельзя же требовать, чтобы Ленин, чтобы большевики устроили из России за левых раскол в западных партиях.
Я уже не говорю о том, что организационная и идеологическая слабость была характерной чертой левых социал-демократов не только в период довоенный. Она, эта отрицательная черта, как известно, сохранилась за левыми и в период после войны. Всем известна оценка германских левых социал-демократов в известной статье Ленина “О брошюре Юниуса”·, напечатанной в октябре 1916 года, то есть спустя более двух лет после начала войны, где Ленин, критикуя целый ряд серьёзнейших политических ошибок левых социал-демократов в Германии, говорит о “слабости всех немецких левых, опутанных со всех сторон гнусной сетью каутскианского лицемерия, педантства, “дружелюбия” к оппортунистам”, где он говорит о том, что “Юниус не освободился вполне от “среды” немецких, даже левых социал-демократов, боящихся раскола, боящихся договаривать до конца революционные лозунги”.
Из всех группировок II Интернационала русские большевики были тогда единственной группировкой, способной по своему организационному опыту и идеологической подкованности предпринять что-либо серьёзное в смысле прямого разрыва, раскола со своими оппортунистами в своей российской социал-демократии. Вот если бы Слуцкие попытались даже не доказать, а просто предположить, что Ленин и русские большевики не использовали всей своей мощи для того, чтобы организовать раскол с оппортунистами (Плеханов, Мартов, Дан) и изгнать центристов (Троцкий и прочие сторонники Августовского блока),—то тогда можно было бы спорить о большевизме Ленина, о большевизме большевиков. Но в том-то и дело, что Слуцкие не смеют даже заикнуться в пользу такого дикого предположения. Не смеют, так как знают, что всем известные факты решительной политики разрыва с оппортунистами всех мастей, проводившейся русскими большевиками (1904— 1912 гг.), вопиют против такого предположения. Не смеют, так как знают, что на другой же день будут они пригвождены к позорному столбу.
Но вот вопрос: могли ли русские большевики осуществить раскол со своими оппортунистами и центристами-примиренцами задолго до империалистической войны (1904—1912 гг.), не ведя вместе с тем линию на разрыв, линию на раскол с оппортунистами и центристами II Интернационала? Кто может сомневаться в том, что русские большевики считали свою политику в отношении оппортунистов и центристов образцом политики для левых на Западе? Кто может сомневаться в том, что русские большевики всячески толкали левых социал-демократов на Западе, в частности левых в германской социал-демократии, на разрыв, на раскол со своими оппортунистами и центристами? Не вина Ленина и русских большевиков, если левые социал-демократы на Западе оказались не созревшими к тому, чтобы идти по стопам русских большевиков.
2) Слуцкий упрекает Ленина и большевиков, что они не поддерживали левых в германской социал-демократии решительно и бесповоротно, что они поддерживали их лишь с серьёзными оговорками, что фракционные соображения мешали им поддерживать левых до конца. Вы хотите дискуссировать против этого шарлатанского и насквозь фальшивого упрёка. Но что тут, собственно, дискуссионного? Разве не ясно, что Слуцкий здесь маневрирует и старается прикрыть фальшивым упрёком против Ленина и большевиков действительные прорехи в позиции левых в Германии? Разве не ясно, что большевики не могли поддерживать левых в Германии, то и дело колебавшихся между большевизмом и меньшевизмом, без серьёзных оговорок, без серьёзной критики их ошибок, не изменяя рабочему классу и его революции? Мошеннические маневры нужно заклеймить, а не превращать в предмет дискуссии.
Да, большевики поддерживали левых социал-демократов в Германии лишь с известными серьёзными оговорками, критикуя их полуменьшевистские ошибки. Но за это надо их приветствовать, а не упрекать. Есть люди, которые сомневаются в этом? Обратимся к наиболее известным фактам из истории. а) В 1903 году выявились серьёзные разногласия между большевиками и меньшевиками в России по вопросу о членстве в партии. Своей формулировкой о членстве в партии большевики хотели создать организационную узду против наплыва непролетарских элементов в партию. Опасность такого наплыва была тогда более чем реальна, ввиду буржуазно-демократического характера русской революции. Русские меньшевики отстаивали противоположную позицию, открывающую широко двери партии непролетарским элементам. Ввиду важности вопросов русской революции для мирового революционного движения западноевропейские социал-демократы решили вмешаться в дело. Вмешались и левые социал-демократы в Германии, Парвус и Роза Люксембург, тогдашние лидеры левых. И что же? Оба они высказались за меньшевиков, против большевиков. При этом было брошено обвинение по адресу большевиков в ультрацентрализме и бланкистских тенденциях. Впоследствии эти пошлые и мещанские эпитеты были подхвачены меньшевиками и разнесены по всему миру.
б) В 1905 году развернулись разногласия между большевиками и меньшевиками в России о характере русской революции. Большевики отстаивали идею союза рабочего класса с крестьянством при гегемонии пролетариата. Большевики утверждали, что дело надо вести к революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства с тем, чтобы от революции буржуазно-демократической перейти немедленно к революции социалистической при обеспечении поддержки со стороны деревенской бедноты. Меньшевики в России отвергали идею гегемонии пролетариата в буржуазно-демократической революции, политике союза рабочего класса с крестьянством они предпочли политику соглашения с либеральной буржуазией, а революционно-демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства объявили реакционной бланкистской схемой, противоречащей развитию буржуазной революции. Как отнеслись к этим спорам левые в германской социал-демократии, Парвус и Роза Люксембург? Они сочинили утопическую и полуменьшевистскую схему перманентной революции (уродливое изображение марксовой схемы революции), проникнутую насквозь меньшевистским отрицанием политики союза рабочего класса и крестьянства, и противопоставили её большевистской схеме революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. В дальнейшем эта полуменьшевистская схема перманентной революции была подхвачена Троцким (отчасти Мартовым) и превращена в орудие борьбы против ленинизма.
в) В период перед войной в партиях II Интернационала выступил на сцену, как один из актуальнейших вопросов, вопрос национально-колониальный, вопрос об угнетённых нациях и колониях, вопрос об освобождении угнетённых наций и колоний, вопрос о путях борьбы с империализмом, вопрос о путях свержения империализма. В интересах развёртывания пролетарской революции и окружения империализма большевики предложили политику поддержки освободительного движения угнетённых наций и колоний на базе самоопределения наций и развили схему единого фронта между пролетарской революцией передовых стран и революционно-освободительным движением народов колоний и угнетённых стран. Оппортунисты всех стран, социал-шовинисты и социал-империалисты всех стран не замедлили ополчиться в связи с этим против большевиков. Большевиков травили, как бешеных собак. Какую позицию заняли тогда левые социал-демократы на Западе? Они развили полуменьшевистскую теорию империализма, отвергли принцип самоопределения наций в его марксистском понимании (вплоть до отделения и образования самостоятельных государств), отвели тезис о серьёзном революционном значении освободительного движения колоний и угнетённых стран, отвели тезис о возможности единого фронта между пролетарской революцией и национально-освободительным движением и противопоставили всю эту полуменьшевистскую кашу, являющуюся сплошной недооценкой национально-колониального вопроса, —марксистской схеме большевиков. Известно, что эту полуменьшевистскую кашу подхватил потом Троцкий и использовал её, как орудие борьбы против ленинизма.
Таковы всем известные ошибки левых социал-демократов в Германии.
Я уже не говорю о других ошибках германских левых, раскритикованных в соответствующих статьях Ленина.
Не говорю также об ошибках, допущенных ими при оценке политики большевиков в период Октябрьского переворота.
О чем говорят эти ошибки германских левых, взятые из истории довоенного периода, как не о том, что левые социал-демократы, несмотря на свою левизну, не освободились еще от меньшевистского багажа?
Конечно, у левых в Германии были не только серьёзные ошибки. Они имеют за собой также большие и серьёзные революционные дела. Я имею в виду целый ряд их заслуг и революционных выступлений по вопросам внутренней политики и, в частности, избирательной борьбы, по вопросам парламентской и внепарламентской борьбы, об общей забастовке, о войне, о революции 1905 года в России и т. д. Именно поэтому и считались с ними большевики, как с левыми, и поддерживали их, толкали их вперед. Но это не уничтожает и не может уничтожить того факта, что левые социал-демократы в Германии вместе с тем имели за собой целый ряд серьёзнейших политических и теоретических ошибок, что они не освободились еще от меньшевистского груза и нуждались ввиду этого в серьёзнейшей критике со стороны большевиков.
Судите теперь сами, могли ли Ленин и большевики поддерживать левых социал-демократов на Западе без серьёзных оговоров, без серьёзной критики их ошибок, не изменяя интересам рабочего класса, не изменяя интересам революции, не изменяя коммунизму?
Не ясно ли, что Слуцкий, упрекая Ленина и большевиков в том, по поводу чего он должен был бы их приветствовать, если бы он был большевиком,— разоблачает себя до конца, как полуменьшевика, как замаскированного троцкиста?
Слуцкий делает предположение, что Ленин и большевики в своей оценке левых на Западе исходили из своих фракционных соображений, что, стало быть, русские большевики приносили в жертву интересам своей фракции великое дело международной революции. Едва ли нужно доказывать, что не может быть ничего пошлее и гнуснее такого предположения. Не может быть ничего пошлее, так как даже оголтелые пошляки из меньшевиков начинают понимать, что русская революция не есть частное дело русских, что она, наоборот, является делом рабочего класса всего мира, делом мировой пролетарской революции. Не может быть ничего гнуснее, так как даже профессиональные клеветники из II Интернационала начинают понимать, что последовательный и до конца революционный интернационализм большевиков является образцом пролетарского интернационализма для рабочих всех стран.
Да, русские большевики выдвигали на первый план коренные вопросы русской революции, вроде вопросов о партии, об отношении марксистов к буржуазно-демократической революции, о союзе рабочего класса и крестьянства, о гегемонии пролетариата, о парламентской и внепарламентской борьбе, об общей забастовке, о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую, о диктатуре пролетариата, об империализме, о самоопределении наций, об освободительном движении угнетённых наций и колоний, о политике поддержки этого движения и т. п. Они выдвигали эти вопросы, как пробный камень, на котором они проверяли революционную выдержанность левых социал-демократов на Западе. Имели ли они на это право? Да, имели. Не только имели, но обязаны были поступать таким образом. Они обязаны были поступать таким образом, так как все эти вопросы были вместе с тем коренными вопросами мировой революции, задачам которой подчиняли большевики свою политику, свою тактику. Они обязаны были поступать таким образом, так как только на таких вопросах можно было проверять по-настоящему революционность тех или иных группировок II Интернационала. Спрашивается, в чём же тут “фракционность” русских большевиков и при чём здесь “фракционные” соображения?
Ленин еще в 1902 году писал в своей брошюре “Что делать?”, что “история поставила теперь перед нами ближайшую задачу, которая является наиболее революционной из всех ближайших задач пролетариата какой бы то ни было другой страны”, что “осуществление этой задачи, разрушение самого могучего оплота не только европейской, но также (можем мы сказать теперь) и азиатской реакции сделало бы русский пролетариат авангардом международного революционного пролетариата”. Со времени выхода в свет брошюры “Что делать?” прошло 30 лет.Никтоне смеет отрицать, что события за этот период блестяще подтвердили слова Ленина. Но не следует ли из этого, что русская революция была (и остаётся) узловым пунктом мировой революции, что коренные вопросы русской революции являлись вместе с тем (и являются теперь) коренными вопросами мировой революции?
Не ясно ли, что только на таких коренных вопросах можно было проверить по-настоящему революционность левых социал-демократов на Западе?
Не ясно ли, что люди, рассматривающие эти вопросы, как вопросы “фракционные”,— разоблачают себя до конца, как пошляков и перерожденцев?
3) Слуцкий утверждает, что не найдено еще достаточного количества официальных документов, свидетельствующих о решительной и непримиримой борьбе Ленина (большевиков) против центризма. Этим бюрократическим тезисом оперирует он, как неотразимым аргументом в пользу того положения, что Ленив (большевики), стало быть, недооценивал опасности центризма во II Интернационале. Вы берётесь дискуссировать против этой галиматьи, против этого жульнического крючкотворства. Но что тут собственно дискуссионного? Разве не ясно и так, что разговорами о документах Слуцкий старается прикрыть убожество и фальшь своей так называемой установки?
Слуцкий считает существующие партийные документы недостаточными. Почему, на каком основании? Разве всем известных документов по линии II Интернационала, так же как и по линии внутрипартийной борьбы в российской социал-демократии, недостаточно для того, чтобы со всей ясностью демонстрировать революционную непримиримость Ленина и большевиков в их борьбе против оппортунистов и центристов? Знаком ли, вообще, Слуцкий с этими документами? Какие ему нужны ещё документы?
Допустим, что кроме уже известных документов будет найдена куча других документов в виде, скажем, резолюций большевиков, лишний раз трактующих о необходимости изничтожения центризма. Значит ли это, что наличия только лишь бумажных документов достаточно для того, чтобы демонстрировать действительную революционность и действительную непримиримость большевиков по отношению к центризму? Кто же, кроме безнадёжных бюрократов, может полагаться на одни лишь бумажные документы? Кто же, кроме архивных крыс, не понимает, что партии и лидеров надо проверять по их делам, прежде всего, а не только по их декларациям? История знает немало социалистов, которые с готовностью подписывали любые революционные резолюции, чтобы отписаться от назойливых критиков. Но это еще не значит, что они проводили в жизнь эти резолюции. История знает, далее, немало социалистов, которые с пеной у рта требовали от рабочих партий других стран самых что ни на есть революционных действий. Но это еще не значит, что они не пасовали в своей собственной партии или в своей собственной стране перед своими оппортунистами, перед своей буржуазией. Не потому ли учил нас Ленин проверять революционные партии, течения, лидеров не по их декларациям и резолюциям, а по их делам?
Не ясно ли, что если Слуцкий в самом деле хотел проверить непримиримость Ленина и большевиков в их отношении к центризму, он должен был сделать основой своей статьи не отдельные документы и два — три личных письма, а проверку большевиков по их делам, по их истории, по их действиям? Разве у нас, у российской социал-демократии, не было оппортунистов, центристов? Разве большевики не вели решительную и непримиримую борьбу со всеми этими течениями? Разве эти течения не были связаны и идейно и организационно с оппортунистами и центристами на Западе? Разве большевики не разгромили оппортунистов и центристов так, как не громила их ни одна левая группа в мире? Как можно говорить после всего этого, что Ленин и большевики недооценивали опасности центризма? Почему Слуцкий пренебрёг этими фактами, имеющими решающее значение для характеристики большевиков? Почему он не использовал наиболее надёжный метод проверки Ленина и большевиков по их делам, по их действиям? Почему он предпочёл менее надёжный метод копания в случайно подобранных бумагах?
Потому, что обращение к более надёжному методу проверки большевиков по их делам мигом опрокинуло бы вверх дном всю установку Слуцкого.
Потому, что проверка большевиков по их делам показала бы, что большевики являются единственной в мире революционной организацией, которая разгромила до конца оппортунистов и центристов и изгнала их вон из партии.
Потому, что обращение к действительным делам и действительной истории большевиков показало бы, что учителя Слуцкого — троцкисты были главной и основной группой, насаждавшей в России центризм в создавшей для этого специальную организацию, как очаг центризма, в виде Августовского блока.
Потому, что проверка большевиков по их делам окончательно разоблачила бы Слуцкого, как фальсификатора истории нашей партии, пытающегося прикрыть центризм троцкизма довоенного периода клеветническими обвинениями Ленина и большевиков в недооценке опасности центризма.
Вот как обстоит дело, товарищи редакторы, соСлуцким и его статьёй.
Вы видите, что редакция совершила ошибку, допустив дискуссию с фальсификатором истории нашей партии.
Что могло толкнуть редакцию на этот неправильный путь?
Я думаю, что на этот путь толкнул её гнилой либерализм, имеющий теперь среди одной части большевиков некоторое распространение. Некоторые большевики думают, что троцкизм есть фракция коммунизма, правда, ошибающаяся, делающая немало глупостей, иногда даже антисоветская, но всё же фракция коммунизма. Отсюда —некоторый либерализм в отношении троцкистов и троцкистски-мыслящих людей. Едва ли нужно доказывать, что такой взгляд на троцкизм является глубоко ошибочным и вредным. На самом деле троцкизм давно уже перестал быть фракцией коммунизма. На самом деле троцкизм есть передовой отряд контрреволюционной буржуазии, ведущей борьбу против коммунизма, против Советской власти, против строительства социализма в СССР.
Кто дал контрреволюционной буржуазии духовное, идеологическое оружие против большевизма в виде тезиса о невозможности построения социализма в нашей стране, в виде тезиса о неизбежности перерождения большевиков и т. п.? Это оружие дал ей троцкизм. Нельзя считать случайностью тот факт, что все антисоветские группировки в СССР в своих попытках обосновать неизбежность борьбы с Советской властью ссылались на известный тезис троцкизма о невозможности построения социализма в нашей стране, о неизбежности перерождения Советской власти, о вероятности возврата к капитализму.
Кто дал контрреволюционной буржуазии в СССР тактическое оружие в виде попыток открытых выступлений против Советской власти? Это оружие дали ей троцкисты, пытавшиеся устроить антисоветские демонстрации в Москве и Ленинграде 7 ноября 1927 года. Это факт, что антисоветские выступления троцкистов подняли дух у буржуазии и развязали вредительскую работу буржуазных специалистов.
Кто дал контрреволюционной буржуазии организационное оружие в виде попыток устройства подпольных антисоветских организаций? Это оружие дали ей троцкисты, организовавшие свою собственную антибольшевистскую нелегальную группу. Это факт, что подпольная антисоветская работа троцкистов облегчила организационное оформление антисоветских группировок в СССР.
Троцкизм есть передовой отряд контрреволюционной буржуазии.
Вот почему либерализм в отношении троцкизма, хотя бы и разбитого и замаскированного, есть головотяпство, граничащее с преступлением, изменой рабочему классу.
Вот почему попытки некоторых “литераторов” и “историков” протащить контрабандой в нашу литературу замаскированный троцкистский хлам должны встречать со стороны большевиков решительный отпор.
Вот почему нельзя допускать литературную дискуссию с троцкистскими контрабандистами.
Мне кажется, что “историки” и “литераторы” из разряда троцкистских контрабандистов стараются проводить свою контрабандную работу пока что по двум линиям.
Во-первых, они стараются доказать, что Ленин в период перед войной недооценивал опасности центризма” при этом предоставляется неискушённому читателю догадываться, что Ленин, стало быть, не был еще тогда настоящим революционером, что он стал таковым лишь после войны, после того, как “перевооружился” при помощи Троцкого. Типичным представителем такого рода контрабандистов можно считать Слуцкого.
Мы видели выше, что Слуцкий и компания не стоят того, чтобы долго возиться с ними.
Во-вторых, они стараются доказать, что Ленин в период перед войной не понимал необходимости перерастания буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую, при этом предоставляется неопытному читателю догадываться, что Ленин, стало быть, не был еще тогда настоящим большевиком, что он понял необходимость такого перерастания лишь после войны, после того, как он “перевооружился” при помощи Троцкого. Типичным представителем такого рода контрабандистов можно считать Волосевича, автора “Курса истории ВКП(б)”.
Правда, Ленин еще в 1905 году писал, что “от революции демократической мы сейчас асе начнём переходить и как раз в меру нашей силы, силы сознательного и организованного пролетариата, начнём переходить к социалистической революции”, что “мы стоим за непрерывную революцию”, что “мы не остановимся на полпути”. Правда, фактов и документов аналогичного порядка можно было бы найти в сочинениях Ленина многое множество. Но какое дело Волосевичам до фактов из жизни и деятельности Ленина? Волосевичи пишут для того, чтобы, подкрасившись под большевистский цвет, протащить свою антиленинскую контрабанду, налгать на большевиков и сфальсифицировать историю большевистской партии.
Вы видите, что Волосевичи стоят Слуцких.
Таковы “пути и перепутья” троцкистских контрабандистов.
Сами понимаете, что не дело редакции “Пролетарской Революции” облегчать контрабандистскую деятельность подобных “историков” предоставлением им дискуссионной трибуны.
Задача редакции состоит, по-моему, в том, чтобы поднять вопросы истории большевизма на должную высоту, поставить дело изучения истории нашей партии на научные, большевистские рельсы и заострить внимание против троцкистских и всяких иных фальсификаторов истории нашей партии, систематически срывая с них маски.
Это тем более необходимо, что даже некоторые наши историки, — я говорю об историках без кавычек, о большевистских историках нашей партии,—не свободны от ошибок, льющих воду на мельницу Слуцких и Волосевичей. Исключения не составляет здесь, к сожалению, и т. Ярославский, книжки которого по истории ВКП(б), несмотря на их достоинства, содержат ряд ошибок принципиального и исторического характера.
С ком. приветом И. Сталин
Журнал “Пролетарская
Революция” № 6(113), 1931 е
ОБ АНТИСЕМИТИЗМЕ
Ответ на запрос
