Слезное моление в четверг вечером

Вот снова припадаю при дверях Владыки моего, прося, умоляя, поклоняясь и со страхом взывая. Ибо рабу, который согрешил пред своим Владыкою, лучше не избегать рук Его, но оставаться в Его власти. Внемли, Владыка, сетованию моему и приими слова прошения моего, какие приношу Тебе я, пристыженный, грешник. Излей на меня, бедного, по милости Своей, хотя малую каплю обращения, чтобы иметь мне хотя малое усердие к исправлению себя самого. Ибо, если благодать Твоя не просветит души моей, не буду я в состоянии видеть в себе страстей и нерадения.

Увы, предвозобладавший мною грех нашел во мне пажить свою, и с каждым днем более и более унижает и погружает меня в глубину, а я, окаянный, не перестаю прогневлять Бога, не страшась оного неугасимого огня, не трепеща бессмертных мучений! Грех, обратившись в навык, влечет меня в совершенную погибель. Хотя сам себя обличаю и не перестаю приносить исповедание, однако же пребываю во грехах. Смотрю, — и не вижу, потому что погрешаю в самом покаянии, не занимаюсь различением дел своих, но виню покаяние свое. Как раб греха, и не хотя, — делаю худое; как воинствующий под властью греха, ему подчиняюсь, и, имея возможность бежать, плачу дань этому царствующему во мне навыку. Радея о страстях, беру оброки плоти. Знаю, что растление во мне усиливается, и как раб, как скоро прикажут, тотчас ему содействую. Избегаю будущей брани и, как пес на железной цепи, возвращаюсь к дающему приказание. Ненавижу грех, отвращаюсь беззакония, но пребываю в страсти, потому что обладает она мною, злосчастным, и, против воли покоряясь сластолюбию, по необходимости раболепствую природе. Страсть купила себе мое произволение и источает на меня грех. Кипят во мне страсти вопреки уму, соединил я их с плотью, и не терпят они разлучения. Спешу переменить произволение, и предшествовавшее мое состояние противится мне в том. Стараюсь, бедный, освободить душу свою, а злой заимодавец вводит меня в большие долги; не напоминает об отдаче, но щедро дает взаймы; никогда не хочет брать обратно, а желает только рабства моего; дает, чтобы обогащался я страстями, и не взыскивает долга. Хочу отдать ему старый долг, а он прибавляет новый. Если же делаю себе небольшое принуждение и в страстях, то он, чтобы низложить меня, придает новые страсти. И, видя, что постоянное пребывание в долгу заставляет меня быть грешным, вводит в меня новые пожелания и, чтобы я не исповедовался, ввергает в забвение моих страстей. Встречаюсь с новыми страстями и, занятый ими, забываю о прежних. Дружусь с появившимися вновь страстями, и опять оказываюсь должником; бегу к ним, как к друзьям, и заимодавцы мои опять обходятся со мною, как властелины; и я, который незадолго до этого старался получить свободу, ради них делаюсь дорого проданным рабом. Спешу разорвать их узы, — и вдруг облагаюсь новыми. Спешу освободиться от воинствования в рядах их и, как взявший с них много даров, оказываюсь их домоправителем.

О, какая власть надо мною греховных страстей! О, какое господство злохитренного, коварного змия! Действую по природе, и он входит в торг, дает залог, чтобы продать ум самому греху. Убеждает меня угождать плоти под предлогом употребления её на служение душе; и препобеждаюсь сластолюбием и, предавшись тотчас невоздержному сну, совершенно лишаюсь её услуги. Когда молюсь, — внушает мне мысль о каком-нибудь ничтожном удовольствии, и ею, как медной цепью, держит слабый мой ум, а если ум хочет бежать, не ослабляет уз. Так грех блюдет под стражею ум и запирает дверь ведения. Злоба непрестанно наблюдает за умом, чтобы не пришел он в согласие с Богом и не воспрепятствовал продать плоть, приводит множество перепутанных помыслов, уверяет, что не будет на Суде и вопроса о такой малости, что невозможно даже быть и ведению о сих помыслах и что все, подобное сему, предано будет забвению. Но я представляю пред взоры себе обличение своё и знаю, что угрожает мне наказание. Сим удерживает, сим связывает, сим продает и покупает меня грех, сим вводит меня в заблуждение, сим льстит мне, подчиняет меня себе, потому что, как говорит апостол, человек плотян… продан под грех (Рим. 7:14). Ибо грех, который во плоти моей, властвует над умом, и по причине моей вины, употребляя в действие плоть, ею обременяет душу. Если вознамерится кто поститься или пребывать во бдении, наложит на себя раны; грех посредством плоти, как собственность свою, обременяет душу цепями и, как овцу на заклание и как высоко парящую птицу, связывает её и, как у крепкого исполина, посредством той же плоти отсекает руки и ноги. Не могу ни бежать, ни помочь себе. Увы, живой я мертвец; смотрю, — и не вижу, из человека стал псом, со мною, разумным, обходятся, как со скотом!

Помилуй, душа, сама себя и поспеши прежде разлучения, чтобы не остаться нам за дверьми вместе с юродивыми девами, потому что смертным невозможно увидеть жизнь, или помышлять о праведности там, где нет борьбы, в которой приобретаются жизнь и смерть, и где нет плоти, которой предается поруганию враг, препобеждаемый её немощью.

Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих (Пс. 50:3) Ибо если помилуешь меня, освободив от жалкого недуга страстей, если только помилуешь меня, то желаю быть послушным Твоей благости. Если сотворишь по множеству благости Твоей, то избавишь меня. Если излиешь на меня благость Твою, то спасусь. Уверен я, что возможно это Тебе, и не отрицаю сего. Знаю, что по множеству щедрот Твоих и грехов моих множество. Знаю, что ты миловал и милуешь всех, обращающихся к Тебе всей своей крепостью. Исповедую, что и я многократно пользовался благодатью Твоей, но после всего этого, отринув благодать Твою, грешил, как не грешил никто другой. Но Ты, воскрешавший мертвых, восставь и меня, мертвого грехом. Ты, исцелявший слепых, просвети омраченные очи сердца моего. Ты, избавивший Адама из уст змиевых, извлеки меня из тины беззаконий моих, потому что и я принадлежу к числу овец Твоих и по своим хотениям стал пищею львов. Грехи соделали меня псом, но, исцеленный благодатью Твоею, буду сыном. Брошен был я, как мертвец, но, если восхочешь, очищусь. Знаю, что грешил я с ведением, но имею за себя молитвенниками святых Твоих. Знаю, что превосхожу всякую меру грехами своими, но благость Твоя непреодолима. Ты, давший преимущество мытарю, дай оное и мне, который ещё более делал худого. Ты, Господи, помиловал Закхея, как достойного, помилуй же меня, недостойного. Волком был некогда Павел и гнал овец стада Твоего; диким зверем был он и расточал овец; по благодати Твоей, стал пастырем, усердно ходившим за овцами; знаю, что по неведению сделал он грех и как неведавший сподобился отпущения грехов и вящшей (большей) благодати. Но Ты, Господи, осудив мой в ведении учиненный грех, помилуй меня по преизбыточествующей благодати Твоей.

Увы, увы! Стыжусь тех, которые теперь уважают меня, чтобы не быть постыжденным пред ними за сокровенные грехи; стыжусь родивших меня, чтобы со временем не осудили они меня, давшего обет жить не по-мирскому. Хочу стать подобным той вдове, которая, долго беспокоив судью, достигла цели своей; безответному (не имеющему оправдания) другу подобным хочу оказаться пред Тобою, преблагим и единым Владыкою, чтобы обратил Ты душу, плененную грехами. Тот просил хлеба на утоление голода, а я прошу душевного утешения; тот просил плотской пищи, а я прошу воззвания души. Как Благий и Преблагий, услыши глас слезного плача моего и обрати меня, чтобы принес я плод покаяния. Ороси запаление совести моей, обнови меня, состарившегося в греховных страстях, чтобы, освободившись от рабства их, приятно воздохнуть мне воздухом свободы и с радостью и весельем прославить благость Твою.

Знаешь, Владыка, что, мало утруждая душу свою, осмеливаюсь вещать это пред Тобою. Знаю и я, грешный, что благоутробен Ты, Господи, и хочешь, чтобы переменился я, но желателен Тебе плод моего произволения; готов Ты помиловать меня, но ожидаешь моего на то расположения, ибо, милуя, хочешь научить меня и, прощая, желаешь соделать причастником Царства Твоего.

О, какое у меня бесчувствие! Какая бедность моя! О, какая грубая и оземленевшая душа! О, сердце развращенное, уста, исполненные горечи, гортань моя — гроб отверст! (Пс. 5:10). Почему не помнишь ты, душа, о неизбежном пути разлучения твоего? Почему не приготовилась к этому шествию? Почему безжалостно приближаешься к погибели? Для чего навлекаешь на себя вечные мучения? Что ты делаешь, душа, живя как несмысленное бессловесное? Увы, как я, вместо света, избираю тьму? Как это удовольствие, которое сегодня у меня есть и которого завтра не будет, предпочитаю вечным и неизреченным благам? Увы, как вместо солнцезрачной оной ризы соглашаюсь лучше облечься в ризу темную и черную? Как предпочитаю Царству мрачное вселение во аде? Увы мне, грешному! Я один с веденим добровольно налагаю на себя раны. Прииди, душа, сама в себя, убойся Бога, угождай Ему всякими добродетелями, чтобы не принять тебе от руки его сугубых наказаний. Возлюби Бога твоего и мужественно шествуй путем Его.

Уразумей, душа, что век сей подобен поприщу, и крепкий змий всеми мерами усиливается одержать победу; иными он бывает низложен и поруган, а иных сам низлагает и предает поруганию; одни, обманутые им, преодолеваются, а другие увенчиваются за борьбу с ним; одни, вкусив от него горечь, достигают приятностей вечной жизни, а другие, вкусив от него сладость, обретают горечь вечного мучения; одни крайней нестяжательностью удобно приобретают над ним верх, а других легко преодолевает он привязанностью к земному. Для любящих Бога от всей души ничего не значит брань с ним, а для любящих мир трудна и невыносима брань сия. Пойми, жалкая душа, что радость, роскошь и покой века сего исполнены печали и горести, а скорби, пост, злострадание доставляют неизглаголанную радость и вечную жизнь. Обратись, душа, подвизайся в безмолвии, чтобы, когда приидет час смерти и разлучения, не оказаться тебе неготовой. Помысли, душа моя, о призвании твоем и об образе жизни твоей, каково твое шествие, для чего оно, и до какого предела. Все достигали конца всего земного, и твоей беззаботности будет конец.