Сталинская индустриализация

Поспешно разработанный в 1929 г. пятилетний план предусматривал, казалось бы, невыполнимые объемы и невероятные темпы строительства. «Темпы решают все!», «Нет таких крепостей, которые бы большевики не взяли» – эти лозунги, брошенные Сталиным в народ, определили всю работу аппарата. Но самым популярным лозунгом (и одновременно приказом) стал призыв «Пять – в четыре!», т. е. выполнение пятилетки в четыре года. Поспешность оправдывалась ожиданием капиталистического вторжения. Сталин утверждал, что если не успеть за 10 лет построить то, что Европа строила за 100 лет, то «нас сомнут!».

Финансовое обеспечение индустриализации достигалось за счет резкого усиления налогообложения нэпманов, да и просто горожан и крестьян, а также за счет повышения цен, общего снижения жизненного уровня людей, активного (порой в невиданных масштабах) вывоза за границу и продажи по демпинговым ценам природных богатств России, особенно леса, нефти, золота, пушнины, остро необходимого стране продовольствия. За бесценок начали распродавать шедевры крупнейших музеев. Коллекциям Эрмитажа и других музеев был нанесен страшный, невосполнимый урон. Проданы были даже бесценные для русского народа книги первопечатников XVI в. Из людей «выдавливали» припрятанное на черный день золото и драгоценности. В ход шли разные способы: от держания заподозренных в хранении золота в тюрьмах в невыносимых условиях до открытия торгующих за валюту, но привлекательных в бедной стране магазинов – «торгсинов».

Но все же индустриализация осуществлялась прежде всего за счет коллективизации. Разоренная ею деревня стала огромным резервуаром материальных ценностей и рабочей силы для строек пятилетки. О прежней, характерной для середины 1920‑х гг., безработице не шло уже и речи – наоборот (учитывая масштабы строек при господстве на них ручного труда), людей не хватало. Это дало мощный стимул для развития принудительного труда. Разраставшаяся система ГУЛАГа получила обширное поле деятельности – все чаще на стройках социализма рядом с комсомольцами‑добровольцами работали заключенные.

Немалую роль в успехе индустриализации сыграли поставки техники и приезд специалистов из Германии, США, Англии, Франции, Италии. Иностранными машинами и станками, купленными за золото, были оборудованы новые заводы и фактически все открытые в эти годы электростанции. Без фирмы американского гидростроителя Купера не построили бы Днепрогэс. Без американских инженеров‑автомобилестроителей не появились бы отечественные грузовики и легковые машины. Сотни советских инженеров и техников можно было встретить на предприятиях крупнейших промышленных центров Европы, где они, посланные партией, осваивали передовые технологии. Горы советского золота, обещания выгодных концессий привлекали иностранные фирмы. По некоторым данным, советские закупки техники в 1931 г. составили треть от всего мирового экспорта машин и оборудования, а в 1932 г. – около половины мирового экспорта.

Идейное обеспечение индустриализации достигалось умелой, талантливой пропагандой, построенной на романтическом восприятии мира молодежью, основной рабочей силой; на желании молодых людей заново построить собственную жизнь; на свойственном людям патриотизме, стремлении изменить свою страну, сделать ее могучей и процветающей. Культ техники, особенно авиации («И вместо сердца – пламенный мотор»), призыв овладевать техникой, романтика открытий и освоения дальних окраин страны – все это порождало подлинный энтузиазм молодежи, готовой мириться «с временными трудностями», а в сущности – с ужасными условиями труда и жизни.

На этом фоне не формально (как это было позже) воспринимались призывы вождей усилить темпы, показать «ударный труд», «развернуть соревнование», которое обычно приводило к повышению норм. В эти движения по доброй воле вовлекались тысячи людей, тем более что благодарность власти победителю оказывалась зримой и вполне материальной. Везде передовиков, «ударников», «стахановцев», «ипатовцев» (по именам зачинателей движений – шахтера Стаханова и кузнеца Ипатова) окружали почетом. Они сидели в президиумах вместе с вождями, их отмечали орденами, отправляли отдыхать в санатории, усиленно питали особыми пайками, им создавали лучшие условия труда, чем их товарищам (и часто за счет последних).

Но изображать, что «вся страна как один человек» устремилась выполнять и перевыполнять планы пятилеток (а до войны их провели почти три), является сильным преувеличением. Для большинства пятилетки обернулись увеличением норм обязательного, почти подневольного, тяжелого труда, ужесточением дисциплины, резким падением уровня жизни, убожеством обыденного существования с коммунальной теснотой, грязью, вшами, недоеданием, карточками и очередями за всем необходимым.

Современные историки сходятся на том, что объявленные при Сталине результаты первых пятилеток, якобы выполненных «по основным показателям», не соответствуют действительности. По большинству показателей планы оказались невыполненными, а провозглашенное тогда же «превращение СССР в индустриальную страну» – мифом. СССР еще долго оставался аграрной страной. Но и то, что было сделано, позволило СССР по объемам производства выйти на 2‑е после США место в мире. За 10 предвоенных лет построили не только отдельные железные дороги (Турксиб, Караганда‑Балхаш и др.), огромные предприятия (например, Сталинградский тракторный, Горьковский автомобильный заводы), но и целые новые отрасли (тяжелое машиностроение, авиационная, автомобильная, химическая промышленность и др.), а также гигантские промышленные комплексы и центры, среди которых выделяются Магнитка, Кузбасс, Бакинский нефтяной район. Словом, за годы первых пятилеток СССР совершил подлинный экономический скачок.

7 ноября 1929 – Выход статьи Сталина «Год великого перелома»

О намерении резко изменить жизнь 130 млн крестьян страна узнала 7 ноября 1929 г. из статьи Сталина «Год великого перелома» в «Правде». Там было заявлено, что страна как один человек переходит «от мелкого и отсталого хозяйства к крупному и передовому коллективному земледелию», что наступил «коренной перелом в недрах самого крестьянства» и в колхоз «пошел середняк», да как! – целыми селами, уездами, округами!

На самом деле этого не происходило. Колхозы, в которые объединялись бедняки, существовали давно и влачили жалкое существование. Они не охватывали даже 10% крестьянских хозяйств. Осенью 1929 г. никакого чуда не произошло. Просто началось массовое насилие над людьми. Крестьян буквально сгоняли в колхозы, запрещая работать на своей земле, а скот и инвентарь собирали на колхозных дворах. Местные органы власти начали подлинное соревнование под лозунгами «Кто больше!», придавая всей компании политический характер («Кто не идет в колхоз, тот враг советской власти!»). После обсуждения первых результатов коллективизации, в самом начале 1930 г., Сталин решил завершить ее «в основном» к лету 1930 г. Начался новый виток произвола под негласным лозунгом «Лучше перегнуть, чем недогнуть». Местные руководители лезли из кожи вон, чтобы не быть обвиненными в «правом уклоне» и нежелании выполнять директивы партии. Один из секретарей райкома так усердствовал, что сообщил в центр о завершении коллективизации на 100,6%. Следствием насилия стало массовое сопротивление крестьян коллективизации. Повсюду резали скот (его поголовье за коллективизацию сократилось в 2‑3 раза), в некоторых округах, особенно на юге России, крестьяне оказывали вооруженное сопротивление властям. Настоящая партизанская война развернулась на Северном Кавказе (Дагестан, Чечня, Карачай) и в Средней Азии. Всего за 3 месяца 1930 г. произошло более 2700 массовых выступлений, охвативших около 1 млн человек. Это было похоже на начало новой гражданской войны, «антоновщины», которой так боялось партийное руководство.

2 марта 1930 г. – на пике народного возмущения действиями власти – в «Правде» появилась новая сталинская статья под названием «Головокружение от успехов», в которой вся вина за «перегибы» интенсивной коллективизации взваливалась на местные власти, дотоле послушно исполнявшие все решения ЦК. Сталин писал: «Нельзя насаждать колхозы силой. Это глупо и реакционно». Народ сразу же откликнулся на статью: образованные колхозы начали разваливаться, «проценты» коллективизации резко упали.

Но вскоре стало ясно, что статья в «Правде» – ловкий, лицемерный маневр, чтобы сбить волну крестьянского возмущения. Не прошло и полугода после ее публикации, как давление властей на крестьян вновь усилилось. Началось новое форсирование темпов коллективизации, график «процента коллективизации» вновь резко пополз вертикально вверх. Завершить так называемую «сплошную коллективизацию» предписывалось по всей стране к весне 1933 г.