Лекции.Орг


Поиск:




Категории:

Астрономия
Биология
География
Другие языки
Интернет
Информатика
История
Культура
Литература
Логика
Математика
Медицина
Механика
Охрана труда
Педагогика
Политика
Право
Психология
Религия
Риторика
Социология
Спорт
Строительство
Технология
Транспорт
Физика
Философия
Финансы
Химия
Экология
Экономика
Электроника

 

 

 

 


На троих разделённая власть и одна настоящая дружба




Мне присвоили пышный чин "помощник руководителя", водворили в приёмной, поручили секретарские и рекламные труды и велели не скучать.

А и не получалось. Но, несмотря на то, что мои изобильные обязанности исполнялись мной впервые, сложнее и любопытнее всего было привыкнуть к тому, что прямо за стеной находится кто-то такой большой и важный … Директор.

Мне было слышно, как бодро похрустывает клавиатура под его длинными проворными пальцами, как он иногда глубоко вздыхает и в раздумье пристукивает ногой. Казалось, что за дверью живёт огромная мудрая птица, которая время от времени перебирает крыльями и клюёт только ей предназначенное зерно.

Впрочем, скоро обнаружилось, что даже человек, вздумавший посидеть на стуле у самого жерла вулкана, и то мог бы рассчитывать на больший покой, чем я, примостившаяся у самого порога Владимира Сергеевича.

В его кабинет для расправы то и дело вызывались провинившиеся сотрудники, и впервые в жизни так близко ко мне свистел и вился тот самый кнут из пресловутого метода. Обладая взрывным темпераментом и мощным интеллектом, Владимир Сергеевич никому не давал спуску, а потому вызванным "на ковёр" оставалось только бормотать извинения, пятиться к дверям и торопливо обещать незамедлительно исправить допущенные просчёты и оплошности. Собственно, ничего другого им и не оставалось, поскольку очень скоро директор пикировал непосредственно на рабочее место нарушителя – дабы убедиться в устранении огреха и … принести сладкую пряничную крошку. В качестве последней выступала как будто случайная похвала – всё равно по какому поводу, или вскользь брошенная фраза с мягкими нотками в интонации, или просто согревающий взгляд.

Мне всегда удавалось, не глядя, распознать приближение Владимира Сергеевича – по магнитным завихрениям, которые распространяла в воздухе его статная фигура, по мгновенно смолкавшему автосалонному трудовому люду, но чаще - по громовым раскатам его густого и звучного голоса. На первых порах всего этого было достаточно, чтобы, не вглядываясь в тёмное пятно, то и дело нависавшее надо мной распоряжений ради, признавать в нём моего – и всеобщего – начальника.

Но постепенно в этом пятне для меня стали проступать чёткие детали. Распахнутый ворот рубашки однажды в понедельник. Мягкий свет в глазах как-то в спокойную среду. Чеканный профиль на фоне окна в один из суматошных вторников. Ямочки на щеках одной из пятниц…

Прошло никак не меньше месяца, прежде чем все эти подробности сложились в единый образ – как водится, совершенно случайно.

Владимир Сергеевич однажды произносил прочувствованную филиппику, посвящённую какой-то из моих проделок. Зная слезливые наклонности своего непутёвого новообретённого помощника, он поначалу не кричал на меня вовсе, "на ковёр" не вызывал, а кнута не брал тем паче. Для исполнения санкций в моём отношении он появлялся в приёмной с краткой лекцией, и в целях устрашения только расхаживал взад – вперёд перед моей скорбно подобравшейся фигуркой. Обычно я грустно смотрела в пол, являя собой образец раскаяния, но в тот день мне хватило окаянства поднять глаза и наконец-то по достоинству оценить открывшееся взору.

Прямо перед моим носом ходил самый красивый мужчина из всех, что я когда-либо видела – если не брать в расчёт киноактеров, конечно. В этой красоте было что-то хищное – в непреклонной твёрдости подбородка, в решительных очертаниях скул, в чётком рисунке губ. Серебро седины рано запуталось в коротких волосах, но от него ещё темней казались прихотливо изогнутые чёрные брови и бархат глубоких карих глаз. В гордом развороте плеч, в изяществе сильных запястий, в разящей белизне улыбки таилось нечто завораживающее – как в полыхающем языке высоко взметнувшегося пламени костра.

Это открытие было сродни порыву весеннего ветра, который бросается в лицо внезапно, свежо и горьковато, оставляя на щеках сладкий румянец и душистую соль на губах. И хотя моё бедное сердце к тому времени уже давно покачивалось на скрипучем крючке другого неистребимого чувства, мне вдруг стало по-настоящему понятно, откуда берёт исток та самая ставшая притчей во языцех влюблённость секретарш в их начальников.

После своего "прозрения" мне нравилось украдкой наблюдать за Владимиром Сергеевичем – как наблюдает художник за дивной игрой красок на закатном небе. И любопытней всего было видеть его в компании двух друзей и коллег – начальников отдела продаж и сервисного отдела.

Первого звали Валерием Константиновичем, но про себя я почти сразу окрестила его Господином Айсбергом. От этой подтянутой высокой широкоплечей фигуры так и веяло холодом сдержанности. Строгие серо-стальные костюмы и кипельно белые рубашки морозно сияли и едва не поскрипывали даже в самый жаркий день, а суровые черты его мужественного лица невольно вызывали почтительный трепет. Иногда мне казалось, что свои чувства он хранит где-то в надёжно запертом сейфе, извлекая их оттуда по особым случаям, а в будни довольствуется тщательно взвешенной приветливостью по отношению к клиентам и терпеливым снисхождением к подчинённым. При виде меня тонкие губы Валерия Константиновича имели обыкновение многозначительно поджиматься, а в его непроницаемо-серых глазах проскакивали льдистые искры неодобрения.

В сотрудников своего отдела Айсберг громов и молний не метал – всем ведь известно, что в Арктике гроз не бывает, - а для поучительных лекций ему не доставало то ли вдохновения, то ли ораторских данных. Потому внушения в отделе продаж были редкими, как дождь в пустыне, тихими, как бросок кобры, и весьма доходчивыми, как надпись «Курение опасно для Вашего здоровья».

Монолитную глыбу этого характера заставлял подтаивать только беспокойный, неуёмный, жаркий огонь Владимира Сергеевича, который и сам при этом как будто смирялся и не сжигал дотла всё вокруг.

Начальник же сервисного отдела – Максим Владимирович – не мог похвастаться высоким ростом, но черты его были приятны. Больше всего он походил на пончик – кругленький, пухленький, уютный и всеми обожаемый. Доброта окружала его тёплым коконом и сеялась всюду, где он появлялся. И в этом тройственном союзе больших начальников он был, что называется, душой компании.

В отношении своих подчинённых – мастеров станции технического обслуживания – Максим Владимирович не особенно церемонился. Ему случалось покрикивать на них, не гнушаясь иной раз бранным словцом, но в сугубо мужском коллективе, как выяснилось, это совершенно обычная и никого не обижающая вещь. Ни одному слесарю после взбучки не приходило в голову бежать с рыданиями в туалет, теряя по дороге ключи и гайки. А потому и доброжелательная атмосфера в отделе сервиса никогда не исчезала.

Когда в деловитый вагончик трудового дня вдруг запрыгивала звонкая минута ребячества, трое таких разных мужчин превращались в сущих мальчишек, поддразнивавших друг и друга и всегда умевших найти, о чём потолковать и над чем посмеяться.

В рабочем порядке три таких разных начальника превращались в эдакого трёхголового Змея-Горыныча – умного, грозного и справедливого, от глаз которого ничто не могло укрыться, а потому и белки в колёсах этого автосалонного мира точно знали, в какую сторону им бежать, и вовсю прилежно перебирали лапками.

Покорно вертя доверенные мне шестерёнки, я иной раз досадовала на то, что моя судьба не стала судьбою механика – до того полюбился мне славный Максим Владимирович.

Очень часто я тайно радовалась тому, что меня миновала ледяная участь – мой собственный горячий нрав едва ли смог бы упаковаться в футляр вечной корректности Господина Айсберга.

Своё отношение к каждому из этих двоих я всегда могла бы, нимало не задумываясь, описать всего парой слов – пылкая симпатия к одному и прохладное уважение к другому, в то время как к Владимиру Сергеевичу в течение одного только дня оно могло меняться десятки раз.

Радость при виде начальника - чувство редкое и в некотором смысле даже противоестественное, но мне всё же доводилось его испытывать – порой ровно за десять минут до появления острого желания спрятаться под стол или пуговкой закатиться в самую дальнюю из трещин.

От восхищения до возмущения, от обожания до неприятия, от горячей благодарности до жгучей обиды – так лихорадочно внутри меня металась ещё не отрегулированная стрелка безусловной детской привязанности к этому человеку, так непохожему на всех остальных.

 

 





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-09-20; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 386 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Либо вы управляете вашим днем, либо день управляет вами. © Джим Рон
==> читать все изречения...

2330 - | 2059 -


© 2015-2025 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.009 с.