Глава 7. Она что-нибудь говорила тебе?

 

Она что-нибудь говорила тебе? Почему ты так уверен, что она не рассказала ему?

— Вчера лорд Райтсли напомнил мне, что они с мистером Джорджем увлекались живописью. А если точнее, то акварелью. — Лия указала на пять мольбертов, установленных около восточного крыла дома, и постаралась стереть с лица предательское выражение. — Исходя из этого, джентльмены могут заняться рисованием. К вашим услугам и первый рассвет над холмами, и зеленые просторы Линли-Парка, или любой другой предмет, который привлечет ваше внимание.

— Джентльмены, вы сказали? — поинтересовался мистер Майер. — А что же леди? Что они будут делать?

— Мы займемся стрельбой из лука, — улыбнулась Лия.

Лорд Эллиот был туговат на ухо.

— Что, простите?

— Миссис Джордж, но я не умею рисовать. И акварель... — заволновалась леди Эллиот рядом с ним.

— Не стоит беспокоиться, — успокоила ее Лия. — Я уверена, лорд Райтсли будет счастлив дать вам первый урок. Вы ведь поможете остальным, не так ли, милорд?

Впервые после их разговора у озера она обращалась непосредственно к Себастьяну. Все-таки восемь гостей — это немало, и все они требовали ее внимания, и ни один не заметил, что она весь вечер избегала лорда Райтсли.

Прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди, Райтсли лениво рассматривал ее.

— Живопись не проблема, мадам, но должен признаться, что обеспокоен перспективой стрельбы из лука, особенно если женщины будут одни. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то из них получил травму.

Слыша протестующее бормотание мисс Петтигру и шипение миссис Томпсон, Лия ответила:

— Вы временами напоминаете мне моего покойного мужа, милорд. Йен тоже был очень предусмотрителен, разве вы не помните, как однажды мы вчетвером гуляли по берегу Серпентайна и леди Райтсли споткнулась и поранила ногу? Йен настаивал, чтобы она...

— Я помню, — резко отрезал Райтсли, оттолкнувшись от стены.

Даже сквозь вуаль Лия могла видеть предостережение в его глазах. Лия отметила нечто неожиданное. Она удивилась, не думает ли он о тех временах, когда они вчетвером были вместе, не вспоминает ли о каждом эпизоде невинного на вид общения Йена и Анджелы?

Не желая видеть мучения от подобных вопросов на его лице, она повернулась к дамам:

— Ну как, вы готовы, леди?

— Может быть, я присоединюсь к ним? — послышался за ее спиной голос мистера Данлопа.

— Оставьте их, — заметил лорд Купер-Джайлс. — Если мы будем рисовать пейзажи, то и вы тоже.

Женщины спускались с холма на юго-восток от мужчин, прямо к полю, где слуги расставили мишени.

— Я никогда прежде не держала в руках лук, — призналась мисс Петтигру.

— О, это очень забавно, — заметила леди Эллиот. — Просто представьте вместо мишени того, кого вы не любите. Когда я так делала, то всегда попадала в цель.

Миссис Майер усмехнулась:

— Это также делает жизнь с одним мужем терпимой, стоит вам представить, как стрела ударит ему прямо в лоб.

— Мой Бог, неужели мы все такие кровожадные? — улыбаясь, проговорила Лия. — А кого вы представляете, миссис Томпсон?

Хотя она не могла быть старше Лии больше чем на десять лет, суровое выражение лица миссис Томпсон делало эту вдову такой же старой, как леди Эллиот или миссис Майер. На какой-то момент она задумалась, и Лия повернулась к мисс Петтигру, чтобы спасти миссис Томпсон от смущения, но потом она заговорила... или, скорее, резко бросила:

— Лорда Мэсси.

Лия обменялась многозначительными взглядами с миссис Майер и леди Эллиот.

Отметив, что миссис Томпсон не собирается продолжать, леди Эллиот повернулась к Лие:

— А вы, миссис Джордж? Кого вы представляете? В кого бы вы выстрелили сегодня?

— Слава Богу, в отличие от вас я очень терпеливая, — ответила Лия. — Я просто получаю от этой игры удовольствие, и только.

— Прекрасно сказано, — проговорила мисс Петтигру.

— Глупости, — заявила леди Эллиот, ее брови взлетели вверх. — А как же граф?

Сердце Лии ускорило свой бег.

— Граф? — переспросила она.

— Я думаю, леди Эллиот имеет в виду лорда Райтсли, — пояснила миссис Майер.

Леди Эллиот переложила зонтик на другое плечо.

— Да, мне кажется, между вами существует нечто вроде тайной вражды.

Очевидно, она была не настолько скрытной, избегая графа, как она думала. Лия вздохнула и понизила голос:

— Боюсь, лорд Райтсли не одобряет то, что я пригласила гостей. Он предпочитает скорбеть по моему мужу и по леди Райтсли в одиночестве, и ему чуждо мое желание разделить горе с другими.

Это была единственная правда за весь день. Точнее, полуправда: она не упомянула, как разрывалась между желанием получить удовольствие от возможности провоцировать Себастьяна, а затем переживала, понимая, что зашла слишком далеко. Также она ничего не сказала о его явном неприятии ее или о том, что она отказалась прислушаться к его требованиям вести себя тихо, как и полагается маленькой вдове.

— Но тогда почему он приехал? — спросила мисс Петтигру, когда они подошли к столу, где лежали принадлежности для стрельбы из лука.

— Я полагаю, он чувствовал себя обязанным.

Лия пожала плечами.

— Что ж, если вы и вправду не хотите пригвоздить его к мишени, — сказала леди Эллиот, — тогда разрешаю вам представить лорда Эллиота.

— Какая щедрость, миледи!

Леди Эллиот поморщилась:

— К счастью для вас, он займет много места.

Смеясь и поглядывая на покрасневшую мисс Петтигру, женщины выбрали лук и стрелы, затем построились в ряд перед мишенями. В стороне миссис Майер инструктировала мисс Петтигру, как лучше приладить стрелу. Откинув вуаль с лица, Лия прицелилась и приготовилась выпустить стрелу.

— Немного левее.

Она вздрогнула, пальцы соскользнули. Стрела полетела, затем воткнулась в землю в нескольких шагах правее мишени.

Повернувшись, Лия взглянула на Райтсли, который кивком указал на стрелу и усмехнулся.

— Я же сказал, нужно целиться левее. — Он поднял бровь. — Или, может быть, вам нужна инструкция, как правильно держать лук?

Лия мягко улыбнулась:

— А может быть, вам лучше встать рядом с мишенью и показать мне, куда должна попасть стрела?

Он рассмеялся. И несмотря на расстройство от его слов, произнесенных накануне, Лия ничего не могла поделать с чувством радости, которое охватило ее. Впервые после катастрофы она услышала его смех.

— Вы не хотите рисовать? — спросила она, беря другую стрелу и поворачиваясь к нему.

— Это странная вещь. — Он нагнулся так близко к ее плечу, что ее пальцы не слушались, когда она пыталась приладить стрелу. — Представления не имею, как обращаться с акварелью. Мои советы другим мужчинам только привели к бесформенным пузырям, и краски расплывались, как грязные лужи. Странно, неправда ли, утверждать, что мы оба — Йен и я — обожали это занятие?

Ее локоть коснулся его груди, когда она отвела назад руку, и хотя он отступил в сторону, чтобы не мешать ей, Лия на несколько мгновений замерла, затем прищурилась, стараясь прицелиться.

— Если вы намерены сдаться так быстро...

— Сдаться? — Себастьян протянул руку и обхватил пальцами стрелу. — В какую игру мы играем, миссис Джордж?

Она изогнула бровь:

— Не думаю, что я...

— Если так, то уверяю вас, я готов принять любой вызов. Катание на лодках, акварель и любые другие развлечения, которые придут вам в голову. При том, что вы забыли тот факт, что вы вдова, но я не забыл. И к несчастью, обеспечивая ваше должное поведение, я не могу позволить вам быть один на один с гостями.

— Я нуждалась в няне до тех пор, пока мне не исполнилось шесть, лорд Райтсли. И не думаю, что она нужна мне теперь.

Он открыл было рот, намереваясь возразить, но затем закрыл его. Он отпустил стрелу и отступил.

— Тогда оппонент. — Он коротко поклонился, отвернулся, затем снова повернулся к ней: — Миссис Джордж?

— Что?

— Не угрожайте мне снова воспоминаниями о Йене и Анджеле, или вы убедитесь, что я могу быть лучше вас в этой игре.

Когда он отошел, Лия выпустила вторую стрелу... и, стиснув зубы, наблюдала, как она воткнулась в землю рядом с первой.

Вместо того чтобы продолжить, она ждала, когда слуга вернет стрелу, и исподтишка наблюдала, как Райтсли подошел к мисс Петтигру и миссис Майер.

Она могла только слышать их голоса. Но по сияющему личику мисс Петтигру было ясно, что он сказал что-то приятное.

Затем он подошел к леди Эллиот, потом к миссис Томпсон и держал ее колчан, пока она выбирала стрелу. Наклонившись к ней, говорил что-то, что заставило даже эту строгую компаньонку смеяться.

Наконец он вернулся к мольбертам, ни разу не взглянув в сторону Лии.

Вскоре женщины окружили ее.

— Мы возвращаемся? — спросила леди Эллиот.

Мисс Петтигру бросила взгляд на свою компаньонку:

— Миссис Томпсон, вы согласны?

— Не могу понять, почему нет? Вполне пристойное предложение.

Лия нахмурилась:

— Что за предложение? Что сказал лорд Райтсли?

Миссис Майер посмотрела в сторону джентльменов и улыбнулась:

— Мужчины говорят, что им нужно нечто более вдохновляющее для их художеств, чем пейзаж. Они хотят писать наши портреты.

— Как... интересно! — удалось произнести Лие. Этот Райтсли разрушил все ее планы, играя на тщеславии дам. И конечно, она не могла оставаться здесь и продолжать стрельбу из лука, если хотела быть гостеприимной хозяйкой. — Как мы можем отказаться от такого увлекательного предложения? Мишени подождут.

Когда они вновь поднялись на вершину холма, мисс Петтигру шепнула миссис Томпсон:

— Мистер Данлоп попросил меня позировать ему. Разве это не хорошая новость?

— Да, а я намерена позировать лорду Купер-Джайлсу, — ответила миссис Томпсон. — Барон тоже проявляет к вам интерес, поэтому и выбрал меня.

Когда дамы пересекли холм, Лия нашла Райтсли перед мольбертами. Он стоял, заложив руки за спину и широко расставив ноги, улыбка тронула его губы. И ждал, негодяй! Он не сомневался, что они придут.

— Что ж, не знаю, что случилось, но лорд Эллиот ждет, когда я буду позировать ему, — сказала леди Эллиот и затем чуть тише добавила: — Старый романтик!

Лия замедлила шаг. Ничего удивительного, что холостяки оказывали внимание мисс Петтигру. Даже при том, что девушка держалась в тени, она была определенно хорошенькая: темные кудри, прозрачные голубые глаза. И она наследница банкира, так что любой джентльмен, даже очень разборчивый, не мог обойти ее своим вниманием. Но было удивительно видеть, как объединилась пожилая пара.

— Это так романтично, не правда ли? — сказала миссис Майер, обращаясь к леди Эллиот.

Затем вздохнула. И это был довольно приятный звук.

— Можно спросить, кому будете позировать вы, миссис Майер? — спросила Лия, пытаясь за равнодушием тона скрыть страх в голосе.

— Разумеется, мистеру Майеру, — ответила та.

Лия взглянула на Райтсли, который ответил на ее взгляд с самодовольным видом, что она расценила как еще один из его многих, многих недостатков. Она нахмурилась:

— Конечно.

— Прекратите морщиться, миссис Джордж, — недовольно проговорил Себастьян, когда его карандаш замер на овале ее щеки. Он взглянул на набросок. — О каком вдохновении можно говорить, когда вы все время хмуритесь?

Как и другие, кто расположился вдоль восточной стены дома, Себастьян выбрал более подобающий фон для портрета, чем просто небо. Сидя на фоне увитой зеленью каменной стены, Лия была окружена кустами лавра и алыми ягодами остролиста. Хотя обрамление было красивое, раздраженная вдова в центре оставляла желать лучшего.

Стоя за мольбертом, Себастьян улыбнулся:

— Не могли бы вы чуть-чуть приподнять брови? И если бы вы постарались не кривить рот...

— Как это?

Себастьян наклонился в сторону, увидев, что она натянула вуаль на лицо. Каждая черта была скрыта, только ее бледная кожа сияла через темную ткань.

Постучав карандашом по раме мольберта, он сказал:

— Я начинаю думать, моя дорогая миссис Джордж, что вы не хотите, чтобы я нарисовал ваш портрет.

— Вовсе нет, лорд Райтсли. Просто я боюсь, что моя внешность слишком оскорбительна для вас. Откуда я могу знать, что буду сидеть здесь в течение часа, и вы будете рисовать мой портрет, а не портрет вашей жены? Непросто сидеть здесь так долго, зная, что меня продолжают сравнивать с идеалом.

— А, — протянул он, и их вчерашний разговор всплыл в его памяти. Тот самый, который он хотел бы забыть. — Вы ждете извинения за мою грубость.

— Нет, я приняла тот факт, что грубость — это черта вашего характера. Как и другие ваши недостатки, от которых вам трудно отказаться.

Отложив карандаш, Себастьян отставил стул от мольберта так, чтобы он мог видеть ее полностью. Его пальцы дрожали от желания поднять ее вуаль.

— Мои недостатки, вы говорите?

— Вас удивляет множественное число?

— Да, пожалуй. Я не уверен, что обладаю таким богатством.

Она хмыкнула, что-то похожее на смех вырвалось из его рта. Сдержавшись, он сказал:

— Пожалуйста, продолжайте. — Потом поднял руку: — Подождите, вам потребуется много времени, чтобы огласить весь список моих недостатков?

Вуаль приподнялась, когда она наклонила голову в сторону.

— Я не уверена. Я не в состоянии вспомнить их все в один момент.

— Но вы постарайтесь.

Она кивнула.

— А я буду рисовать.

Он встал и прошел вперед по тропинке, маленькие камешки хрустели под его ногами. И хотя он не мог видеть выражение ее лица, он наклонился так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Нагнувшись, он ухватил край ее вуали кончиками пальцев и поднял. Медленно, хотя не было причины для подобного колебания, открыл нежный изгиб ее груди, ее гордую шею. Он смотрел на пухлые изгибы ее губ, таких полных и роскошных, что маленькая выемка на верхней губе была почти несущественна.

Он ни за что не сказал бы ей, что губы Анджелы никогда не впечатляли его так, как ее.

Зажав тончайшую ткань между пальцами, он потянул вуаль выше, открывая ее нос и аккуратно очерченные скулы. Их глаза встретились, и он не мог больше притворяться, что они обычные. Эти скрытные янтарные вкрапления блестели в их вишневой глубине, цвет был еще более завораживающий благодаря темным, но густым ресницам. Ее дыхание касалось его губ невольным невидимым поцелуем, Себастьян задрожал и дотронулся до ее лба.

Потом резко повернулся и подошел к мольберту, подальше от ее опасного взгляда. Он был не в состоянии справиться с участившимся дыханием, с шумом вырывавшимся из груди, его кровь бурлила. Он был выбит из колеи этим внезапным ошеломляющим эффектом, который произвел на него вид Лии Джордж без вуали.

— Кроме того, что вы не позволяете мне оставаться с гостями, я полагаю, вы не доверяете мне даже в такой малости, как самой поднять вуаль? — спросила она.

Она просияла от злорадства, и он мог чувствовать, как она наблюдает за ним, когда снова приступил к рисованию.

— Считайте, что это один из моих недостатков, — сказал он, желая прийти в себя, словно ничего не случилось. — Вы хотели пронумеровать их, помните?

— Ах да. Я, пожалуй, начну с... желания все контролировать.

Себастьян смотрел на набросок. Несколько листьев, верх садовой стены, овал ее лица... Пока он не прорисовал детали, это место оставалось пустым, но мог вообразить каждую черточку, от упрямой округлости ее подбородка до намека на кончик носа, скрытого вдовьей вуалью. Хотел он этого или нет, но каждый маленький аспект ее внешности был воспроизведен в его воображении с поразительной точностью.

«Говори», — приказывал он себе. Она молча ждала, когда он ответит на ее колкости.

— Если я контролирую ситуацию, то только для того, чтобы удержать вас от необдуманных поступков.

— От каких? — Ее голос послышался из-за мольберта. — Вы имеете в виду катание на лодках и стрельбу из лука?

— Не только это, а весь прием. Вы знаете, что это вне правил.

— Хммм...

Он, не глядя, почувствовал, как она сопроводила этот неопределенный звук пожатием плеч. Но ничто не могло бы заставить его взглянуть на нее. Лучше не видеть, чем признать это неожиданное физическое притяжение. Он сосредоточился на изображении кирпичной стены.

— Тогда продолжим, — сказала она. — Вы слишком вспыльчивы.

— Редко, — заметил он, затем, нахмурившись, посмотрел на набросок. — И только с вами.

— Ну уж нет, вы не можете винить меня за ваши недостатки, лорд Райтсли.

— Вы — единственная причина моего раздражения.

Покончив со стеной, он начал вырисовывать листья на кусте справа от нее.

— Я понимаю, вы не хотите отвечать за свое поведение. Тогда, возможно, следующий недостаток — трусость?

Даже понимая, что она нарочно провоцирует его, Себастьян почувствовал, как напряглись его плечи.

— Когда я смогу перечислить ваши недостатки, миссис Джордж? — спросил он, его взгляд скользнул по белому пятну на месте ее лица на портрете.

Она тихо рассмеялась, и Себастьян закрыл глаза. Ему не следовало приезжать сюда. Он должен быть в Лондоне с Генри или, так как сейчас август, вместе с ним в поместье в Гемпшире. Он не думал, что окажется здесь с ней и будет добиваться, чтобы она выдала ему свои секреты, прислушиваться к ноткам удовольствия в ее тихом смехе, открывая неожиданную прелесть в ее скорее заурядной внешности.

— Вы можете начать прямо сейчас, если хотите, — ответила она, ирония слышалась в ее голосе и, как ему казалось, светилась в глазах. — Но я заверяю вас, что уже знакома с каждым из них.

Глубоко вздохнув, Себастьян снова поднял карандаш, быстро закончив куст, прежде чем перейти к следующему плану.

— В этом разница между мной и вами, миссис Джордж. Я учусь на своих ошибках. Тогда как вы не задумываясь перечисляете мои недостатки, а я слишком вежлив, чтобы назвать ваши, хотя порой и испытываю искушение.

Он ждал, затем улыбнулся на последовавшее молчание. Он скорее наслаждался тем, что мог поставить ее на место.

— Самоуверенность.

Кончик его карандаша задрожал, и длинная линия пересекла набросок.

— Это еще один ваш недостаток, — сказала она. — Вдобавок к тому, что я уже назвала.

Непроизвольная улыбка осветила его лицо, когда он пытался стереть невольную помарку.

— И это все?

— О, я забыла про грубость. То, с чего мы начали этот разговор.

Себастьян смешивал краски, не в состоянии прекратить улыбаться.

— Скажите мне, миссис Джордж, хоть что-то положительное есть в моем характере? — И снова молчание сопровождало его вопрос. — Вы знаете, возможно, сейчас ваша привычка лгать может быть востребована.

— У вас красивые глаза, — наконец ответила она неохотно.

— Благодарю, но глаза не имеют ничего общего с моим характером.

— Да, возможно, но это все, что мне пришло на ум. Что касается остального, я нахожу вас слишком раздражительным.

Прежде чем Себастьян мог остановить себя, он отклонился в сторону, чтобы взглянуть на нее.

— Приятно слышать, так как я тоже не уделяю особого внимания вашей персоне.

Это была ошибка. В тот момент, когда его глаза встретились с ее, он понял, что Лия не намерена улыбаться, как ему того хотелось, было очевидно, что попытка нарисовать портрет провалилась. Ее черты были все еще запечатлены в его памяти, и его все еще влекло к ней.

— Что ж, мы оба признали это, — сказал он. — Мы не нравимся друг другу. Вы можете продолжать делать что хотите, а я прослежу, чтобы ваше поведение не привело к печальным последствиям. Мы враги.

Она кивнула, ее улыбка исчезла, взгляд остановился.

— Да, — твердо проговорила она. — Враги.