Визит к врачу

Пробуждение традиционно было ужасным. Настолько ужасным, что Сергей даже некоторое время не мог понять, где именно он находится: в Памуккале, после неистовой турецкой ночи, дома в Москве, после отмечания Нового года, или же на Марсе, после... В общем, ему было даже страшно представить, где он был и что он пил, раз уж его занесло на Марс.

Первое время суровые попытки открыть хоть один глаз были совершенно безуспешными. Команды от мозга по нервам хоть и с трудом, но пробирались, однако где-то в районе мышц полностью блокировались, потому что мышцы, справедливо ожидая всплесков жуткой головной боли при любых попытках сокращения, отказывались выполнять какие-либо действия. Однако Сергей попыток синхронизировать различные части своего организма не оставлял, поэтому минут через десять все-таки сумел открыть правый глаз...

Он находился в своем номере. Судя по солнцу, чьи лучи настойчиво продирались сквозь щель почти наглухо задернутой шторы, день был уже в полном разгаре. Голова у Сергея болела так, что и передать было невозможно. Впрочем, можно было провести четкую аналогию с пробуждением в Памуккале, и тогда нынешнее состояние идентифицировалось довольно четко.

«У меня дежавю», — признался себе Сергей и подумал, что вот таких дежавю ему лучше бы избежать. Совсем ни к чему, решил он, по нескольку раз повторять такие дежавюшные сюжеты. Даже одного уже вполне достаточно и, можно сказать, выше крыши.

Страшным усилием воли Сергей заставил себя встать, после чего побрел в ванную, умылся, провел уже ставший привычным комплекс противопохмельных мероприятий, вернулся обратно в комнату и рухнул в постель.

«А теперь, — злорадно подумал Сергей, — я позвоню нашему дорогому Игги и первый раз за весь этот отдых сам его разбужу». Обрадовавшись этой мысли, Сергей снял трубку и только собрался набрать номер Игоря с Ирой, как в его дверь постучали. Сергей чертыхнулся, надел спортивные штаны и побрел открывать...

За дверью стоял Игорь. Но боже, что с ним было! Где следы вчерашней жуткой пьянки?!! Где тяжелая поступь сочетания: хороший коньяк, джин-тоник, плохой коньяк, омерзительный коньяк?!! Куда это все подевалось?!!

— Боже, — сказал Сергей, — что это, Игги? Что с тобой?

— В смысле? — недоуменно спросил Игорь. — Ты имеешь наглость утверждать, что я плохо выгляжу? На себя посмотри, алкоголист проклятый! Рожа — как валенок.

— Попрошу не оскорблять, — с достоинством ответил Сергей, пропуская Игоря в номер. — Я и сам знаю, что сейчас никак не похож на принца Чарльза.

— Вероятно, — рассеянно сказал Игорь, оглядывая комнату, — ты хотел сказать — на принца Уильяма. Потому что на принца Чарльза ты как раз сейчас похож один в один.

— Ты мне другое скажи, — попросил Сергей, решив, что его организм еще слишком слаб для того, чтобы он мог обращать внимание на оскорбления. — Ты скажи, почему у тебя физиономия такая, как будто ты вчера пил только минеральную воду и лег спать в девять вечера?

— Ты, друг мой, — величественно ответил Игорь, — забываешь, что я врач.

— Ну почему же? — ответил Сергей. — Я помню, что ты этот... как его...

— Офтальмолог, — подсказал Игорь.

— Ну да, глазник, — сказал Сергей. — Но мы же вчера не в глаза капали всю эту кошмарную смесь из хорошего коньяка, текилы, джина-тоника и отвратительного коньяка?

— Хороший офтальмолог, — важно заметил Игорь, — разбирается не только в глазах. Кстати, я же тебе говорил, что сначала учился на гинеколога.

— Ну да, я помню, — подтвердил Сергей. — Сначала учился на гинеколога, а потом перебрался слегка повыше. Но я не понимаю, какое отношение это имеет к самочувствию после жутких пьянок. Раскрой секрет, несчастный Карабас-Барабас! Мне тоже хочется наутро быть таким же гладким и свежим. Что ты для этого сделал? Пили-то мы — одно и то же...

— Да там секреты простые, — махнул рукой Игорь. — Половину ты уже знаешь. Ну и, кроме того, еще имеет смысл слопать пару таблеточек до пьянки, несколько таблеточек после пьянки, примерно за час-два до подъема выпить полтора литра негазированной воды, а после подъема выпить еще кое-какие таблеточки и применить кое-какие средства. Тогда будет все супер.

— Ты должен со мной поделиться всеми этими таблеточками, — твердо сказал Сергей. — Это в твоих же интересах. Тебе должно быть неудобно быть таким цветущим в тот момент, когда я зеленый и пупырчатый.

— Да там таблетки самые обычные, — объяснил Игорь. — Кальций, аспирин, алказельцер и так далее. Плюс — некоторые косметические средства для ухода за лицом.

Сергей внимательно пригляделся — и точно: на лице друга виднелись слабо заметные следы применения какой-то косметики.

— Мужчины не могут использовать косметику кроме как для подарков женщинам, — твердо сказал Сергей. — Потому что это тогда будут уже не мужчины, а сам знаешь какие пидерасы.

— Глупости говоришь, — сказал Игорь, садясь в кресло. — Во-первых, я тебе сто раз говорил, что правильно произносить — педерасты. Во-вторых, гомосексуализм — это когда половые контакты мужчин с мужчинами, а не когда мужчина использует косметику. Мужскую, подчеркиваю, косметику. Ты вообще валенок, Серега. В Европе мужчины давно используют специальную косметику. По-твоему, лучше появиться перед дамой с мордой шарпея, но без косметики или с гладким и мужественном лицом, но с косметикой?

— Не знаю, — признался Сергей. — С мордой шарпея — конечно, не очень. Я видел этих шарпеев. Для собак у них морды достаточно прикольные. Но мужчина с мордой шарпея — вероятно, это перебор. Однако во мне сильны стереотипы. Я не могу пользоваться косметикой. Даже мужской.

— А сейчас на завтраке будет Лена, — вкрадчиво сказал Игорь. — Увидит она тебя и скажет: «Боже! Кто это пустил в ресторан собаку? Уберите ее немедленно! Скоро придет мой любимый, и я не хочу, чтобы этот гадкий шарпей его укусил за задницу...»

— Что ты предлагаешь? — мрачно спросил Сергей, признавшись сам себе в том, что в словах Игоря содержалась определенная часть неумолимой сермяжной правды.

Вместо ответа Игорь поднял руку, в которой был небольшой пакетик.

— Что это? — поинтересовался Сергей.

— Это она и есть, — объяснил Игорь. — Мужская косметика. Разглаживающий гель для лица, увлажняющий крем с отражающими свет частичками, увлажняющий бронзер и специальная подводка для глаз. Читаешь инструкцию по применению и применяешь.

— А что такое «увлажняющий бронзер»? — поинтересовался Сергей.

— Слушай, даже после такой пьянки у тебя должны срабатывать простейшие ассоциации, — рассердился Игорь. — «Бронзер» — от слова «бронза». Кожа станет бронзового оттенка. Нечто вроде загара.

— Так я вроде слегка загоревший, — застенчиво сказал Сергей.

— Это ты вчера был загоревший, — объяснил Игорь. — Сегодня ты зеленый. Как активист «Гринписа». Короче, заканчивай ляй-ляй-конференцию, бери набор и приводи себя в порядок. Будешь такой же классный, как и я. Ну, может, раз в десять похуже, но и этого будет вполне достаточно, для того чтобы производить приятное впечатление на женщин.

— Только глаза я подводить не буду, — решительно заявил Сергей. — С подведенными глазами я точно буду походить на голубого.

— Да ты сначала попробуй, — предложил Игорь. — Это же мужская подводка. Она практически незаметна. Просто глаза из мутной кляксы станут похожими на две миндалины. Поверь мне, я же офтальмолог.

— Неужели у меня две мутные кляксы? — с ужасом спросил Сергей, пытаясь разглядеть отражение своих глаз на кинескопе выключенного телевизора.

— Хуже, — признался Игорь. — С твоим слегка татарским разрезом глаз пить вообще нельзя. Глаза превращаются в две едва заметные щелочки. Которые к тому же исчезающе малы. Ты когда-нибудь видел, как мушка пытается пробраться сквозь щелку закрытого окна? Вот у тебя выглядит примерно так, когда ты пытаешься глаза открыть после пьянки. Разрез глаз, мой милый, разрез глаз. Вот был бы ты, например, армянин — тогда другое дело. У нас даже после пьянок глаза в щелочки не превращаются.

— Я попрошу без национализма, — с достоинством сказал Сергей. — Мы, татары, во времена Золотой Орды гоняли всяких лупоглазых так, что только пыль по степи стояла.

— Между прочим, — лениво заметил Игорь, — академик Фоменко доказал, что никакой Золотой Орды вообще не было.

— Да, я знаю, — сдержанно сказал Сергей. — Мы уже совещались по этому поводу на конференции татарского самосознания.

— К какому выводу пришли? — заинтересовался Игорь.

— Да мы просто доказали, — ответил Сергей, — что никакого академика Фоменко не существует, только и всего.

Игорь захохотал.

— Это хороший ответ, — сказал он, отсмеявшись. — Ладно, шуруй лицо в чувство приводить. Нам на завтрак пора. Девчонки уже ждут. Кроме того, нужно решить одну проблему...

— Какую? — спросил Сергей, остановившись на входе в ванную комнату.

— Сначала лицо поправь, — сказал Игорь, — потом расскажу. Ты только инструкции по применению всех этих кремов и гелей сначала прочитай. А то и правда на голубого станешь похожим. Лена мне этого не простит.

— Какая трогательная забота о друге, — сказал Сергей и направился в ванную — приводить себя в порядок.

В ванной Сергей пробыл недолго. Однако даже этого времени было вполне достаточно для того, чтобы Игорь успел почти полностью потерять терпение.

— Ну и что ты там делал? — набросился на друга Игорь, когда тот наконец появился на пороге ванной комнаты.

— Эскапизмом занимался, — огрызнулся Сергей. — А то ты не знаешь, что я там делал! Совершал нелегкий мужской макияж. То есть марафетил свою физиономию по полной программе.

Игорь откинулся в кресло и стал внимательно обозревать физиономию друга.

— А поворотись-ка, сынку, — задумчиво сказал он через пару минут. По интонационному построению фразы было понятно, что увиденным он не сильно доволен.

— Да мне и самому смешно на это смотреть, — состроив негодующую физиономию, сказал Сергей и быстро направился к большому зеркалу, висевшему в коридоре номера. Посмотрев на свое отражение, Сергей в сердцах воскликнул:

— Едреный пассатиж! Ну и на черта я тебя послушался? Я теперь точно похож на какого-то пи...

— Не надо делать скоропалительных выводов, — назидательно сказал Игорь, продолжая сидеть в кресле. — Ты просто не умеешь пользоваться мужской косметикой. Я тоже в первый раз из себя изобразил светлую мечту любого гей-славянина. И что с того? Я поработал над ошибками, после чего сумел придать себе необходимую косметическую мужественность... Кстати, — вдруг оживился Игорь. — А что ты только что сказал?

— Не понял, — удивился Сергей. — Ты же слышал. Я сказал, что стал похож на какого-то пи...

— Нет, я не об этом, — перебил его Игорь. — Ты как-то ругнулся смешно.

— Я сказал — едреный пассатиж, — ответил Сергей.

— Хм-м... — хмыкнул Игорь. — Звучит забавно. А почему пассатиж? Это же такая штука, которая только во множественном числе — пассатижи. Как ножницы. Ты же знаешь, я офтальмолог, поэтому в русском языке разбираюсь почище любого дурацкого филолога.

— И на офтальмолога бывает прорушка, — веско сказал Сергей. — Вот ты скажи, разве пассатижи нельзя разобрать на две половинки?

— Ну, теоретически можно, — подумав, согласился Игорь. — Только это не принято.

— Правильно — не принято, — подтвердил Сергей. — Потому что одним пассатижем фиг чего сожмешь. Не годится он для этого. Суть пассатижного явления и заключается в том, чтобы каждый пассатиж плотно прижался к другому пассатижу, создавая таким образом единые и неделимые пассатижи...

Игорь на некоторое время задумался. Сергей терпеливо ждал.

— Ну хорошо, — сказал Игорь. — Тогда почему он едреный?

— А ты пробовал что-нибудь сделать одним пассатижем? — спросил Сергей.

— Нет, — признался Игорь.

— В том-то и дело, — заметил Сергей. — Тогда бы ты сразу все понял.

Игорь опять задумался. Сергей, пользуясь паузой, снова стал обозревать свою физиономию в зеркале.

— Едреный пассатиж, — вдруг крикнул Игорь на весь номер. Сергей вздрогнул. — Звучит хорошо, — удовлетворенно сказал Игорь. — Пожалуй, возьму на вооружение. А то от тебя хорошего ругательства и не дождешься. Все моими пользуешься. Серег, ты какой-то неправильный татарин, — перешел к широким обобщениям Игорь. — Татары — они же боевые! Как ругнутся — все сразу разбегаются.

— Я предпочитаю не ругаться, а действовать, — объяснил Сергей. — Это ты орешь с утра до вечера. А я молчу-молчу, а потом как задействую — всем сразу поплохеет.

— Интересно на это посмотреть, — сказал Игорь. — За наши каких-то двадцать пять лет знакомства ничего подобного ни разу не видел. Вероятно, ты от меня скрываешь свои таланты.

— Я сейчас не в том состоянии, чтобы слушать твои националистические выходки, — объяснил Сергей. — Тем более что я только что подарил тебе блестящую лингвистическую находку, а вместо благодарности слышу одни оскорбления.

— Ладно, филолог, — заторопился Игорь, — нас Ирка на завтрак уже заждалась совсем. Ты готов к парадному выходу?

Сергей снова посмотрел на свою физиономию в зеркале, скривился, сплюнул и бросился в ванную... Появился он оттуда через пару минут с чисто вымытым лицом.

— Ну вот теперь на человека стал похож, — обрадовался Игорь, увидев приятеля.

— Так я же все смыл, — удивился Сергей. — Я думал, ты орать будешь.

— Ты все равно мужской косметикой пользоваться не умеешь, — объяснил Игорь. — Что толку на тебя ее тратить? Кроме того, смыть-то ты смыл, а всякие стягивающие элементы все равно подействовали. Физиономия уже стала относительно приличной, то есть в меру отталкивающей.

— Почему это отталкивающей? — обиделся Сергей, снова пытаясь заглянуть в зеркало, хотя Игорь его тащил за руку к выходу.

— Так это же хорошо, — сказал Игорь. — Это служит нашей великой цели. Помчались на завтрак, сейчас все расскажу.

Сергей после этого перестал сопротивляться, и друзья вышли из номера, направляясь в ресторан...

 

Завтрак заканчивался. Народу в ресторане было уже совсем мало, и по залу шныряли официанты, убирающие грязную посуду. Ира сидела одна за огромным столом, рассчитанным человек на двенадцать, и грустила. На носу ее красовались огромные солнечные очки, закрывающие половину лица.

— Изображаешь визуальную инсталляцию «одинокая березка»? — весело спросил Игорь, подходя к столу. Ира на это ничего не ответила, а только бросила на Игоря мимолетный взгляд.

— Когда у тебя на носу такие консервы, — заметил Игорь, — мне трудно понять интонацию взгляда. Вот, например, сейчас ты посмотрела жалобно, негодующе, просяще или возмущенно?

Ира снова бросила на Игоря взгляд и опять ничего не сказала.

— Видал, что перед ней стоит? — спросил Игорь Сергея, меняя тему разговора. — Типичный завтрак русского туриста в Турции. Три стакана свежевыжатого апельсинового сока, пять чашек кофе — и через каких-то шесть–восемь часов похмелье почти перестанет давать о себе знать...

Ира и на это ничего не ответила, а только горестно вздохнула.

— Ну ладно, мать! — разозлился Игорь. — Молчание и неидентифицированные взгляды, прерываемые горькими вздохами, мы уже видели, слышали и ощущали. Давай изобрази что-нибудь новенькое. И в конце концов, кто вчера напился? Посмотри на нас! Я — в полном порядке! И даже Серега выглядит в меру отталкивающе. Мать, глянь на парня! Это Серега. Мой старый знакомый. Он выглядит неплохо, не бойся. Вполне в меру отталкивающе.

— Если ты считаешь фразу про отталкивание моего внешнего вида остроумной, — заметил Сергей, — то должен тебя разочаровать. Она только в первый раз звучит более или менее забавно. А во второй и далее — в меру отталкивающе.

— О, — сказал Игорь в восторге. — Серега наконец-то начал острить! Слышь, мать, Серега острить начал. Я, правда, не знаю, с похмелюги это или еще что-то повлияло, но острит, причем удачно — это факт! Полчаса назад меня одарил классным ругательством — хочешь послушать?

Ира снова жалобно вздохнула.

— Мать, ты терзаешь мне сердце, — забеспокоился Игорь, присаживаясь напротив подруги. — Скажи, отчего тебя колбасит? Как тебя от этого избавить? Может, сыру принести? Сыр — антипод колбасы. Минус на минус дает плюс. Сыр на колбасу — бутерброд счастья.

Ира вместо ответа сняла очки. Игорь присвистнул. Вид у подруги был достаточно плачевный.

— Слышь, Серег, — сказал Игорь приятелю. — Так это не мы вчера напились. Это наши подруги вчера назвездонились, потеряв в результате сегодня человеческий облик.

— Это все ты виноват, — сказала Ира. Голос у нее был очень хриплый. — Все кричал про подогретый коньяк, как какой-нибудь паршивый сомелье. Это твой подогретый коньяк нас и срубил. От холодного коньяка у меня наутро голова никогда не болит. В жизни больше тебя не послушаю.

— Интересно, — возмутился Игорь. — Это меня же и виноватым сделали! Они сами мешали холодный и подогретый коньяк, терзая свой организм, а теперь я же и виноват! Ну ничего себе!

— Кстати, — сказала Ира. — Серег, а где Лена?

— Здрасте, — теперь возмутился Сергей. — Она же с тобой вчера спать пошла!

— Она со мной не спать пошла, а со мной в отель пошла, — заметила Ира.

— Да, подтверждаю, — сказал Игорь. — Когда я вернулся в номер, Ирка в кровати была одна. Вроде...

— Именно, — сказала Ира. — Ты же вообще заснул в прихожей на банкетке. Я могла хоть втроем в кровати лежать — ничего бы ты и не заметил... Кстати! А с чего это вы, друзья, вчера так нализались?

— Кто бы спрашивал, — фыркнул Игорь. — Посмотри на себя — и посмотри на нас. Сравнение говорит само за себя. Где ты — и где мы! Где твой вид — и где наш вид!

— Ладно, — сказал Сергей. — Я пошел добыть что-нибудь на завтрак, пока все не убрали.

— И мне что-нибудь принеси, — попросил Игорь.

— Нет уж, дорогой, — твердо сказал Сергей. — Чтобы тебе притащить стандартный набор еды, нужно с собой брать минимум две огромные бельевые корзины. В руках это унести сможет только какой-нибудь шестирукий Серафим.

— Он был шестикрылый, — заметил Игорь.

— Тем более, — продолжал стоять на своем Сергей. — Даже при наличии такого количества крыльев он бы не взлетел с подобным багажом. Разбился бы к черту, точно тебе говорю.

— Короче, — спросил Игорь, — что ты от меня хочешь?

— Пошли со мной, — сказал Сергей. — Сам набирай свой завтрак. Я это все просто не дотащу.

— Ирка, хватит уже сидеть и кукситься, — скомандовал Игорь подруге. — Я тебе халтурку нашел для развлечения. Пошли со мной вместо тягловой лошадки — фураж подтаскивать. Заодно и развлечешься.

— Пользуешься тем, что я сейчас не в состоянии в тебя ничем запустить? — спросила Ира, снова надевая очки.

— Ага, — сказал Игорь и, страшно довольный собой, отправился с Сергеем за провиантом...

 

— При похмельном синдроме поесть — самое главное, — важно сказал Игорь, после того как они вернулись, нагруженные тарелками со снедью, и сели за стол.

— А почему именно при похмельном синдроме? — заинтересовался Сергей. — Я всегда думал, что поесть — самое главное в любом случае.

— Не в любом, друг мой, не в любом, — сказал Игорь, налегая на дымящийся омлет. — Когда у человека светлый и радостный похмельный синдром, он мало что может делать с должной эффективностью. Но зато если он хорошо поест чего-нибудь горяченького, треснет чего-нибудь молочно-кисленького и запьет это все горячим кофеечком — ну тогда он снова воспрянет к жизни и будет способен ощущать ее во всем многообразии, а не в узких рамках экзистенциального вопроса: «Зачем же мы вчера так нажрались?»

— Игги, я тебя умоляю, — поморщился Сергей. — Не употребляй таких мудреных слов, когда мы в подобном состоянии. А то у меня организм этого может не выдержать и произойдет какая-нибудь неприятность. Тем более что ты наверняка употребляешь эти слова только из-за красивого звучания. Ты и сам толком не понимаешь, что именно они означают.

— Что-о-о-о? — оскорбился Игорь. — Это я-то их употребляю только из-за красивого звучания? Молчал бы уж, валенок. Я тут стараюсь, выдаю немыслимо красивые фразы, от которых даже сам прихожу в восторг, а что в ответ? Одно тупое мычание: «Игги, не надо таких красивых слов, а то меня стошнит». Куда я попал, вообще? Кто меня окружает?

— Я думала, — заметила Ира, тяжело вздыхая, — что он с тяжелого похмелья станет похожим на обычного, нормального человека. И что? Ни черта! Облом по полной программе. Его еще дальше заносит, чем всегда.

— Мать, ты вообще не встревай, когда пацаны базарят о своем, экзистенциальном, — решительно заявил Игорь.

— Так я не спорю с тем, — продолжил свою мысль Сергей, — что звучит это все вполне внушительно. Но, на мой взгляд, фразы не имеют никакого смысла.

— Что не имеет никакого смысла? — поинтересовался Игорь.

— Ну, например, фраза «экзистенциальный вопрос — зачем мы так напились», — объяснил Сергей. — Слово «экзистенциальный» ты сюда добавил исключительно ради красоты.

— А ты знаешь, что означает слово «экзистенциальный»? — спокойно спросил Игорь.

— Ну, — задумался Сергей, — это направление такое. В литературе.

— Хорошо хоть не в живописи, — ответил Игорь. — А что оно означает?

— Наверняка — фигню какую-то, — решительно сказал Сергей. — Жан-Поль Сартр этот экзистенциализм все литературил — точно помню. Ему выдали нобелевку, а Сартр за ней экзистенциально не пошел. Но когда у него через годик приступ экзистенциальности прошел, он вдруг решил нобелевку забрать — просто потому, что деньги понадобились. Позвонил и спросил, не может ли он получить деньгами. Но его, понятное дело, послали. О, я понял! Экзистенциализм — это нечто вроде тяжелого похмельного синдрома. Только длится он не половину дня, а несколько лет. У некоторых — всю жизнь. Всю их непростую экзистенциальную жизнь.

— Забавная трактовка, — задумчиво сказал Игорь. — Причем, что интересно, ты, сам того не понимая, дал почти правильное определение. Как ребенок, который первый раз в жизни сел в автомобиль и случайно нажал на нужную педаль.

— Ничего подобного, — сказал Сергей. — Это не случайность. Просто у меня хорошие аналитические способности.

— Экзистенциализм, — веско произнес Игорь, — это такое философское течение. Сам термин означает «существование». Философия существования.

— Я мыслю — следовательно, я экзистенциализирую? — уточнил Сергей.

— Не надо искажать древних, — попросил Игорь. — Существование может быть разное. Оно может быть растительное — жрать, спать и заниматься любовью, а может быть страстное — чувствовать, мыслить, страдать и так далее. Так вот, экзистенциализм — это существование страстное, в пограничных и экстремальных ситуациях. Именно это поможет прозреть, обрести свободу и понять свою ответственность за все, что происходит в мире.

— Ну так это же про нас и есть, — потрясенно сказал Сергей. — Как мы вчера наконьячились — это же сплошная экстремальная и пограничная ситуация! И ответственность, заметь, присутствует. Нам же сейчас на дайвинг отправляться, и я чувствую большую ответственность за то, чтобы там все прошло хорошо. Дело же опасное — все эти погружения. Так что я экзистенциален по полной программе. У меня даже уши звенят от экзистенциальности. И выговариваю я этот кошмар, заметь, почти без запинки.

— Кстати, — сказал Игорь, опуская глаза к чашке с кофе, которую он держал в руках. — Именно этот вопрос, друзья, нам и предстоит сейчас решить. По поводу дайвинга.

— Вот не надо грубостей, — ощетинился Сергей. — И так меня вчера весь день шпыняли, причем при любимой женщине, что уже вообще безобразие. Я же сказал, что поеду, и отказываться не собираюсь. Так что хватит на меня наезжать, а то могу и кофеем плеснуть, чтобы экзистенциальную пограничную ситуацию создать.

— Да, Игги, — хрипло сказала Ира. — Сколько можно? Сказано едем — значит, едем. Серега еще глубже тебя нырнет, вот увидишь. Я за него болеть буду.

— Вы не поняли, — сказал Игорь, еще внимательнее разглядывая чашку. — Я предлагаю не ехать на дайвинг. Потому что вы не в состоянии.

Сергей с Ирой на несколько секунд онемели.

— Как это? — потрясенно спросил Сергей. — Ты? Предлагаешь? Не ехать? Сегодня? На дайвинг? Я не верю своим ушам!

— Я же сказал — вы не в состоянии, — кротко заметил Игорь, понимая, что это довольно слабый аргумент.

— Ах, какая трогательная забота о нас, — захихикал Сергей. — Так мы тебе и поверили.

— Он сам не в состоянии, — вынесла приговор Ира. — Это очевидно. У него экзистенциальная ситуация. Пограничная и экстремальная.

— Ну хорошо, — решился Игорь, поднимая глаза. — Да, я не в состоянии. Но и вы не в состоянии. Поэтому хватит шпилек, а то рассержусь и всем тогда точно поплохеет. Лучше давайте решим вопрос, каким образом мы не поедем на дайвинг.

— А что, — поинтересовался Сергей, — на дайвинг можно не поехать разными способами? Ну давай, например, не поедем на автобусе. Нет, лучше не полетим на самолете — больше сэкономим.

— Я ошибся, — сказал Игорь Сергею. — Острить ты так и не научился. Вероятно, у тебя просто был какой-то минутный проблеск.

— Между прочим, я не острил, — обиделся Сергей. — Я просто задал вопрос.

— Дело в том, — объяснил Игорь, — что если мы просто не поедем на дайвинг, то потеряем на троих аж двести десять баксов.

— Это печально, — беспечно ответил Сергей, стараясь сквозь похмельный синдром пробудить в себе хоть немного практицизма. — Но разве у нас есть другие варианты? Мы же дайвинг заказали и оплатили. Значит, все равно деньги не вернут. Не будем же мы говорить, что напились, поэтому требуем вернуть деньги обратно. Это будет звучать наивно даже в устах российских туристов. Турки бы разорились, если бы им пришлось возвращать деньги, когда кто-то из российских туристов напился. Для нас, российских туристов, — сказал Сергей, и в его голосе проявились нотки сентиментальной гордости, — напиться — это вполне нормальное состояние. Имеем право, между прочим. Мы долго и тяжело работали, чтобы иметь возможность заниматься экзистенциализмом во время отдыха.

— Я предлагаю Серегу как следует поить каждый день, — предложила Ира. — Его это отлично раскрепощает, и он начинает излагать даже лучше тебя, дорогой Игоречек.

— Мы сейчас решаем серьезный финансовый вопрос, — заметил Игорь, — а вы тут разводите черт знает что, вместо того чтобы слушать меня. Ах, Серега хорошо излагает, — передразнил он Иру. — Да несет твой Серега всякую чушь. А нам между тем надо очень шустро действовать.

— Так как действовать-то? — спросил Сергей, благодарно поглядывая на Иру. — Что делать? Какие у нас шансы вернуть деньги?

— Шансы есть, — сказал Игорь заговорщицким голосом. — Дело в том, что если отказываешься до мероприятия и при этом предоставляешь медицинскую справку о болезни, то деньги возвращаются.

— До мероприятия остался какой-то час, — заметил Сергей. — Кроме того, я не понимаю, как мы получим медицинскую справку.

— Если бы мы предупредили за сутки, — объяснил Игорь, — нам бы вернули все деньги. А когда предупреждаешь перед самым отъездом, они удерживают вроде четверть суммы. Но семьдесят пять процентов-то вернут! Овчинка стоит выделки, однозначно.

— Ну хорошо, — согласилась Ира. — А справки-то мы каким образом возьмем? Сделаем вид, что нас всех троих хватил острый приступ родильной горячки? Или поедем в город и там на пороге больницы свалимся якобы с приступом? Я на это не согласна.

— Да ни к чему такие сложности, — сказал Игорь. — Здесь в отеле есть медицинский кабинет. Приходим туда, рассказываем симптомы, которые я вам заранее изложу, получаем таблетки, которые потом выкидываем, но главное — нам дают справки о том, что мы болеем. С этими справками нам потом семьдесят пять процентов вернут. А откажемся — прямо сейчас. У меня же есть телефон Гюзели, я ей позвоню.

— Я не уверен, — сказал Сергей, — что врач клюнет на такую ерунду. Это же тебе не в школе градусник натирать.

— Да врачу-то — плевать с высокой башни, — стал раздражаться Игорь. — Ему-то что? Не он же деньги будет возвращать. Мы к нему приходим, кашляя и чихая, заявив, что вчера так купались, так купались, что вдупель перекупались, разрешаем послушать наши легкие через стетоскоп, получаем справочки и какие-то идиотские таблетки. И все дела. Не понимаю, что тут сложного...

— Но у нас же нет кашля и насморка, — объяснил Сергей. — Врач почует подвох.

— Да ты на себя посмотри, валенок, — бестактно сказал Игорь. — И на Ирку. У вас такой видок, как будто вас сначала долго били об дорогу, потом об сарай, а потом заразили вас всеми немыслимыми болезнями. Вам справку можно давать безо всяких прослушиваний. Сразу видно — люди больные. Очень глубоко больные. Находятся в пограничном состоянии между жизнью и экзистенциализмом. Так что хватит трепаться, побежали за справкой. На ней должно стоять время до момента отъезда, иначе не прокатит.

— Да я не возражаю, — сказал Сергей. — Просто боюсь, что не смогу правильно сымитировать.

— Тебе ничего имитировать-то не надо, — сказал Игорь, решительно вставая. — Просто зайди к врачу, тихонько покашляй в сторонку и скажи что-то вроде: «Хелоу, доктор. Хау ар ю. Эс ту ми — ай ин бед. Ай хэв э вери биг трабл виз май нис, виз май срот энд виз май эсс». Впрочем, нет, про «эсс» не говори, это лишнее.

— Я не выучу такую мудреную фразу, — признался Сергей. — Кроме того, она звучит неприлично, меня выставят из кабинета.

— Ну тогда вообще ничего не говори, — решительно заявил Игорь. — Сделаешь вид, что ты не можешь говорить от боли, поэтому просто улыбайся жалкой и просящей улыбкой.

— Я готов улыбнуться, — с достоинством сказал Сергей, — но не обещаю, что улыбка будет жалкой и просящей. Меня это унижает — жаловаться и просить. Я просто улыбнусь. Скромно, но с достоинством. Как подобает русскому туристу.

— Хорошо, — кивнул Игорь. — Только на доктора не дыши. А то он сразу поймет истинную причину болезни достойного и скромного русского туриста.

— Не имеет он права меня в этом подозревать, — решительно заявил Сергей. — Может, я коньяка в лечебных целях принял. Мы, русские, этим лечимся. Мы не любим таблетки, а предпочитаем народные средства.

— Ну хорошо, хорошо, — заторопил друзей Игорь. — Ты это доктору и расскажи при посещении. Можешь даже по-русски рассказать — внушительнее прозвучит. И загадочнее. Все, пошли со мной. Кабинет доктора — где-то рядом со спортзалом. Я узнавал. А Гюзели по дороге позвоню, чтобы времени не терять...

 

Небольшое спортивное сооружение, в котором располагался кабинет врача, находилось буквально в двух шагах от ресторана, поэтому инструкции по поведению Игорю пришлось давать друзьям прямо перед дверью с вывеской Doctor...

— Главное, — внушительно сказал Игорь, — неважно выглядеть. Медицина еще много чего не знает о человеческом организме, поэтому даже если у вас не будет никаких серьезных признаков — ну, там, хрипов в легких, явно прощупываемых опухолей и температуры под сорок, — то больной вид с чисто внешней точки зрения должен вполне сработать.

Ира сняла очки.

Игорь с Сергеем сразу зааплодировали.

— Браво, — крикнул Игорь, — браво, мать, это супер! В общем, мы тебя первой и запустим. Увидев девушку Иру в таком виде, даже самый распоследний доктор просто обязан залиться слезами и дать тебе тонну справок на все случаи жизни.

— Неужели я так плохо выгляжу? — обидчиво спросила Ира, снова надевая очки.

— С точки зрения светлой цели данного момента, — объяснил Игорь, — ты выглядишь просто замечательно. Тебе сейчас даже военкоматовский врач дал бы освобождение. Вот только на доктора Геворкяна, мать, в таком состоянии лучше не нарываться. Геворкян тебе сразу какой-нибудь небольшой эвтаназионный укольчик вклеит — точно тебе говорю. Так что у врача сначала спрашивай фамилию, а потом уже снимай очки. Если Геворкян — говори: «Извините, ошиблась, я, вообще-то, искала туалет». Если любая другая фамилия — смело снимай очки и можешь даже не делать жалостливое лицо.

— К Геворкяну я и сама не пойду, — решительно заявила Ира. — После знакомства с тобой я перестала доверять врачам с армянскими фамилиями.

— Странно, — недоуменно сказал Игорь. — Как раз после знакомства со мной, когда ты убедилась в моих потрясающих профессиональных качествах, ты должна искать врачей только с армянскими фамилиями! Вот для Геворкяна, конечно, можешь сделать исключение. Вот с ним даже я тебе не рекомендовал бы встречаться. Он мужик такой. «Доктор смерть» и все такое. Черт знает что придет ему в голову, когда старичок увидит тебя без очков. Он уже многим таким, которые плохо выглядели без очков, помог отправиться на тот свет...

— Не пойду я первой, — решительно заявила Ира. — Ты меня напугал. А вдруг там будет этот Геворкян? Он, вообще, где принимает-то?

— Он в Америке принимает, — объяснил Игорь. — Кроме того, его вроде давно посадили, потому что эвтаназия до сих пор не узаконена. Так что не бойся, смело иди.

— Не пойду, — замотала головой Ира. — Ты первый иди и трепись с врачом о своем, медицинском. Заморочь ему голову, а потом появимся мы с Сергеем — все в белом. То есть все больные. Вот тогда нам дадут справку. С тебя — болтология, с нас — внешний вид. По-моему, все логично.

— Да и фиг с вами, — сказал Игорь. — Пойду, что ж не пойти. Я с ним поговорю по-нашему, по-медицински.

— Мне хочется это услышать, — застенчиво сказал Сергей.

— Да нет проблем, — пожал плечами Игорь. — Но беседа, вероятно, будет вестись по-английски. Ты думаешь, что сумеешь понять без синхронного перевода?

— Постараюсь, — сказал Сергей. — По крайней мере, буду ориентироваться на интонацию. Ты постарайся больше жестами общаться, нежели словами. Так я больше пойму.

— Не очень понимаю, — сказал Игорь, — как можно жестами изобразить вегетососудистую дистонию с облитерирующим эндартериитом. Но я попробую. Пошли...

С этими словами Игорь постучался в дверь, открыл ее, и компания вошла в кабинет...

Внутри располагался небольшой «предбанничек» с креслами. Из «предбанничка» полуоткрытая дверь вела в кабинет врача.

— Мы можем войти? — громко спросил Игорь по-английски в направлении двери кабинета.

— Да, входите, — раздался из кабинета женский голос, говорящий на английском с сильным акцентом.

— Ну, Игорек, вперед, — негромко сказала Ира. — Настал твой звездный час.

— Очки сними, — строго сказал Игорь, оглядев подругу. — И ты, Серега, вид сделай пожалостливее. Речь идет о приличной сумме, не забывайте. Мы ее лучше вечером пропьем, чем отдадим басурманам.

— Да жалостливый я, жалостливый, — сказал Сергей, садясь в кресло. — Давай быстрее, я на пляж хочу.

— Он на пляж хочет, — фыркнул Игорь. — Можно подумать, я сам на пляж не хочу. Сейчас справку получим — и отдыхать.

— Мне хочется пива, — жалобно сказала Ира.

— Во-во, — обрадовался Игорь. — Первый признак настоящего алкоголизма. Мать, ты делаешь заметные успехи...

— Ты к врачу пойдешь или так и будешь трепаться? — спросила Ира.

— Иду уже, иду, — сказал Игорь и вошел в кабинет к врачу.

— Кстати, — сказала Ира Сергею, — если сесть вон на те кресла, нам даже будет все видно.

— Это мысль, — согласился Сергей и пересел на кресло, которое располагалось почти напротив двери в кабинет.

— Черт, — ругнулась Ира, устроившись в соседнем кресле. — Этот гад Игги дверь прикрыл. Теперь я вижу только кусок его задницы. Врача не видно.

— Зато слышно, — сказал Сергей. — А что еще нужно? Давай послушаем...

— Давай, — согласилась Ира.

Между тем диалог за дверью проходил примерно так, как и обычно, когда в этом процессе участвовал Игорь, — то есть из диалога он мгновенно превратился в монолог. Игорь вещал уверенно, напористо и на хорошем английском языке. Невидимой пока даме-врачу было рассказано все в мельчайших подробностях... Три друга-россиянина на гостеприимной турецкой земле. Море, солнце, пальмы и соблазны. Освежающий бриз с моря, жгучее солнце на берегу. Радость от принятия солнечных ванн, мощное объятие ласкового моря, потеря бдительности и закономерный результат: зловещие симптомы одного заболевания, второго и третьего, а также подозрение на пятое, шестое и седьмое с осложнениями от восьмого. Анамнез следующий — пошло перечисление примерно на пять минут. Поверхностные наблюдения показали — еще три минуты. Выживаемость в таких случаях, подчеркнул Игорь, девяносто процентов. Это много. Но и мало, когда речь идет о себе любимом.

— Мне бы не хотелось, — сказал Игорь врачихе, — чтобы эти десять процентов встали на пути моего дальнейшего развития как личности, облаченной в почти совершенное физическое тело. Мне дорого это тело, равно как и тела моих друзей.

Игорь замолчал. Дама-врач также хранила молчание.

— Он ее потряс, — заметила Ира Сергею. — Сейчас она выдаст такие справки, что мы еще сможем потребовать с отеля моральную компенсацию.

— Э... — неуверенно сказала дама. — Я правильно понять, что вы иметь заболеть? Схватить простуда?

Она говорила на весьма ломаном английском с жутким акцентом.

По кусочку Игоря, видневшемуся за дверью, было понятно, что он просто возмущен: произнести блестящий пятнадцатиминутный монолог в пустоту — это было не для него.

— Да, — раздраженно ответил Игорь. — Мы заболеть. Все три. Сильно. Опасность для жизни, — сказал он, стараясь говорить односложно и употреблять при этом только самые простые слова.

— Чем я помочь? — ответила врачиха.

— Ничем, — твердо сказал Игорь. — Мы иметь лекарственный средства. Сами лечимся. Нам нужна справка о болезнь, чтобы не ехать дайвинг. Дайвинг нам сейчас — опасно для жизни. Очень. Дайвинг — это смерть. Не дайвинг — жизнь. Только справка. Лекарства есть. Мы не умрем. Если без дайвинг.

— О’кей, — сказала врачиха, — я понять. Вам нужен справка, что вы болеть.

— Нам нужен справка, что мы больны, — Игорь подчеркнул слово «мы». — Мы три — долго на солнце. Купаться. Охлаждаться. Организм заболел. Высокий температур, плохой самочувствий, кашель, насморк... Ир, Серега, идите сюда, — крикнул Игорь по-русски.

— Ой, — сказала врачиха также по-русски. — Так вы русские? А чего голову морочите?

Сергей с Ирой вскочили с кресла и забежали в кабинет. Там за столом сидела молодая и довольно симпатичная тетка.

— Я просто заменяю местную врачиху, — объяснила тетка. — Вообще-то, я тут по спортивным делам — массаж и все такое. Врачиха скоро придет, она просто попросила меня посидеть.

— Да нам, собственно, только справка нужна, — сказал Игорь. — Справку ты можешь дать? — спросил он, мгновенно переходя с теткой на «ты».

— Вероятно, могу, — сказала тетка. — В ней же ничего особенного нет, правильно? Просто справка, что вы заболели?

— Именно, — подтвердил Игорь. — Просто справка, что мы заболели.

— Тут где-то были бланки, — сказала дама и стала открывать ящики стола...

В этот момент сзади хлопнула дверь и в кабинет вошла пожилая турчанка достаточно строгого вида.

— Ой, — сказала дама, — врачиха пришла... Привет, — сказала она турчанке на своем ломаном английском. — Эти заболеть. Они желают справка.

— Хорошо, спасибо, можешь идти, — ответила турчанка. — Я с ними разберусь.

Дама встала из-за стола, бросила игривый взгляд на Игоря и направилась к выходу из кабинета.

— Кстати, — крикнул ей вслед Игорь, — так что там насчет массажа?

— Я тебе дам массаж, — прошипела Ира, но Игорь от нее отмахнулся — мол, что за претензии? Массаж — это же не то, что ты подумала, как бы звучало в этом жесте.

— Какие проблемы? — холодным тоном спросила по-английски турчанка. Говорила она достаточно чисто.

— Мы заболели, — объяснил Игорь. — Нам нужна справка, что мы не можем ехать на дайвинг.

— Во-первых, — сказала турчанка, — вы не производите впечатление больных. Во-вторых, пускай девушка с молодым человеком выйдут из кабинета, я буду беседовать с каждым по отдельности. В-третьих, я дам вам справки только в том случае, если вы действительно больны. Просто так справки я не выдаю. И если вы больны, вы пройдете у меня курс лечения.

— Хм-м... Ничего себе дела, — сказал Игорь друзьям тихонько по-русски. — Что будем делать?

— Справку получать, — ответила Ира, — раз уж пришли. Кроме того, двести долларов на дороге не валяются. Потерпим лечение. Ты только спроси, ее фамилия — не Геворкян? А то знаю я его лечение...

— Ладно, — решился Игорь. — Я буду не я, если не залечу ее по поводу нашего лечения. Выходите из кабинета, я буду с ней беседовать...

Сергей с Ирой вернулись на свои кресла, врачиха плотно закрыла за ними дверь и начала беседовать с Игорем... Беседа продолжалась долго. Минут двадцать. Ребятам было слышно, как Игорь снова приступил к красочному описанию всех перипетий возникновения тех жутких заболеваний, которые мешают компании поехать на дайвинг. Свою речь Игорь также перемежал большим количеством медицинских терминов на латыни. Врачиха, судя по всему, внимательно слушала. По крайней мере, она его не перебивала. Когда Игорь закончил, врачиха что-то негромко сказала. После этого за дверью настала тишина.

— Что там происходит? — шепотом спросил Сергей Иру.

— Вероятно, она его осматривает, — также шепотом ответила девушка...

Игорь вышел из кабинета через пять минут с совершенно квадратными глазами.

— Ну что? — спросила его Ира.

— Не дала справку, зараза, — потрясенно сказал Игорь. — Со мной такое в первый раз. Я всегда с врачами нахожу общий язык.

— И чем же она это мотивировала? — поинтересовался Сергей.

— Ты не поверишь, — скривился Игорь. — Сказала, что я не больной. Только перепил вчера. Но это случается со всеми туристами и не может, как она сказала, быть причиной отказа от поездки. В общем, фиг мне, а не справка — это если формулировать очень сжато.

— Ну здрас-сте! — возмутилась Ира. — Зря мы, что ли, тут уже столько времени маемся?

— Следующий, — раздался голос из кабинета.

— Я не пойду, — сказала Ира. — Раз тебе не дали, значит, нам уж точно ничего не светит.

— Да ладно, сходи, — уныло сказал Игорь. — Сходи, раз уж пришли...

Ира нехотя встала и отправилась в кабинет... Вышла она оттуда через пять минут со справкой в одной руке и двумя таблетками в другой. Врачиха сказала, что у девушки обложено горло, поэтому на дайвинг ей ехать противопоказано. После чего Ира получила справку и две таблетки, которые нужно было разводить в воде, чтобы полоскать горло. Зашедший после Иры в кабинет Сергей также был признан больным (врачиха сказала, что у него пульс учащенный и неважный внешний вид), получил справку и одну таблетку, которую нужно было принять после еды. На Игоря было страшно смотреть. Такого унижения, как он выразился, он не испытывал давно...

— Ну что ж, — сказала Ира, когда они вышли на улицу. — По крайней мере, две трети суммы нам вернут, правильно? Значит, не зря ходили.

— Теперь уже все равно, — вздохнув, сказал Игорь. — Жуткую моральную рану они никакими деньгами не компенсируют. Это же надо — МНЕ не дали справку! МНЕ, врачу, не дали справку! Лишь бы дома об этом не проболтаться, потому что иначе придется покинуть страну.

— Да ладно тебе драматизировать, — сказала Ира. — Просто надо было меньше выеживаться. Пришел бы как все, сказал бы, что горло саднит, кашель и все такое. А ты залился соловьем — анамнез, фигамнез... Я бы на ее месте тебе тоже справку не дала.

— Почему это? — потрясенно спросил Игорь.

— Да потому что ты здоровый, как танк, — решительно сказала Ира. — А мы — действительно больные. У меня горло заложено, у Сереги пульс скачет от шеи к пяткам и обратно...

— Значит, вы больные, а я здоровый? — уточнил Игорь, в голосе которого была слышна жуткая обида.

— Да, — твердо ответила Ира.

— Ну тогда, — сказал Игорь в ярости, — никакого пива вы к черту не получите. С заложенным пульсом и скачущим горлом пиво категорически запрещено! Это я вам, едреный пассатиж, как врач, на хрен, говорю! Будете кипяточек хлебать. Вам для горлышка и для пульсика кипяточек очень полезен...

— Злится, — сказала Ира Сергею. — Видал, что говорит? На нас злится. Хотя мы-то тут при чем?

— Он пытается на нас переложить свои проблемы, — сказал Сергей. — Винит нас в своем фиаско. Он такой, наш дорогой Игоречек. Когда он победитель — он один на вершине Олимпа. Когда проигравший — вокруг все виноваты, кроме него. Кстати, он не может запретить нам выпить пива. Он вовсе не наш личный врач. Наш личный врач теперь — эта строгая, но справедливая турчанка. Вот ей я доверяю. Она сразу всех раскусила.

— Ах, значит, вот так? — спросил Игорь, который был уже вне себя от злости.

— Да, — кротко ответил Сергей. — Правда-матка выглядит именно таким образом.

— Ну и идите вы во все места, — решительно заявил Игорь и быстро направился в сторону отеля.

— Совсем обиделся, — сказала Ира. — Что будем делать?

— Не знаю, — ответил Сергей. — Я хочу пива и поваляться на пляже.

— Ну и пошли тогда на пляж, — предложила Ира. — Ты купишь даме пива? А то мой дорогой Игорясик утащил все финансы. Ему это свойственно.

— Правильно говорить не «пошли», а «пойдемте», — поправил ее Сергей. — Пива я тебе куплю, однозначно. В конце концов, пару дней назад я тебя чуть было не поцеловал, так что мы уже, фактически, родные...

— А вот если ты собираешься меня шпынять, как наш дорогой Игорясик, исчезнувший с финансами, — решительно сказала Ира, — то я вообще на пляж пойду одна. Что-то меня сегодня мужчины утомляют. Я буду тогда в гордом одиночестве, если ты намерен продолжать подпускать шпильки.

— Ну боже мой, — испуганно сказал Сергей. — Я просто хотел продемонстрировать свою осведомленность в вопросах «пошлите» и «пойдемте». Меня Лена научила. Ты знаешь Лену. Она филолог.

— Все эти филологи и офтальмологи — просто парят мозги простым людям вроде нас, — заявила Ира. — Я предлагаю забыть о них и насладиться обществом пива и друг друга.

— Заметано, — согласился Сергей и, взяв Иру под руку, отправился с ней на пляж.