Лекция 5: Культура Ранней римской империи

Литература, философия и наука.

Центральной идеей, объединяющей все остальные элементы официальной идеологии в период империи, была идея величия и вечности Рима и его провиденциальной миссии, слившейся теперь с миссией самого Августа: господствовать над всеми народами, принося им счастье и мир. Эта идеология во многом предопределила дальнейшее развитие духовной жизни общества.

Литературой в то время занимались почти все образованные люди, начиная с самого императора. Ближайшие друзья и соратники Августа — Меценат и Азиний Поллион писали сами и собирали вокруг себя литераторов, поощряли их, выдвигали, одаривали. Август принимал талантливых людей у себя, читал их сочинения еще до опубликования, давал советы. Особенно он одобрял книги, наиболее полно отразившие дух времени: труды историка Тита Ливия и разнообразные произведения поэта Вергилия («Эклоги», поэму о земледелии «Георгики» и знаменитый эпос «Энеида»).

Ливии не был глубоким мыслителем и теоретиком. Он стремился показать, не избегая при этом легендарного или занимательного, благодаря каким нравам, образу жизни, искусствам империя возвысилась настолько, что и сама уже с трудом выносит свое величие. Философия истории у Ливия сводится к извлекаемой из истории морали. Исчезает и всемирно-исторический подход к прошлому. Для него история — это в первую очередь история Рима, римского народа, сената, великих людей, подвигам которых Ливии уделял много места. В его творчестве нашел свое наиболее полное и художественное завершение «римский миф», оставшийся в веках именно таким, каким его создал Ливии.

Те же идеи лежат в основе «Энеиды» Вергилия. Она трактует, правда, не всю историю Рима, а лишь легенду о странствиях троянского героя Энея, закончившихся его браком с дочерью царя латинов Лавинией, который знаменовал союз троянцев с аборигенами Италии.

Покровительствовавшая разрушителям Трои — грекам и преследовавшая Энея в его странствиях богиня Юнона по заступничеству Юпитера соглашается на примирение: Что ж, я теперь отступлю, ненавистные битвы покину... Пусть примирятся враги, пусть на счастье празднуют свадьбу, Но, с пришлецами союз на любых заключая условьях, Древнего имени пусть не меняет племя латинян; Тевкрами ты не вели иль троянцами им называться, Речь ли родную менять, в чужеземное платье рядиться... Лаций да будет всегда, и веками пусть царствует Альба, Римский да будет народ италийскою доблестью мощен, Трои нет. Так дозволь, чтобы с ней даже имя исчезло(Перевод С. Ошерова.).

Согласно философским взглядам Вергилия, весь мир проникнут и питаем единым духом или разумом, движущим массу космоса и оживляющим тела, в которые нисходит. Так вызываются к жизни и люди, и животные, и птицы, и рыбы. В них во всех присутствует животворный, идущий с неба огонь, но под воздействием тела он ослабевает, что порождает страх, желания, горе, радость в земных существах. В телесной тюрьме их души слепы, не видят своей небесной родины и, даже выйдя из тела, не сразу освобождаются от зла и пороков, вызванных соединением с ним. Лишь после долгого очищения они могут войти в поля блаженных, откуда затем, испив из источника забвения — Леты, будут посланы в новые тела. Жестоким мучениям подвергаются в загробной жизни души тех, кто ненавидел отцов и братьев, кто обманул доверившихся им клиентов; скупцов, ни с кем не делившихся своим богатством; мятежников, поднимавших нечестивые гражданские войны, и особенно тех, кто изменил родине, за плату предал ее тиранам. Напротив, в полях блаженных пребывают души воинов, погибших в битве за отечество, жрецов, поэтов и всех тех, кто своими искусствами и науками облагодетельствовал людей и способствовал их цивилизации.

В «Энеиде» с особой силой дало о себе знать отношение к прошлому как к залогу и оправданию настоящего, предопределенного судьбой и волей богов. Юпитер провел Энея через все испытания, а Эней прошел их, жертвуя личным (например, любовью к Дидоне, царице Карфагена, куда он попал в своих странствиях) ради священного долга, потому что ему предназначалось стать предком основателя Рима — Ромула и спасителя Рима — Августа.

«Энеида» стала своего рода «библией» культа Рима и Августа, что в соединении с высокими художественными достоинствами, многочисленными экскурсами в историю древних верований, легенд, обычаев, живо интересовавших поклонников «предков», сделало ее самым популярным произведением как у современников Вергилия, так и у их потомков, преданных идее «вечного Рима». Поэму Вергилия изучали, комментировали, по ней гадали, отрывки и отдельные стихи из нее цитировали безымянные авторы эпитафий, они превращались в общеизвестные афоризмы.

Однако тематика поэзии отнюдь не ограничивалась прославлением императора. В это время своего полного развития достигают разнообразные стили и жанры. Введенные в моду Катуллом любовные стихи нашли многочисленных подражателей. Авторам любовных элегий — Овидию, Тибуллу, Пропорцию и др.— не хватало подлинного сильного чувства Катулла, но изящество форм и разнообразие сюжетов обеспечивали им большой успех, особенно среди светской молодежи. Любви были посвящены «Героиды» Овидия — письма знаменитых мифологических героинь к покинувшим их любовникам, любовь играла немалую роль и в его «Метаморфозах», сборнике поэм на мифологические темы о превращении людей в растения и животных, заканчивавшемся рассказом о превращении души обожествленного Цезаря в звезду. Даже в свои «Фасты», поэтическую обработку римского календаря, Овидий в связи с разнообразными версиями происхождения праздников и«праздничных обрядов вставил немало эротических эпизодов. Особенно большим успехом пользовалось его «Искусство любви» — остроумная пародия на дидактические поэмы, содержавшая наставления, как выбрать, завоевать и удержать любовницу или любовника, обмануть бдительность мужа, утешиться в случае измены. По распространившимся тогда слухам, именно за «Искусство любви» Август, увидев в поэме насмешку над своим брачным законодательством, сослал Овидия на западный берег Черного моря, в страну народа готов, откуда поэт писал в Рим печальные послания с просьбами о прощении, но, так и не дождавшись его, умер в изгнании.

О любви писал и Гораций, но творчество этого поэта было глубже и разностороннее, чем его собратьев, сочетая разнообразие ритмов, совершенство формы и языка с философскими раздумьями и меткими наблюдениями. Возможно, тому отчасти способствовал его сложный жизненный путь. Сын небогатого отпущенника, изо всех сил старавшегося дать сыну хорошее образование, участник гражданской войны на стороне убийц Цезаря — Брута и Кассия, лишенный в наказание отцовского имения, Гораций после многих бедствий по ходатайству Вергилия был принят Меценатом в его кружок. Он получил небольшую виллу и пользовался дружбой и покровительством Мецената, но, видимо, иногда страдал от зависимого положения и от косых взглядов некоторых светских снобов, презиравших его за низкое происхождение.

Несмотря на все восхищение Римом и Августом и уверенность, что нет ничего выше служения родине и смерти за нее, у Горация постоянно проскальзывает мысль, что спокойнее всего не думать о государственных делах: жизнь слишком коротка, чтобы отвлекаться от ее маленьких радостей ради больших забот.

Сын бывшего раба, Гораций не был чужд презрения к грубым вкусам простонародья. Он, по собственному признанию, писал лишь для тех, кто мог его оценить, и не хотел пробовать свои силы в комедии для невежественных зрителей, способных потребовать, чтобы в действие были введены дрессированные медведи или гладиаторы.

Вместе с тем он высоко ценил миссию поэта и поэзию как средство воспитания тонкого вкуса и добродетели(Взгляды Горация на принципы поэзии изложены им в стихотворном «Послании к Пизонам», известном также под названием «О поэтическом искусстве». Положения Горация считались безусловно обязательными множеством поколений поэтов, и его «Поэтическому искусству» подражали еще в XVII в. Буало, в XVIII в. А. Поп и А. П. Сумароков, в XIX в. Байрон.). Поэт не смеет довольствоваться малыми и средними удачами. Не достигший первого ранга неизбежно попадает в последний. Совершенство же требует сочетания таланта и культуры. Поэт должен изучать философию, дабы знать сущность вещей, осознавать свой долг перед родиной, семьей, друзьями, понимать права и обязанности консула, сенатора, патрона, отца. Главное же, он обязан изучать человеческую природу, дабы каждый обрисованный им персонаж был живым, действовал и говорил так, как это свойственно его возрасту, характеру, положению. Сам Гораций был мастером портрета и создал целую галерею своих современников. Из-за своих сатир он нажил много врагов, но, ссылаясь на одобрение Августа, отстаивал свое право высмеивать тех, кто того стоит, и исправлять нравы.

Приобщив вечный Рим к греческому искусству высокой лирической поэзии, Гораций считал, что завоевал себе право на бессмертие в памяти людей: Создал памятник я, бронзы литой прочней, Царственных пирамид выше поднявшийся, Ни снедающий дождь, ни Аквилон лихой Не разрушат его, не сокрушит и ряд Нескончаемых лет, время бегущее. Нет, не весь я умру, лучшая часть меня Избежит похорон. Буду я вновь и вновь Восхваляем, доколь по Капитолию Жрец верховный ведет деву безмолвную...(Перевод С. Шервинского. В последней строке Гораций имеет в виду обряд восхождения на Капитолий весталки, целомудренной жрицы, хранительницы вечного огня.)

Замечательным историком конца I — начала II в. был Корнелий Тацит. По мастерству драматического изложения событий, глубине и тонкости психологического анализа, сжатости и яркости характеристик, умению несколькими штрихами нарисовать образ или картину, безошибочно воздействующие на читателя в нужном автору направлении, Тацит не имеет себе равного в античной литературе. Он начал сенаторскую карьеру при Флавиях и тогда же написал первые произведения: жизнеописание своего тестя, Агриколы, наместника в Британии, «Германию», где рассказывалось о зарейнских племенах, не входивших в состав империи, «Диалог об ораторах». Уже в этих ранних сочинениях видны основные черты его стиля и мировоззрения. В биографии Агриколы и «Германии» он противопоставляет свободную, суровую, чистую от близости к природе жизнь бриттов и германцев развращенным, изнеженным, безвольным римлянам. С большим сочувствием изображает Тацит вождей восставших против римского владычества британцев, особенно Калгака, обратившегося к повстанцам с речью, в которой призывал не жалеть жизни в борьбе против алчных и жестоких римлян, поработивших все народы. «На своем лживом языке,— говорит Калгак,— убийство, грабеж, захват они называют правлением, а причиненные ими опустошения — миром».

В полной мере талант Тацита развернулся при Антонинах, когда он мог более свободно высказывать свои мысли — хотя бы по отношению к правлению «тиранов». В это время он написал «Истории» о гражданских войнах между претендентами на престол после свержения Нерона и историю Юлиев — Клавдиев, известную под названием «Анналов». Тацит обещал писать «без гнева и пристрастия», не вдаваясь ни в свойственное одним историкам злоречие, «имеющее фальшивый вид свободы», ни в характерную для других неумеренную лесть, содержащую в себе «гнусное преступление рабства». Формально он действительно как будто не отступает от истины, основываясь на документальном материале. Признает он неоднократно и необходимость установления единовластия в государстве, где долгие годы борьба знати и плебса дезорганизовывала нормальную жизнь, приводила к насилиям и беззаконию.

Вместе с тем «Истории» и особенно «Анналы» Тацита — это страстное и гневное обличение императорского режима. Ужасны жестокость и самодурство полуобезумевших от неограниченной власти над миром деспотов, но еще ужаснее для Тацита то развращающее влияние, которое они оказывают на общество. Сенаторы спешат превзойти друг друга в раболепстве, воздавая почести Нерону, убийце жены, брата и матери. Заподозренные в заговоре, они выдают друг друга, клевещут на родных и друзей, лишь бы спасти свою жизнь. Льстят и заискивают не только перед императорами, но и перед их любовницами, отпущенниками, рабами. Доносчики процветают, и даже когда после свержения Нерона честные люди предлагают с ними разделаться, большинство предпочитает их не трогать, так как слишком многие замешаны в их деяниях. Римляне, утратившие былое достоинство, жадно ловят подачки и стремятся на зрелища. Чем хуже император, тем любезнее он черни. Солдаты готовы поддержать каждого претендента на престол, сулящего им возможность наживы и грабежа. По существу, это они ставят и смещают императоров, превратившись из защитников государства в его бич. И хотя Тацит на словах признает, что в правление Антонинов все стало по-другому, в сущности он не верит, что при единовластии, даже если оно и необходимо, будет найден выход из нарисованного им мира низости, жестокости, разврата, всеобщего разложения.

Из философских направлений наиболее популярными среди представителей господствующих классов и. интеллигенции I— II вв. были стоицизм и частично примыкавший к нему умеренный кинизм, стремившиеся с наибольшей последовательностью обосновать соотношение единства и множественности, целого и части, человека и человечества, империи и гражданина, утвердить чувство общности с окружающим миром и его законами, избавиться от ощущения несвободы и отчужденности. Самыми известными стоиками того времени были Сенека, Эпиктет и Марк Аврелий, представлявшие разные социальные слои. Сенека нажил огромное состояние, пользуясь часто весьма неблаговидными средствами, и вплоть до того, как впал в немилость, участвовал во всех придворных интригах. Эпиктет был сперва рабом, затем отпущенником любимца Нерона — отпущенника Эпафродита. Его заметил философ Музоний Руф, стал заниматься с ним и преподал ему стоическую доктрину. Беседы Эпиктета пользовались большой популярностью, их посещали самые высокопоставленные люди, они были записаны и изданы сенатором Аррианом. Марк Аврелий — император, правивший в конце II в., когда внешнее и внутреннее положение империи резко ухудшилось и она вступила в полосу длительного кризиса, от которого полностью уже не смогла оправиться.

Для Сенеки цель философии — свобода мудреца от страхов и желаний, порабощающих невежественного человека. Только философия дает знание природы, ее законов, господствующей в ней необходимости, подчиниться которой добровольно и есть истинная добродетель и истинная свобода. Познание не сводится к изучению отдельных наук. Они дают сведения или применимые к отдельным случаям, или вовсе бесполезные. Не одобряет Сенека и увлечения логическими построениями. Может ли, говорит он, рассуждение: «Тайну доверяют хорошему человеку, пьяному тайну не доверяют, значит, хороший человек не пьет» — удержать кого-нибудь от пьянства или логически доказанное положение о том, что смерть — не зло, побудить человека к смерти за родину? Очищающее душу знание философа состоит в созерцании природы и постижении разумом ее высших общих законов.

Живущий согласно природе мудрец равнодушен ко всему внешнему, оно его не смущает, не делает несчастным, не сбивает с избранного пути. Он целостен, как мировой разум, не знает колебаний и сомнений, заставляющих невежественного и лишенного добродетелей человека метаться между делом и бездельем, жизнью в обществе и в одиночестве, завидовать другим и чувствовать вечное недовольство собой, проклинать весь мир из-за собственных неудач. Однако это не означает, что мудрый должен жить вне мира и не участвовать в его делах. Напротив, природа создала человека для жизни в теснейшей взаимосвязи с другими людьми. Мудрый обязан служить им всеми силами и при всех обстоятельствах. Его долг — участвовать в жизни государства, служа на том посту, па который поставила его судьба. Если государство оказалось в такой степени испорченным, что философу в нем нет места, то, памятуя, что он гражданин не только своего родного города, но и всего мира, он должен приносить пользу человечеству в целом, поучая его и подавая пример собственной жизнью.

Эпиктет, вышедший из низов, претерпевший много унижений от своего господина Эпафродита, известного жестоким обращением с рабами, поскольку и сам прежде был рабом, несколько по-иному, чем Сенека, интерпретировал стоические доктрины. Признавая высшим началом природы всепроникающий разум и высшим критерием истины — умозаключения, выводимые из показаний чувств, он в гораздо большей мере, чем Сенека, персонифицирует этот первичный принцип и исходящие от него логосы, воплощенные в человеке и роднящие его с природой целого. Первичный принцип для него — бог Зевс, логосы он отождествляет с гениями, направляющими дела людей и знающими все их мысли и побуждения. Познание себя, своего гения, логоса, есть путь к познанию своего божественного начала и самого бога. Именно оно, а не изучение строения космоса, сущности материи и т. п. делает человека счастливым, добродетельным, а главное, свободным. Задача философии — открыть критерий истины, который не может не существовать.

Главная задача философа, по мнению Эпиктета, в том, чтобы личным примером научить людей, как можно и нужно жить так, чтобы быть истинно свободным. Изменить существующий порядок вещей нам не дано, не дано изменить и людей, но можно привести свою волю в гармонию с реальными условиями нашей жизни и окружения. Для этого нет необходимости уходить из жизни или бежать в пустыню. Напротив, человек должен всегда помнить, что он часть целого, гражданин космоса и своего государства, и исполнять свой долг на том посту, который назначил ему бог, мужественно терпеть испытания, посылаемые ему богом, тренирующие его, как тренируют хороших солдат и гладиаторов. Он должен исходить не из своего личного блага, а из блага целого, вне которого отдельно взятый человек вообще не человек.

Но, исполняя свой долг гражданина, подданного, правителя, отца, сына, мужа, соседа, он должен показать людям, как можно при этом жить без страха, боли, волнений, страстей. Для этого он должен ничего не считать своим, не бояться изгнания, бедности, простого труда, избавиться от зависти, гнева, желаний, жалости, не осуждать богов и людей, если все идет не так, как хотелось бы, довольствоваться минимумом, всегда доступным, и не стремиться к излишнему. Счастье не в исполнении желаний, а в их уничтожении.

То основное, что характерно для стоической философии,— стремление к духовной независимости и перенесение идеи свободы из реального в моральный план — так или иначе определяло интересы как высших, так и средних слоев общества.

Среди последних особенно живой интерес вызывали вопросы морали, приспособленные к их повседневной жизни. Сочувствием по-прежнему пользовалось обличение испорченных нравов. Этой теме были посвящены едкие и желчные сатиры Ювенала, выходца из среды небогатых италийских землевладельцев. Как и другие писатели времени Антонинов, он мог себе позволить свободно бичевать пороки, разъедавшие общество прежде, при «тиранах». Богатые и невежественные выскочки, чванные аристократы, жестокие к рабам господа, их самодурки-жены, развратные юноши, ищущие покровительства богатых патронов, авантюристы, со всей империи стекающиеся в Рим, плебеи, ради хлеба и зрелищ готовые сегодня приветствовать императора, а завтра тащить его тело в Тибр и славить его убийцу, император Домициан, попирающий все законы и приличия,— таковы основные персонажи его сатир. Им он противопоставляет старые добрые простые нравы, еще сохранявшиеся кое-где в маленьких городках Италии, и «нравы предков».

Тем же духом проникнут обширный энциклопедический научный труд «Естественная история» Плиния Старшего. Писал ли он о земледелии, металлах, драгоценных камнях, он всегда находил повод заклеймить современную испорченность и противоестественную жажду роскоши. Темам морали в связи с темами воспитания уделял много внимания ритор Квинтиллиан в своем труде о подготовке юноши к карьере оратора. Им же посвятил ряд специальных сочинений грек Плутарх, собирая и сопоставляя высказывания.различных, преимущественно древних, авторитетов по поводу того, как следует вести себя с рабами, с друзьями и недругами, как воспитывать детей, соблюдать приличную благородному человеку умеренность и воздержанность и т. п. По существу, и его знаменитые биографии римских и греческих деятелей написаны как иллюстрации к правилам морали. Нравственному облику своих героев Плутарх придает наибольшее значение, наиболее рельефно его обрисовывает.

Совсем новым жанром, появившимся в первые века нашей эры, был роман — латинский и греческий. Что касается первого, то до нас дошли отрывки «Сатирикона» Петрония и полностью «Метаморфозы» Апулея, уроженца африканского города Мадавра. О «Сатириконе» речь шла выше (см. лекцию 4). В романе Апулея, платоника и адепта культа Исиды, привлеченного к суду по обвинению в чародействе родственниками богатой вдовы, вышедшей за него замуж, обрабатывается бродячий сюжет, встречающийся также у Лукиана, о юноше, превращенном в осла. Пережив множество приключений, герой наконец с помощью Исиды обретает человеческий облик. «Метаморфозы», написанные живо и остроумно, со множеством бытовых подробностей, имели большой успех. Вставленные в текст рассказы об Амуре и Психее, о неверной жене мельника, спрятавшей любовника в бочку, потом неоднократно использовались писателями Возрождения и нового времени.

Общее умонастроение сказалось и на судьбе науки этого времени. Под влиянием непосредственных требований жизни продолжала развиваться агрономия, разрабатывавшаяся рядом видных теоретиков и практиков. Все они подчеркивали необходимость соединять знания, почерпнутые из книг, с непрестанным экспериментированием и учетом опыта достигших наилучших результатов земледельцев. Однако успехи агрономии сужались невозможностью организовать достаточно интенсивное рациональное хозяйство, основанное на рабском труде.

Непрерывно развивались также теория и практика юриспруденции. Право при империи было необычайно сложным. Основой римского права были «Законы XII таблиц», составленные еще в эпоху борьбы патрициев и плебеев. Потребностям общества с развитыми товарно-денежными отношениями, многослойной структурой различных статусов и прав они не удовлетворяли, но приверженность римлян к установлениям предков не позволяла им отменить устаревшие законы. Они дополнялись многочисленными новыми законами, принятыми сенатом или народным собранием, эдиктами магистратов, а со времени установления империи — законами, издававшимися императорами, и рескриптами, т. е. ответами на различные обращенные к императорам прошения, становившимися прецедентами для аналогичных случаев. Так или иначе должны были учитываться и многообразные правовые нормы провинций.

Чтобы разобраться во всей этой массе материала, требовались большие специальные знания. Их получали в юридических школах, из тсоторых выходили наиболее видные юристы, становившиеся затем императорскими чиновниками и советниками императоров. Обширные толкования и комментарии юристов к действующим законам также превращались в источники права. Уделяя основное внимание практическому приложению римского права, юристы вырабатывали и основные теоретические положения — о видах собственности, договоров, контрактов, исков, сущности и границах правоспособности контрагентов различного статуса, юридических лицах и т. п. Наибольшее значение в теоретическом плане приобрело учение о природном равенстве людей, об обычном праве, общем для разных племен и народов, и, наконец, о гражданском (цивильном) праве, действительном для римских граждан и не совпадающем с естественным правом, например в вопросе рабства: человеку от природы по естественному праву присуща свобода, рабом его делает лишь закон. Рабство, таким образом, определялось как результат насилия, лишь санкционированного законом, что было большим шагом вперед по сравнению с прежними теориями прирожденного рабства варваров и вообще людей, неспособных самостоятельно управлять своими поступками в силу низшей их природы. Сводка основных положений права давалась в составлявшихся для учебных и практических нужд сборниках. Полностью кодифицировано римское право было только при византийском императоре Юстиниане в VI в. Составленный тогда «Корпус цивильного права» римских граждан лег в основу как средневекового, так и буржуазного права Европы.

В Александрии пышного расцвета достигла математика и связанные с нею науки. Итог им был подведен в трудах Птолемея. Наибольшее влияние на последующую науку оказал его «Математический свод», известный у арабов под названием «Алмагест» трактат по астрономии. В своей системе Птолемей исходил из шарообразности Земли, расположенной в центре вращающихся вокруг нее сфер небесных тел, движение которых он вычислял, основываясь на тригонометрии и сферической геометрии Гиппарха и Менелая. Он рассчитал продолжительность самого длинного дня для каждой широты, сроки затмений и составил каталог 1022 звезд, приведя координаты каждой из них. На математических принципах основывалась и его «География» с приложением руководства по черчению карт. Определив размеры Земли, Птолемей дал координаты 8000 географических пунктов (впрочем, весьма неточно).

Неприятие низами официальных ценностей, их пока еще пассивный протест против настойчивых попыток власть имущих «подчинить себе их суждения», растущая склонность в широких слоях господствующих классов к легко и бездумно воспринимаемым готовым истинам, к острым ощущениям, позволяющим отвлечься от действительности, перенесение людьми всех проблем в область морали, проповедь добродетели и мудрости ради даваемого ею покоя и исполнение долга ради долга без дальнейших реальных положительных целей — все это были предвестники надвигающегося кризиса античной культуры. Она еще порождала многих замечательных деятелей, стоявших не ниже, а в некоторых отношениях, может быть, и выше своих более или менее отдаленных предшественников. Но в отличие от историков, писателей, философов, ораторов, некогда обращавшихся ко всему афинскому или римскому пароду и находивших у народа живой отклик, они оставались чуждыми современному им простому, трудящемуся народу. Культура империи превращалась в культуру элиты, не предназначенную для «плебса, не имевшего мудрости». А это было несомненным показателем ее близкого упадка.

Раздел 1 представляет собой сокращенный вариант глав 2 и 3 книги Е. М. Штаерман «Кризис античной культуры» (М., 1975).