Хозяйство и общественные отношения

Рассматриваемый период отмечен прогрессом во всех областях экономики. В сельском хозяйстве происходило освоение новых земель, развитие искусственного орошения, расширение набора возделываемых культур. Известно о существовании крупных хозяйств — царя, знати и богачей — в многие сотни гектаров, с тысячами голов скота, с большим числом подневольных работников. Основной задачей животноводства становится выращивание рабочего скота.

Лесные и морские промыслы остаются уделом отсталых окраинных племен. От этого периода мы уже располагаем некоторыми данными, чтобы судить о формах земельной собственности. Соответственно уровням развития отдельных обществ формы эти были неодинаковы — от первобытных коллективных до вполне развитых частновладельческих. Но даже в самых передовых обществах, где существовали не только владение и пользование землей, но и все основные формы отчуждения земли (дарение, продажа, передача по наследству), государство сохраняло право собственности на необрабатываемую землю, на полезные ископаемые и на клады, а община — на пастбища и пустоши. Кроме того, и государство и община сохраняли право на контроль за всеми земельными сделками.

Важнейшим свидетельством технического прогресса является развитие ремесла. Имеется много данных о высоком уровне развития черной и цветной металлургии, кузнечном, оружейном и ювелирном деле, хлопкоткачестве, резьбе по дереву, камню и кости, гончарном деле, парфюмерии и пр. В каждой деревне было несколько ремесленников, удовлетворявших скромные потребности односельчан в промышленных изделиях, но основными центрами сосредоточения ремесла, особенно по производству сложных и высококачественных изделий и предметов роскоши, были города. Здесь ремесленники расселялись по специальностям и имели свои союзы — шрени, представительствовавшие перед властями и защищавшие ремесленников от произвола. Немало крупных мастерских, в которых были заняты и подневольные труженики, и наемные работники, принадлежало царю (верфи, прядильные, оружейные, ювелирные).

Развитие материального производства и специализация его приводили к росту торговли. Наметилась также естественная областная специализация: Магадха славилась своим рисом и металлами, северо-запад страны — ячменем и лошадьми, юг — драгоценными камнями, жемчугом и пряностями, запад — хлопком и хлопковыми тканями; хлопкоткачеством отличались и некоторые города вне этой области — Варанаси, Матхура и др. Купцы были людьми богатыми и уважаемыми; как и ремесленники, они объединялись в шрени.

Государство получало немалые доходы от торговли и потому способствовало ей поддержанием порядка на рынке, контролем над мерами и торговыми сделками, прокладкой дорог. Государи сами были крупными купцами, и торговля некоторыми товарами была их монополией. Продолжала расширяться торговля со странами Юго-Восточной Азии, Аравией, Ираном.

Развитие торговли привело к расширению монетного обращеция. На это указывают находки кладов, содержащих иногда тысячи монет.

Наиболее распространенной была денежная единица пана, по весу и составу сильно различавшаяся в разных государствах и в разное время.

На северо-западе страны имели хождение и иностранные монеты — персидские, греческие, греко-бактрийские.

Имеется много данных о ростовщичестве. Минимальным долговым ростом были 15% в год, при этом, чем ниже была Варна должника, тем выше можно было брать процент, вплоть до 60% с шудры. Но и эта цифра могла значительно вырасти, если давалась ссуда натурой, а не деньгами, если она не была обеспечена залогом и т.д. Долговое закабаление могло повлечь за собой частичное или полное лишение должника свободы.

От времени упадка индской цивилизации до середины I тысячелетия до н.э. мы не знаем ни одного города, хотя бы отдаленно напоминающего Мохенджо-Даро или Хараппу. Но с этого времени начинается новый расцвет городов. Античные нисатели удивлялись огромному числу городов в Индии, называя иногда неправдоподобные цифры. Многие города вырастали из сел, особенно удобно расположенных с точки зрения путей сообщения, безопасности, наличия природных ресурсов (воды, руд, гончарных глин, древесины и т. д.). Другие основывались государством и были первоначально опорными пунктами, крепостями, административными центрами.

Многие из этих городов существуют и теперь, иногда под другими или сильно измененными названиями — Индрапрастха (совр. Дели), Паталипутра (Патна), Шакала (Сиалкот), Пурушапура (Пешавар), а иногда под теми же или только немного изменившимися — Варанаси, Каушамби, Насик, Матхура и др. Среди иих были и очень большие. Так, судя по тому, что рассказывают греки о столице Магадхи Паталинутре, ее площадь должна была составлять 25—30 кв. км и, следовательно, население могло доходить до 1 млн. человек. Организационная структура городов и возможная степень их автономии не выяснены.

Как и во всякой другой стране, рабство в древней Индии имело свои особенности, но принципиальные его положения были характерны и для Индии. Индийский даса был рабом в самом точном смысле этого слова: он был чужой собственностью, не имел права на результаты своего труда, хозяин мог казнить его по своему произволу; рабов, как и всякое другое движимое имущество, продавали, покупали, передавали по наследству, дарили, проигрывали, закладывали. От скота, как «четвероногих», рабы отличались только как «двуногие». Хозяин имел безусловное право на потомство рабыни, независимо от того, кто был фактическим отцом. Разнообразные жизненные обстоятельства вносили коррективы в эти основные положения: иногда рабов привлекали в качестве свидетелей в суде, им часто разрешалось накоплять материальные средства, необходимые для уплаты выкупа, положение рабов значительно разнилось в зависимости от обстоятельств порабощения и др. Но все это имело место и в других странах. Наиболее важной особенностью древнеиндийского рабства были различия в положении рабов и в условиях их освобождения, зависевшие от их сословно-кастового положения до потери ими свободы.

Самым обильным и постоянным источником рабов стало, видимо, естественное воспроизводство, т.е. рождение рабов рабынями. Такие рабы были и самыми удобными, так как с детства привыкали к рабской доле.

Обращение в рабство военнопленных и захваченной победителем лагерной прислуги, захват рабов противника, а иногда и мирного населения имели место на протяжении всего периода древности. Обычным явлением стало порабощение за долги, продажа и дарение самого себя или продажа и дарение детей и иных свободных родственников. В рабство обращали также за некоторые преступления.

Имелись факты похищения людей с целью обращения в рабство, проигрыш свободным самого себя.

Рабский труд использовался в различных сферах хозяйства в неравной мере. Это зависело от специфики производства, от численности рабов, от прочности государственного аппарата и его карательных органов и многого другого. Как правило, труд рабов хозяева старались использовать на таких работах, которые обеспечивали постоянную занятость, простоту контроля, а также на тех, для которых трудно было найти свободных работников (особо тяжелые и опасные работы, ритуально нечистые и т. д.). Этим условиям более всего удовлетворяли работы при доме — молотьба, очистка зерна и хлопка, изготовление муки, доставка воды, уход за скотом, прядение, ткачество, плетение и др. По той же причине сложности контроля труд рабов на полевых работах использовался в мелких хозяйствах значительно реже, чем в крупных; в последних же при перечислении используемых работников первыми неизменно называются рабы.

Специфическим рабским трудом считалось и исполнение обязанностей домашней прислуги. Почти каждая даже не очень состоятельная семья имела слуг-рабов, а дома богачей кишели ими — гаремная прислуга, носильщики паланкинов, посыльные, привратники, сторожа, уборщики и т.д. Обладание такими слугами считалось необходимым и с точки зрения социального престижа.

Наличие рабовладельческих отношений не исключало существования других форм эксплуатации (арендные отношения, ростовщическая кабала, наемный труд в его специфической для древности форме), как и общественных отношений, вовсе не основанных на эксплуатации. Все они испытывали влияние рабства, обеспечивавшего необходимую при том уровне развития производительных сил максимальную зависимость эксплуатируемого от эксплуататора. Все отношения в обществе определялись наличием рабства, тем, что утвердилась эксплуатация человека человеком в самой её примитивной и хищнической форме.

Личность человека стала товаром, даже младшие члены семьи являлись объектом торговых сделок. Соответственно менялась государственность за счет усиления карательных функций, идеология — за счет освящения власти эксплуататоров.

Рабы и рабовладельцы были двумя полюсами, определявшими социальную структуру древнеиндийского общества. Между ними располагались, тяготея к тому или другому, остальные социальные слои. Так, труженики, потерявшие экономическую самостоятельность или гражданские права и вынужденные работать на других, неизбежно образовывали промежуточные общественные прослойки, в той или иной мере примыкающие к классу рабов.

Всякое рабовладельческое хозяйство стремилось иметь столько рабов, сколько оно могло использовать постоянно. Но потребность в рабочей силе часто менялась (особенно в земледелии от сезона к сезону), поэтому рабовладельцы были заинтересованы в наличии в обществе каких-то постоянных резервов дешевой рабочей силы, которую можно было бы использовать тогда, когда в ней есть необходимость, и отпускать ее, когда она не нужна. Соответственно и содержать таких работников можно было только в период работы, а когда они не заняты, то должны были бы заботиться о себе сами.

В древней Индии такие работники назывались кармакарами. К ним причислялись все, нанимавшиеся на определенный срок — батраки, поденщики, бродячие ремесленники, даже художники и лекари. Часть домашних слуг (не рабы) также считались кармакарами. Наряду с рабами кармакары широко использовались как в царских хозяйствах (земледельческих и ремесленных), так и в частных — и крупных и мелких.

Кармакары не были рабами, так как они работали по соглашению в течение определенного срока и плату получали соответственно предварительной договоренности. Однако их работа на других была следствием не только их доброй воли, и даже не только результатом бедности, но и внеэкономического принуждения, прежде всего сословно-экономической регламентации, предопределявшей, что они обязаны работать на других в соответствии со своим социальным статусом и не могут претендовать на большее. Поэтому при некотором внешнем сходстве с пролетариями капиталистического общества их нельзя считать свободными продавцами своей рабочей силы.

Действительные отношения между работодателями и кармакарами определялись в конечном счете ведущей формой эксплуатации — рабовладельческой. Поскольку рабство являлось для древней эпохи наиболее полной и эффективной формой использования зависимости, хозяева стремились хотя бы частично приравнять наемных работников к рабам.

И те и другие представлялись работодателям общей массой зависимых людей, только одних они купили на срок, а других навсегда. На работе и в обыденной жизни их зачастую не отделяли друг от друга, и кармакары считались почти таким же имуществом хозяина, как и рабы. Так же как и рабы, кармакары в период действия соглашения могли быть подвергнуты физическим наказаниям вплоть до калечения.

Отдельные группы кармакаров сильно отличались друг от друга. Одни (например, отрабатывающие долг, постоянные батраки) были ближе по своему фактическому положению к рабам, другие (подмастерья, бродячие ремесленники, краткосрочные наемники) — дальше, но обо всех можно сказать, что если они рабами еще не стали, то вполне свободными их тоже считать нельзя. Сильно усложняло социальную структуру наличие традиционных форм зависимости (патронат, старшие и младшие в роде, коренное и пришлое население), ещё мало изученных.

Характерным для общественного строя Индии было существование на протяжении всего периода древности многочисленного слоя общинного крестьянства. Это был слой свободных тружеников, не подвергающихся эксплуатации, так как они обладали всеми основными средствами производства.

В наиболее развитых частях Индии пахотная земля была частной собственностью, хотя община и контролировала её использование и отчуждение. Хозяйствование велось, как правило, силами одной семьи, однако при тогдашнем уровне технической вооруженности и в специфических природных условиях Индии этим семьям необходимо было постоянно поддерживать производственные связи.

Борьба с наводнением и засухой, расчистка пашен, охрана людей и посевов, строительство дорог — все это требовало коллективных усилий.

Особенность общины как производственного коллектива заключалась и в том, что в нее входили также некоторые неземледельцы, обслуживающие общие и частные нужды общинников,— горшечники, кузнецы, плотники, мусорщики, сторожа и др. Это делало общину самостоятельным экономическим организмом, мало подверженным воздействию со стороны.

Вместе с тем она представляла собой автономную гражданскую организацию со своей деревенской сходкой, старостой, писцом, жрецом-астрологом, руководившим общинным культом. Большинство судебных дел, возникавших в общине, разрешалось третейским разбирательством — собранием общинников или старостой; только самые серьезные преступления рассматривались в царском суде. Государство использовало общинную администрацию как низшее звено налогового аппарата, возлагая на неё сбор налогов. Деревни часто были укрепленными: их окружала прочная ограда, а общинники всегда были готовы отразить нападения разбойников и мародеров.

Общины были мало связаны с политической жизнью своего государства. Изолированность общины и различие между городом и деревней в политическом отношении отмечены и греком Мегасфеном (передано Страбоном): «Земледельцы освобождаются от военной службы, их работы не нарушаются ничем; они не ходят в город, не занимаются никакими другими делами, не песут никаких общественных обязанностей».

Замкнутая и устойчивая община оказывала замедляющее действие на развитие общества; пережитки общинной собственности на землю задерживали становление частной земельной собственности, имущественную и общественную дифференциацию. Будучи автономным общественным организмом, община препятствовала росту межрайонного разделения труда, товарного производства и торговли. Густая сеть обычаев и традиций опутывала труженика, обусловливая косность и технический застой.

Община при всей своей прочности не была неизменной. На неё воздействовали рабство, сословпо-кастовое деление, частнособственнические устремления, рабовладельческая идеология. В разных частях страны это воздействие было неодинаковым. В наиболее развитых государствах община стала сама выступать как коллективный эксплуататор по отношению к своим рабам и слугам и превращаться в коллектив мелких рабовладельцев.

Хотя господствующие классы и государство стремились к поддержанию системы варн в неизменном состоянии, варны изменялись и приспосабливались к новым условиям. Основные принципы сохранились: наличие четырех варн, неравенство их прав и обязанностей, принадлежность к варнам по рождению, существование важных ограничений в общении между ними. Однако со временем все большее значение для оценки общественной значимости человека приобретает его фактическое положение и особенно богатство.

Это особенно заметно в частом отходе от традиционных занятий. Определяющим для брахмана остается исполнение жреческих обязанностей, но теперь все чаще встречаются брахманы земледельцы, пастухи, ремесленники, знахари, лекари и даже слуги. Только брахманы-жрецы оставались освобожденными от налогов, остальные их платили. Другие древние привилегии (освобождение от смертной казни и телесных наказаний, закабаления за долги) на брахманов-нежрецов также распространялись все в меньшей мере, и они в конце концов теряли свой брахманский статус.

В Индии ещё не было храмов и храмовых хозяйств, отсутствовала организация брахманов даже в местном масштабе. Следовательно, отсутствовали экономические и политические предпосылки для их главенства в древнеиндийском обществе, хотя варна брахманов и считалась высшей. Но брахманы как идеологи господствующего класса, хранители и толкователи древних традиций, исполнители культовых действий продолжали занимать важное место.

Кшатрии по своей духовной чистоте считались второй варной, но военная, политическая и экономическая власть находилась в их руках. Все же и здесь можно обнаружить изменения. Многие кшатрийские роды слабели, и члены их становились гаремными стражниками, телохранителями вельмож, а некоторые торговцами и ремесленниками. Родовитую знать зачастую оттесняет служилая. Это особенно видно па примере выдвижения царских династий из других варн, например шудрянской Нандов и брахманской Канвов.

Процесс расслоения затронул и варку вайшьев. Разбогатевшие вайшьи (особенно из купцов) занимают места в государственном аппарате как торговые агенты царя, сборщики пошлин, служащие в царском хозяйстве и казначействе и т.д. Такие вайшьи пробивались в верхи рабовладельческого общества; большинство же их, как занятые физическим трудом и составлявшие основное податное сословие, все более сближались с шудрами, общественный статус которых постепенно повышался.

Равноправия шудры не добились. Для них оставались ограничения в выборе профессии и места жительства, более строгие наказания по суду, они подвергались ограничениям в религиозной обрядности. И все же, хотя авторы законоведческих трактатов всячески старались подчеркнуть приниженность шудр, фактическое положение их изменилось, и прежде всего потому, что они составляли основное производительное население растущих городов. Имеется немало примеров того, что состоятельные шудры нанимали слуг из дваждырожденных и даже брахманов. Если появляются даже царские династии из шудр, то тем чаще должны были встречаться факты занятия шудрами и менее заметного, хотя и немыслимого ранее общественного положения.

Недаром во многих версиях мифа «О четырех веках» с горечью констатируется (впрочем, с явным намерением сгустить краски), что в последний грешный век Кали главными становятся шудры.