Однако чтобы быть в состоянии приспособиться к требованиям внешнего мира, надо все-таки противостоять полному погружению в депрессию. Кажется, будто эго говорит надломленному перегруженному телу: «Мы не можем так жить». Одной из популярных разновидностей компенсаторных маневров является реализация фантазии орального удовлетворения — хорошей жизни, безудержной страсти к еде, питью, наркотикам и т.д., инфантильной попытки воссоздать сладость переживания быть накормленным и успокоенным матерью.
Кто может взять завтра и смешать со своим сном, отделить все печали и собрать только крем?
Конфетный господин может [...] добавить немного любви и вот уже у мира хороший вкус [...]
Candy Man (Конфетный господин)
Другая иллюзия для эго это обещание найти успокоение в материальной безопасности — вездесущая фантазия о «хорошей жизни».
Все, что мне нужно, это иметь где-то комнатку [...] с одним огромным креслом [...] множество шоколадок, это утомит мой голод; и к этому еще фуру угля, чтобы все согреть [...] ах, как я любил бы это!
Wouldn 't Be Loverly из My Fair Lady
(Как бы я любил это).
Однако дневной свет реальности раскрывает иллюзорность удовлетворения, которое приносили оральные блага и материальное богатство.
У меня есть почти все, что может посещать человека только в снах,
Автомобили и дома, и перед камином — медвежья шкура, Однако у меня такое чувство, словно мне постоянно чего-то жаль,
Будто я так никогда и не поцеловал кого-то, о ком мог бы позаботиться.
Somethig to Live For
(Некто, ради кого можно жить).
Фундаментальное отношение это зависимость. Оральный характер знает, как ждать, как тосковать по кому-то, кто принесет ему любовь, и когда найдет благодетеля, то прильнет к нему изо всех сил, чтобы никогда больше не испытывать одиночества. Результат такой привязанности ему видится радостью, но иногда типичные, чрезвычайно резкие и разнородные перепады настроения показывают, чем на самом деле является это состояние пассивной зависимости.
Иногда я грущу, иногда как на небе,
Мое самочувствие зависит от тебя,
Для меня ничего не значит дождь, падающий с неба,
Если в лучах солнца глаз твоих я могу греться [...]
Sometimes I'm Happy
(Иногдая, счастлив).
Другой способ справиться с отчаянной тоской по тому «самому исключительному» и парализующим страхом, появится ли кто-нибудь такой действительно когда-нибудь, это принятие смелого решения «оставить это в покое» и превратить самоотрицание в достоинство собственного эго.
Жить в одиночестве вовсе не трудно. Стоит только весь мир превратить в свой дом, который тебя гостеприимно примет. Не разговаривай с чужими, как бы они не были милы, И не позволь, чтобы простые мысчи в твоей голове поселились.
A Man Alone (Одинокий человек).
Если кто-то из встреченных людей окажется дружелюбным и предложит возможность такого контакта, который мог бы разрушить нашу верность героическому решению о самоотречении, эго будет вынуждено выработать творческий компромисс, позволяющий вытеснить собственную потребность и в то же время удовлетворить ее. Каким образом? Благодаря принятию позиции человека «дающего и заботливого». Это метод достижения замещенного переживания материнской заботы через служение другим. Хорошо, если человек, на которого направляется собственная забота, реагирует позитивно; в противном случае настоящее чувство потерянности и депрессии вернутся.
Приди ко мне, меланхоличное дитя.
Обними и оставь свою серую грусть.
У каждой тучи — серебряная подкладка,
Подожди луча солнца, маленький.
Улыбайся, любимый, когда я поцелуем украду твою слезу,
А иначе сам я в меланхолию впаду.
My Melancholy Baby (Мое меланхолическое дитя).
Для такой личности - матери счастье означает уверенность, что она никогда больше не испытает одиночества — что избежит повторной брошенности. Для того, чтобы гарантировать необходимый контакт и безопасность, самое распространенное средство — найти кого-нибудь, кто действительно нуждается в том же самом. Однако это — всего лишь иллюзия, которая — независимо от того, насколько прочно будет укоренена, — может разрушиться, когда из «меланхолического ребенка» вдруг вырастет независимость или же когда он не проявляет особой благодарности, а процесс замещенного удовлетворения уже не гарантирует нужного разрешения. Разочарование бывает глубоким; печаль и тоска внутреннего ребенка изливаются в словах:
«Иногда я чувствую себя ребенком, лишенным матери […]. Вдали от дома».
A Motherless Child (Ребенок без матери)
Чтобы история любви орального характера имела удовлетворительное окончание, она должна описать полный круг — вернуться к процессу траура, повторного переживания утраты контакта с матерью и сопутствующего этому страха, тоски и ярости, и наконец завершиться тяжелой работой ради повышения качества органической способности к достижению, присвоению и высвобождению энергии, необходимой для роста зрелой формы любви.
