Тема кризиса европейского искусства, столь трепетно, даже, скорее, болезненно патетически затронутая И.А. Ильиным в его одноименной статье 1927 г., органично перекликается и как бы находит продолжение в работах русского философа, искусствоведа и культуролога В.В. Вейдле.
Вейдле Владимир Васильевич (1895-1979) - один из блистательных представителей младшего поколения русского культурно-религиозного ренессанса начала XX в., культурфилософ, искусствовед, историк церкви. Окончил реальное отделение Петербургского реформатского училища, выпускник (1916) исторического факультета Петербургского университета. В 1918-1920 гг. - профессор Пермского университета, в 1920-1924 гг. - преподаватель истории искусства в Петрограде. Эмигрировал в июле 1924 г. С 1924 г. творческая деятельность Вейдле протекала в эмиграции. В 1930-е гг. интересовался экуменизмом. Пришел к церкви под влиянием о. С. Булгакова. С 1925 г. Вейдле преподавал в Парижском богословском институте, в 1932-1952 гг. - профессор христианского искусства. [Русская философия: Малый энциклопедический словарь. М., 1995. С. 85-86.]
В книге "Умирание искусства: Размышления о судьбе литературного и художественного творчества" (1937) философ со всем размахом эстетического обобщения выносит приговор современному искусству. Вейдле обращается к анализу кризисного состояния разных видов и ракурсов художественного творчества: романистики (глава "Над вымыслом слезами обольюсь"), лирики (глава "Чистая поэзия"), изображения человека (глава "Механический герой"), а также пути воскрешения искусства через веру (глава "Возрождение чудесного") [193].
Четвертую главу, как книгу в целом, Вейдле также называет "Умирание искусства". Он начинает её с типологии исторических катаклизмов, определяя посредством их отношение к искусству. Прежде всего философ называет наиболее простую, "грубую", очевидную в своих проявлениях ступень: войны, революции, иноземные нашествия и т.д. Переходя от ступени к ступени, он подводит читателя к самой последней из них, на которой, по мнению автора, становится возможной подлинная, последняя историческая катастрофа. Причем она совпадает с катастрофой самого искусства, соприродна собственной трагедии искусства. Коренной разлад в обществе, по мысли философа, это "разлад, проникающий в самую сердцевину художественного творчества, разрушающий вечные его основы, разлад личности и таланта в жизни..." [194].
Вейдле не ищет первопричины подобной катастрофы, он констатирует взаимосвязь и взаимозависимость кризиса общественной жизни и кризиса искусства. Обращаясь к анализу современного состояния европейского искусства, он намечает основные черты искусства XIX столетия, его историю, определившие нынешнее состояние искусства. По Вейдле, в основе трагедии современного искусства - "разрыв и раздвоение, стремление восстановить утраченное единство, все умножающиеся препятствия на пути к нему, непрочные победы, резкие падения, неутоленная внутренняя борьба" [195]. В центре внимания философа - романтизм, определяемый в книге не как художественный стиль, который можно противопоставлять како-
му-либо иному стилю, а как нечто противоположное всякому стилю вообще. Романтизм - визитная карточка искусства XIX в. Романтизм определил характер искусства XIX в., и он же подготовил почву для окончательного его падения, умирания. Понятие романтизма, согласно Вейдле, распространяется на все искусства и покрывает все национальные различия. "Верное определение его, рядом с которым все, предлагавшиеся до сих пор, окажутся односторонними и частичными, должно исходить из этой его всеобщности и сосредоточиваться не на отдельных особенностях романтического искусства, а на новых условиях, в которых это искусство творилось и которые как раз и знаменуют собой изменение самой основы художественного творчества" [196].
193 Идеи В. Вейдле оказали влияние на развитие философской эстетики XX в., в том числе на творчество австрийского искусствоведа Г. Зедльмайра, автора основополагающего сочинения по философии современного искусства "Утрата середины" (Sedlmayr H. Verlust der Mitte. Salzburg, 1948).
194 Вейдле В.В. Умирание искусства // Вейдле В.В. Умирание искусства: Размышления о судьбе литературного и художественного творчества. Париж, 1937. С. 21.
195 Там же. С. 21.
Философа волнует проблема стиля, наличие которого соответствует нормальному состоянию искусства: стиль - это "внешнее обнаружение внутренней согласованности душ, сверхразумного, духовного их единства; он - воплощенная в искусстве соборность творчества. Когда потухает соборность, гаснет стиль, и не разжечь его вновь никакою жаждой, никакими заклятьями" [197].
Вейдле считает, что в эпоху романтизма стиль как таковой перестает существовать. Художник волен избирать любой из стилей предшествующих эпох, творить в соответствии с канонами данного стиля, но это не будет стилем романтизма: "Романтизм есть одиночество, все равно - бунтующее или примиренное; романтизм есть утрата стиля" [198]. По мнению философа, "угасание стиля повлекло за собой неисчислимые последствия... Первым и важнейшим было настоящее осознание и оценка того, что ощущалось уже утраченным, т.е. именно стиля, органической культуры, иррациональной основы художественного творчества, религиозной и национальной укорененности искусства. Одновременно пришло возраставшее в течение всего XIX в. чувство собственной наготы, покинутости, страшного одиночества
творческой души. По мере того как последствия эти накоплялись, романтизм менялся, углублялся, но исчезнуть не мог, не может и сейчас, потому что не исчезли породившие его условия..." [199]. Однако по мысли автора книги, и время романтизма уходит, наступает период бессилия искусства, хотя и не сразу для всех его видов: раньше всего кризис искусства, его умирание проявились в архитектуре и прикладных искусствах, позднее - в музыке.
196 Там же.
197 Там же. С. 22.
198 Там же.
199 Вейдле В.В. Указ. соч. С. 23.
Продолжая тему стиля в искусстве, Вейдле обращает внимание на то, что стиль имеет отношение не только к форме. Он также касается и содержания, но не в смысле сюжета, а духовного содержания, духовной сущности, которая не может быть высказана на отвлеченном языке. Для Вейдле стиль есть некая предустановленность связи формы и содержания, и в этом смысле гарантия их цельности. При отсутствии стиля форма постепенно превращается в формулу, а содержание - в мертвый материал.
Трагедию искусства Вейдле прежде всего видит как трагедию художника. Искусство умирает и - первым наказан талантливый человек, творец. Он не может определиться, он утратил ориентиры, кажущаяся самостоятельность творения вне стиля оборачивается пагубной вседозволенностью и творческим бесплодием - художника окутывает "кромешная мгла развоплощенного разлагающегося искусства".
Вейдле сравнивает гибель современного искусства с гибелью Рима, которая произошла, по его мнению, не из-за варваров, а из-за ослабленности духовных основ империи и античной культуры. Так и современное искусство обессилено, в нем образовалась пустота. Человек создал машины, он проклинает их и вместе с тем восхищается ими, как ребенок, отдавая взамен все ценности многовековой культуры. Практицизм, машинизация уже давно проникли в архитектуру и прикладные искусства, отравили их, обездушили. Вейдле пишет, что человек принес в жертву машинам наибольшее свое состояние - душу, оставив своим вниманием искусство, отказавшись от него как от нефунк-
ционального, разрушив целостность, соборность самого искусства и единства собственной души и искусства. Оторвавшись от его духовных высот, человек обрек себя, свое общество, свою историю на трагедию.
Вейдле обращается к рассмотрению современного искусства, его трансформаций, отмечая в качестве характерных тенденций схематизм, замену стиля стилизацией, изъятие, "выкачивание" человеческого образа из произведений искусства (живопись, скульптура), "выветривание" духовного содержания. Яркое выражение подобных тенденций в искусстве Вейдле видит в конструктивизме, определяя его как "искание такого сочетания форм, которое в отличие от всех, самых, казалось бы, математических и отвлеченных построений, известных до сих пор из истории искусства, ничего человеческого не выражало бы и по самому своему замыслу не только предмета, но и духовного содержания было бы лишено" [200].
Особое внимание Вейдле уделяет музыке, которая, как он считает, позднее других искусств испытала рассудочное разложение. Для Вейдле мелодия как образ и символ музыкального бытия - это в то же время образ и символ непрерывности, неделимости, неразложимости. Философ солидарен с Гёте, который возмущался термином "композиция", применявшимся в отношении музыкального произведения и искажающим суть музыки. Композитор, согласно философу, не складывает музыку из отдельных звуков или нотных знаков, а создает ее "как нерасторжимое, во времени протекающее единство, воспроизводящее собственную его духовную целостность. Сверхразумное единство мелодии, чудо мелоса есть образ совершенства не только музыки, но и всех искусств, и в этом смысле верны слова Шопенгауэра о том, что к состоянию музыки стремятся все искусства. Умаление чуда, аналитическое разъяснение его само по себе есть уже гибель творчества" [201].
200 Там же. С. 35.
201 Там же. С. 44.
И вновь обращение к Гёте: "В музыке явлено всего полнее достоинство искусства, ибо в ней нет материала, который приходилось бы вычитать. Она вся целиком - форма и содержание, она возвышает и облагораживает все, что выражает". Современное искусство в лице формалистов, сторонников химически чистой музыки, согласно Вейдле, нарушило эту гармонию, подменило "форму рассудочной формулой и вследствие этого разрушило рассудку недоступную музыкальную непрерывность" [202].
Как и Ильин, Вейдле фиксирует предсмертные симптомы угасающего искусства. Присущие музыке целостность и единство, по мнению философа, уже у Дебюсси и его учеников заменяются дроблением временного потока, "вместо расплавленной тягучей массы, членения которой не преграждают русла, где она течет, у них - твердо очерченные звучащие островки, в совокупности составляющие музыкальное произведение... и для Равеля музыкальное произведение есть лишь сумма звучаний, целостность которой только и заключается в общей окраске, "настроении" и "впечатлении"" [203]. Философ пишет о воцарившемся музыкальном чревоугодии (в том числе пряных ритмах раннего Стравинского), которое обращено не к душе человека, и даже не к слуху его, а к "несравненно более низменным восприятиям... исподним, массовым инстинктам" слушателя. Современную музыку, в трактовке Вейдле, отличает насильственное упрощение музыкальной ткани. Неизбежные последствия этих процессов - падение музыкального воспитания, вкуса, понимания значимости и благотворного влияния музыки на душу человека. Музыка с духовных высот искусства низвергается во все перемалывающую, утилизирующую бездну массовой культуры, превращается в "обслуживающую рестораны, танцульки, кинематографы и мещанские квартиры увеселительную промышленность, изготавливающую уже не музыку, а мюзик... Истинной музыке, бессильной заткнуть рупор всесветного громкоговорителя, остается уйти в самоотверженное служение вечному своему естеству, чтобы обрести голос целомудрия, веры и молитвы" [204].
202 Вейдле В.В. Указ. соч. С. 45.
203 Там же. С. 46.
204 Там же.
Вейдле выносит трагический и жесткий вердикт современному искусству: оно свелось к голой целесообразности, механическому удовлетворению абстрактных, установленных рассудком нужд человека. Здания превратились в машины для жилья. Музыку заставляют содействовать пищеварению и "трудовому энтузиазму". В живописи торжествуют документальность и эксперимент, стремящиеся угодить не более как нашему праздному любопытству. Искусство постепенно утрачивает свое предназначение, свою человечность, тайны, которые возвышали его, заставляли стремиться к духовным высотам. Оно перестало быть выражением духовности. Не боясь быть безжалостным, философ заключает, что в современную эпоху с человеком произошло следующее: он занят исключительно собой, оглядывается ежеминутно на себя, забыл о Творце, его творении, о том высшем, чем живет душа, живет сам человек, и что живет в нем. Таков суровый диагноз Вейдле умирающему искусству.
Для Вейдле судьба современного искусства - это судьба современного мира. Кризис искусства во всей полноте отразил кризис современного человечества: "Там и там бездуховная сплоченность всего утилитарного, массового, управляемого вычисляющим рассудком, противопоставляется распыленности личного начала, еще не изменившего духу, но в одиночестве, в заблуждении своем - в заблуждении не разума только, а всего существа - уже теряющего пути к целостному его воплощению" [205]. Но, как представитель отечественной философской традиции, Вейдле не может завершить работу, не задумавшись о возможности возрождения. Казалось бы, вся его работа - свидетельство конца, причем однозначного и бесповоротного. Однако в заключение Вейдле вспоминает удивительно содержательное и путеводное для русской философской традиции высказывание Бодлера: "Первое условие для создания здорового искусства - есть вера во всеединство (курсив мой. - Т.С.)". Так вот, по мысли Вейдле, именно эта вера распалась, и ее-то и нужно собрать: "Искусство и культуру может сейчас спасти лишь сила, способная служебное и массовое одухотворить, а разобщенным личностям дать новое, вмещающее их в себе, осмысляющее их творческие усилия единство" [206].
205 Там же. С. 52.
