Итак, античный космос представляется как иерархическое конечное живое существо, замысленное и сотворенное демиургом, гармонически расчисленное и обустроенное. В космосе у каждого — у человека, вещи, события — есть свое место и тем самым — свой смысл (Платон, «Тимей» 30с-31а, 69с; Аристотель, «Метафизика» XII 10, 1075а23-24). Космос устроен наилучшим образом и существует естественно, по природе — и в этом его естестве проявляется логос, ведь "природа, — замечает Аристотель, — как это видно из ее явлений, не так бессвязна, как плохая трагедия" («Метафизика» XIV 3, 1090Ь19-20). В космосе находит проявление и отражение, пусть несовершенное, гармония идеального мира: демиург, Творец мира, упорядочил в нем стихии — первичные составляющие космоса — четыре элемента при помощи идей и чисел (Платон, «Тимей» 53Ь). И гармоничное это уложение космоса проявляется на всех уровнях иерархии, так что человек — тоже космос, хотя и малый — микрокосм.
Как мы помним, греческая наука считала невозможным изучать движение средствами математики — нельзя создать математической теории движения, а в телах нет числа. Покой выше движения (и составляет цель его), ибо покой соответствует единому, а движение — множеству. Покой же — это не покой камня, ибо камень на самом деле текуч. Для греческой мысли покой — это тождественность пребывания, бытия вне течения и изменения, — в вечности единомгновенной собранности момента "теперь". В самом деле, движение прежде всего связано с неким изменением. Именно поэтому Аристотель различает четыре различных вида движения (κινησις): 1) возникновение и уничтожение, 2) качественное изменение, 3) рост и убыль — количественное изменение и 4) перемещение (принимаемое новой наукой за единственный вид движения). По определению Стагирита, "движение есть действительность существующего в возможности, поскольку [последнее] таково" (Аристотель, «Физика» III I, 201all-12). И хотя Декарт будет жаловаться на туманность и непонятность этого определения, смысл его достаточно ясен: движение характеризует переход движущегося в состояние, являющееся его телосом, целью, и потому выражает переход от возможного, потенциального, к завершенному, ставшему.
Поэтому перипатетическая теория движения качественна, а не количественна (Аристотель, «Категории» 4b20 слл.). Надо иметь в виду, что в античной науке нет понятия переменной величины: в отличие от представлений нововременной науки и метафизики количество рассматривается как неделимое (ибо число — дискретно: если лошадей три, то их именно три, а если две, то это уже совсем иное количество), качество же — как делимое, т.е. имеющее степень (предмет может быть более или менее холодным, синим и т.д.). Иначе говоря, количество оказывается близким понятию идеальной формы, тогда как качество — материи, и потому качественная характеристика лучше подходит для описания движения.
Основные признаки движения в перипатетической физике таковы: 1) движение совершается всегда ради чего-то, т.е. оно телеологично, предполагает объективную цель — телос или топос в космосе (место-тодск; как цель как бы притягивает "по природе" к себе движущееся. — Аристотель, «Физика» VIII 4, 255а3 слл.), где только всякая вещь, всякое сущее и обретает свое физическое и смысловое завершение. Место, выступая как граница, т.е. определяющее и ограничивающее начало, оказывается близким форме — идеальному бытийному и смысловому принципу вещи и структурно-упорядочивающему началу. Место при этом отлично от пространства, которое, напротив, рассматривается как близкое небытию материи (Платон, «Тимей» 52Ь). Движения 2) разделяются на естественные, природные, относительно которых и высказывается физика как наука, и движения искусственные, противоестественные и в этом смысле произвольные, поскольку они не имеют объективной цели. Далее, 3) движение, проявляющее стихию становления, непрерывно, а потому 4) связано с неопределенностью, т.е. бесконечностью. Наконец, 5) движение всегда предполагает дуализм двигателя и движимого, коренящийся в различении самой вещи, находящейся в переходе, пути, становлении, и предела ее стремления, цели. По этой причине движение не существует помимо движущейся вещи, его невозможно рассматривать само по себе, поскольку оно представляет небытийное становление, стремящееся, но еще не ставшее, у которого нет ни логоса, ни эйдоса, ни смысла, ни определения.
Какое же движение наилучшее и наиболее совершенное? Это движение круговое (Аристотель, «Физика» VIII 8, 261b28-29;
«Метафизика» XII 7, 1072а21 слл.). Почему? Потому, что оно проще и в большей мере представляет единое и тождественное, оно — движение естественное, тогда как непрерывное движение по прямой вовсе невозможно. В самом деле, господство в античном мышлении конечной определенности не позволяет рассматривать как актуально или же потенциально бесконечную прямую, поэтому, когда греческий ученый говорит о "прямой", он всегда имеет в виду ограниченный отрезок. Вдоль отрезка же, очевидно, нельзя двигаться постоянно в одном направлении: неизбежно произойдет остановка и движение обратится вспять. Но подобное движение не может быть естественным, ибо оно не тождественно по своей направленности и скорости и потому также и по понятию и определению.
Есть и еще одна важная причина превосходства кругового движения над непрерывным. "Почему [небо], — вопрошает Плотин, — движется по кругу? — Потому, что подражает уму" («Эннеады» II, 2, 1). Ум же собран в себе, самосущ и движется неподвижным самотождественным движением-пребыванием вокруг единого, при едином и к единому. Оставаясь тождественным, неизменно пребывая, он находится в неизменной энергийной деятельности. Поэтому об уме можно сказать, что он постоянно, в вечности и от вечности мысля, пребывает в неподвижном и вместе с тем находится в своего рода замкнутом и всегда себе равном движении: „Так движется ум — пребывает неподвижным и движется, а именно, вокруг себя самого. Так же движется по кругу и весь космос и одновременно стоит на месте" (Плотин, «Эннеады» II, 2, 3; ср. Платон, «Тимей» Збе).
Потому-то круговое движение, неизменное и самотождественное, наилучшее и наиболее точное подражание уму. Движение по кругу как бы и одновременно и движется, и покоится (являя собой аналог инерционного движения по прямой, в то время как в физике Нового времени считается, что круговое движение требует приложения силы), — оно есть и состояние, и движение. Как и всякое движение, будучи причастно инаковости (что обнаруживается в его нескончаемости, непрерывности и бесконечности, а также в совмещении в нем противоположных тенденций и начал: в нем есть нечто и только от числа, и от величины), круговое обращение тем не менее являет (и это видно в самой форме его — совершеннейшей фигуре круга) также и постоянность тождественного пребывания.
Литература:
Никулин Д.В. Космос и движение./История философии. Запад-Россия-Восток. Книга первая. Философия древности и средневековья.- М.:Греко-латинский кабинет, 1995 - с.233-235
