Трудно переоценить значение философии XVII-XVIII столетий в истории общества, его культуры, в истории философии. В эти века человечество шагнуло в новую эру своей истории, отмеченную мощным цивилизационным скачком. За два столетия по существу изменились экономические, политические, общекультурные формы бытия человечества. В экономике то был период мануфактурного производства, связанный с новой системой разделения промышленного труда, с начавшимся применением машин. В политической сфере складывались новые представления о правах и свободах человека, о правовом государстве и началась борьба за претворение в жизнь идей свободы и права. В сфере культуры на первый план стало выдвигаться научное знание. В естествознании и математике были сделаны выдающиеся открытия. Философия была на переднем крае всех этих изменений. Она предвещала, стимулировала и обобщала их.
XVII в. нередко называют "веком науки". И это справедливо. Научные знания о мире ценились весьма высоко, что подтверждается содержанием и даже формой философии. Философия, участвуя в развитии научного познания и нередко опережая его, стремилась стать "великим восстановлением наук", если воспользоваться названием сочинений Ф. Бэкона, "рассуждением о методе", если применить здесь название одного из сочинений Декарта. Философы, подобно Р. Декарту, Б. Паскалю, Г. Лейбницу, порой и сами были первооткрывателями в математике и естествознании. Вместе с тем они не пытались сделать из философии, фактически переставшей быть служанкой богословия, служанку наук о природе. Напротив, философии они отводили особое, ничем другим не заполняемое место:, философия должна была выполнять традиционную для нее (со времен Платона и Аристотеля) роль наиболее широкого учения, синтезирующего обобщенные знания о мире природы, о человеке как части природы и его особой "природе", сущности, об обществе, о человеческом духе и — обязательно — о Боге как первосущности, первопричине и перводвижителе всего существующего. Иначе говоря, процессы философствования мыслились как "метафизические размышления", если опять-таки воспользоваться названием сочинения Декарта. Философов XVII в. поэтому справедливо называют "метафизиками". К этому, однако, надо добавить, что их метафизика не была простым продолжением традицонной метафизики, но стала новаторской ее переработкой. Новаторство — отличительная черта философии нового времени по сравнению с традиционалистской схоластикой. Первые философы нового времени, правда, были учениками неосхоластов. Однако они со всей страстью ума и души стремились пересмотреть, проверить на истинность и прочность унаследованные знания. Критика "идолов" у Ф. Бэкона и метод сомнения Р. Декарта в этом смысле не просто интеллектуальные изобретения, а знамения эпох: пересматривалось старое знание, для нового знания отыскивались прочные рациональные основания.
Поиск рационально обосновываемых и доказуемых истин философии, сравнимых с истинами науки, — другая черта философии нового времени. Трудность, однако, состояла в том, что философские истины, как обнаружилось впоследствии, не могут иметь аксиоматического характера и не могут доказываться принятыми в математике способами. Однако Декарт или Спиноза всерьез на это надеялись, пытаясь не просто придать своим сочинениям форму научного трактата (что также контрастировало с художественно-диалогической формой философских произведений недавнего прошлого), но и стремясь вести все рассуждения с помощью "геометрического", аксиоматически-дедуктивного метода. Впоследствии это увлечение прошло, но стремление ориентировать философию на точные науки оставалось господствующим на протяжении всего нового времени. Еще в XIX и особенно в XX веке стало распространяться мнение, что классическая философия нового времени преувеличивала значение научного, рационального, логического начал в человеческой жизни и соответственно в философском мышлении. И действительно, в массе своей философия XVII - первой половины XIX вв., т.е. именно нового времени (в западной терминологии ее называют "философией модерна"), была рационалистической. Здесь слово "рационализм" употребляется в широком смысле, объединяющем и "эмпиризм", возводящий все знания к опыту, чувственному познанию, и "рационализм" в более узком смысле, отыскивающий основания и опыта, и внеопытного знания в рациональных началах. Рационализм в широком смысле — это уверенность в способности разума, особенно разума просвещенного, руководимого правильным методом, разгадать загадки природы, познать окружающий мир и самого человека, с помощью здравого смысла решать практические жизненные задачи и в конечном счете переустраивать общество на разумных началах.) И непременно с помощью разума постигать Бога. Философы XVII—XVIII вв. вместе с тем интересовались не только рациональным познанием, но и познанием с помощью чувств — к нему особенно внимательны, его достоверность доказывают сторонники эмпиризма Гассенди, Локк, французские просветители. Но и рационалисты — Декарт, Спиноза, Лейбниц — также уделяли немалое внимание чувственному опыту (к которому, однако, относились критически), воле и "страстям души", аффектам, которые, с их точки зрения, подлежат и поддаются контролю со стороны разума. Словом, XVII и XVIII вв. справедливо считать столетиями рационализма. Но философам этого времени неверно было бы приписывать, что иногда делается, самоуверенный рационализм, ибо и эмпирики, и рационалисты объективно рассматривали недостатки и ограниченности человеческого разума, писали трактаты о необходимости и путях его совершенствования.
Следует также принять во внимание образ разума, соответствующий рационализму XVII-XVIII вв. Это вовсе не был некий абсолютный, всемогущий разум, вместилище абстрактных логических идей. К такому пониманию разума философы придут позже. Философы XVII в. тоже вспоминали о всемогущем разуме, однако его они приписывали только Богу. Что касается человеческого разума, то в их изображении это всегда разум сомневающийся, ищущий, способный к заблуждениям и иллюзиям. И все же он способен к ясному, достоверному познанию Главное, что разум вписан в реальную человеческую жизнь, является ее орудием. И орудием весьма эффективным. Надо лишь заботиться о нем, усиливать его с помощью простых и ясных правил метода, о котором с позиций эмпиризма рассуждал Ф. Бэкон, а с позиций рационализма — Декарта Метод — оружие не одной только науки. Когда Декарт писал о правилах метода (см. о них в разделе о Декарте), он не случайно вспоминал труд обойщиков, ткачей. А можно было бы говорить и о строителях, создателях машин — словом обо всех, в чью деятельность новая эпоха вносила все большие эффективность, порядок, организацию.
XVII в. иногда называют "веком Декарта". Это оправданно не только в том смысле, что полемика вокруг его идей и произведений была в центре духовной жизни Европы второй половины столетия. Правы исследователи, указывающие на связь декартовских идей метода, рационального порядка, организации и того стиля архитектуры, быта, жизнеустроения, который именуется "барокко". Дворцы и сады, дома горожан, улицы и площади, учения о театральном искусстве и музыке — все в XVII и XVIII вв. перекликалось с философией Декарта и других рационалистов.
От своей эпохи философы XVII в. почерпнули и передали ей философски обоснованными идеи свободы и достоинства личности. Способом их философского обоснования стала концепция природного начала в человеке и человеческой "природы", т.е. сущности человека. Философы этих двух столетий считали человека существом, обладающим природными и духовными, достойными удовлетворения потребностями. Разум, свободу, изначальное "природное" равенство с другими людьми, право обладать частной собственностью они также включали в человеческую природу. Свободный индивид с его огромными возможностями рационального действия и познания^ — подобное философское понимание как нельзя более отвечало эпохе, нуждавшейся в таком человеке и вызывавшей к жизни его инициативу, энергию. Особенно наглядно это было в передовой стране XVII—XVIII вв. Голландии, где родился и жил Спиноза и где часть своей жизни провел Декарт. Путешественников поражали порядок и рациональность в труде, чистота, благоустроенность домов и улиц, грамотность граждан, их осведомленность в науках и искусствах. (Такой страной свободных и образованных людей увидел Голландию будущий российский царь Петр I.).
О XVIII в. следует сказать особо. Во многом связанный с предшествующим столетием, этот век с точки зрения социально-политической и культурной жизни выделяется своими специфическими особенностями. Их иногда объединяют термином "век Просвещения". Что же характерно для века Просвещения — века Ньютона и А. Смита, Лавуазье и Руссо, Лессинга и Канта, Ломоносова и Радищева?
В социально-экономическом и политическом отношениях то было противоречивое столетие. Страны и государства развивались неравномерно. Вперед вышла Англия, ставшая относительно развитой промышленной страной, в XVII в. пережившей бурные революционные потрясения, а в XVIII в. сохранявшей баланс сил и некоторую социальную стабильность. Ареной наиболее радикальных социальных изменений стала Франция, где в конце века, как известно, произошла Великая французская революция (1789—1793). Ее причиной была неразрешенность многих коренных социальных проблем — и прежде всего существование крепостного права. XVIII в. поставил крепостное право под вопрос, хотя непосредственная его отмена в ряде стран Европы происходила в следующем столетии. XVIII в., с одной стороны, стал веком абсолютизма, т.е. небывалого усиления королевской власти в ряде стран Европы (особенно во Франции во время правления Людовика XVI, 1774-1792). С другой стороны, это было столетие, когда особенно ясно обнаружилась непрочность монархической власти, ее зависимость от народной воли и народного недовольства. Это понимали и сами монархи, почему XVIII в. также был столетием "просвещенного абсолютизма" — с идеей просвещенного государя заигрывали и коронованные властители, и их подданные. К концу столетия налицо был кризис абсолютизма. В философии он отразился в усилении внимания к проблемам прав и свобод индивида, к проблемам законности. «О духе законов», если воспользоваться названием сочинения Монтескье, размышляли многие. Популярными стали темы народного суверенитета, общественного договора. «Рассуждения о причинах неравенства между людьми» — это заголовок одного из главных сочинений Руссо и вместе с тем профилирующая тема философских и политических дискуссий.
Существует несомненное (исследователями четко обнаруженное) родство между принятой 26 августа 1789 г., на взлете французской революции, «Декларацией прав человека и гражданина» и центральными идеями предреволюционной философии французского Просвещения. Первая статья Декларации — «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах», — как и провозглашенные в других статьях права и свободы личности, слова, совести, безопасности, сопротивления угнетению (все это "естественные, священные и неотчужденные права человека", как сказано в Декларации) выглядят своего рода цитатами из философских сочинений. Главные ценности освободительной борьбы — Свобода, Равенство, Братство — получили обоснование в философских, правовых сочинениях, в произведениях литературы и искусства. Примечательно, что многие философы Просвещения — это и выдающиеся писатели, драматурги, создатели философски насыщенных литературных произведений.
К ценностям Свободы, Равенства и Братства следовало бы добавить и Разум, культ которого начинается именно в XVIII в. В этом отношении философия Просвещения — и наследница рационализма XVII в., и предшественница рационализма XIX в. Ориентация на науку и преклонение перед ее выдающимися достижениями получили действенное воплощение в начавшемся после 1750 г. и завершившемся в 1765 г. издании «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел» Д'Аламбера и Дидро. Это было грандиозное обобщение накопленного к XVIII в. хозяйственно-экономического, политического, но прежде всего культурного, интеллектуального опыта человечества — разумеется, "просмотренного" сквозь призму просветительских воззрений. Можно сказать, что в «Энциклопедии» предметно воплотился человеческий разум. Очень важно иметь в виду цель, во имя которой создавалась «Энциклопедия». Ее авторы полагали, что залог глубоких социальных перемен — просвещение народа, соединенное с волей просвещенных же просветителей. «Энциклопедия» и должна была, по мысли ее создателей, способствовать тому и другому. Предполагалось, конечно, что правители и народ смогут прийти к согласию, мирно разрешить накопившиеся социальные проблемы. Но история распорядилась иначе. Разразилась Французская революция, сумевшая, с одной стороны, продвинуть вперед дело народной свободы и последовавших в наполеоновское время коренных преобразований хозяйственной, политической, государственно-правовой жизни, радикальную "культурную революцию". С другой стороны, революция стала кровавым событием, сопряженным с насилием, репрессиями, преследованием людей за их происхождение и убеждения. Революционный террор, таким образом, резко контрастировал с заявленными революцией ценностями Свободы, Равенства, Братства, Разума. Несвобода, неравенство, ненависть и недоверие друг к другу, неразумие оказались спутниками революции. Это заставило мыслящих людей в разных странах земли, вначале воспринимавших лозунги и события революции с сочувствием и даже воодушевлением, глубоко переосмыслить ее совокупный опыт, а вместе с тем — достижения и заблуждения философии Просвещения. Среди них были те, кому суждено было стать философской славой Германии — Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель.
В философии Германии XVIII в. это и век Канта. И все же есть немало оснований рассматривать его критическую философию — критическую и по отношению к Просвещению — особо, не забывая, как много значили для Канта просветители, особенно Руссо. Но это другая страница истории, а мы начинаем анализ философии нового времени с переходных форм — неосхоластики и немецкой мистики, чтобы затем вплотную заняться великими философскими учениями Европы XVII в.
