Человек должен осознать добро необходимостью, иначе он будет мучиться. И сказать, что не все могут осознать добро необходимостью, было бы неправдой. Я такого мнения оправдать не могу. Добро в состоянии осознать необходимостью даже пятилетний ребенок. Скажем, у какого-то малыша поднялась температура. Родители зовут врача, тот говорит: "Держите ребенка крепко" и — раз! — делает ему укол. После этого малыш, едва завидев врача, пускается в рев и убегает. Но если ему сначала скажут: "Послушай-ка, ты болен, у тебя температура. Ты не можешь ни в школу пойти, ни играть. Другие-то дети вон играют. А если ты дашь врачу чуть-чуть тебя уколоть, то температура спадет и потом ты тоже сможешь пойти играть", то ребеночек тут же зажмурит глазки и сам протянет врачу свою ручку для укола. Я хочу сказать, что если уж малыш может осознать добро необходимостью, то насколько более это доступно человеку взрослому.
С того момента, как человек поймет, что правильно, а что нет, — все, вопрос закрыт. Предположим, я вам говорю: "Я вышвырну вас из окна". Что это значит, вы понимаете. Даже умственно отсталый понимает, что если он выпадет из окна верхнего этажа, то переломает себе ноги. Он понимает, что такое обрыв и что такое ровное место, что такое хорошо и что такое плохо. Человек взрослый, читавший святых отцов, Евангелие, знает, что правильно и что нет. С этого момента надо себя переключать. Но часто, когда говоришь некоторым особам: "Почему ты это делаешь? Разве ты не понимаешь, что это неправильно?" — они начинают: "Вот, к несчастью, я такая. А почему я такая? Ведь и раньше я была такая…" — "Да оставь ты, какая ты была раньше! Сейчас, когда я тебе это говорю, что ты делаешь, чтобы исправиться?". Если у них не соображает голова, то это другое дело, тогда у них есть оправдание. Но только младенец схватит вместо карамельки уголек по той причине, что у него не соображает голова.
— Геронда, ваша мать была очень чутким человеком, любила вас. Как же она с самых пеленок воспитывала вас в строгости?
— С младых ногтей человек может помочь себе в том, чтобы постичь глубочайший смысл жизни и радоваться по-настоящему. Когда я был маленьким и бегал с ребятами наперегонки, то оставлял их позади. Они не давали мне бегать, прогоняли меня, дразнили "эмигрантиком", беженцем. Я приходил к маме в слезах. "Что ты плачешь?" — спрашивала меня она. "Мне ребята не дают с ними бегать", — отвечал я ей. "Тебе хочется побегать? Вот двор, бегай. Почему ты хочешь бегать на улице? Чтобы на тебя смотрели и говорили "молодец"? В этом есть гордость". В другой раз мне хотелось играть в мяч, а ребята опять меня прогоняли. Я снова плакал и шел к маме. "Что случилось, что ты опять плачешь?" — спрашивала меня она. "Ребята не дают мне играть в мяч!" — говорил я. "Двор у нас большой, мячик у тебя есть, играй здесь. Что, хочешь, чтобы на тебя смотрели и любовались? В этом есть гордость". И тогда я подумал: мама права. И потихоньку мне расхотелось и бегать, и играть в мячик, чтобы меня видели, потому что я понял, что в этом есть гордость. "И правда, — думал я, — какая же все это чепуха! Мама права". И после, видя, как другие дети носятся, бьют по мячу и хвалятся этим, я не очень переживал. Я смеялся и говорил: "Ну чего вытворяют?" — а сам был тогда маленьким — в третий класс начальной школы ходил. Потом я жил естественной жизнью. И сейчас, если меня спросят. "Что выберешь: подняться в августе месяце босиком по колючкам на вершину Афона или же поехать на какое-нибудь торжество, где тебя облачат в мантию и осыпят почестями?" — то я скажу, что предпочитаю босиком подняться на Афон. Не от смирения, а от того, что мне это по душе.
Люди, имеющие гордость, в детстве не получили помощи в семье. Мирское мышление человека мучает. Если кто-то запустит себя в этом отношении, если родители не помогут своим детям, когда те еще маленькие, то после это станет уже состоянием. Одно дело — это маленько похвалить ребенка, чтобы он не падал духом, другое — раздувать его эгоизм. Скажем, ребенок спутался, читая стишок, и теперь унывает. Его мама, видя это, говорит ему. "Ну все, все. Хорошо прочитал". Однако если он прочитал стихотворение хорошо, и мать начинает нахваливать его перед другими: "Ну какой же ты молодец! Ты прочитал лучше всех детей! Мой ребенок лучше всех!" — то это плохо. Так родители часто культивируют в детях гордость. Или, к примеру, ребенок наозорничал в школе, и его за это отчихвостил учитель. Он приходит домой и жалуется отцу: "Учитель несправедливо меня отругал". Если отец и мать встают на сторону ребенка и к тому же в его присутствии говорят про учителя: "Я вот ему покажу! Да как он смел, да моего ребенка!". — то ребенок потом считает свое озорство правильным, а в итоге мучается из-за пустяшных вещей. Основа всему в том, чтобы дитя кое-что поняло еще в родительском доме. Если человек с юных лет усваивает глубочайший смысл жизни, то потом все идет как нужно. В противном случае он получает удовольствие от тленного, от человеческих похвал, которые в действительности не приносят ему покоя, и остается тленным человеком.
