Способность присяжных разобраться в существе дела

Чтобы проникнуть в суть когнитивных процессов присяжных, Нэнси Пеннинг-тон и Рейд Хасти (Nancy Pennington & Reid Hastie, 1993) изучали мыслительные процессы «условных» присяжных (выбранных из судебного реестра потенциальных присяжных), которые присутствовали на имитации реального проходившего судебного процесса. Принимая решение, присяжные в первую очередь стараются составить фабулу событий, которая согласовалась бы со всеми известными фактами. Ознакомившись с одним процессом по делу об убийстве, часть присяжных пришла к выводу, что обвиняемый, разозленный предшествующей ссорой, схватил нож, разыскал свою жертву и нанес ей смертельную рану. Другие же полагали, что испуганный обвиняемый выхватил нож в целях самообороны, когда наткнулся на потерпевшего. В начале обсуждения присяжные часто бывают поражены тем, что кто-то реконструирует фабулу событий иначе, чем они сами. Это подразумевает то обстоятельство — которое действительно подтверждается исследованиями, — что присяжные вполне поддаются убеждению, если юрист приводит свои доводы в форме повествования. По делам о серьезных преступлениях — по ним обвинительные приговоры в масштабе страны выносятся в 80% случаев — обвинение чаще, чем защита, использует для убеждения литературные формы построения повествования.

Глава 10. Социальная психология и правосудие ■ 421

Кроме того, присяжные должны правильно воспринимать указания судьи относительно возможной категории вердикта. Чтобы эти указания сработали, присяжные прежде всего должны понять их. В целом ряде исследований обнаруживается, что часто присяжные не понимают стандартной казуистики в инструкциях судьи. В зависимости от вида преступления присяжные могут услышать, например, что стандарт доказательности — это «преобладание уличающих обстоятельств», или «недвусмысленные и убедительные показания», или «доказательства вне разумных сомнений». Подобные фразы могут иметь один смысл в юриспруденции и другой — в умах присяжных (Kagehiro, 1990). При исследовании инструкций судьи по уголовным делам в Неваде оказалось, что видевшие их в видеозаписи присяжные смогли ответить только на 15% из 89 вопросов, касавшихся того, о чем они только что узнали (Elwork & others, 1982).

Изучив реальные дела и опрашивая участвовавших в них присяжных, Стивен Адлер (Stephen Adler, 1994) обнаружил «множество искренних, серьезных людей, которые — по разным причинам — упустили из виду ключевые обстоятельства, отвлеклись на несущественные вопросы, поддались трудновыявляе-мым предубеждениям, не сумели раскусить дешевые приемы, манипулирующие чувствами симпатии и ненависти и в целом не справились со своей задачей». К суду над Имельдой Маркое, обвиненной в переводе в американские банки на свое имя сотен миллионов долларов из казны филиппинского государства, юристы не допускали никого, кто был бы осведомлен о ее роли в диктаторском режиме ее мужа. Плохо подготовленные к пониманию сложных финансовых дел, неинформированные люди, вошедшие в состав присяжных, поддались чувству симпатии к Имельде, одетой в черное, перебирающей четки и утирающей слезы (Adler, 1994).

Присяжные могут еще больше запутаться, если критерии изменяются при переходе судебного процесса от стадии определения виновности к стадии назначения наказания (Luginbuhl, 1992). В Северной Каролине, например, присяжные осуждают человека, только если обвинение «доказано и не вызывает разумных сомнений». Но «преобладание несомненных свидетельств» является достаточным основанием для отмены смертного приговора из-за смягчающих обстоятельств, таких как трудное детство.

И наконец, присяжные должны сравнить свои представления с категориями вердикта. Используя судебные дефиниции, такие, скажем, как «адекватная самооборона», присяжные должны решить, соответствует ли тезис «приперт к стенке» их собственному пониманию условий, при которых «невозможно спастись бегством». Зачастую абстрактные, перегруженные терминами юридические формулировки проигрывают по сравнению с имеющимися у присяжных собственными образами («мысленными прототипами») данного преступления. Вики Смит (Vicki Smith, 1991) сообщает, что — независимо от формулировок судьи — если действия обвиняемого соответствуют представлениям присяжных о «вандализме», «оскорблении» или «грабеже», то они, скорее всего, сочтут его виновным.

Экспертиза крови, найденной на месте убийства жены О. Дж. Симпсона и ее приятеля, установила, что набор белков соответствует крови Симпсона, а не его жертв. Узнав, что только 1 человек из 200 имеет такую группу крови, некоторые предположили, что с вероятностью 99,5% Симпсон — преступник. На это защита возразила, что соотношение 1 к 200 означает, что преступником может

422 ■ Часть II. Социальные воздействия

быть любой из по крайней мере 40 000 человек в Лос-Анджелесе и его окрестностях. Ознакомившись с таким аргументом, как сообщают Уильям Томпсон и Эдуард Шуман (William Thompson & Edward Schumann, 1987), 3 человека из 5 пренебрегают результатами экспертизы группы крови. На самом деле представители обеих сторон ошибались. Экспертиза явно имеет отношение к делу, поскольку очень немногих из этих 40 000 человек есть смысл рассматривать в качестве подозреваемых. Но аргумент о 99,5% не учитывает тот факт, что Сим-псон попал в подозреваемые еще и по причине соответствия его группы крови.

Когда обнаружилось соответствие крови Симпсона по более точному ДНК-тесту, обвинители ликовали, потому что шансы случайного совпадения составляли теперь 1 из 170 миллионов, в то время как защита продемонстрировала разногласия экспертов по вопросу о надежности тестирования ДНК. Однако Гэри Уэллс (Gary Wells, 1992) сообщает, что, даже если люди (в том числе опытные судьи) понимают, что такое статистическая вероятность, она может быть для них неубедительна. По-видимому, выкладки должны быть подтверждены правдоподобной историей. Именно поэтому, как сообщает Уэллс, одна мать из Торонто проиграла иск на алименты с предполагаемого отца своего ребенка, несмотря на то, что экспертиза крови определила вероятность отцовства в 99,8%. Она проиграла после того, как мужчина получил слово и доходчиво отмел все обвинения.

Понимание того, как присяжные трактуют юридические инструкции и статистическую информацию, является первым шагом к совершенствованию суда. Следующим шагом может быть разрешение присяжным вести записи, вместо того чтобы вынуждать их полагаться на собственную память при обработке сложной информации (Bourgeois & others, 1993). Еще один шаг — разработка и проверка способов более ясного и эффективного представления информации, то есть как раз то, чем сейчас заняты некоторые социальные психологи. Например, если судья формулирует требуемый стандарт доказательности в количественных категориях (скажем, уверенность на 51%, 71% или 91%), присяжные понимают его и реагируют соответственно (Kagehiro, 1990). И наверняка можно было намного проще изложить присяжным требования Акта о смертной казни в штате Иллинойс — не подводить обвиняемого под смертный приговор в случае убийства при смягчающих обстоятельствах: «Если вы не признаете единогласно после рассмотрения всех свидетельств по делу, что в нем не существует смягчающих обстоятельств, достаточных для того, чтобы отменить назначение приговора в виде смертной казни, то вы должны подписать вердикт, который обязывает суд назначить иное наказание, чем смертная казнь»' (Diamond, 1993).