Глава XI СОКРАТ 12 страница

Эта пифагорейская теория приписывается Филолаю, фиванцу, который жил в конце V века до н.э. Хотя она и нереальна и в определенной степени совершенно ненаучна, она очень важна, поскольку включает в себя большую часть тех усилий воображения, которые понадобились, чтобы зародилась гипотеза Коперника. Начать думать о Земле не как о центре Вселенной, но как об одной из планет, не как о навек прикрепленной к одному месту, но как о блуждающей в пространстве, - свидетельство необычайного освобождения от антропоцентрического мышления. Когда был нанесен удар стихийно сложившимся представлениям человека о Вселенной, было не столь уж трудно при помощи научных аргументов прийти к более точной теории.

Этому способствовали различные наблюдения. Энопид, живший несколько позднее Анаксагора, открыл наклон эклиптики. Скоро выяснилось, что Солнце должно быть много больше Земли; факт этот подкреплял мнение тех, кто отрицал, что Земля является центром Вселенной. Теории "центрального огня" и контр-Зсмли были отброшены пифагорейцами вскоре после Платона. Гераклид Понтийский (живший приблизительно с 388 по 315 год до н.э., современник Аристотеля) открыл, что Венера и Меркурий вращаются вокруг Солнца, и принял ту точку зрения, что Земля совершает полный оборот вокруг своей собственной оси каждые двадцать четыре часа. Это открытие было очень важным шагом вперед, которого не сделал ни один его предшественник. Гераклид являлся последователем школы Платона, и должно быть, был великим человеком, но он не пользовался тем уважением, какого следовало ожидать; его описывают, как толстяка-щеголя.

Аристарх Самосский, который жил примерно с 310 по 230 год до н.э. и был, таким образом, лет на двадцать пять старше Архимеда, - самый интересный из всех древних астрономов, потому что он выдвинул гипотезу (полностью сходную с гипотезой Коперника), согласно которой все планеты, включая Землю, вращаются по кругам вокруг Солнца и Земля совершает оборот вокруг своей оси в течение двадцати четырех часов. Слегка разочаровывает тот факт, что единственный сохранившийся труд Аристарха "О расстояниях Солнца и Луны" исходит из геоцентрической точки зрения. Правда, что для тех проблем, которые трактуются в этой книге, совершенно не важно, какая теория в ней принята, и поэтому, может быть, он думал, что неблагоразумно вступать в своих вычислениях в излишние противоречия с общим мнением астрономов; или быть может, он пришел к гипотезе, сходной с коперниковской, уже после того, как написал эту книгу. Томас Хнзс в своей работе об Аристархе (103), в которой содержится текст этой книги с переводом, склоняется к последнему предположению. Во всяком случае, доказательство того, что Аристарх выдвинул точку зрения, сходную с коперниковской, вполне убедительно.

Самым первым и наилучшим является свидетельство Архимеда, который, как мы видели, был младшим современником Аристарха. В письме сиракузскому царю Гилону он сообщал, что Аристарх опубликовал "книгу, состоящую из неких гипотез", и далее: "Его гипотезы

таковы, что звезды неподвижны и Солнце остается неподвижным, что Земля вращается вокруг Солнца по окружности, причем Солнце лежит в центре орбиты". Клеант, говорится в одном, месте у Плутарха, "думал, что долг греков - обвинить Аристарха Самосского в нечестии за то, что он привел в движение Очаг Вселенной (то есть Землю), причем то был результат его попытки "спасти явления" предположением, будто небо остается в покое, а Земля движется по наклонной окружности и в то же время вращается вокруг своей собственной оси". Клеант был современником Аристарха и умер около 232 года до н.э. В другом отрывке из Плутарха говорится, что Аристарх выдвигал этот взгляд лишь в качестве гипотезы, но что его последователь Селевк поддерживал это как определенную точку зрения (расцвет деятельности Селевка - около 150 года до н.э.). Аэций и Секст Эмпирик также утверждают, что Аристарх выдвинул гелиоцентрическую гипотезу, однако не говорят, что это была у него только гипотеза. Но даже если он сделал именно так, кажется весьма вероятным, что он, как и Галилей две тысячи лет спустя, поддался боязни оскорбить религиозные предрассудки (страх, который, как показывает позиция упомянутого выше Клеанта, был вполне обоснованным).

Гипотеза, сходная с гипотезой Коперника, после того как она была выдвинута Аристархом - в виде ли позитивном или как попытка, - была окончательно принята Селсвком, но более ни одним древним астрономом. Это общее отрицание в основном было обязано Гиппарху, который жил с 161 по 126 год до н.э. Он охарактеризован Хизсом как "величайший астроном древности" (104). Он первый систематически занимался вопросами тригонометрии, открыл прецессию равноденствий, рассчитал долготу лунного месяца с ошибкой менее чем в одну секунду, улучшил сделанные Аристархом расчеты размеров Луны и Солнца и расстояний до них, создал.. каталог восьмисот пятидесяти неподвижных звезд, указал широту и долготу их местонахождения. Как бы в противовес гелиоцентрической гипотезе Аристарха он принял и улучшил теорию эпициклов, созданную Аполлонием, деятельность которого относится к 220 году до н.э. Именно эта теория в своем развитии известна позже как система Птолемея (по имени астронома Птолемея, жившего в середине II века н.э.).

Коперник узнал кое-что, хотя и не многое, из почти забытой гипотезы Аристарха и был обрадован тем, что нашел древний авторитет для поддержки своего нововведения. Кроме того, воздействие этой гипотезы на последующее развитие астрономии было практически нулевым.

Древние астрономы, вычисляя размеры Земли, Луны и Солнца и расстояния до Луны и Солнца, пользовались теоретически правильными методами, но им недоставало точных измерительных приборов. Многие результаты, достигнутые ими, были - если учесть этот недостаток - необычайно точны. Эрастосфен определил диаметр Земли в 7850 миль, то есть с ошибкой примерно лишь в 50 миль. Птолемей рассчитал, что среднее расстояние до Луны в 29,5 раза больше диаметра Земли (правильная цифра - около 30,2). Никто из них не мог приблизиться к точному вычислению размеров Солнца и расстояния до него; все они преуменьшали это расстояние. По их расчетам, оно было равно: по Аристарху - 180, по Гиппарху - 1245, по Посидонию - 6545 земным диаметрам.

Правильная цифра - 11 726 земных диаметров. В дальнейшем эти расчеты все время исправлялись (у Птолемея, однако, ошибка в вычислениях увеличивается; у Посидония (105) это расстояние составляет около половины правильной цифры. В целом же представления этих астрономов о солнечной системе были не столь уж далекими от истины.

Греческая астрономия была геометрической, а не динамической. Древние представляли движение небесных тел как равномерное и круговое или как состоящее из круговых движений. Они не имели понятия силы. Были сферы, которые двигались как нечто целое и на которых находились различные неподвижные небесные тела. С появлением Ньютона и его закона тяготения была введена новая точка зрения, менее геометрическая. Любопытно отметить возвращение к геометрической точке зрения в общей теории относительности Эйнштейна, из которой изгнана концепция силы в ньютоновском смысле.

Проблема для астронома такова: по данным видимых движений небесных тел ввести по гипотезе третью координату - глубину - таким образом, чтобы сделать описание явления как можно более простым. Главным в гипотезе Коперника является не истина, но простота; в связи с относительностью движения вопрос об истине не ставится вовсе. Греки в своих поисках гипотез, которые "спасли бы явления", на деле, хотя и не совсем преднамеренно, пытались справиться с этой проблемой правильным научным путем. Сравнение их с предшественниками и преемниками до появления Коперника должно убедить всех исследователей в их поистине изумительном гении.

Два великих человека - Архимед и Аполлонии - в III веке до н. э. завершают список первоклассных греческих математиков. Архимед был другом, возможно и двоюродным братом, царя Сиракуз и был убит, когда город захватили римляне в 212 году до н.э. Аполлонии с юношеских лет жил в Александрии. Архимед был не только математиком, но и физиком и изучал гидростатику. Аполлонии в основном известен своими работами по коническим сечениям. Этим я ограничусь при их рассмотрении, так как они жили в эпоху слишком позднюю, чтобы оказать влияние на философию.

После этих двух людей, хотя значительная работа продолжалась в Александрии, великий век закончился. При римском господстве греки потеряли ту уверенность в себе, которая присуща политической свободе, и, потеряв ее, приобрели "парализующее" уважение к своим предшественникам. Римский солдат, убивший Архимеда, был символом гибели оригинального мышления, которую принесло римское господство всему эллинистическому миру.

 

 

(1) J.Burnet. Greek Philosophy, Thalcs lo Plato. London, 1914, p. 149.

(2) Ксенофонт Афинекий. Сократические сочинения. Ac.ideini.i. M., 1935, с. 33.

(3) Там же. с. 93-94.

(4) Платон. Апология Сократа//Сочинения. М., 1968, т.1, с. 85.

(5) J.Burner. Greek 1hilosophy, Thiiles lo Ilalo, p. 180.

(6) Платон. Апология Сократа, с. 83.

(7) Там же, с. 84. В комедии Аристофана "Облака"

(8) Сократ изображен отрицающим существование

(9) Платон. Апология Сократа, с. 83.

(10) Там же, с. 84.

(11) Платон. Апология Сократа, с. 88.

(12) Там же, с. 88.

(13) Там же, с. 89.

(14) Там же, с. 90.

(15) Там же, с. 91.

(16) Там же, с. 91.

(17) Платон. Апология Сократа, с. 94.

(18) Там же, с. 97.

(19) Там же. с. 98-99.

(20) Там же, с. 99.

(21) Платон. Апология Сократа, с. 100.

(22) Там же, с. 100-101.

(23) Там же, с. 109-110.

(24) Платон. Апология Сократа, с. 110.

(25) Там же, с. 111.

(26) Там же, с. 112.

(27) Платон. Пир//Сочинения, т. 2, с. 153.

(28) Там же, с. 100.

(29) Там же.

(30) Ксенофонт Афинекий. Сократические сочинении, с. 222.

(31) Платон. Пир, с. 152-153.

(32) Не говоря уже о д-ре Томасе Арнольде и об английских закрытых средних школах для мальчиков.

(33) J.D. Bury. History of Greece. Vol. I, p. 138. По-видимому, спартанцы-мужчины ели почти в шесть раз больше, чем их жены.

(34) Плутарх. Избранные жизнеописания, М., 1987, т. 1. с. 106.

(35) Говоря о "демократических" элементах и государственном устройстве Спарты, следует, конечно, помнить, что гражданами в целом был правящий класс, свирепо угнетавший илотов и не предоставлявший власти порядкам.

(36) J.B.Rury. Op.cil., p. 141.

(37) Аристотель.. Политика // Сочинения. М., 19S3, т. 4, с. 428-430.

(38) Аристотель. Политика, с. 429-430.

(39) Плутарх. Избранные жизнеописания, с. 95.

(40) Там же.

(41) Плутарх. Избранные жизнеописания, с. 99.

(42) Там же, с. 100.

(43) Там же.

(44) Там же, с. 105.

(45) Там же, с. 106.

(46) Плутарх. Избранные жизнеописания, с. 108-109.

(47) Там же, с. 116.

(48) Там же.

(49) Там же, с. 117.

(50) Плутарх. Избранные жизнеописания, с. 121.

(51) Платон. Сочинения//Государство. М., 1971, т. 3, ч. I, с. 180.

(52) См.: H.Lca. A History of Sacerdotal Celibacy.

(53) Название суда на английском языке включает слово "справедливость" of justice". - Прим. перев.

(54) Платон. Государство, с. 275.

(55) Платон, Государство, с. 284.

(56) Платон. Государство, с. 288.

(57) Платон. Государство, с. 307.

(58) Платон. Государство, с. 316.

(59) Платон. Государство, с. 321.

(60) Там же, с. 317.

(61) Платон. Сочинения, т. 2, с. 408.

(62) Там же, с. 409.

(63) Даже для многих христиан "Федон" стоит па втором месте после описания смерти Христа. "Ни в одной античной или современной трагедии, ни в поэзии, ни в истории (за одним исключением) нет ничего подобного последним часам Сократа в описании Платона". Это слова преподобного Бенджамина Джоуита.

(64) Платон. Критон//Сочинения. М., 1966, т. 1, с. 130.

(65) Там же.

(66) Платон. Федон//Сочинения. М-, 1970, т. 2, с. 19.

(67) Там же, с. 19.

(68) Платон. Федон, с. 20.

(69) Там же, с. 22.

(70) Платон. Федон.

(71) Платон. Федон, с. 25-29.

(72) Платон. Федон, с. 44.

(73) Там же, с. 48.

(74) Там же, с. 49.

(75) Платон. Федон, с. 73.

(76) Этот диалог содержит много неясного и вызвал споры среди комментаторов. В целом моя точка зрения совпадает главным образом с точкой зрения Корнфорда, изложенной в его блестящей книге "Platos Cosmology". (Диалог "Тимей" цитируется по следующему изданию: Платон. Сочинения. М., 1971, т. 3, ч. 1. - Прим. ред.).

(77) Генри Вон, должно быть, читал этот отрывок, когда он писал поэму, начинающуюся словами: "Я видел Вечность тон ночью".

(78) Корнфорд (см. его "Platos Cosmology") указывает, что необходимость не должна смешиваться с современным понятием детерминистического царства закона. Вещи, которые происходят через "необходимость", - это те вещи, которые не появляются благодаря цели: они хаотичны и не подчинены законам.

(79) См.: Tli-Heath. Greek Mathematics, vol. 1, р. 159, 162, 294-296.

(80) Относительно примирения этих двух положений см.: F.M.Cornford. Platos Cosmology, р. 219.

(81) Th-Heath. Greek Mathematics, vol. 1, p. 161. 152.

(82) Этот диалог цитируется но изданию: Платон. Сочинения. М., 1970, т. 2. - Прим. ред.

(83) По-видимому, этот отрывок вызвал у Ф. Шиллера восхищение Протагором.

(84) По всей вероятности, ни Платон, ни энергичные эфесские юноши не заметили, что, согласно крайней теории Гераклита, перемещение невозможно. Движение требует, чтобы данная вещь А была то здесь, то там. Она должна оставаться той же самой вещью в то время, когда она движется. Согласно теории, которую излагает Платон, имеется изменение качества и изменение места, но не изменение субстанции. В этом отношении современная квантовая физика идет дальше самых крайних учеников Гераклита в эпоху Платона. Платон считал бы это роковым для науки, что, однако, не оказалось таковым.

(85) Сравни с рекламой: "Это есть Шелл, что был".

(86) По этому вопросу см. последнюю главу настоящей работы.

(87) A.W. Вепп. The Greek Philosophers, vol. 1, р. 285.

(88) Аристотель. Большая этика//Сочинения. М., 1983, т. 4, с. 262-263.

(89) Аристотель. Об истолковании//Сочинения. М., 1978, т. 2, с. 97.

(90) E.Zeller. Aristotle, vol. I. p. 204.

(91) Аристотель. Метафизика//Сочинения. М., 1975, т. 1, с. 310.

(92) В цитируемом здесь русском переводе Аристотеля (Соч. М., 1975, т. 1) употребляется слово сущность, а в английском издании книги Рассела при переводе текстов Аристотеля использовано слово субстанция.

С точки зрения редактора, последнее более правильно в свете общей направленности философии Рассела. - Прим. ред.

(93) Аристотель. О душе // Сочинения. М., 1975, т. 1.

(94) Аристотель. Никомахова этика // Сочинения. М., 1983, т. 4.

(95) Аристотель. Никомахова этика, с. 236-237.

(96) Употребляемое Аристотелем греческое слово буквально означает "великодушный" (в цитируемом ниже русском переводе Аристотеля употребляется слово "величавый". - Прим. ред.) и обычно переводится именно так, но в оксфордском переводе оно передается как "гордый". Ни то, ни другое слово в их современном употреблении не выражают вполне значения, придававшегося Аристотелем, но я предпочитаю "великодушный" и потому заменил им слово "гордый" в вышеприведенной цитате из оксфордского перевода.

(97) Верно, что и Аристотель говорит это (I 105 а). но он подразумевает не столь далеко идущие последствия, как христианство.

(98) Аристотель. Политика // Сочинения. М., 1983, т. 4, с. 460, 462.

(99) Ср. речь Нудля в книге Сиднея Смита: "Если бы это предложение было здравым, разве саксы прошли бы мимо него? Разве датчане пренебрегли бы им? Разве оно ускользнуло бы от мудрости норманов?" (цитирую по памяти).

(100) Это было написано в мае 1941 года.

(101) Greek Mathematics," vol. I, p. 145.

(102) Аристотель. О небе//Сочинения. М., 1981, т. 3.

(103) Книга "Aristarchus of Samos, Ihc Ancieni Copernicus" by Sir Thomas Healh, Oxford, 1913. Последующее изложение основано на этой книге.

(104) Greek Mathematics, vol. II, р. 253.

(105) Посидоний был учителем Цицерона. Он жил во второй половине II века н.э.

 

 

КНИГА ВТОРАЯ КАТОЛИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

ВВЕДЕНИЕ

Католическая философия (в том смысле, в котором я буду применять этот термин) - это философское направление, господствовавшее в европейской мысли со времен Августина до эпохи Возрождения. Конечно, и до и после этого периода, охватывающего десять столетий, были философы, которые принадлежали к этому же общему направлению. Августину предшествовали ранние отцы церкви, из которых надо особо выделить Оригена; после Возрождения можно назвать многих мыслителей (включая в наши дни всех ортодоксальных католических преподавателей философии), придерживающихся той или иной средневековой системы, особенно системы Фомы Аквинского. Однако только для периода Августина до Возрождения характерно, что крупнейшие философы этой эпохи видели свою задачу в созидании или усовершенствовании католического синтеза. В христианские столетия, предшествовавшие Августину, стоики и неоплатоники затмевают своими философскими талантами отцов церкви; после Возрождения не было ни одного выдающегося философа - даже из числа тех, кто был ортодоксальным католиком, - который видел бы свою задачу в продолжении схоластической или августинианской традиции.

Период, история которого составляет тему настоящей книги, отличается от предшествующей и последующей эпох не только в области философии, но и во многих других отношениях. Наиболее примечательной чертой, отличающей этот период, является могущество церкви. Церковь привела философские воззрения в более тесную связь с социальными и политическими условиями, чем это когда-либо было до или после периода средневековья, который мы можем хронологически определить отрезком времени примерно с 400 до 1400 гг. н. э. Церковь является социальным институтом, базирующимся на вероучении, частью философском, частью касающемся Священной истории. При помощи своего вероучения церковь приобрела могущество и богатство. Светские правители, часто враждовавшие с церковью, потому и потерпели поражение, что огромное большинство населения, включая большую часть самих светских правителей, было глубоко убеждено в истинности католической веры. Церкви предстояло противоборствовать двум традициям - романской и германской. Романская традиция была самой сильной в Италии, особенно среди законоведов; германская традиция была сильнее всего среди феодальной аристократии, выросшей в результате варварских завоеваний. Однако на протяжении многих столетий обе эти традиции оказались недостаточно сильными, чтобы составить успешную оппозицию церкви; в значительной мере это произошло потому, что они не были воплощены в сколько-нибудь подходящих философских системах.

История мысли (того типа, которым мы сейчас заняты) неизбежно становится односторонней, когда речь заходит о средних веках.

За очень немногими исключениями, все деятели этого периода внесшие тот или иной вклад в умственную жизнь своего времени принадлежали к духовному сословию. Миряне в средние века постепенно созидали могущественную политическую и экономическую систему, но их деятельность была в известном смысле незаметной. В позднее средневековье развилась уже немаловажная светская литература, весьма отличная от литературы церковной; в общей истории эта литература потребовала бы большего внимания, чем то, которое необходимо в истории философской мысли. И только когда мы подходим к Данте, мы впервые обнаруживаем автора-мирянина, который пишет с полным знанием церковной философии своего времени. Вплоть до XIV века церковникам принадлежит подлинная монополия в области философии и философия соответственно пишется с точки зрения церкви. Вот почему характеристика средневековой мысли останется непонятной, если не дать достаточно полного представления о развитии церковных институтов, и в первую очередь папства.

Средневековый мир, если его сопоставить с миром античности, характеризуется различными формами дуализма. Это был дуализм духовенства и мирян, дуализм латинского и тевтонского начал, дуализм царства божьего и царства мира сего, дуализм духа и плоти. И каждый из них воспроизведен в дуализме пап и императоров. Дуализм латинского и тевтонского начал является результатом варварских нашествий, а другие виды дуализма имеют более древние источники. Отношения между духовенством и мирянами в средние века мыслились по образцу отношений Самуила и Саула; требование политического верховенства со стороны духовенства возникло в период арианских или полуарианских императоров и королей. Дуализм царства божьего и царства мира сего обнаруживается уже в Новом завете, но систематизирован он был лишь в сочинении св. Августина "О граде Божьем". Дуализм духа и плоти можно найти у Платона; еще большее значение ему придавали неоплатоники; важную роль он играл также в учении св. Павла; а в христианском аскетизме IV и V столетий он занимал господствующее положение.

История католической философии делится на два периода, водоразделом между которыми служат века мрака, когда интеллектуальная активность в Западной Европе почти не существовала. Со времени обращения Константина до смерти Боэция в мыслях христианских философов все еще господствует концепция Римской империи - реально существующей или живущей в воспоминаниях.В варварах в этот период видят лишь источник неприятностей, а не самостоятельную часть христианского мира. Цела еще цивилизованная община, все состоятельные члены которой умеют читать и писать, а философ должен обращаться в равной мере и к мирянам и к духовенству. Между этим периодом и веками мрака, в конце VI столетия, стоит фигура Григория Великого, который сам себя считает подданным византийского императора, но по отношению к варварским королям держит себя высокомерно и властно. В дальнейшем отделение духовенства от мирян становится все более явственным во всем западном христианском мире. Светская аристократия создает феодальную систему, которая слегка умеряет царящую буйную анархию; духовенство проповедует христианское смирение, которому следуют, однако, одни лишь низшие классы; языческая гордыня воплощена в дуэлях, судебных поединках, турнирах и личной мести, которые церковь недолюбливает, но предупредить бессильна. С большим трудом начиная с XI столетия церкви удается освободиться от контроля феодальной аристократии, и это освобождение является одной из причин выхода Европы из веков мрака.

Первый большой период в истории католической философии отмечен господством св. Августина, а среди язычников - Платона. Высшую точку развития второго периода образует философия св. Фомы Аквинского, для которого (как и для его преемников) Аристотель намного превосходит Платона. Однако дуализм сочинения Августина "О граде Божьем" сохраняется в полной силе. Церковь представляет собой град Божий, и в политическом отношении философы защищают интересы церкви. Задачей философии было защитить веру, и она взывала к разуму, чтобы быть в состоянии отстаивать свою точку зрения против тех, кто, подобно мусульманам, отвергал действительность христианского откровения. Этим обращением к разуму философы бросали вызов критике - не только как теологи, но и как творцы систем, целью которых было апеллировать ко всем людям независимо от их веры. В конечном счете это обращение к разуму оказалось, быть может, ошибочным, но в XIII веке оно представлялось весьма успешным.

Синтез XIII века, производивший впечатление полноты и законченности, был разрушен по многим причинам. Пожалуй, важнейшей из них явился рост богатого торгового класса, сначала в Италии, а затем во всех других странах. Феодальная аристократия в массе своей отличалась невежеством, тупостью и варварством; простой народ принял сторону церкви, которая стояла выше знати в интеллектуальном и моральном отношениях и в способности обуздать анархию. Но новый торговый класс, не уступая духовенству в интеллектуальном отношении, обладал не меньшими познаниями в светских делах, а способностью совладать со знатью превосходил духовенство; он был ближе к городским низшим классам как защитник гражданской свободы. Демократические тенденции выдвинулись на передний план, и, после того как папы с их помощью нанесли поражение императорам, эти тенденции стали действовать в направлении освобождения экономической жизни от церковного контроля. Другой причиной, положившей конец средневековью, было возникновение сильных национальных монархий во Франции, Англии и Испании. Подавив внутреннюю анархию и заключив союз с богатыми Купцами против аристократии, короли начиная со второй половины XV столетия почувствовали себя достаточно сильными, чтобы вступить в борьбу с папой во имя национальных интересов.

К этому времени папство утратило тот моральный престиж, которым оно пользовалось (и в целом заслуженно) в XI, XII и XI II столетиях. Первым фактором утраты этого престижа явилось пресмыкательство перед Францией в течение того периода, когда папы жили в Авиньоне, другим - Великий Раскол, благодаря которому они против своей воли убедили западный мир в том, что неограниченная папская власть и невозможна и нежелательна. В XV веке роль пап как правителей христианского мира фактически оказалась подчиненной другой их роли - роли итальянских государей, вовлеченных в сложную и беспринципную игру итальянской государственной политики.

В итоге Возрождение и Реформация разрушили средневековый синтез, который, однако, не был заменен чем-либо столь же целостным и производившим впечатление такой же полноты. Развитие и упадок этого синтеза и составляют содержание книги второй.

В течение всего периода среди мыслящих людей царило настроение глубокого отчаяния в отношении дел сего мира, и единственное, что примиряло с ним, так это надежда на лучший мир в будущем. Это чувство отчаяния было отражением того, что происходило повсюду в Западной Европе. III столетие было периодом бедствий, в результате которых общий уровень благосостояния резко понизился. После временного затишья, которым было отмечено IV столетие, V столетие принесло крах Западной империи и утверждение варваров на всей ее бывшей территории. Богатые и культурные городские слои, на которых зиждилась цивилизация поздней Римской империи, в большинстве своем были низведены до положения нищих беженцев; оставшиеся кое-как добывали средства к жизни в своих сельских имениях. Примерно до 1000 года н.э. один за другим следовали новые удары, не давая достаточной передышки, для того чтобы оправиться. Войны между византийцами и лангобардами уничтожили большую часть того, что еще уцелело от цивилизации Италии. Арабы завоевали большую часть территории Восточной империи, утвердились в Африке и Испании, угрожали Франции, а однажды даже разграбили Рим. Датчане и норманны сеяли опустошение во Франции и Англии, в Сицилии и Южной Италии. В течение всех этих столетий жизнь была полна опасностей и лишений. Горестная сама по себе, она становилась еще горше благодаря господству диких суеверий. Царило убеждение, что даже из христиан громадное большинство попадает в ад. Люди чувствовали себя постоянно окруженными злыми духами и подверженными козням волшебников и ведьм. Жизнь для всех утратила всякую радость, за исключением тех, кто сохранял, да и то в счастливые мгновения, детскую беспечность. Всеобщие страдания усиливали остроту религиозного чувства. Жизнь здесь, на земле, имела смысл лишь как паломничество в небесный град; в подлунном мире ничто не могло представлять ценности, кроме непоколебимой добродетели, которая в конце концов приводит человека к вечному блаженству. Греки в свои великие дни находили радость и красоту в повседневном мире. Эмпедокл, обращаясь к своим согражданам, говорил: "Друзья, вы, которые обитаете акрополь великого града золотистого Акраганта, вы, пекущиеся о благих делах, вы, дающие приют почтенным чужестранцам, вы, не ведающие порока, - привет вам!" В позднейшие времена, вплоть до Возрождения, люди утратили это простое счастье в видимом мире и обратили свои надежды на незримое. Место Акраганта в их любви заступил Златой Иерусалим. Когда земное счастье, наконец, вернулось, острота тоски по иному миру стала постепенно ослабевать. Слова в устах людей оставались те же, но произносились они уже не с прежней глубокой искренностью.

Поставив перед собой задачу сделать понятным происхождение и значение католической философии, я оказался вынужденным уделить гораздо больше места общей истории, чем это потребовалось в связи с философией античности или нового времени. Католическая философия по своей сущности является философией института католической церкви; философия же нового времени, даже в тех своих разветвлениях, которые далеки от ортодоксальности, имеет дело в основном (особенно в этике и политической теории) с проблемами, ведущими свое происхождение от христианских взглядов на нравственные законы и от католических доктрин по вопросу о взаимоотношениях церкви и государства. Греко-римское язычество не знало того двойного долга, которым христиане с самого начала были обязаны Богу и Кесарю, или, выражая ту же мысль языком политики, церкви и государству.

Проблемы, вытекавшие из этого двойного долга, в большинстве своем на практике были разрешены еще до того, как философы выработали необходимые теории. Процесс этот прошел два весьма различных этапа: первый - до падения Западной империи и второй - после него. Деятельность многих поколений епископов, высшей точкой которой была деятельность св. Амвросия, заложила основу для политической философии св. Августина. Затем имели место варварские нашествия, которые открыли собой длительную полосу хаоса и растущего невежества. Период от Боэция до св. Ансельма, охватывающий свыше пяти столетий, дал лишь одного выдающегося философа - Иоанна Скота; ему, как ирландцу, в значительной степени удалось избежать воздействия различных процессов, в которых формировался остальной западный мир. И все же, несмотря на отсутствие философов, этот период отнюдь не принадлежал к числу тех, в течение которых не происходило никакого интеллектуального развития. Хаос выдвинул неотложные практические проблемы, которые были разрешены с помощью учреждений и методов мышления, господствовавших в схоластической философии; важное значение они сохраняют в значительной мере и для нашего времени. Эти учреждения и методы мышления не были привнесены в мир теоретиками, а созданы практиками в пылу борьбы. Моральная реформа церкви, осуществленная в XI веке и явившаяся непосредственным прологом схоластической философии, была реакцией против растущего поглощения церкви феодальной системой. Для того чтобы понять схоластов, мы должны понять Гиль-дебранда, а чтобы понять Гильдебранда, нам надо получить некоторое представление о тех злосчастьях, против которых он боролся. Не можем мы пройти мимо и такого факта, как основание Священной Римской империи и се влияние на европейскую мысль.

Вот почему на последующих страницах читатель найдет много таких фактов церковной и политической истории, значение которых для развития философской мысли может не оказаться непосредственно очевидным. А дать некоторое представление об этой истории тем более необходимо, потому что речь идет о темном периоде, который незнаком даже многим из тех, кто отлично знает и древнюю и новую историю. Немногие философы (в специальном значении слова) оказали столь же значительное влияние на развитие философской мысли, как св. Амвросий, Карл Великий и Гильдебранд. И поэтому характеристика того, что существенно для этих людей и их времени, является неотъемлемой частью любого компетентного труда, посвященного нашей теме.

 

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОТЦЫ ЦЕРКВИ